Ты Никогда Не Будешь Один

Когда Тони и Рудольф стали лучшими друзьями пять лет назад, они поклялись, что будут вместе рука об руку всегда. Неважно что. Но ведь, это было пять лет назад, правильно? Когда года пролетели как также быстро как ветер, они забрали их лучшие времена в жизни, всё потому что Тони и Рудольф разделяли их вместе. Той самой ночью, когда мальчикам исполнилось по шестнадцать, и естественно, Рудольфу — триста шестнадцать, блондин сел с ним на кровать, желая поговорить, затрагивая тему которая давно тревожила их обоих, с довольно юного возраста.       — Руди, мне очень неприятно разговаривать на эту тему, но ты сам понимаешь, нам этого не избежать, а я просто хочу чтобы ты был готов к этому.       — Пожалуйста, Тони, я не хочу думать об этом, каждый раз когда я представляю нас в той ситуации, моё сердце колит…       — Да, я прекрасно тебя понимаю, Рудольф, но пойми, я не хочу чтобы тот день неожиданно подкрался к нам из-под тяжка, поэтому я напоминаю тебе об этом, о том, что часы тикают, и времени остаётся меньше. Всякий раз когда происходил этот разговор, а он случался как минимум два раза в месяц, брюнет не выдерживал и срывался на слёзы, не отпускал смертного лучшего друга из объятий, потому что это было связано с переездом Томпсона в колледж, даже не в Сан-Диего, а во Флориду. Вампиры — бесчувственные твари, если верить сказкам, но Рудольф полная противоположность; самый ласковый и нежный, кто всегда доверял ему свои эмоции, неважно какие они были, сухие и тихие, либо громкие и полные пролитых слёз. Блондин всегда оставался с ним пока он не переставал плакать, стискивая в крепких объятиях, и поглаживая выпирающие лопатки и талию. Позже когда Рудольф уже был в состоянии, Томпсон покидал их комнату на время, чтобы тот не видел то, как голубые глаза слезились, он осознавал что если у вампира такая реакция на просто разговор об этом, то стоит представить что будет уже когда они разделятся на разные континенты — сердце разбивается вдребезги. Но как бы они не боялись, и не пытались не думать об этом, всё же тот день настал. И парням на тот момент было по восемнадцать лет. Томпсон стоит над раскрытым чемоданом и со списком в руках, просматривая всё что нужно забрать из отеля. А в отеле то было много его тёплой одежды которую он оставлял там, так как поездки в это место стали некой традицией для него, каждое лето семья Томпсономов собирала чемоданы и прыгала в самолёт, готовясь провести очередные каникулы по полной. Родители однажды согласились с сыном, что Трансильвания это лучшее место для отдыха от городской суматохи, и пообещали приводить его сюда каждое лето, от чего Тони только прыгал на месте как маленький счастливый козлёнок. Он помнит каждое лето проведённое с Рудольфом до малейших деталей, помнит лучше чем все возможные формулы по предметам из школы. Будущее неизвестно, и это то, что настораживает смертного, заполняя каждый уголок разума вопросами и догадками, потому что он не знает, последнее ли для них это лето или нет? Мысли сбились, и Томпсону пришлось перечитывать список и пересчитывать сложеные вещи. Настроение было ужасное, и беспокоиться за всё было совсем не охота, но скорому рейсу на это совершенно всё равно. Пока Тони возится над багажом, он не замечает как на окно осторожно приземляется вампир, грустно просканировал взглядом помещение. Скоро тех разбросанных бумажек с домашними заданиями на каникулы, вечно горящего кандилябра с лампами, и энергии его лучшего друга больше не будет, только тёмное холодное помещение, что будет пылиться и увядать. Оперевшись на раму окна, Рудольф аккуратно спускается на паркет, который неожиданно заскрипел и испугал блондина.       — Ёмаё! — вскрикивает он, положив руку на грудь, — так и порок сердца может случиться, не делай так больше. Но в ответ Секвиллбекк только вздыхает, расслабив плечи.       «Время летит так быстро…», брюнет рассматривает парня, желая всем сердцем повернуть время назад, тогда, когда им было по тринадцать, тогда, когда они были слишком молодые для забот и переживаний и действительно были счастливы. На горизонте пылает закат, а в открытое окно входит тёплый ветер августа, нежно окутывая своими потоками их тела. Мальчики с возрастом менялись, милые ручки и мягкие щёчки менялись на красивые, полные вен руки и скульптурные скулы, которые подчёркивают мужественность, подтверждая фразу: «Чем старше вино, тем оно вкуснее». На столь беззвучный ответ, Томпсон кладёт список на чемодан и забывает о нём, сделав шаг к другу. Сначала он заглянул ему в глаза, замечая как чужие зрачки расширились, а бледные губы чуть приоткрылись. Смертный был к нему настолько близко, что чувствовал его ровное дыхание на лице. Тёмные волосы были собраны в пучок, и только тонкие одинокие прядки украшают лицо, куртка смотрится брутально вместе с изящной, бледной шеей. За пять лет их дружбы было не сказано столько всего, все греющие душу слова, желание прикоснуться, почувствовать друг друга, и это «всё» утрамбовывалось, забывалось, с оговоркой «скажу когда прийдёт время». Оба постоянно откладывали свои чувства на потом, до последнего дня, когда по идее это уже должно стать неважным. Блондин моргает пару раз, пока рыжие лучи заката заливают лазурную радужку.       — Иди сюда, — парень вытягивает руки к вампиру, ожидая такого же в ответ, и тот делает шаг навстречу, крепко обняв его за плечи, спрятав лицо как будто не хочет чтобы Тони его видел, скрывая что-то на лице, — я прекрасно тебя понимаю, Руди, мне тоже ужас как не хочется уезжать, поверь — его голос давил растущий ком в горле, из-за чего слова даются с трудом, а хочется столько всего сказать ему. На это Секвиллбекк не отвечает, но вскоре Томпсон чувствует чужую холодную ладонь, зарывающуюся в золотых волосах, и ласково теребя их. На время смертный забывает обо всём на свете, почувствовав себя защищённым и комфортным. Вообще, этот вампир возможно первый в жизни блондина, кто не постеснялся быть настолько любящим в его адрес, открыто доверяя ему и удостоверяясь что он чувствует себя значимым. Тёплые руки сами собой обвили бессмертного, прижимая за лопатки. Объятия длятся достаточно чтобы их сердца забились в унисон, сливаясь с медленным дыханием, и это не хотелось разрывать, ведь такое приятное чувство как на вес золота. Но после где-то пары минут провождении в объятиях, Рудольф осторожно отпускает парня, сначала удалив взгляд на пол, и только после сталкивается с ним взглядом медленно подняв глаза, стало заметно, как карминовые очи блестят наполняясь от влаги, а после он выдаёт медленный подрагивающий вздох. На лице читается ничто другое кроме грусти, но можно ли его винить? Когда его зрение размыло, он моргает, выпуская пару одиноких слёзок по скульптурному лицу, оставляя такие же блестящие влажные дорожки.       — Прости меня за слабость — Рудольф поник головой вниз, но Тони смело берёт его за щеку тёплой ладонью и возвращает обратно к себе. Из алых очей вылились ещё слёзы. В груди всё скомкалось, и хотелось иметь в запасе больше времени с ним, лет десять минимум, чтобы не видеть его таким, хотелось чтобы только была озорная улыбка с милыми выпирающими клычками, да звонкий смех. Но жизнь жестокая штука.       — Это не слабость, Рудольф, — Томпсон вытирает с его холодной щеки влажные дорожки, переступив на другую ногу, сделав неторопливый шаг вперёд, не разрывая зрительного контакта. Секвиллбекк выглядит спокойно, но его зрачки взволнованно колеблются, рассматривая собеседника, — это значит что я тебе не безразличен, и это одновременно приятно и грустно знать. Вампир слегка выгибает бровь.       — Почему грустно? — Рудольф обращает внимание на это слово, проводя взглядом с лица до ног парня. Блондин вздыхает, всё не разрывая взгляд с ним.       — Потому что это только ты единственный, кому я вправду небезразличен — сначала его лицо было расслабленно, на нём не различались эмоции, но потом уголок розоватых губ поднимается, — да и мне ненужен больше никто, — и снова продаётся вперёд, затягивая брюнета в объятия, — ты мне заменил всех, и друзей, и семью, и… — но вскоре запинается, крепче сжав парня между сильных рук, попытавшись как-то отвлечь его.       — И что ещё? — но это не получилось, Секвиллбекк всегда обращал внимание на недосказанные слова, не в силах забыть о них пока всё не узнает. Поняв это, и факт, что тем чувствам, которые постоянно он откладывал, уже пора показать свои краски. Поэтому его тёплая рука проскальзывает с чужой талии вверх к шее, осторожно придерживая с одной стороны, а губы приблизились к другой, лаского прикоснувшись к коже. Это было тяжким грузом, сброшенным с плечей, разрешение свободы дикому мустангу, и поистине, это лучшее чувство что может прожить человеческое сердце: смелое проявление любви к объекту обожания. Да, это был поцелуй, хоть не в губы, как Тони всегда представлял, но наверное самый нежный который он когда либо давал. И потом он выпускает вампира из очередных объятий, так же осторожно как и в первый раз. Гранатовые глаза медленно открываются, отдавая блеском от горящего заката, и предавая бледной коже рыжеватый оттенок. Казалось, весь мир сложился в четверо и поместился в нём, всё, что когда либо было нужно смертному, сейчас стоит перед ним, в человеческой сущности, кто не в силах смириться со скорым расставанием. Тони берёт его за руку в ведёт к подоконнику.       — Подожди меня тут, хорошо? — говорит он и отпускает его.       — Оу, конечно — мило усмехается брюнет, присаживаясь возле на распашку открытого окна. Тот подумал, что стоит отвернуться, так как Тони говорит это когда хочет сделать какой-то сюрприз, и всё такое. А последний сюрприз был два лета назад, вроде про словленных редких бабочек, странно что он ещё это помнит. Острым слухом Секвиллбекк улавливает шуршание, перебирание и странное отщёлкивание, но не обратил на это внимание, и только потом поступили приближающиеся шаги.       — Подвинься немного, — Томпсон вытягивает с тяжестью, его голос слышно с правой стороны в перемешку каким-то постукиванием об пустой внутри объект, — вот так. Блондин выдыхает, складывая ноги в позу лотоса, затем выдавая неожиданный для парня «трунь”~. Алые глаза округляются, а голова поворачивается к Томпсону, который уставился на него с довольной улыбкой, держа в руках красивую и блестящую от полировки гитару.       — О Луна, Тони, — вампир тоже разлился в улыбке, сев на подоконник также как и собеседник, и сложил руки в замочек, — неужели я услышу как ты играешь? Его голос звучит заинтересованно, а глазки-камушки загорелись. Томпсон настраивает инструмент, краем глаз замечая ту бледную моську, поднимая уголок губ, мысленно выбирая песню, которую он хорошо поёт и играет. Но ещё ту, которая подойдёт к этой ситуации. Когда струны уже были настроены, Тони на миг остановился, не двигаясь, и уставился в одну точку. Ведь есть одна песня, но он не думал, что именно эта песня будет первой, которую услышит Секвиллбекк, и кто знает, может даже и последней? Тяжко вздохнув и скрыв грусть за маской лёгкой улыбки, блондин заново посмотрел на бессмертного, придвинувшись ближе к нему.       — Я надеюсь, тебе понравится — сказал Тони прочищая горло, и направил пальцы в нужные места на гитаре. Ветер не перестаёт дуть в окно, задевая пшеничные волосы парня, добавляя изюминки, а вампир следит за каждой деталью, замечая как Томпсон превращается в живую картину маслом. Пальцы одной руки стремительно двигаются вверх и вниз задевая струны, а другие — зажали аккорд, Томпсон вытягивает мелодию, добавляя звонкое посвистывание. Его розоватые губы скрутились в трубочку, насвистывая в такт гитаре, словно утренняя птица. Он поворачивает голову на закат, немного покачиваясь из стороны в сторону от красивого звучания нот. Но потом смертный поворачивается обратно к брюнету, и прикрытые веками, аквамариновые глаза смотрят на него так любяще, как никогда раньше. Время шло, он не знает сколько у них осталось.       -Я обещаю что в один день я буду здесь, тебя оберегать и опекать, — приятно начал он, но вот улыбка потихоньку смывается с лица парня напротив, — сейчас всё как-то безумно, и я не знаю как это остановить или замедлить. Эта песня затрагивает причину которую они избегали, им обеим сейчас больно, но этой песней Томпсон хочет показать Рудольфу, что всё хорошее ещё впереди.       — Хей, я знаю что есть вещи, которые нам надо обсудить, — лазурные глаза смотрят на вампира из-под золотистой чёлки, а песня казалось даётся с трудом из-за нарастающего кома, но блондин как-то с ним справляется, дабы не разочаровать парня.       — Но я не могу остаться, — каждая строчка ударяет по сердцу, одновременно пересказывая его чувства, — так дай мне подержать тебя в объятиях еще немного. Струны мягко трещат на пути в припев, потом рука также мягко постукивает по нижней части инструмента.       — Возьми частичку моего сердца, — снова пальцы затанцевали на струнах, и ласкающая мелодия обволакивает парней, — и сделай его своим, чтобы когда в разлуке, — Томпсон замечает как Рудольф всё это время смотрит на него не оторвав глаз ни на секунду, внимательно наблюдая за каждым чужим движением. Одновременно вампир смотрит на смертного любящим и безнадёжным взглядом, типо «Вот, моя любовь, я слушаю сейчас тебя, и мне ласкает слух твой голос, но чёрт, как же горько держать в мыслях то, что скоро ты скроешься из виду, растворишься в тумане удаляясь всё дальше и дальше, и этого уже не избежать».       — Ты никогда не будешь один,  — блондин осмеливается полностью поднять лицо. Почему именно осмеливается? Где-то в глубине души он верит что это его вина, вина в том, как выпала карта. Боже, есть же колледжи и в Германии! Почему не хватало ума додуматься и подать заявку туда?! Да, другой язык, но Тони достаточно умный и выучил бы его и смог бы привыкнуть к другой атмосфере, но чёрт! Почему логичные решения приходят в самую последнюю минуту? Эти мысли подливали топливо к всем возможным чувствам, связанных с грустью. Вместо слов возвращается насвистывание, а закат рядом с ними понемногу угасает. Брюнет, нервно теребя пальцами сложенными между ног, старается перегородить все эмоции внутри дабы дослушать друга до конца, если Томпсона ещё можно им назвать.       — Ты никогда не будешь один! — тот на полу выкрике внезапно продолжил. Его голос звучит так чисто, плавно, словно ангел поёт свои серенады, достукиваясь в мёртвое сердце. Оно гудит и пробивает кульбиты почти в такт,       — Если ты будешь скучать, закрой глаза, хоть я могу быть далеко но не исчезну совсем. Не сдвинувшись, Секвиллбекк сидит как каменный, а внутри его одолевает печаль, хоть это почти не видно на лице, но заглянув в гранатовые глаза — можно прочитать его душу и чувства как книгу. Вампир уловил себя на постоянном изучении чужих розоватых губ, без стыда представляя как они целуют его. Нежно и трепетно.       — Когда заснёшь сегодня ночью, просто вспомни что мы лежим под одними звёздами! — когда Тони повернул лицо, ветер поддувает пшеничную чёлку, пока он искал на почти темно синем куполе мерцающие белые крупицы, но вскоре снова возвращает к нему взгляд. Рудольф лишь хочет чтобы время остановилось, чтобы упасть в объятия смертного и не отпускать. Как-то бледная рука поднимается, дотрагиваясь до румяной щеки, осторожно потеребив большим пальцем. (Ссылка на арт внизу: 3)       — Хей, я знаю что есть вещи которые нам стоит обсудить, — пропевает блондин зажимая более сложный аккорд, слова песни срывались с языка сами собой, но в голове творилось иное. «Наши чувства, Рудольф, их бы я хотел с тобой обсудить и откладывал на потом не думая о последствиях, считал что впереди ещё куча времени».       — Но я не могу остаться, так дай мне подержать тебя в объятиях еще немного! — к лицу парня прислоняется вторая холодная ладонь, а Рудольф подсел ближе к нему, дотрагиваясь коленами. Сквозь горечь с трудом прорезается счастливая улыбка, но всё же подавляющая внутреннюю боль. На время Секвиллбекк забывает о будущем, наслаждаясь в настоящем, чувствуя на себе любящий взгляд Тони, и его голос от которого бегут мурашки.       — Возьми частичку моего сердца, — почувствовав приятный холод на лице, Томпсону хотелось бросить всё, даже гитару, чтобы лечь с Руди на кровать, и заснуть с ним в обнимку, ощущая вокруг плечей приятный холодок — и сделай его своим, чтобы когда мы в разлуке, ты никогда не будешь один… Что сейчас твориться в душе? Трудно описать словами, много эмоций смешанны в одну бесформенную массу, есть миллион вещей которые хочется сказать, но это не поместится в песню, даже не в целый часовой разговор.       — Ты никогда не будешь один… Рудольф принимает эту строчку как убеждение извне, от чего ему становится чуть лучше.       — Ты никогда не будешь один… «Я готов повторять это тысячу раз».       — Ты никогда не будешь один… «Пожалуйста, помни это и не грусти».       — Ты никогда не будешь один… «Я вернусь к тебе».       — Ты никогда не будешь один… «И в моём сердце для тебя отдельное место».       — Ты никогда не будешь один… «Это не просто слова, я тебе обещаю…».       — Ты никогда не будешь один… «…что вернусь за тобой…».       — Ты никогда не будешь один… «Я люблю тебя, Рудольф…».       — Ты никогда не будешь один… «…до смерти». Пальцы тихо проводят по струнам, замедляясь, и Тони аккуратно поворачивает лицо, мимолётно поцеловав вампира в ладонь, потом потеревшись об неё щекой. И брюнет ощутил очередную стрелу Купидона в груди.       — Возьми частичку моего сердца, и сделай его своим, — его веки почти накрыли глаза, — чтобы когда мы в разлуке, ты никогда не будешь один…. Последний раз смертный провёл по стальным стругам, медленно завершая.       —  Ты никогда не будешь один… И после этого наступает тишина, совмещающаяся с шелестом деревьев доносящихся издалека. Расслабив руки, Томпсон вдыхает полной грудью.       — Ну, как тебе? — на румяное лицо возвращается лучистая улыбка, а чужие руки не отпускали его. На вопрос Секвиллбекк ничего не отвечает, лишь только слабо улыбнувшись, уводя взгляд вниз на гитару.       — М-Можешь ли ты её на пол отложить? — его голос стеснительно выдал, спуская ладони с лица вдоль по шее, и расположив их на плечах блондина.       — Оу, хаха, конечно — Тони тоже отвечает стеснительным тоном, берясь за шею инструмента и опуская на пол рядом со стенкой. Потом голубоглазый обращает внимание на плечи, как приятный холодок уже расползается на них. Его ладони сложились в замочек и упали между ног, уставившись на вампира, с вопросом, типо, «почему он попросил убрать гитару, ему что, не понравилось?». Вскоре Рудольф приподнимается на колени и, неожиданно для Тони, усаживается ему на ноги, скрещивая свои за чужой поясницей. От неожиданности тот краснеет.       — Оу, Руди, хаха, ты чего? — он смотрит на него изумлённым взглядом, но ему понравился этот жест, поэтому он сам решается положить руки на бёдра парня. Рудольф ведёт вверх и вниз, разглаживая тёплые плечи, спрятанные под белой худи.       — Так как ты не можешь остаться… — Руди смотрит ему в душу сквозь глаза, располагаюсь поудобнее, — подержи меня в объятиях ещё немного. После сказанного, Томпсон обвивает руки вокруг его талии и притягивает к груди, крепко сжав. А вампир обвил свои руки за его шеей, касаясь щекой чужой острой линии подбородка.       — Я этого никогда тебе не говорил, да и вообще никому до тебя, — блондин шепчет вдыхая терпкий аромат хвои на партнёре, — я люблю тебя. Потом брюнет выпускает его из объятий, и накрывает его губы своими, запуская тонкие пальцы в золотые волосы, нежно теребя их. В тот момент сердце парня ударяется об стенку грудной клетки, а руки как змеи, устремились под куртку и кофту вампира, чувствуя мягкое и холодное тело. Не надо лишних разговоров, достаточно только сделать, показать, и это будет стоить тысячу несказанных слов. Иногда времени бывает мало, но любовь на это не обращает внимания, живя и прорастая вне его, словно будущему не суждено быть.