клубничный тинт

—сону-ши будет здесь через несколько минут, он просил подождать его здесь,—менеджер, занятый звонком, даже не смотрит на стоящего неловко посреди комнаты сонхуна и едва ли кланяется на прощание.—прошу быть вас терпеливым. сонхун, немного смущенный, молча кивает головой и неловко кланяется в ответ, выдыхая только тогда, когда за менеджером закрывается дверь и он остается один в небольшой гримерке, все еще пахнущей сладкими духами. настенные часы в тишине ожидания тикают слишком громко, заставляя сонхуна нервничать еще больше с каждой уходящей секундой перед встречей с человеком, который пригласил его сюда. одно только имя ким сону заставляло сонхуна внутренне дрожать, теряться в собственных ощущениях и с волнением отсчитывать миллисекунды до того момента, когда фруктовый аромат сону, всегда сопровождающий его, вновь окутает его с ног до головы, погружая в какой-то неизвестный ему экстаз. это было неправильно, и сонхун прекрасно знал это, все время держа в голове статус их отношений, ограничивающийся простым уравнением, где ким сону был главной составляющей всего, звездой мирового масштаба, о которой мечтали все, а сонхун был кем-то непримечательным, волей судьбы оказавшимся на орбите известного певца, будучи лишь обычным стажером косметической компании, которая пыталась сделать все, чтобы такой айдол, как сону, оказался их моделью. их не связывало ничего, кроме работы, возводившей между ними еще большую пропасть, которую было слишком невозможно переступить даже при помощи всех неопознанных чувств сонхуна, трепетно бьющихся в его грудной клетке, когда сону оказывался рядом с ним, изгибая свой красивый рот в сладкой улыбке, хрустящей на зубах сахаром и растаявшей сладкой ватой. насколько бы крылья любви сонхуна не были большими и как бы сильно ему не хотелось испробовать, сладки ли губы сону так же, как и его улыбка, пропасть между ними он не мог ни перешагнуть, ни перелететь. но факт осознания огромной разницы между ними не мешал сонхуну трепетать каждый раз при мысли о встрече с сону, особенно тогда, когда он был приглашен сюда лично самим певцом. он до сих пор помнит этот момент как сладкий и туманный сон, когда мелодичный голос сону чарующей песней слегка трескался у него в телефоне и каждое его слово дозами опиума погружалось в сонхуна, стоило ему услышать, что сону желает личной встречи с ним. о, это было поистине ступенью к раю для бренной жизни сонхуна, погибающего под пытками любви к очарованию во всей его открытой красе, танцующему в розовых, напоминающих сладкую вату, волосах сону, в его пытливых, искрящихся весельем и любопытством глазах и крошечных улыбках, спрятанных за маленькими, аккуратными ладонями. сонхун жаждал, желал и хотел, и, оказавшись так близко к своим мечтам, теперь трусил. боялся реальности и того, что желания могут обернуться для него другой стороной монеты, неприглядной и почерневшей, как может помрачнеть весь его мир, если ким сону собирался объявить сегодня о том, что в кружениях сонхуна вокруг него он больше не нуждается. потому что для самого сонхуна это было отдушиной, то, чем он мог прикрываться, чтобы урвать лишние минуты рядом с пленительной звездой своего счастья, с недосягаемой мечтой, находящейся так далеко, но в то же время пленительно близко, чтобы не сойти с ума от мук любви. его работа была единственным оправданием, которое он мог использовать, чтобы быть ближе к сону, проводить с ним бесконечные секунды и слышать его искрящийся перезвонами колокольчиков смех, вызванный неловкостями сонхуна, который терялся во внимании сону. так вышло, что его отдушина сейчас и стала его проклятием, от которого он не мог избавиться. как только компания решила заключить договор с сону, сонхун был обычным новичком, решившим войти в мир красоты и слепой роскоши, поэтому не было чем-то необычным то, что именно его, стажера, заставили приложить все усилия для того, чтобы ким сону согласился работать с ними. и сонхуну, еще не знакомому полностью с миром праздности, которого ему пришлось коснуться, это казалось легким и обычным делом, пока сону не обрушил на него другую реальность—его надо было добиваться. именно так сонхун очутился в водовороте встреч с сону, именно по желанию последнего, требовавшего для себя несколько месяцев для опробования продукции и раздумывания для дальнейшего ответа, включая в свой маленький план сонхуна, который должен был несколько раз в неделю навещать сону и узнавать его мнение насчет косметики. по началу это только раздражало: пак едва ли не боролся со всеми, лишь бы только не встречаться вновь с проникновенными глазами певца, свободного гуляющими каждый раз по нему, и не чувствовать странное напряжение, скапливающееся у него в груди, стоило им оказаться опасно рядом друг с другом. и, по мнению сонхуна, так и должно было оставаться, но, возможно, просто в какой-то момент он не доглядел за собственными чувствами, за разумом, страдальчески отступающим в радиусе нахождения рядом с сону, и влюбился. так просто, незаметно и почти обыденно он сменил старую пластинку недовольства из-за странного поведения сону, требовавшего к себе излишнего внимания со стороны обычного стажера, на новую, звучащую мотивами любви, неправильной и губительной для скромного сонхуна, неспособного переступить через границы ради своего счастья. что же, это было его проклятием, которое он самоотверженно нес каждую встречу с сону, и сегодня оно ощущалось острее, когда он нервно постукивал ногой по махровому ковру и каждые несколько секунд поглядывал на дверь, ожидая трепетно или смертельно боясь, что она откроется. —сонхун-ши, я действительно рад, что вы пришли сегодня,—мелодичный голос сону слишком быстро заполняет пустую комнату, и сонхун практически прирастает к дивану, вцепившись пальцами в обивку, когда дверь полностью открывается и впускает в себя оживленно разговаривающего кима. его загорелая кожа блестит от еще не высохшего пота, капельки которого иногда медленно скатываются за ворот полураcстегнутой рубашки, открывающей тонкие, покрасневшие от жары ключицы. сону в свете приглушенных ламп гримерной практически сияет, как если бы он сошел с картин известных художников эпохи средневековья, и сонхун проглатывает все слова, не в силах ответить что-то весело щебечущему сону, расправляющемуся с дверью. он просто смотрит, не пропуская предоставленной ему возможности, и очевидно наслаждается красотой сону, который будто специально медлит, играется с ручкой двери и бросает несколько косых взглядов из-под трепещущих длинных ресниц, кокетливо взлетающих при каждом движении глаз. —у меня не было выбора, иначе вы можете не согласиться работать с нами,—сонхун, несмотря на внутренне волнение, почти равнодушно пожимает плечами, не пропуская, как лицо сону на секунду меняется с дружелюбно веселого на темное и недовольное, будто бы слова сонхуна совершенно не нравятся ему.—для чего вы позвали меня на этот раз? сону-ши, я надеюсь услышать сегодня что-то действительно стоящее от вас, что-то касательно контракта, потому что прошенные вами три месяца уже истекают. стараясь сохранить ровное лицо, сонхун бросает осторожный взгляд в сторону притихшего сону, который, прижавшись спиной к двери, кажется, даже не слушает пака, лишь изредка кивая головой бездумно в ответ на чужие слова, и находится совершенно в другой реальности, далекой от той, где расчетливый стажер сонхун сменяет влюбленного парня. —вы всегда говорите только о работе, сонхун-ши, разве это не надоедает вам?—сону выпячивает губы, недовольно хмурясь, и сминает в руках обертку букета, словно бы каждым жестом пытаясь показать, насколько он обижен холодностью сонхуна.—неужели вам со мной так скучно, что вы можете говорить только о работе? сонхун моргает растерянно, чувствует, как его рот приоткрывается в удивлении и ничего не может поделать со смесью эмоций, отражающихся на его лице и вызванных словами сону, который почти что сердито смотрел на него исподлобья. он понимает, что это какая-то умело расставленная ловушка, в которую его загнали всего лишь одной невинной надутостью губ и обиженным взглядом, и теряется, не зная, какой его шаг будет правильным, чтобы не попасть в капкан сону, который, кажется, только и ждал, когда сонхун оступится в своей профессиональности, покажет хотя бы каплю настоящих эмоций, жадно проглатывая каждое изменение на лице старшего. к несчастью сону, сонхун отчетливо видит в чужом взгляде ожидание того, что он собьется, подчинится неизвестному плану сону, и вовремя себя сдерживает, возвращаясь к спокойному состоянию, расслабляя мышцы лица и выпрямляясь, чтобы больше походить на работника компании, коим он и являлся для этого опасного человека, ведущего его к краю. —разве это не то, на чем настаивали вы?—ровным голосом произносит сонхун, не позволяя ни единой мышце на лице дернутся в намеке на волнение, вызванное промелькнувшим во взгляде сону разочарованием.—чтобы я был активным работником, который будет обходителен с вами и будет узнавать о вашем решении. сону, все это время испытывающий сонхуна взглядом, разочарованно цокает. его красивое лицо искажается гримасой недовольства, и проблески едва различимого раздражения отражаются в его темных глазах, когда он ненадолго прикрывает их, тяжело вздыхая, и немного сдувается. —вы немного недогадливы, как я вижу, сонхун-ши,—сону отворачивается лицом к двери, и сонхун пользуется этими мгновениями для того, чтобы бесшумно прокричать, хватаясь за ткань футболки в районе сердца, пытаясь успокоить его бешеный ритм.—но ничего, это тоже добавляет вам очарования. последние слова сону растаявшим, липким сахаром вязнут на языке сонхуна, когда он неслышно повторяет их за младшим и оказывается едва ли не на грани паники, потому что слышать нечто подобное от младшего оказывается слишком волнующим, будоражащим, словно на него пахнуло надеждой на то, что сону разделял хотя бы каплю его смутных чувств. но громкий звук защелкивающегося дверного замка сбивает все его мысли; он громко икает от неожиданности, переводя взгляд на занятые закрытием двери руки сону, и задерживает дыхание, не в силах посмотреть на довольное лицо младшего, когда тот разворачивается вновь лицом к сонхуну и его лицо стягивает широкая улыбка. сонхун нервно впивается пальцами в обивку дивана, если честно, не особо понимая, из-за чего он настолько сильно волнуется, но все же подозрительно косится на дверной замок, теперь загороженный сону. лицо последнего до безобразия беспечное, не выражающее даже ни грамма усталости после концерта—только неприметные нотки игривости прячутся в его дергающихся уголках губ, когда он пытается подавить слишком довольную улыбку. —вы знаете, менеджеры иногда любят прерывать мои встречи,—сону весело хихикает, наконец отходя от двери, и медленно, с примечательной только ему грацией идет к креслу, стоящему напротив сонхуна.—я хочу, чтобы нашему разговору никто не помешал, сонхун-ши, иначе я очень расстроюсь, что мне не позволили провести немного времени наедине с вами. шлейф фруктовых духов забивается в самые легкие сонхуна, когда сону проскальзывает мимо него, призрачным касанием теплых пальцев оставаясь на колене старшего, который давится словами, слишком явно ощущая на себе легкое прикосновение певца, делающего вид, что ничего только что не произошло. сону как ни в чем не бывало садится на кресло, расставляя букеты по вазам, и сонхуну начинает казаться, что ему померещилось то, как пальцы кима игриво пробежались по его колену. чтобы не казаться одураченным обычным прикосновением, сонхун снова сменяет взволнованность на своем лице на присущую для их деловых отношений серьезность. он прочищает горло в попытке привлечь внимание напевающего себе под нос сону и достает из рюкзака нужные бумаги, шелест которых привлекает кима, и его заинтересованный взгляд, когда он оборачивается, падает на листы в руках сонхуна. —что это?—сону оживленно улыбается, концентрируя свое внимание на ровном лице сонхуна, и его аккуратные брови сходятся на лбу, когда он игриво щурится, совсем по-детски.—если вы хотите получить от меня автограф, сонхун-ши, мы можем выбрать для него место поинтереснее, чем листы бумаги. что-то в таких невинных словах кажется неправильным, будто двойное дно прячется в них, и сонхун вынужден наощупь продолжать идти, боясь провалиться. может, это были темные, полностью сосредоточенные на нем глаза сону, в которых нет ни намека на присущую словам легкость—что-то самозабвенное разгоралось в них, легкое желание, неизвестное сонхуну. может, поэтому сонхун давится воздухом, когда взгляд сону медленно опускается на его бедра и он неосознанно оттягивает нижнюю губу, усмехаясь. все сигнальные огни в голове сонхуна панически мигают, и ему кажется, что в и без того тесной и душной комнате становится еще жарче. он нервно тянется расстегнуть верхние пуговицы рубашки, но улавливая быстрое перемещение взгляда сону, который теперь с интересом наблюдал за пальцами старшего, опускает руку на колено и шумно выдыхает. —это контракт, сону-ши, три месяца прошло, вы обещали объявить свое решение,—сдержанно пытается объяснить сонхун, смотря сквозь бумаги в своих руках, пресекая все попытки сону встретить его взгляд. сонхун слышит, как сону разочарованно выдыхает, и отрывает взгляд от бумаг, чтобы взглянуть на младшего. еще недавняя игривость на его лице сменилась хмурой угрюмостью: его красивые, розовые губы сжимаются в тонкую линию, а челюсть слишком напряжена, будто бы сону борется с тем, чтобы не сказать что-то неправильное, язвительное, потому что слишком очевидное раздражение читается в его суженных глазах, которые он почти что закатывает, когда сонхун невинно смотрит на него. —верно, контракт, вам ведь больше незачем ко мне приходить, стажер пак,—голос сону звучит отчужденно, когда он, не поднимая взгляд на сонхуна, отбирает у него бумаги и немного агрессивно перебирает их.—должен ли я согласиться? Или, может, мне не стоит? Что вы думаете, стажер пак? сонхун нервно сглатывает, чувствуя, как внутри у него все содрогается от явных недовольства и язвительности в голосе сону, которого, кажется, даже не волнуют бумаги в его руках, так как его взгляд даже ни на секунду не двигается, сосредоточенный только на сжавших листы кулаках. что-то не так во всем этом переменившемся настроении младшего, и сонхун панически пытается понять, что он сделал не так, чтобы разозлить всегда беззаботного и очаровательного сону, теперь даже не желающего смотреть на него. —почему вы спрашиваете это у меня, сону-ши?—голос сонхуна все же немного дрожит, когда он пытается вернуть внимание сону на себя, но проваливается. сону даже не поднимает взгляда от бумаг, его лицо только темнеет еще больше, а все еще блестящий от пота лоб покрывается морщинами, когда тот морщится, пытаясь бороться со скапливающейся на языке злостью. —разве это не единственное, что вас волнует при встрече со мной?—слова, словно гильотина, обрушиваются на сонхуна. что-то горькое растворяется в иллюзорном равнодушии сону, и сонхун чувствует, как сомнение все больше растекается под его кожей. Не могло ведь быть так, чтобы сону чувствовал то же, что и сонхун, что-то, что он пытался подавить каждый раз при их встрече, сомневаясь в том, что такой мировой звезде есть дело для обычного стажера? потому что сону лгал, бездумно и грязно, не осознавая, через что приходилось каждый раз проходить сонхуну, когда ласковый взгляд сону при их встречах всегда обращался к нему. словно легкое дуновение надежды сходило с привлекательных губ младшего, когда его сладкий голос приветствовал сонхуна. работа всегда была лишь обычным оправданием для хотя бы одного лишнего взгляда на недостижимую звезду. —но ведь это вы настояли на том, чтобы все три месяца я приходил к вам по работе,—сонхун растерянно моргает, впиваясь пальцами в колени, и едва ли не отшатывается, когда голова сону слишком резко взлетает вверх. тяжелый, нечитаемый взгляд скользит по лицу сонхуна, заставляя того вжиматься в спинку дивана и неловко ерзать, пытаясь спрятаться от пронизывающих его насквозь темных глаз. и только когда он едва ли не зажимается в угол дивана, лицо сону немного проясняется. он откладывает немного смятые сильной хваткой листы на стол и шумно выдыхает, подпирая подбородок сцепленными руками. его красивые брови хмурятся, когда он пытается придать своему лицу более грозный вид, но сонхун только еще больше находит сону очаровательным, желая собственными пальцами провести по сморщенному лбу младшего и разогнать всю хмурость с его лица. но он не предпринимает ничего, только боязливо придвигается к краю дивана и, не отрывая взгляд от собственной обуви, ждет чужого ответа. —вы, правда, не понимаете или прикидываетесь глупым, сонхун-ши?—голос сону немного уставший, но все еще нежно мелодичный и легкий, ласкающий уши. сонхун уличает в нем привычную чужому тону мягкость, контрастирующую с холодом, исходившим от певца раньше, и немного расслабляется. кажется, что еще недавно вспыхнувшее в сону раздражение утихает, и сам сону немного смягчается, надувая губы от сосредоточенности и внимательно следя за сменяющимися эмоциями на лице сонхуна, который из-за накатившей на него волны облегчения из-за шанса избежать непонятную ссору, кажется, забыл держать маску хладнокровия. он понимает это ровно в тот момент, когда уголки губ сону немного изгибаются в заинтригованной улыбке, а сам он наклоняется еще ближе, упираясь локтями в колени, и вторгается в и без того душное пространство сонхуна, сверкая озорством из-под слегка трепещущих ресниц. сону был безбожно привлекателен и головокружителен для потерявшего каплю рассудка сонхуна, и он не мог ничего сделать с влекущей силой, скрывающейся с невинных глазах сону, кроме как уступить ей немного. перед сону рано или поздно все его оборонительные стены должны были пасть. —сонхун-ши, вы действительно не понимаете, почему я попросил вашу компанию обо всем этом?—сону откидывается на спинку кресла, складывая на груди руки, из-за чего ворот его рубашки соскальзывает немного вниз, оголяя слегка загорелый, покрытый потом участок груди, и сонхун, правда, пытается бороться с соблазном, но его взгляд все равно соскальзывает на оголенную кожу, что не укрывается от внимания сону. он удовлетворенно хмыкает, прикусывая щеку, и его явный звук небольшой победы заставляет сонхуна оторваться от созерцания красивой, гладкой кожи сону, к которой до дрожи в пальцах хотелось прикоснуться, ощутить ее послеконцертный жар, покрыв ее следами губ. сонхун, слишком поздно осознавший, что допустил промашку, весь сжимается под неотрывным от него взглядом сону и прячет трясущиеся от волнения и желания пальцы под бедрами, не пропуская, как глаза сону внимательно проследили за его действием и позволили себе дольше положенного задержаться на худых, но крепких бедрах сонхуна. это потрясает сонхуна. то, как взгляд сону с очевидным интересом и кричащим бесстыдством блуждает по его обтянутым слишком плотными джинсами бедрам и кончик его языка упирается в щеку, когда он, ни капли не стыдясь своего поведения, задерживается на ширинке. но то, что действительно выбивает весь воздух из сонхуна, беспомощно наблюдающего за младшим,—это то, как сону, словно только что ничего не произошло, поднимает свои глаза, и в них читается такая неприкрытая невинность, словно сонхун разыграл только что произошедшую сцену у себя в голове. —чтобы убедиться в качестве нашей продукции?—произносит сонхун, запинаясь и наблюдая за тем, как чистое веселье загорается в глазах сону. вразрез очевидно напряженной обстановке сону мягко улыбается. его до этого полные игривости глаза превращаются в маленькие полумесяцы, когда он коротко хихикает и прячет лицо за ладонями, пытаясь скрыть рвущийся из него легкий смех. сону ничего не может сделать с тем, как сонхун выглядит болезненно очаровательно, когда его глаза расширяются взволнованно, а сам он краснеет кончиками ушей и смущенно прячется от преследующего его взгляда. весь пак сонхун состоит до краев из очаровательности, и сону совершенно не может противостоять чувству умиления, растекающемуся у него в груди, когда он смотрит на такого обычно собранного и холодного человека, который сейчас казался крошечным и уязвимым, когда не знал, куда деть себя от неловкости, и стеснялся поднять взгляд на сону. признаться честно, сону был полностью очевидно и глупо влюблен. —ваш косметический бренд является одной из топовых фирм, с вами хотят работать многие знаменитости, так почему же я должен сомневаться в вашей продукции и просить отсрочку на принятие решения?—очевидные факты ударяют прямо по голове. сонхун пораженно застывает, поднимая полный неверия взгляд на улыбающегося сону, и сглатывает. этого не могло быть. ким сону, далекий и недостижимый, человек, о котором сонхун мог только мечтать, не надеясь даже на то, чтобы тот когда-то рассмотрел в нем кого-то большего, чем обычный стажер, донимающий его опросами, не мог прямо сейчас так открыто в лицо намекать ему на то, что у него тоже были скрытые мотивы, которые он скрывал условностями работы. он не мог быть влюблен в сонхуна. —зачем вам это надо было?—затаив дыхание, сонхун взволнованно наблюдает за тем, как сону встает с кресла и всего несколькими шагами закрывает разделяющее их пространство.—какую цель вы преследовали, сону-ши? тебя. почти тает на губах сону, когда он осторожно присаживается рядом с сонхуном и наконец может рассмотреть каждую родинку на чужом лице так близко, что это даже сводит с ума. в конце концов он шел слишком долго к тому, чтобы оказаться к сонхуну как можно ближе, чтобы делить с ним одно пространство и без страха касаться его, ощущать его тепло под своими пальцами и разделять дыхание на двоих. —вы принесли сегодня последний продукт, который мне нужно проверить?—тень игривости вновь мелькает в глазах сону, когда он придвигается еще ближе на диване, так, что их колени теперь касаются друг друга, и сонхун даже не может удивиться смене эмоций сону из-за нервов. он трясущимися руками тянется к рюкзаку и достает оттуда клубничный тинт под внимательным взглядом сону, который восторженно гудит рядом с ним и, не дожидаясь сонхуна, сам вытягивает предмет из его хватки, нарочно задевая пальцами ладонь старшего. сонхун вновь икает от неожиданности и гипнотизирует глазами собственные раскрытые ладони до тех пор, пока сону не начинает хихикать рядом с ним. —все в порядке, сонхун-ши? вы, кажется, покраснели,—дразнящий тон сону действует на сонхуна отрезвляюще. он несколько раз моргает, прогоняя наваждение чувств, и сосредоточенно всматривается в чужое улыбающееся лицо, которое светлеет еще больше, когда оба парня сталкиваются наконец взглядами. —вы хотите проверить тинт прямо сейчас? сону согласно мычит, играясь с крышкой тинта, и сонхун действительно не понимает, какую игру ведет этот парень, который теперь немного неуверенно мнется, словно обдумывая, стоит ли ему делать то, что он запланировал. и даже это является самым настоящим преступлением против чувств сонхуна, потому что сону до невозможности милый с этими надутыми губами и слегка розоватыми щеками, когда его взгляд медленно опускается на чужие губы. —хочу ответить на твой вопрос,—уверенно произносит сону, переборов все сомнения, и аккуратными движениями наносит на губы тинт, стараясь не улыбаться, когда замечает, каким завороженным взглядом сонхун следит за ним. —и причем здесь тинт?—неуверенно спрашивает сонхун, не пропуская сладкую улыбку на чужих губах, когда сону беззаботно пожимает плечами и закрывает тинт. они даже пропускают момент, когда начинают говорить без сковывающих их формальностей, наслаждаясь тем, как сладко на языке звучит свобода обращения, означающая их маленькое сближение. сонхун не хочет признаваться себе в этом, но, когда он обращает внимание на то, что сону зовет его без уважительных приставок, внутри него растекается обжигающее тепло, напоминающее о запретной надежде. возможно, сколько бы он не пытался отрицать этот факт, но рядом сидящий с ним парень, спокойно улыбающийся сонхуну, разделял хотя бы часть его чувств? и, может, сону совсем немного, но знал, о чем сейчас должен был думать сонхун. по его красивым бровям, нахмурившимся в сосредоточенной задумчивости, по отстраненному взгляду и сжатым в ровную линию губам он мог определить, что его любимого стажера, так плотно закрепившегося в его сердце, что-то действительно волновало. и этим чем-то были умыслы сону, но знал это прекрасно. именно поэтому он позвал сюда сегодня сонхуна. не потому что их глупая отсрочка времени истекает, не потому что сону есть дело до всей этой продукции и реклам, нет. только потому что ему есть дело до пак сонхуна, очаровательного в своей неловкости и рассеянности стажера, который в течение трех месяцев окружал сону своим вниманием, и даже если это было по работе, он не мог устоять перед этим. особенно, когда этот симпатичный стажер захватил все его мысли с самой первой встречи в компании, когда сону всеми силами настаивал на том, чтобы именно сонхун вел с ним переговоры и что они будут встречаться в течение трех месяцев исключительно с этим стажером. да, возможно, это было неправильным, злоупотреблением своего влияния, но сону ничего не мог с этим поделать. не тогда, когда пак сонхун полностью захватил все его внимание, и единственное, о чем мог думать сону – это о том, как он мог оказаться ближе к этому серьезному и хладнокровному стажеру, чтобы разжечь в нем то же тепло новой влюбленности. но проблема была в том, что сколько бы стараний сону не прилагал, сонхун всегда оставался словно отстраненным от него, выполняя только свою работу и совсем не обращая внимания на различные намеки, которые настойчиво посылались ему в течение трех месяцев. если честно, сону даже сам сбился со счета, сколько раз он пытался намекнуть непробиваемому стажеру, что он ему нравится, и в какой-то момент он даже начинал задумываться, что это просто бесполезная, неисполнимая мечта – сонхуну он никогда не будет нравиться. и если бы однажды он случайно не подслушал разговор сонхуна с другим работником компании, когда старший очаровательно дулся и скулил тихо о том, как сильно ему нравится сону, он бы действительно сдался. возможно, вселенная просто благоволила первой серьезной влюбленности сону, и он во что бы то ни стало планировал завоевать сонхуна, даже если ради этого ему пришлось бы вести себя немного дерзко. поэтому в последний раз взвешивая все за и против, сону откладывает тинт в сторону и медленным, осторожным движением кладет ладонь на колено сонхуна, которое тут же резко дергается вверх из-за неожиданного контакта, но сону только крепче сжимает свои пальцы на нем и слегка поглаживает его большим пальцем. —что ты пытаешься сделать, это что… —сонхун заикается, большими глазами смотря на увлеченного сону, но мигом замолкает, проглатывая все слова, когда рука младшего от колена скользит к его бедру, медленно оглаживая его. и если бы сонхун был глубоко верующим человеком, прямо сейчас он начал бы молиться, потому что пытка сону была слишком адской для него. то, с каким увлечением младший исследовал его тело, словно взволнованный ребенок, получивший впервые красивую игрушку, о которой давно мечтал, и с какой чистой невинностью на лице он пробирался пальцами все дальше и выше, заставляло сонхуна отчаянно паниковать и краснеть. все его попытки оставаться хладнокровным стажером были успешно провалены, и теперь он просто разваливался на части под легкими прикосновениями сону, позволяя делать тому все, что он захочет. сону, конечно же, замечая это, нагло пользуется этим. уже не стесняясь, он пробирается пальцами к чужой талии, проникая под подол рубашки, вызывая резкий выдох с губ сонхуна, который смущенно прикрывает глаза и очаровательно краснеет, чем вызывает на лице младшего довольную улыбку. только когда сонхун, кажется, окончательно теряет бдительность, сону полностью забирается на диван, коленями упираясь в мягкую обивку и цепляясь свободной рукой за спинку, и толкает сонхуна так, что тот падает спиной на подлокотник и громко ахает, когда сону нависает над ним, победно улыбаясь. сонхун, пораженный и взволнованный, теперь был под ним, и сону отчетливо мог различить его бешенное сердцебиение, звук которого был слаще любой красивой мелодии для его ушей. все в сонхуне было прекрасно для сону, и он не мог поверить, что наконец смог настолько приблизить к себе это прекрасное. —что ты делаешь?—сонхун нервно смеется, вжимаясь сильнее в подлокотник дивана, когда его достигает осознание, в какой провокационной позе они сейчас находятся, и едва ли дышит, ощущая себя на грани ирреальности, потому что даже в его мечтах такого не происходило. все его сознание буквально полыхало огнем, и разум окончательно покидал его, оставляя место только запутанным чувствам. было ли это смешанным сигналом от сону? своеобразным намеком? тысячи различных мыслей за доли секунд посещали голову сонхуна, и он хотел биться головой обо все поверхности из-за собственной глупости. ким сону буквально прижимал его своим телом к дивану, нависая над ним и с любопытством рассматривая его губы, а одна из его рук безмятежно покоилась на сонхуновой талии. какая часть всей этой ситуации не была достаточно ясной и прямой? сонхун не знал, возможно, просто боялся. боялся, что над ним просто искусно шутят, но все равно доверял сону. поэтому все, что он делает, - это нервно сглатывает, когда колено сону проникает меж его ног и прижимается к бедру. —разве непонятно? Собираюсь протестировать новый тинт,—сону наклоняется ближе, причмокивая губами у уха сонхуна, и его горячее дыхание заставляет последнего дрожать, избегать пристального взгляда сону, медленно соскальзывающего от его глаз вновь к губам.—на твоих губах. к черту это. сонхун, правда, пытался быть сдержанным и сохранять между ними дистанцию, но ким сону был просто разрушителем всяких границ, делая все, что ему захочется, и не позволяя сонхуну даже нормально дышать. ему кажется, что его сердце совершенно точно собирается сегодня завершить свою работу, и если это его последние мгновения жизни, он собирается взять от них по полной и позволить сону делать все, что он запланировал. —он ведь не должен размазываться и стираться, я прав?—словно дразня, сону растягивает время и продолжает горячо шептать в чужое ухо. сонхун под ним недовольно фырчит, и это вызывает только улыбку у младшего. —возможно, если ты проверишь это сейчас, ты узнаешь,—нетерпеливо произносит сонхун, тут же смущаясь собственной реакции, но довольная, широкая улыбка на губах сону помогает ему немного успокоиться, потому что, кажется, сону жадно ловит каждый момент, когда сонхун проявляет эмоции, и эти мгновения делают младшего счастливым. сону достаточно этого, чтобы знать, что он действительно так же нравится сонхуну, что он желает его так же сильно, и это все, что ему нужно. —хорошо, но перед этим только один вопрос, сонхун-ши,—сонхун что-то недовольно бормочет, полностью избавляясь от маски хладнокровия, и сону остается только умиляться такому детскому поведению, когда его любимый стажер не получает того, что он хочет.—тебе нравится клубника? сонхун растерянно моргает, озадаченный чужим вопросом, и заторможенно кивает, не понимая, для чего это было, но сону только довольно мычит, поглаживая кожу сонхуна под рубашкой и собственными губами ощущая чужие тихие выдохи. —замечательно, поэтому ты принес мне клубничный тинт?—шепчет сону, касаясь губами мочки уха, и с удовольствием чувствует на своей щеке дрожащие выдохи сонхуна.—хотел попробовать его с моей помощью? смущенный писк вырывается из сонхуна, и он пытается спрятать покрасневшее лицо за ладонями, но сону быстрее перехватывает его запястья до этого лежавшей на диване рукой и подносит их к своему лицу, едва ощутимо касаясь нежной кожи губами и оставляя мягкие поцелуи-бабочки. что-то новое, что-то теплое заполняет всю его грудь, и ему кажется, что это наконец полнота чувств полностью накрывает его, когда он открыто может касаться сонхуна и осыпать каждый миллиметр его кожи сладкими поцелуями, наблюдая за тем, как у парня под ним перехватывает дыхание от каждого его действия. это было его мечтой, и сону хорошо умел за ней следовать. —оказывается, тебя так легко смутить и превратить в разруху,—с наслаждением отмечает сону, все еще занятый красивыми руками сонхуна.—что стало со сдержанным и хладнокровным стажером? —оказывается, он влюбился в мировую звезду, которая много говорит и мало делает,—раздраженно бормочет сонхун, раздразненный множеством ласковых касаний сону и так и не получивший главного поцелуя. у сону перехватывает дыхание. то, с какой простотой признание слетает с губ сонхуна, практически поражает его. он, потрясенный, застывает, всматриваясь в сонхуновы глаза, до краев заполненные обожанием, и когда робкая, скромная улыбка трогает губы старшего, сону чувствует, что посреди всей этой дразнящей игры он разрыдается. он чувствует, как в уголках его глаз скапливаются слезы, и сонхун, кажется, тоже это замечает, потому что его лицо тут же принимает обеспокоенный вид и он с осторожным вниманием осматривает не сводящего с него взгляда младшего, который только широко, искренне улыбается и восторженно смеется, ощущая наконец легкость. и когда сонхун понимает, его губы тоже изгибаются в мягкой улыбке. —ты мне нравишься, сону-ши, и ты не представляешь, сколько раз я хотел сказать тебе, но боялся, что такой мировой звезде, как ты, не нужен будет обычный стажер,—у сонхуна теплые ладони, когда он нежным движением обхватывает ими лицо сону и приближает его к себе.—если я действительно понимаю все правильно, просто поцелуй меня, сону-я. когда губы сону на пробу коснулись сонхуновых, не было никаких прозаично описанных фейерверков и вспышек—было только тепло. словно ожидаемое жаркое лето наконец сменило холодные дни, и горячее солнце лучами касалось всех уголков души. сонхуну казалось, что его целует солнце: так трепетно, нежно, аккуратно раздвигая его губы и приникая все ближе, глубже. когда язык сонхуна на пробу ведет по нижней губе сону, слизывая клубничный привкус тинта, младший довольно гудит в поцелуй, жадно проникая в чужой рот и сталкиваясь языками с сонхуновым, чтобы распробовать тающий на самом кончике вкус клубники. —это было вкусно,—отстраняясь, сонхун довольно улыбается и облизывает влажные от слюны губы. Сону, с особым вниманием наблюдающий за этим, только кивает бездумно и упирается лбом в грудь сонхуна, дрожащую от легкого смеха.—попробуй угадать, клубничный тинт или ты, сону-я. —молчи, сонхун-хен, ты ужасно бесстыдный,—приглушенно бормочет сону, чувствуя, как руки сонхуна сцепляются за его спиной и слегка надавливают так, что он всем телом падает на старшего и остается в его объятиях.—на тебя так действует взаимность чувств? лёгкий шлепок по спине заставляет сону звонко рассмеяться, и он приподнимает голову, чтобы увидеть, как сонхун очаровательно дует губы и сердито хмурится, чтобы скрыть свое смущение. сону думает, что готов наблюдать такой вид каждый день своей жизни. —значит, я все же тоже тебе нравлюсь?—после уютного молчания спрашивает сонхун. сону возмущённо фыркает в ответ на такой глупый вопрос и щипает сонхуна за бок, хихикая над чужим недовольным бормотанием. —я только что провел целую аферу, чтобы поцеловать тебя, и сейчас лежу в твоих объятиях в душной гримерке, и ты ещё имеешь совесть спрашивать нравишься ли ты мне тоже?—возмущённо произносит сону, но на его губах все равно расцветает счастливая улыбка, когда руки сонхуна ещё крепче прижимают его к себе и его губы мягким поцелуем касаются макушки сону.—я убедил целую компанию дать мне три месяца только ради того, чтобы я смог влюбить тебя в себя. вот почему ты все время был рядом со мной. —ну, твой план идеально сработал,—сонхун смеётся, когда сону упирается подбородком в его грудь и довольно жмурится, гордый своей победой, и он больше не боится. рядом с сону теперь только счастье, и его недостижимая звезда, нагло сорвавшаяся с неба и дерзко протиснувшаяся в руки сонхуна, была рядом с ним. —сону-я,—сону, раслабленный и убаюканный теплом сонхуна, вопросительно мычит, когда сонхун пальцами обхватывает его подбородок и придвигает свое лицо.—я не до конца уверен, не стирается ли этот тинт с губ. может, нам проверить ещё раз?