«Лилия»

      — У тебя тут так темно! — Он обвел взглядом маленькую тесную комнатушку, освещенную лишь парой свечей, и сел за стол.       Лилиан, вздыхая, кивнула:       — Вы правы, месье, но воск подорожал… — и она осеклась, чувствуя липкую волну ужаса от одной мысли, что сказала лишнее, и ей сейчас достанется. Все тело болело и ныло, а платье с трудом скрывало россыпи синяков по всему телу.       «Как не стыдно?! — тут же укорила себя она, когда гость лишь молча пожал плечами и добавил еще немного денег к той стопке монет, что лежала у нее на столе. — Он ведь никогда не бил тебя. А за одну такую мысль уже стоило бы!»       — Лилиан, мой сын снова ничего тебе не оставил?       «А сами не видите?»       — Нет, месье, ничего, — вслух сказала она.       — Ясно, нужно задать ему трепку… Кстати, скажи, а кто-то зовет тебя настоящим именем? — совсем некстати спросил ее гость.       — Месье де Лален, вы можете звать меня так, как считаете нужным, я польщена уже тем, что вы пришли, — привычно ответила она, натягивая улыбку. Именно так все в «Фонаре» отвечали на вопросы о настоящем имени: марать его в этой грязи никому не хотелось.       «С тех пор не так и много изменилось», — подумала она.       — Я в твоем доме, милая, и готов играть по твоим правилам. Так Эва или Лилиан? — Месье де Лален пытливо взглянул на нее, откидываясь на спинку стула.       — Лилиан, если месье позволит.       «Эва умерла много лет назад, так не будем же ее сюда впутывать».       — Ты сама придумала это имя? — он встал за вином. — Будешь?       — Если можно, — легко согласилась она. — Нет, не я. Муж мадам Ноно.       — Я почему-то так и подумал. В его духе шуточка.       — Простите? — рискнула спросить Лилиан, принимая из его рук наполовину заполненный вином бокал. Ничего более подходящего в этом доме не было.       — А, так он не сказал? Твое имя означает цветок лилии. Неплохая шутка, а? — Месье де Лален отпил вина из своего бокала.       Лилиан едва удержалась от желания осушить весь бокал залпом. От имени, с которым она уже почти сжилась, ей вдруг стало мерзко.       «Ну конечно, кто же я еще? «Лилия», продажная девка, потаскуха. Как же об этом не напомнить?»       — Да, месье, очень. — Она заставила себя улыбнуться и сделала пару глотков вина. Оно, к ее радости, оказалось более чем неплохим. — Хорошее вино, спасибо, месье.       — М? А, да, мой зять его тоже любит. Граф де Вержи. Думаю, он тебе знаком.       От упоминания этого человека Лилиан стало дурно, и она закашлялась, подавившись очередным глотком. Месье де Лален подошел к ней и постучал по спине.       — Спасибо, месье. — Лилиан оставила бокал и стерла выступившие слезы.       — Это он тебя так? За что?       Лилиан потерла покрытую синяками шею, пожала плечами и неожиданно честно ответила:       — Он зол был, а я под руку подвернулась.       — Ты с моей дочерью сговорилась? Она тоже говорила мне, что он ее бил и поэтому она от него сбежала, — проворчал он, возвращаясь с открытой баночкой травяной резко пахнувшей мази. — Представляешь, беременная и с грудным ребенком.       «Как я ей завидую! А мне бежать некуда».       — Не представляю, месье. — Лилиан вздрогнула, когда он коснулся ее шеи, и тут же в испуге замерла, молясь, чтобы он ничего не заметил.       Уже через пару секунд она прекрасно поняла, с каким скрытым смыслом к ней прикасались и чего ожидали. Было неприятно и в какой-то степени мерзко, но ничего поделать она не могла.       «А зачем еще ходят к таким, как я? Он же меня купил, пусть и не для себя»       — Не знала, что месье де Вержи ваш зять. Он говорил о своей жене много гадостей, я и подумать не могла, что Филипп будет выслушивать такое о своей сестре, — прерывая затянувшееся молчание, осторожно заметила Лилиан.       Месье де Лален отмахнулся, зачерпывая еще мази, приятно холодившей тело:       — Да я в порыве ссоры что только о своей жене не говорил! Нет, моя дочь неплохая, глупенькая просто, не понимает, как хорошо я ее устроил в жизни. Потом еще «спасибо» скажет. Подумаешь, схватил он ее пару раз за руки, что теперь, семью рушить из-за этого? Так нет, сбежала, сидит где-то у подруги уже который месяц и ни слуху, ни духу. Нет, тезка, конечно, и сам хорош. Я так считаю: пьян, так иди, проспись, зол, так вон, иди стенку побей. Но он поклялся ведь, что это было всего один раз.       «Так себе из вас отец, если вы, смотря на меня, верите его клятвам».       — … Или я не прав? — задал он риторический вопрос.       — Правы, конечно, — ответила Лилиан, предусмотрительно не уточняя, в чем именно.       — Вот и я так считаю. — Месье де Лален явно остался доволен ответом. — Слушай, — он положил руки ей на плечи и коснулся губами ее шеи там, где еще не было мази, — а что, если я предложу хорошо провести вместе время? Я тебе нравлюсь? Я не заставляю, можешь отказаться.       «Ну да, и умереть с голоду. Он хотя бы не будет меня мучать, можно немного и потерпеть».       — Конечно, месье. — Лилиан заставила себя улыбнуться. — Мне раздеться?       — Я сам. Нужно будет принести тебе хорошее платье, — сказал он, распуская завязки.       Лилиан кивнула, с трудом заставляя себя терпеть поцелуи плеч и шеи, которые она и в лучшие-то времена не любила. Месье де Лален, очевидно, знал, как обращаться с женщиной, но от этого понимания ей приятнее не становилось.       «Очередной посетитель, только и всего. Только и всего. Еще один, каких было много. Ты слишком капризна, Лилиан, он не так уж и стар и не так уж и плох, были и старше и хуже. Будь благодарна уже за то, что с тобой хорошо обращаются».       Месье де Лален поднял ее со стула, окончательно распустил завязки и помог ей выпутаться из жесткой серой ткани платья. Застиранная, старая рубашка, которую Лилиан и самой было стыдно носить, вскоре тоже оказалась на стуле.       Месье де Лален замер, увидев, что весь ее живот был покрыт огромными багровыми синяками.       — Это что? — наконец спросил он.       — Пустяки. Месье де Вержи счел, что платить врачу или знахарке за то чтобы избавили меня от ненужной беременности — слишком дорого, — стараясь казаться равнодушной, ответила Лилиан. Перед глазами встала трость, которой граф де Вержи совсем недавно бил ее. От нахлынувших воспоминаний ей захотелось плакать, и она с трудом пересилила себя.       — Ужас какой! — искренне воскликнул месье де Лален. — Бедная девочка! Не бойся, я тебя не обижу. То-то чувствую, ты какая-то никакая сегодня. Пойдем. Тебе понравится, обещаю.       «Конечно, я так вам и скажу. А что, у меня есть выбор?»       Лилиан позволила приобнять себя за талию, отвести в спальню и уложить на постель. Она не могла сказать, что поцелуи месье де Лалена, которыми он покрывал ее живот и ребра, спускаясь все ниже и ниже к бедрам, были ей как-то особенно неприятны, — хотя она бы и предпочла, чтобы он обошел стороной все еще саднившие синяки, — но и особенного восторга не вызывали. Лилиан снова устыдила себя:       «Хочешь, чтобы он как граф, бил и брал силой? Или чтобы каждую секунду напоминал, что тебя для него купили? Нет? Тогда терпи, дура, и постарайся изобразить удовольствие, кто еще тут станет к тебе так же хорошо относиться?»       Прикосновение к внутренней стороне бедер заставило ее нервно сжаться. Ей хотелось остановить все, попросить не трогать ее там, внизу, не пытаться распалить таким образом, потому что ничто в мире не может заставить ее хотеть продолжения. Но она промолчала, прикрывая глаза и пытаясь представить на месте месье де Лалена давно умершего мужа. Стало все же немного легче.       — Знаешь, по-моему, ты не хочешь, — заключил месье де Лален, не оставляя попыток. — Я не могу позволить себе оставить женщину холодной, это не по-мужски.       «А я не могу захотеть вас по щелчку пальцев!» — подумала она, тут же до полусмерти пугаясь своих мыслей.       — Простите, месье, день был тяжелый, устала. Мне нужно еще немного времени, если позволите.       — Может, я делаю что-то, что тебе неприятно? Так ты только скажи.       — Все хорошо, месье. — Лилиан еще слишком хорошо помнила, как в первые месяцы в Фонаре сказала кому-то правду, и что ей за это было.       Она все старательнее воспоминала мужа.       — Давай же, Эва, идем! — Жених, высокий, плечистый, красивый и чем-то напоминавший ее давно покойного отца легонько потянул за локоть в сторону сеновала. — Пошли, пока твоя мать нас не видит!       — Пусти, Самюэль! — Она рассмеялась, впрочем, даже не пытаясь высвободить руку. Эва совершенно не возражала уединиться: от него она уже давно теряла голову, но признаваться в этом не торопилась.       Еще до того, как он окончательно раздел ее и повалил на сено, она понимала, что безумно хочет продолжения и даже уже готова родить для него сына, хоть и никогда не питала особенной любви к детям.       Голову заволокло приятным туманом, из которого ей совершенно не хотелось выбираться. Жениху она отдавалась легко и с удовольствием, и явно готова была повторить это еще не один раз.       Месье де Лален вдруг неловко задел рукой один из побаливавших синяков на ее боку и Лилиан снова вернулась в реальность. Старые привычки советовали хоть как-то отвечать на поцелуи, раз уж ей не было велено лежать и не шевелиться, но здравый смысл подсказывал, что уже слишком поздно что-либо делать.       «Ради дочки, ради его дочки», — повторяла она себе, не размыкая глаз. Происходящее становилось все более и более омерзительным для нее, и Лилиан никак не могла дождаться конца.       Удовольствия ей это, конечно, не принесло, но она легко соврала месье де Лалену, что все было прекрасно.       — Может быть, хочешь, чтобы я закончил начатое? — предложил он, потянувшись к ее бедрам.       «Только не это!» — Лилиан тут же прикусила язык, стараясь не сказать лишнего.       — Как пожелаете, месье. Но право, не стоит утруждаться, я всем довольна.       — Давай я помогу тогда с мазью, должен же я как-то отблагодарить тебя. — Он, одернув рубашку, ушел на кухню и вернулся уже с баночкой.       — Что вы, месье, это я вас должна.       «Уходите поскорее, месье, или оставьте меня в покое, это будет лучшей благодарностью. Я очень-очень устала».       Лишние прикосновения к синякам молча терпеть удавалось с трудом, особенно когда месье де Лален дошел до живота. Лилиан не слушала все те утешающие глупости, которые он пытался говорить ей, и повторяла себе:       «Посетитель, просто еще один посетитель, терпи. Лучше он, чем Филипп или граф де Вержи, он хотя бы не бьет».       — Могу я спросить, месье? — перебарывая себя, спросила Лилиан, когда закутавшись в простыню, провожала его до двери. Он кивнул. Она потупила взгляд: — Может, вы заберете меня себе? Я уже не могу выносить ни вашего сына, ни вашего зятя.       — Глупенькая! — Месье де Лален рассмеялся, притягивая ее к себе и целуя в макушку. — Я женатый человек, у меня трое детей, разве ж я могу забрать себе «лилию»? Ты не скучай тут, и если что-то будет надо — скажи сама, не жди крайнего случая.       Дверь за месье де Лаленом захлопнулась. Лилиан, смотря на нее, уже вслух сказала:       — Посетитель. Еще один посетитель. И к счастью, он уже ушел.       Лилиан вспомнила об оставшемся на столе вине. Идея допить свой бокал и уснуть без снов показалась ей безумно привлекательной.