I look inside myself and see my heart is black
Я заглянул в себя и понял — мое сердце — чернота,
I see my red door and it has been painted black
Посмотрел на красную дверь — она тоже черна.
Maybe then I'll fade away and not have to face the facts
Может быть я погибаю и чего-то не понимаю,
It's not easy facin' up when your whole world is black
Трудно, однако, это признать, когда окружает тебя чернота.
Девушка судорожно перебирала ногами, стуча шпильками по скользкому асфальту и периодически попадая ступнями в стылую воду луж. Шел дождь, барабаня по крышам обветшалых кирпичных зданий с двух сторон безлюдного переулка. Казалось, ни конца ни края не было у него. Темные коридоры закоулка без единого намека на проблеск давили на девушку с двух сторон, вызывая какой-то животный потаенный страх. Ее стройные ноги путались. Они прекрасно смотрелись на подиуме, но в условиях погони приносили мало проку. Погони? Ее кто-то преследовал? Почему не может быть, что ей просто захотелось прогуляться? Одной. В открытом платье и на каблуках. В дождливую ненастную безлунную ночь. Решила побегать, проветриться. В глухом безлюдном переулке. Возможно… Вот только одна ли она была?.. Неровным движением нога девушки подкашивается, и с глухим стуком тело падает на холодный асфальт. В ушах громогласно звенит, сердце перепадами стучит в горле. Глаза, непривыкшие к темноте, слепо щурятся, в попытках разглядеть очертания. Хоть чего-то. Или кого-то. Слух улавливает лишь отголоски проезжающих вдалеке машин, периодический вой карет скорой помощи вызывает надежду. Где-то слышится смех, разговоры, и мирная жизнь во всем ее разнообразии терзает воспаленный разум девушки. Сидя на промозглом асфальте, она пытается найти силы встать, но страх сдавливает грудь, мешает подняться и якорем тянет ее обратно к мокрому бетону. Сердце перепадами бьет набатом в голове, глаза щурятся в темноте, разглядывая очертания переулка. Тишина. Только холодный дождь барабанит своими каплями по лицу и продрогшему телу девушки. На пару мгновений кроме этого звука и отрывистых далеких отголосков жизни ночного города в переулке ничего не слышно. И никого не видно. Словно якорь спасения на пасмурном небосводе за чадрою туч показывается бледный лик луны, сглаживая темные очертания закоулка. Появившаяся возможность лучше осмотреться слабым огоньком гаснет в сердце девушки, как только ее слух улавливает тихие легкие шаги. Словно поступь… Кота?.. Нет. Из темноты, словно выплывая, показываются длинные ноги, останавливающиеся на краешке островка света. Жутко. Обладатель их держится на рубеже между тенью и участком асфальта, залитого лунным отблеском. Дрожащий взгляд скованной страхом девушки с придыханием медленно следует вверх по стройным ногам в приталенных черных брюках и натыкается на такого же цвета пиджак, в кармане которого виднеется на удивление узнаваемый кобальтового цвета платок. Она резко вскидывает голову, надежда теплится в ее глазах, когда они встречаются со знакомой доброжелательной улыбкой и ясными зелеными глазами, неестественно поблескивающими в темноте. Словно кот, поймавший в свои когти заплутавшую канарейку. Девушка трясет головой, отгоняя нежелательные домыслы спутанного сознания, и пытается вторить благодушной улыбке святого, покоящейся на губах молодого человека, чуть выступающего в свет. — А-а… Ад-д… — губы не слушаются, голос режет по ушам, словно наждачкой. Поймав понимающий кивок, девушка благодарно улыбается. Спасена!.. Молодой человек подходит ближе, и глаза его продолжают странно поблескивать в неясном свете бледной луны. Однако вскоре улыбка его становится неестественной, а взгляд пугающим. Девушка начинает неосознанно пятиться, когда в ее сторону вдруг вскидывается рука. Подавив дрожь и усилием воли заставив сердце перестать так неистово биться, она признательно и с наивностью овечки хватается за протянутую ладонь, словно это спасательный плот утопающего. Вот только это не спасение вовсе… В следующий миг тишину переулка разрезает короткий истошный крик, мгновенно заглушаемый шумом большого города, не умолкающего и ночью. По ресницам, окаймляющим пронзительные зеленые глаза, спадают капельки крови, стекая вниз по щекам и подбородку. Легким привычным движением, слово капли пота, молодой человек стирает их взмахом тыльной стороны кисти. Взгляд его устремляется ввысь, на темное беззвездное небо. Такое же холодное, как и метал в его руке. Легкий клубок дыма исходит изо рта парня, когда он делает короткий вздох. Губы окрашивает то ли улыбка, то ли ухмылка. Понять сложно, ведь темнота переулка и не умолкающий дождь скрывают выражение его лица. Его поступок. И то, что творится у него на сердце. Еще раз бросив прощальный взгляд на далекую тьму глухого неба, он снимает перчатки, оттирает лицо платком из кармана черного пиджака костюма-тройки, перешагивает через тело, обходит расползающееся по асфальту рубиновое пятно и выходит на освещенную улицу. На свет. Оставляя за собой тьму. И свою вторую, окрашенную в багровый закат и лишенную сияния софитов и вспышек фотоаппаратов личность. Из тьмы в свет. Из света в мрак. Так было и так есть. Но будет ли всегда?.. Иногда ведь и в асфальте проступает росток будущего цветка. Но вот прорастет ли он? Сможет ли бутон раскрыться и не задавят ли его проезжающие мимо машины и далекие от созерцания прекрасного пешеходы… Это уже другой вопрос.***
Тревожный гул сирен разрезал тишь промозглой ночи. Желтые ограничительные ленты отделяли место происшествия от небольшой толпы зевак, привлеченной скопищем полицейских машин. Потоки луж от недавно прошедшего дождя совсем не кстати смывали последние следы преступления. Как удачно. Следователь мрачно выпускал изо рта сигаретный дым, смешивающийся с блеклыми облачками дыхания в холодном полумраке узкого переулка. Нервно теребя рукав тонкого темно-серого тренча с влажными разводами от прошедшего дождя, он напряженно затягивал никотин в легкие и хмуро глядел, как юнец криминалист старательно накрывал то, что еще можно было распознать как главную улику. — Бесполезно, — буркнул мужчина, глядя на тщетные попытки аспиранта. — Все давно смыло водой. — Помедлив, он добавил, ядовито выплюнув слова: — Этот паршивец выбрал идеально безлюдное место, даже случайно не забредешь в этот дрянной переулок. Криминалист затравленно оглянулся на следователя, опустив взгляд, затем гулко вздохнул и тихо, словно боясь быть осмеянным или отруганным, промолвил: — «Этот паршивец»?.. Вы думаете, что это он? Тот, кого мы… — Конечно, он. Кто ж еще. На так и не озвученный до конца вопрос ответил уже не следователь, а совсем другое лицо. Удивленно вздрогнув, криминалист обратил взгляд на говорящего. Это был человек стройного телосложения, в светло-синем шерстяном пальто и толстовке и с выделяющимися глазами на бледном лице, хранившем отчетливый отпечаток бессонных ночей. — Детектив, — коротко кивнул немолодой следователь. — Как поживаете? — Так же скверно, как и вы, — с кислой усмешкой промолвил тот в ответ. Подойдя к криминалисту, продолжающему сидеть у распростертой на асфальте жертве, детектив коротко кивнул ему и присел рядом, приподняв край скрывающей тело материи. — Ха-а… Черт. — Ч-что-то не т-так? — прерывающимся голосом произнес молодой человек, поглядывая на сидящего рядом детектива из-под спадающей на глаза рыжеватой челки. — Опять модель, — со вздохом произнес тот, устало сжав переносицу, и обратно накрыл тело. — М-модель? — Да, — промолвил уже следователь, опустившись рядом с ними. Эдакие три джентльмена присели отдохнуть. Вот только не были они все благородными представителями мужской части населения, да и не на привал собрались. Помолчав, он прибавил: — Еще одна из модного дома Агрестов. Детектив выпрямился. Оставив позади следователя и криминалиста, он в задумчивости поднял глаза к небу. К тому же небосводу, в который совсем недавно вглядывался тот, кто убил безвинную девушку. Но в самом деле ли она была так чиста и непричастна? На протяжении нескольких месяцев расследуя дело, детектив уже начинал сомневаться в помыслах убийцы. Что же они упускали? Может, он вовсе не маньяк-серийник? А просто ратующий за правое дело человек? Эдакий Робин Гуд, честный парижанин, расправляющийся только с правящей верхушкой. Но кто дает ему право убивать?.. — Ха-а… — детектив вновь вздохнул, вглядываясь в темное небо с мириадой маленьких сверкающих точек. Дождь прошел, уступив место яркой луне и усыпанному звездами небосклону. Отчетливо слышны были гулы стихающих сирен, перешептывания пешеходов. Где-то взлетали испуганные голуби и не умолкая лаяла собака. — Я так с ума сойду прежде, чем мы его поймаем… — пробормотал человек, запахивая посильнее пальто. Кивнув на прощание следователю, детектив шагнул на освещенную фонарями полоску света. Здесь ему больше нечего было делать. Хмурясь от осознания того, насколько близко располагалось тело от людной улицы, он, понуря голову, плелся в неизвестном направлении. Неужели никто не слышал крика? Не видел, как убивали человека? — Да в самом деле… — пробормотал себе под нос сыщик, засунув руки в карманы пальто. — Он что, призрак что ли? Почему из раза в раз ему удается скрыться, не оставив и следа? Детектив раздосадовано пнул встретившийся на пути несчастный камушек и вдруг остановился, в угрюмой задумчивости вновь бросив взгляд на темную высь. — Нет, не призрак. Они не так проворны. А этот словно… Кот. Да-а. Захотел — пришел из мрака, наворотил дел — и незаметно скрылся… Детектив опустил голову и сделал шаг, внезапное сравнение его чуть приободрило. Уже не в таком угрюмом расположении духа, он продолжил путь, а губы его ненадолго скрасила еле заметная ухмылка, скрытая от глаз прохожих поднятым воротом пальто. — Да-а, словно кот… Черный-черный кот… Просто монстр в Париже какой-то. Детектив, беззаботно идущий по освещенной многолюдной улочке, не знал, что на той аллее еще был один коршуном следивший за ним человек, которому довелось увидеть его улыбку, искоркой мелькнувшую и исчезнувшую во тьме в одночасье…