***
Киана мечтала о другой жизни. Она была простой, без зверей Хонкай и ежедневной борьбы за свою жизнь. В ней были только она, ее мама и ее друзья, в мире, который был совершенно мирным. Но потом все изменилось. Она могла только наблюдать, как все пошло наперекосяк, как разложение забрало ее мать. Затем они пришли и забрали их всех. Ад. Только так она могла это описать. Кровати, ремни, иглы за иглами, и это жгло, все ее тело горело снова и снова. Ее собственные крики в какой-то момент показались ей чужими. Они забрали ее друзей, каждого из них, и она даже не знала, кто за кем, но они уходили и не возвращались, или возвращались пустыми, угасающими. Потом снова наступала ее очередь, и каждый раз ее очередь наступала быстрее, потому что все больше и больше ее друзей уходили навсегда, и тогда... И... потом...***
Первым, что встретило Киану, были пара голосов, далеких и почти неразборчивых. — Это... действительно необходимо...? — Прошу прощения... ее собственной безопасности... — Все равно... — Хонкай... после подобного опыта... от причинения себе вреда... — Даже так... оставляет неприятный привкус... — О... просыпается... Один из голосов был очень знакомым, но другой - не очень. Говорили ли они о ней? Постепенно возвращаясь в сознание, Киана медленно осознала свое положение. Ее глаза были открыты, но на них было что-то вроде повязки, оставляющей лишь темноту. Что-то было у нее во рту - может быть, ей заткнули рот? На ней не было боевого костюма, вместо этого она была одета в какую-то ткань, которая, как она догадалась, была чем-то вроде халата. Она лежала на кровати, но было похоже, что... Они привязали ее к ней. Конечности, туловище, все тело было привязано к кровати, а в ее правое запястье было введено что-то, что она узнала как иглу. Киана впала в панику. Без предупреждения она начала биться и кричать, но то, что было у нее во рту, позволило вырваться лишь приглушенному звуку. Кто-то звал ее по имени, но она не обращала на это внимания, пытаясь освободиться. Это снова была ее очередь, как она могла забыть об этом, скоро они придут со шприцами и жидкостями, которые заставят ее гореть внутри, и она будет кричать, но это ничего не сделает, никогда не делало... Ее левая рука смогла освободиться, но кто-то держал ее, и она не могла одолеть их, как бы... как бы... она ни старалась...! Но она все еще продолжала пытаться, потому что ей нужно было выбраться сейчас, она должна была вернуться к Мей и Броне, а потом они должны были вытащить Беллу и остальных ее друзей, но Беллы не было с остальными, эти люди куда-то ее забрали, и она должна была вернуть ее обратно... Она почувствовала, как игла вошла в ее правую руку. Однако вместо мучительной боли, затопившей ее разум, ее чувства медленно угасли. А затем она вернулась в пустоту.***
Киана чувствовала злость. Ненависть. Они причинили ей столько боли, отняли все, что было ей дорого, а она даже не знала почему. С самого рождения она ничего не сделала, чтобы заслужить это, и поэтому она ненавидела их. Они были злыми, все они. Киана хотела справедливости. Киана хотела отомстить. Бог слушал ее молитвы. Сила, наполнившая ее тело, не знала себе равных. Тетя Тери пришла спасти ее, но слишком поздно, чтобы что-то изменить. Божий голос направлял ее, давал ей все необходимое, и вскоре ее было уже не остановить. Даже предатель не мог остановить ее. Она чувствовала, что тонет в собственной ярости, и это было невероятно. Она послала своих слуг исполнить ее приказ, и все превратилось в сплошное насилие и кровопролитие. Все люди были виноваты в ее боли. Не было ни одного невинного. Они заслуживали всего, что получали. Киана просто знала, что все, что она делает, правильно. Кроме того, у нее не было ничего другого, кроме этого. Сирин станет концом человечества, и она не позволит ничему остановить ее. Но потом прибыл этот проклятый Классный Наблюдатель с Смотрителем и еще одним человеком и манипулировал ее разумом с помощью этих перьев. Бог показал Киане правду, и когда этот ужасный мошенник сделал что-то с ее пламенем, Бог защитил ее. Классный Наблюдатель и Смотритель убежали, как трусы, оставив своего так называемого союзника умирать. Эта гадина продержалась дольше других, но и она не смогла остановить праведное буйство Сирин, и вскоре у человечества стало на одно насекомое меньше, а Сирин получила одно из этих дурацких перьев себе. Только тогда Киана поняла, что Классный Наблюдатель отнял у нее Божье наставление. Тем не менее, это не остановило Сирин. Она не позволила. Потом были ее родители, и она не понимала, почему, как это проклятое перо не выполнило свою работу, а вместо этого показало ей столько тепла. У нее снова была семья. У нее было все, о чем она когда-либо мечтала и о чем забыла. Но все это было ненастоящим. Они снова забрали у нее Беллу, а когда иллюзия была разрушена, на ее пути встала и тетя Тери. Ее способности были пугающими, они заставили Киану снова почувствовать себя бессильной, но все равно это было бесполезно. Ничто не могло остановить ее. Пока ее собственный отец не отнял у нее руку и бессмертие, и это было несправедливо, так несправедливо. Сирин угасала, а она ничего не могла сделать. Она проиграла, но она не должна была проиграть, какое право они имели останавливать ее после всего, что они с ней сделали, какой отец мог так поступить с собственной дочерью... И тут ее месть закончилась. Ее гнев, прилив ненависти, который дал ей столько силы, просто прекратился, и ее разум больше не был в том состоянии, чтобы задаваться вопросом, почему. Там было цветочное поле. Все было таким туманным, но Сирин знала, что это совершенно реально. Там была ее мать, и Сирин была в ее объятиях, и было тепло, очень тепло. Внезапно Сирин стало наплевать на все на свете. Казалось, что все, что было раньше, не имело смысла, а единственный момент, который она разделила с матерью, стоил больше всего на свете. Конец приближался. Сирин знала это, но даже если бы она могла что-то сделать, возможно, она бы не захотела. В своем исчезающем сознании Сирин жаждала только одного - остаться в этом тепле... еще хоть ненадолго...***
— Ich... liebe... — Ки... на... иана... Отдаленно услышав, как кто-то зовет ее по имени, она проснулась во второй раз, ее сознание было намного яснее, чем раньше. С каждым мгновением Киана понимала все больше и больше. На этот раз ее жизнь и жизнь во сне не сливались в ее сознании. На этот раз она была абсолютно уверена, что ее нет в лаборатории Вавилон. Она была обездвижена, ей завязали глаза и даже заткнули рот, но не потому, что кто-то собирался заставить ее страдать ради собственной забавы. Ей абсолютно ничего не угрожало. Киана знала это точно, потому что именно Химеко звала ее. — Киана, сладкая, ты меня слышишь? — раздался осторожный голос Химеко, наконец-то прояснившийся. — Мне нужно, чтобы ты сохраняла спокойствие и кивнула, если сможешь. Она так и сделала, и Химеко вздохнула с облегчением. — Послушай меня, ты в полной безопасности, — объяснила она успокаивающим тоном, которого Киана никогда раньше от нее не слышала. Девушке это очень понравилось, хотя она и не знала почему. — Ты в таком состоянии только для того, чтобы не навредить себе. Мне говорили, что некоторые валькирии в похожих ситуациях реагировали... очень плохо после пробуждения. Именно так, как Киана. Если бы она не была привязана, то наверняка бы кого-нибудь зарезала, так что, к сожалению, она не могла пожаловаться на обращение с пленниками. Тем не менее, она хотела. — Могу я теперь снять твою капу*? Значит, не кляп. В этом, конечно, было больше смысла, подумала Киана, кивая. Как только он был вынут изо рта, девушка попыталась заговорить, но вместо этого начала кашлять от пересохшего горла. — Так, у меня тут есть немного воды. Не забудь про соломинку. Когда соломинка коснулась ее губ, Киана без колебаний сделала несколько глотков воды, чтобы ее горло не так сильно напоминало пустыню. Черт, как долго она была в отключке? Нет, как она выжила? А еще лучше, что с ней происходило? Эти сны были слишком реальны. Там было столько кровопролития, столько знакомых лиц, Классный Наблюдатель был там вместе с Смотрителем, и Киана была совершенно уверена, что где-то по пути она испытала страх перед этой девушкой (женщиной?), Терезой и даже собственным отцом. Несмотря на то, что она наконец-то вышла из страны снов, она все еще чувствовала себя не в своей тарелке от того, что ей пришлось перемотать вперед жизнь другого человека, особенно если учесть, что этот человек, по всей видимости, был Херршером Пустоты. Киана вдруг поняла, что чувствует внутри себя Ядро Пустоты. Какого черта. Нет, она не могла иметь с этим дело, не сейчас. Решив так, она засунула все мысли, связанные с этой ерундой, в дальний уголок своего сознания, туда, куда она вернется позже или через несколько месяцев. Наконец, Киана отпустила соломинку, вздохнула, прежде чем заговорить. "Значит... я не умерла?" Химеко на это фыркнула и принялась развязывать путы Кианы. "Несмотря на все твои усилия, нет. Питомец Мэй, Херршер, вытащил тебя меньше чем за минуту, так что ты должна поблагодарить ее за это. А также за твою собственную странно высокую сопротивляемость Хонкай, потому что у тебя сейчас нет разлагающихся конечностей". — Это... хорошо, — как только она освободилась, Киана потерла запястья - осторожно, чтобы не сместить иглу, которая все еще была там - и села на кровати. Сейчас ей следовало улыбаться и отпускать глупые шуточки, хотя бы для того, чтобы Химеко не волновалась. В конце концов, Киана всегда поступала именно так. Но почему-то ей было гораздо труднее, чем обычно, притворяться веселой. Поэтому она не стала этого делать, сохраняя на лице нехарактерную хмурость: — И... мои глаза? — Очень чувствительные от большой порции энергии Хонкай, — объяснила Химеко. — Они могут щипать еще несколько дней, но повязку пока не снимай. А потом, если им не будет слишком больно, перейдем на тени. Все остальное только усугубит ситуацию. — Ах... верно, — они совсем не жалили, но Киана продолжала молчать; она уже достаточно сомневалась в своей ситуации, не нужно заставлять других делать то же самое. — Как долго я была в отключке...? — Ты не провела три месяца в коме, если тебе это интересно, — последовал несколько забавный ответ. — Что-то около десяти часов в целом, плюс-минус. Что означало, что уже наступила ночь. Тем не менее, хотя отсутствие сонливости было вполне ожидаемо, она совсем не чувствовала голода. Подождите. — Как долго ты была здесь? — Э-э-э..., — услышала она нехарактерный для Химеко виноватый голос. — Примерно... все время? Директор разрешила мне взять выходной. Она даже приходила раньше с едой, а потом... физически вытащила меня на улицу, чтобы я могла поесть, — женщина усмехнулась. — Ну, в конце концов, все обошлось. — ... О, - сказала Киана. Потому что она все еще пыталась понять, что Химеко достаточно заботилась о ней, чтобы оставаться с ней целых десять часов, но съела что-то только тогда, когда Тереза заставила ее. — И... что теперь будет...? Химеко не сразу ответила, и Киане пришлось побороть желание снять повязку, чтобы посмотреть на нее. Вдруг на голову Кианы опустилась рука, расчесывая ее волосы: — Честно говоря, я собиралась прочитать тебе самую длинную лекцию, но, судя по тому, как ты себя ведешь, я уверена, что тебе это не нужно. Почти умереть - это чертовски неприятно, не так ли?. Киана ничего не ответила, просто хмыкнула в знак согласия. — Итак... — Химеко неловко продолжила, уронив руку, ее слабая попытка рассмешить ученицу потерпела полное фиаско. — Если коротко, то твое тело в основном в порядке, но я исключаю тебя из активного списка по крайней мере на неделю. Возможно, дольше, в зависимости от твоего состояния. Киана издала озадаченный звук. — Никакого наказания? Химеко снова удивленно фыркнула. — Смертельный опыт должен был стать достаточным наказанием, но если ты все еще хочешь большего... — Нет, нет, я в порядке, чувствую себя вполне раскаявшейся. — Я поверю тебе на слово — Киана могла ясно представить, как женщина качает головой от удовольствия. — Теперь о том... как ты проснулась раньше... Киана мгновенно напряглась,а ее ум работал в усиленном режиме, пытаясь придумать оправдание... — Я не буду лезть не в свое дело, — сказала Химеко. — Но просто помни, что я здесь, если тебе нужно с кем-то поговорить. То же самое касается директора, если хочешь. ... Хм. — Это... — Киана замешкалась, не зная, как реагировать на вопиющий обман ее ожиданий. — Я... буду иметь это в виду... Спасибо... Она чувствовала себя немного неловко из-за того, что подарила это недоразумение - обе ее тети, вероятно, будут бегать по кругу в своих мыслях, пытаясь разобраться в вопросе Кианы - но на самом деле не было хорошего способа объяснить это. На данный момент у нее не было выбора. — Ну, раз так, — снова заговорила Химеко. — Может, ты хочешь чего-нибудь прямо сейчас? Может, перекусить? Тебя ведь не посадили на диету. Киана выдавила из себя смешок. — Тетя, не надо вести себя так странно! Я в порядке, правда. Мне не нужны лакомства и объятия, как грустному щенку. Слова прозвучали пустовато даже для нее самой. Химеко на мгновение замолчала, прежде чем заговорить. — Не помню, чтобы я упоминала об объятиях. — Я-я просто сказала! В любом случае, какие виды закусок... Ее слова замерли в горле, когда пара рук нежно обняла ее, и она почувствовала, как ее притягивают к груди женщины, а рука расчесывает ее волосы. Киана полностью замерла. — Прости, милая, — мягко произнесла Химеко. — Иногда я забываю, что вы еще дети. — Я не ребенок..., — автоматически ответила Киана. Ей потребовалось около двух секунд, чтобы понять, насколько по-детски это прозвучало. Странно, но Химеко не стала ее переубеждать, а просто хмыкнула в ответ. Еще одним странным моментом было то, что Киана почувствовала себя смешной. Это было странно: она часто обнимала Мэй, но никогда не чувствовала себя так. Было что-то явно... другое. — Моя бедная маленькая девочка. Это наконец-то дошло до нее, и она не смогла сдержать дрожь. Тем не менее, Химеко ничего не сказала. — Я видела твое одиночество и боль в иллюзии, которую ты создала... Поэтому я действительно пыталась стать твоей матерью и загладить свою вину. Но в то время я мало что могла сделать. Объятия были по-особенному теплыми, и хотя одна ее часть никогда не чувствовала ничего подобного, другая узнала это так хорошо, что стало больно. —Вот мы и здесь, в последние минуты нашей жизни. По крайней мере, теперь тебе не будет одиноко. Когда она начала плакать, Химеко лишь слегка сжала ее в объятиях. Этот жест только заставил девушку плакать сильнее. —Видишь? Я здесь, с тобой, разделяю с тобой момент тепла. В какой-то момент она уже не была уверена, кто именно жаждет такого тепла - Киана или Сирин.***
Химеко не стала задаваться вопросом, хочет ли она переночевать в больнице или вернуться домой - квартира Химеко находилась в одном из корпусов общежития, но Киана все чаще думала о ней как о доме с тех пор, как она, Мей и Броня переехали. Так что, честно говоря, это даже не было настоящим выбором. Не прошло и двадцати минут, как Киана уже переоделась из больничного халата в повседневную одежду, которую Химеко принесла с собой, и они шли домой. Точнее, Химэко шла домой пешком, а сама Киана ехала в инвалидном кресле, которое толкала женщина. Альтернативой было блуждание с завязанными глазами, а учитывая, что Киана даже с закрытыми глазами иногда спотыкалась, она была уверена, что это приведет лишь к тому, что ей действительно понадобится инвалидное кресло. Где-то по пути Химеко начала напевать знакомую мелодию, которую Киана узнала по мультфильму HOMU, который Броня смотрела по утрам. Не секрет, что Киана не очень уважала своего учителя / назначенного воспитателя / старшую тетю, в основном из-за ее часто незрелого и алкогольного поведения вне миссий, но нужно было быть намеренно глупой, чтобы не заметить внезапную перемену. Киана не помнила, чтобы когда-нибудь чувствовала себя в такой безопасности и спокойствии только потому, что рядом был кто-то другой - по крайней мере, со времен ее собственного отца - но внезапно все в Химеко успокоило ее до глубины души, от мягкого мурлыканья женщины до теплой энергетической сигнатуры ее Хонкай-Стигмы. А Киана только что поняла, что может чувствовать энергетические сигнатуры Хонкай. Она тщательно отложила эту мысль. Однако, несмотря на то, что она ясно осознавала свои теплые чувства, Киана заметила, что ее эмоции странно приглушены. Она не чувствовала себя полностью отстраненной, но улыбки, которые когда-то приходили к ней так естественно, поддельные или нет, больше не узнавали своего владельца. Она постоянно замечала, что ее вздернутые губы кривятся, превращаясь в чистый нейтралитет, даже когда она продолжала напевать, и ей приходилось напоминать себе, чтобы она продолжала улыбаться, как обычно. В течение одного дня ее самоучитель автоматической улыбки, который так хорошо служил ей на протяжении многих лет, просто перестал работать должным образом. Наверное, это были те видения. Все, что Киана видела там, вероятно, выбило что-то внутри нее из колеи, даже если она не знала что. Воспоминания о Вавилонской лаборатории грозили всплыть на поверхность, и она с силой загнала их вниз. Киана надеялась, что она вернется к нормальной жизни в течение недели, а не превратится в Броню. Вот это был бы кошмар. — Киана просит сообщить, что отряд Братня сделал с ее десертом. Невыполнение просьбы может привести к драке. — Броня не обладает знаниями, которые ищет Идиотка. Теперь покиньте каюту Брони". — Отрицательно. Киана заметила, что у юнита Братня возле рта находится небольшое количество шоколада. Подозревается обман. — Броня так просто не сдастся. — Принято. Начинаю процедуру надирания задниц. Если Химеко и заметила, что Киана сдерживает смех - первый признак того, кем она была всего несколько часов назад, - она не стала задавать вопросов, позволив девушке вести себя так, как ей хочется, без необходимости оправдываться. Это было бы просто еще одной вещью, которую Химеко позволила себе сегодня. Так Киана провела остаток пути, представляя себе возмутительные сценарии и подпевая своей учительнице (при этом тщательно избегая сравнений с доброй и теплой матерью, которую она видела в самом начале этих воспоминаний). Прибытие к месту назначения не заняло много времени. Химеко открыла дверь и втолкнула ученицу внутрь, закрыв ее за собой, и до этого момента все шло хорошо. Затем Киана услышала громкий вздох. — Киана?! — раздался панический голос Мей, и пара рук внезапно схватила ее за плечи. — Твои глаза, твои ноги...! Теперь, когда я снова смотрю на это, твои ровные волосы выглядят бледнее, чем обычно! Подождите, правда? — Не может быть... Майор не говорил мне, что все так плохо! — Броня тоже не знала, что инфекция... до такой степени... — раздался рядом почти монотонный голос, в кои-то веки действительно звучавший расстроенным. Конечно, Киана не знала, как реагировать. На мгновение она была слишком ошеломлена, чтобы что-то ответить. — Ах, черт..., — услышала она, как учительница пробормотала себе под нос, и тут ее осенило. Химеко забыла объяснить свою ситуацию заранее. Это было плохо. Она должна была сказать что-нибудь быстро. — Эй, подожди, все не так... — Нет, не волнуйся, Киана, — перебила ее Мэй, голос которой звучал почти истерично. — Даже если тебе придется перестать быть валькирией, я могу пойти с тобой! Мы сможем жить в тихой хижине в горах, и даже без твоих ног или глаз, я позабочусь о том, чтобы ты не чувствовала голода, холода или... — Протестую, субъект Киана может использовать протезы, как Броня, — настала очередь Брони прерывать. — Глаза субъекта Кианы также могут быть безопасно заменены, что заменит необходимость в сиделке на необходимость в механике, и даже позволит ей оставаться валькирией в зависимости от спецификации ее частей. — ... О, точно. Уши Киану обманывали ее, или Мэй звучала странно разочарованной? Химеко прервала эти размышления, прочистив горло: — Послушай, с Кианой все в порядке. Ее глаза закрыты, потому что они чувствительны, и она в инвалидном кресле, потому что ее глаза закрыты. Вот и все. Никто не собирается делать протезы или уезжать в домик в горах, понятно? — А-а-а, какое облегчение... — Тч, похоже, Броня не приобретет союзника-киборга в ближайшем будущем... Последовало долгое молчание. Прошло еще несколько мгновений, пока Химеко, очевидно, не закончила обрабатывать их бессмыслицу и не подтолкнула инвалидное кресло дальше внутрь. — Эм, скажите... — заговорила Киана, как раз когда инвалидное кресло остановилось. — Как продвигается ужин? Я вроде как... не чувствую здесь ничего вкусного, так что если у меня что-то не так с носом, я бы хотела знать. — О, — вздохнула Мэй. — Я забыла. На Киану словно только что вылили ведро холодной воды. Никакого домашнего ужина от Мей. Не может быть, чтобы это был не кошмар. — Действительно, Мэй была слишком занята, беспокоясь о тебе, чтобы помнить об ужине, — услужливо объяснила Броня. — Мне очень жаль... — Мэй говорила так грустно, что Киана обняла бы ее, если бы могла видеть, куда она идет. — Я пойду приготовлю что-нибудь очень быстро! — Броня больше не нуждается в еде, — добавила седовласая девушка. — Броня покинула помещение, чтобы купить себе еду, примерно час назад. — И поэтому ты вышла на улицу?! — пожаловалась Мей, когда ее голос отдалился, и направилась на кухню. — Тогда почему ты не напомнила мне об этом?! — Броня не хотела прерывать задумчивость Мэй. — Я не... О нет, я забыла купить продукты! — Вот почему чрезмерная задумчивость не рекомендуется. — Броня, не начинай! Киана разразилась смехом, к которому вскоре присоединилась и Химеко. Мэй, взявшая на себя роль Кианы в препирательствах с Броней, была на удивление забавна, и она невольно задумалась, не подначивает ли Броня девушку, чтобы разрядить обстановку. Киана не стала ее переубеждать. — Кстати, Броня на обратном пути приобрела несколько чашек лапши быстрого приготовления на случай, если Мэй не успеет вовремя приготовить еду. Броня советует их употреблять. На самом деле, она жаждет их. — Нет, Киана только что вышла из больницы! Я не позволю ей наедаться лапшой быстрого приготовления! — Мэй сделала паузу. — Подожди, разве ты только что не сказала, что уже поела? — Для лапши всегда есть дополнительное место. Мэй издала знакомый раздраженный звук, который она обычно приберегала для Кианы. Да, Броня точно делала это специально. — Я все еще говорю "нет". Пойдем, мы отправляемся за поздними покупками. — Броня тоже должна пойти? — В ее голосе было столько разочарования. — Я не понесу сумки одна. Иди собирайся, — голос Мэй снова обратился к Киане. — Мне очень жаль, что так получилось. Ужин придется немного подождать... Киана слабо улыбнулась ей. — Не беспокойся, я совершенно не против подождать еще немного, пока ты будешь готовить по мировым стандартам! Помогло то, что она все еще не чувствовала себя голодной. Может, ей стоит начать беспокоиться об этом? — Хех, не перебор ли "мирового класса"? — Киана с легкостью изобразила смущенную улыбку Мэй. — Хорошо, просто подожди еще немного. Сказав это, Киана услышала шаги Мэй, уносящие ее прочь. В то же время металлические шаги приблизились, остановившись прямо возле ее инвалидного кресла. — Да, субъекту Киане лучше избегать любых других попыток косвенного самоуничтожения до нашего возвращения, — прежде чем Киана успела ответить, она почувствовала руку Брони на своем плече, а затем дыхание стоической девушки оказалось прямо у ее уха, когда она начала шептать. — Лапша спрятана в глубине второго шкафа. Мэй, скорее всего, не заметила их. Если две или три будут съедены и выброшены в мусорное ведро в комнате Брони, информация никогда не дойдет до Мэй. Киана повернула голову в сторону собеседницы, пораженная. — Я люблю тебя. — Как и положено субъекту Киане. Сказав свое слово, Броня тоже вышла из комнаты, не обращая внимания на Химеко, которая едва сдерживала смех. К счастью, женщина полностью подавила смех, когда те двое вернулись к ним, попрощались - Броня с гораздо меньшим энтузиазмом - и покинули квартиру, закрыв за собой дверь. Таким образом, Киана снова осталась наедине с Химеко. — Не слишком-то достойное приветствие, верно? — Женщина издала язвительный смешок, и губы Кианы сами собой приподнялись выше. Действительно, когда рядом эти насекомые, скучно не бывает. Если кто и мог убедить ее, что человеческая раса не заслуживает полного вымирания, так это они... Киана аккуратно сложила эту мысль и спрятала ее под ковром своего разума. Она сможет распаковать ее позже. — Итак, сладкая, что дальше? — Химеко вывела ее из задумчивости. — Хочешь полежать на диване? Вернуться в свою комнату? Или, может быть, что-то еще? — Я... думаю, я просто хочу вернуться в свою комнату, — в конце концов, Киане тоже было о чем подумать. — До или после того, как мы сделаем несколько чашек лапши? — Она практически слышала ухмылку Химеко. Киана сохранила нейтральное выражение лица, повернувшись в сторону Химеко. — После, конечно. Сегодня Киана нуждается в дополнительном питании, помимо запланированной дозаправки. Не совсем так, но она хотела лапши. Химеко, наконец, насытилась и разразилась приступом смеха. Лишь через секунду к ней присоединилась Киана, и девушка почувствовала себя намного легче. Да, все определенно было по-другому. Но она не возражала бы, если бы это стало новой нормой.***
После того, как они закончили есть и избавились от улик, Химеко быстро привела Киану в ее комнату. Учительница сказала ей, чтобы она не стеснялась заснуть, и разбудит ее, когда те двое вернутся, а затем закрыла дверь, собираясь уходить. Однако, Киана была уверена, что легко заснуть ей не удастся. Даже когда она лежала на кровати, а глаза все еще были закрыты повязкой, ее мысли вскоре начали бушевать, как водоворот, не отвлекаясь ни на что другое. Видения другой жизни, слишком яркие, чтобы быть иллюзиями. Ядро Пустоты внутри нее, возможно, источник воспоминаний своего предыдущего хозяина? Даже новая способность чувствовать энергию Хонкай, с помощью которой она могла точно сказать, где в данный момент в гостиной стоит Химеко. Ко всему прочему, Классный Наблюдатель была намного старше, чем казалась, и имела какую-то связь с Смотрителем, что еще несколько дней назад было бы просто безумным открытием. Все это было настолько необычно даже для нее. Она точно знала, что даты не совпадают - она уже родилась к моменту смерти Сирин, очевидно, - так как же она оказалась с Ядром Пустоты? С другой стороны... она не помнила ничего о своей жизни до 9 лет. И поведение ее отца тогда тоже было очень странным и отстраненным. Была ли она похищена и над ней ставили эксперименты, как над Сирин в лаборатории Вавилона? Был ли ее отец так холоден вначале, потому что она все забыла, включая имя, которое он ей дал? ... Неужели это Шиксал вложил в нее ядро Пустоты, а она по незнанию вернулась к ним в качестве валькирии? При этой мысли руки Кианы сжались в кулаки. На мгновение, вспомнив все ужасы, причиненные тем детям, в ее голове промелькнула мысль уничтожить Шиксал, пылая так же жарко, как и ненависть, поглощавшая Сирин изнутри. Однако это длилось недолго. Все было не так просто, и она знала это; избавление от единственной в мире сверхмассивной организации Анти-Хонкай могло привести только к катастрофе. Да и Киана сомневалась, что она достаточно сильна для этого. Возможно. Она все еще сомневалась, сможет ли она хотя бы убить Смотрителя, но это был вопрос на потом. Ее разум с трудом справлялся со всеми откровениями и их полным отсутствием контекста. Она наткнулась на заговор, и она явно была в нем ключевой фигурой, но единственным ее конкретным знанием был тот факт, что она многое упустила. Киана застонала, приподнявшись на кровати. Это было невозможно. Вместо того чтобы зацикливаться на том, сколько всего она не знает, она решила сосредоточиться на том, что знает. А именно на том, что она не почувствовала абсолютно никаких побочных эффектов от превращения в закуску Парвати. Защитило ли ее Ядро Пустоты, поглотив энергию, которая в противном случае разрушила бы ее? Судя по тому, как Химеко говорила раньше, ее глаза, по крайней мере, должно было щипать, пусть и немного. С любопытством Киана сняла повязку и медленно открыла глаза. Она ожидала, что резкая боль накажет ее любопытство, но вместо этого перед ней открылся прекрасный вид на темную комнату - она была слишком темной, чтобы видеть как следует, но она могла различать фигуры, а это означало, что ее глаза работают отлично. И все же, лучше убедиться в этом. Киана поднялась с кровати и подошла к выключателю, включив его. Когда комната осветилась, а глаза не вспыхнули от боли, она окончательно пришла к выводу, что с ними все в порядке. Хм. Возможно, наличие ядра Хершера внутри нее действительно имело некоторые преимущества. Посмеявшись над этой нелепой мыслью, она спокойно подошла к зеркалу, хотя бы для того, чтобы проверить, насколько ужасно она выглядит. Ее улыбка исчезла.***
Химеко всегда понимала, что между Кианой и ею самой существует определенная дистанция, и не только потому, что у этой девочки, похоже, не было понятия об уважении к старшим. Или фильтра между мозгом и ртом. Или здравого смысла. Честно говоря, ей много чего не хватало. Так получилось, что к тому времени, когда Химеко нашла Киану, Мэй и Броню, они уже некоторое время работали вместе. Другими словами, эти трое были "командой", а Химеко и Тереза - аутсайдерами, по крайней мере, так считала Киана, пусть и подсознательно. Но сегодня все изменилось, к удивлению самой Химеко. Когда Киана нырнула прямо в Парвати, та чуть не лишилась чувств. Это была ее подопечная и крестница Терезы, и это делало ситуацию гораздо хуже, чем обычный несчастный случай, если эти два слова вообще можно объединить. Потом Киана чудом выжила, не получив практически никаких повреждений, и когда обеспокоенный разум Химеко наконец зафиксировал, что девочка в безопасности, в ней закипел гнев на вопиющее пренебрежение Кианы к собственной безопасности. Она собиралась кричать на глупую девчонку до боли в горле, а потом позвать директора, чтобы они по очереди сделали ей замечание. Ее план был сорван, когда Киана ненадолго очнулась, и у нее начался приступ паники, и Химеко вдруг пришло в голову, что, возможно, она слишком рано решила, что нет никакого долгосрочного ущерба. Все мысли о том, чтобы отчитать Киану, тут же отпали. Вдруг единственное, чего ей захотелось, это защитить бедную девушку. Конечно, она всегда хотела защитить своих учеников, но то, что она чувствовала, было совершенно на другом уровне. До сегодняшнего дня она никогда не видела, чтобы такая жизнерадостная студентка получила подобную травму, так что, возможно, это стало причиной. А может, дело в том, что они жили вместе уже несколько месяцев, с тех пор как Химеко поручили присматривать за этими тремя. Возможно, дело было и в том, что Химеко было неприятно видеть, как кто-то молодой так страдает. Независимо от причины, Химеко хотела защитить ее. И, видимо, она показала это достаточно хорошо, чтобы Киана сбросила все свои стены вокруг учительницы. Когда Киана очнулась во второй раз, Химеко обняла ее, и девочка вдруг начала плакать, как будто впервые за много лет, и не только из-за последнего близкого случая. Даже когда после этого она стала намного тише, чем обычно, Химеко могла сказать, как легко и непринужденно девочка чувствовала себя рядом с ней, как будто она была ее семьей, а не просто неплохим воспитателем и достаточно приличным учителем. Химеко очень, очень хотелось защитить ее. Именно поэтому, как только она услышала крик Кианы, она уже поднялась с дивана и помчалась в комнату девочки. Киана могла споткнуться, или решить проверить свои глаза, как идиотка, или пострадать от внезапного побочного эффекта воздействия Хонкай, которого не заметили врачи, или от миллиона других плохих вещей, которые приходили в голову Химеко за те секунды, что потребовались ей, чтобы добраться до двери. Химеко без колебаний открыла ее. — Киана, что случилось... Она застыла на месте. Прямо здесь, посреди комнаты, находился огромный портал, внутри которого все было абсолютно черным. Но это было еще не все, потому что Киана уже занесла ногу над порталом - как будто пыталась сбежать через него - когда она повернулась и посмотрела на Химеко, ее глаза расширились, как у оленя, попавшего в свет фар. Ее светящиеся желтые глаза Херршера. Химэко почувствовала, как ее сердце упало в самый низ живота. Киана, со своей стороны, не стала внезапно вырезать сердце из тела Химэко. На самом деле, вместо того, чтобы вести себя как геноцидный монстр, она выглядела как та самая девочка, которую Химэко однажды застала открывающей холодильник в поисках еды в два часа ночи. Это, безусловно, было поведение, не свойственное Херршеру, даже если женщина встречала не так много таких, чтобы сравнивать. Следующие слова девочки, произнесенные нечеловеческим двойным голосом, который Химеко слышала только из уст Мэй, были столь же неуместны. — Тетя, я могу объяснить. — ... Пожалуйста, объясни, сладкая. Она знала, что ночь будет долгой.