Лунная дорожка

На Черном озере лежала лунная дорожка. Ночь выдалась ясная и безветренная, поверхность была гладкой, как пол в гостиной тети Петуньи перед приходом важных гостей, и потому дорожка казалась серебристым мостиком, тонким, но прочным, уводящим куда-то в далекую даль. По нему можно идти, идти, идти и в конце концов прийти… куда-нибудь. Если не знаешь, куда тебе нужно, — какая разница, где в конце концов окажешься? Усмехнувшись собственным мыслям, Гарри уселся на большой плоский камень, еще хранящий тепло летнего дня. Камень лежал почти у самой воды, и теперь дорожка начиналась как раз у его ног. Шагни — и встанешь на лунный мостик. По детской привычке он обхватил колени руками, уставился в сгустившийся полумрак и застыл. Вокруг стояла ленивая утомленная тишина, только где-то на берегу негромко стрекотал одинокий сверчок, да из Запретного леса доносилось отдаленное завывание. — Добрый вечер, Снейп, — сказал Гарри тихо. Сначала никто не отозвался — он и не ждал, что отзовутся, по крайней мере, не сразу, поэтому продолжал сидеть, глядя на темную гладь Черного озера, в котором тонули далекие звезды. Снейп приходил не всегда, и Гарри понятия не имел, от чего это зависит. Ну, если предположить, что ему являлся действительно Снейп, а не плод невнятного бреда. Иногда Гарри казалось, что он порой уже не способен отличить реальность от вымысла. Дети недавно закончившейся войны, рано научившиеся убивать и умирать, они ведь думали когда-то: надо потерпеть, продержаться немного, потом мы победим (ведь мы на стороне добра, а добро всегда побеждает, должно побеждать, иначе какой смысл?) и после этого все будет так, как надо. Они победили. Перевязали раненых, похоронили погибших — кого смогли — и попробовали жить дальше. Правда, постепенно оказалось, что вчерашние победители и герои слишком молоды, чтобы принимать важные решения, поэтому вперед пробрались другие… Хорошие, честные, прогрессивные люди во главе с Кингсли Шеклболтом, которые лучше недавних школьников знали, что и как надо делать дальше. А им дали ордена Мерлина разной степени и велели не лезть ко взрослым и не путаться под ногами. — А что нам оставалось, Снейп? — спросил Гарри у лунной дорожки под ногами. Дорожка чуть заметно вздрогнула, будто отвечая, только он не понял: согласны с ним или нет? Хотя скорее всего нет. — У магов ведь нет понятия “посттравматический синдром”, вот мы и справляемся, как умеем… Вы бы над нами посмеялись, наверное. Джордж экспериментирует в своем магазине со всем, что взрывается. Рон пристрастился к огневиски по вечерам. Гермиона с головой ушла в работу — кажется, уже ночует там. Невилл мотается по свету в поисках всякой ползуче-кусачей флоры. Малфой, я слышал, заперся в своем поместье и даже носу оттуда не кажет. А Джинни… Гарри помолчал. Джинни летала со своими драгоценными “Гарпиями” уже почти год, и от виражей, которые она закладывала на новенькой метле, даже у него перехватывало дыхание и холодело в животе. Каждый раз, когда она на полной скорости неслась к земле, он ждал, что вот-вот раздастся глухой удар, хруст ломающихся дерева и костей, а потом на стадион обрушится напряженное молчание, которое совсем скоро сменится воплями ужаса и скрытого возбуждения. А сам он повадился приходить сюда, на берег Черного озера, и разговаривать с человеком, которого больше не было в живых. От середины лунного мостика отделилось серебряное пятнышко, покачалось в воздухе, словно раздумывая, и наконец медленно поплыло к берегу, меняя по пути свои очертания. Гарри только кивнул, когда перед ним выросла полупрозрачная, слабо светящаяся фигура. Длинная мантия свисала с костлявых плеч, почти касаясь гладкой поверхности воды, худое лицо обрамляли пряди волос, про которые Гарри точно знал, что на самом деле они — черные. — Добрый вечер, — повторил он, глядя в глаза парящему всего в нескольких дюймах от него призраку. — Я ждал вас, Снейп. Снейп ничего не ответил. Он никогда не отвечал, по крайней мере, вслух, но это почему-то совершенно не мешало с ним разговаривать, даже, скорее, наоборот. Мерцающий силуэт неслышно скользнул вперед и, опустившись на камень рядом с Гарри, тоже уставился куда-то вдаль. На берег плеснуло водой, затем еще раз и еще, и вскоре у их ног лениво зашептались маленькие волны. Полоса лунного света задрожала, заколебалась, ожила. Гарри покосился на Снейпа и вздохнул, втягивая в себя прохладный, чуть отдающий тиной воздух. Он вспомнил разговор с Почти Безголовым Ником после смерти Сириуса о тех, кто уходит, и тех, кому приходится остаться, и в очередной раз спросил самого себя: а что, если уйти Снейпу не дал именно он? Гарри никогда не спрашивал, почему Снейп здесь, почему приходит к нему, почему сидит с ним на берегу, безмолвно выслушивая душевные излияния бывшего студента. Может, именно потому, что он, Гарри, так и не смог проститься и отпустить? Он не сомневался, что Снейп мертв, умер в Визжащей хижине у него на глазах. Гарри до сих пор помнил ощущение вытекающей из-под ладоней жизни, затухающий под пальцами пульс, помнил, как застыли, поймав его взгляд, черные глаза, слишком яркие на побелевшем лице. Наверное, если бы Снейпа похоронили вместе со всеми, он бы просто ушел туда же, куда отправились Люпин, Тонкс, Фред и Колин… Или куда-то еще, куда счел бы нужным, — у каждого свое посмертье. Но когда наконец вспомнили про тело Снейпа и вернулись к хижине, на ее месте не осталось ничего, кроме черного пятна выжженной земли, от которого до сих пор несло жаром. Гарри так и не узнал, отчего сгорела старая хижина, кто кинул в нее заклинанием: защитники Хогвартса или сторонники Волдеморта? И было ли заклинание вообще… Впрочем, это не имело никакого значения, Визжащая хижина сгорела дотла, и тело Снейпа, которое валялось на грязном полу, сгорело вместе с ней, так что они молча постояли несколько минут, словно отдавая дань его памяти, так же молча повернулись и пошли приводить в порядок покореженный войной мир. А Гарри вернулся. Не в ту же ночь, нет, прошло несколько дней, прежде чем он сумел распознать странное чувство, похожее на сосание под ложечкой, только оно было где-то внутри головы. Он походил вокруг черного пятна, приминая поникшую траву, потом решительно сделал несколько шагов и остановился на том месте, где, насколько помнилось, лежало тогда тело. Ему показалось, что пепел там выглядел несколько иначе, хотя определить, в чем именно разница, вряд ли получилось бы. Гарри присел на корточки, разгреб ладонью угли и золу, и пальцы его наткнулись на нечто очень похожее на клочок обугленной черной ткани. Наверное, обрывок чьей-то мантии… Снейпа? Или не Снейпа? Может, этот лоскут валялся в какой-нибудь щели с тех времен, когда юный Люпин преображался тут из человека в волка и обратно. Но он все равно сжал кусок ткани в кулаке, а другой рукой зачерпнул горсть пепла и углей. А потом бросил все в Черное озеро… В ту ночь было так же тихо и безветренно, как сегодня, и он услышал, как угольки с негромким плеском плюхнулись в воду. — Знаете, я подумал… — сказал он Снейпу, когда тот в первый раз появился рядом. — Я подумал, что вам не захочется оставаться в этой чертовой хижине. Да ведь? Снейп не ответил, но Гарри почудился едва различимый кивок. С тех пор он и повадился приходить сюда, садиться на тот самый камень, с которого бросил в воду пепел из хижины, и молчать. Или говорить, рассказывая о том, чем больше ни с кем не мог поделиться. Озеро слушало его, и Снейп тоже слушал, одинаково безмолвно и внимательно. Сначала Гарри приходил редко, раз в два-три месяца, потом — раз в месяц, потом еще чаще. Чем больше отдалялась от него Джинни, чем глубже погружалась в работу Гермиона, чем сильнее напивался Рон, тем чаще его тянуло сюда, на берег Черного озера. К Снейпу. Он искоса взглянул на Снейпа, который сидел рядом с ним на остывшем уже камне. Серебристое лицо показалось очень спокойным и потому почти красивым. Снейп сидел прямо, скрестив руки на груди, и смотрел на звезды, а легкий ветерок играл складками его призрачной мантии, шевелил пряди серебристых волос. — Я давно хотел спросить вас, Снейп… Можно? — Гарри говорил почти шепотом, чтобы не нарушать волшебства летней прозрачной ночи, окружающее их фигуры. Снейп повернулся к нему и, кажется, кивнул. — Что вы чувствуете… сейчас? Ну, когда вы умерли? Ушли за грань? Вы… вам там хорошо? Вы счастливы? Снейп никогда не отвечал ему, и Гарри знал, что и на этот раз ответа не будет. Он задавал вопрос скорее самому себе, чем вечно молчаливому собеседнику, но неожиданно что-то дрогнуло в лице Снейпа, губы его разомкнулись, и Гарри услышал… Нет, не услышал, эти слова родились внутри его сознания сами собой, но он ясно различил в них знакомые, хотя и уже подзабытые, интонации. — Здесь нет счастья, Поттер. Здесь есть нечто большее. — Что? — одними губами выдохнул Гарри. — Покой. Они снова замолчали. Гарри чувствовал, как от сидящей рядом полупрозрачной фигуры исходит странная прохлада. Не пугающая, скорее приятная, как от тенистой рощи в душный июльский полдень, как в глубине озера, когда ты ныряешь туда, разгоряченный, и опускаешься все глубже, и палящее солнце постепенно становится лишь далеким размытым пятном. Ему захотелось придвинуться ближе, окунуться в эту прохладу, прикоснуться к складкам мерцающей мантии. — Покой… — задумчиво повторил он. — Да, — ответил безмолвный голос. — А вы? Что есть у вас, Поттер? Вы сами счастливы? Получили то, чего хотели? Гарри открыл было рот, чтобы сказать — да, я счастлив, у меня есть все: друзья, невеста, работа, о которой я мечтал… Но Снейп смотрел на него, слегка приподняв бровь, и Гарри промолчал. Друзья? Когда он видел их в последний раз? Невеста? Они должны были пожениться «как только наступит подходящий момент», но время шло, а подходящий момент все никак не наступал, и даже Молли уже перестала подсовывать им свадебные каталоги. Работа? Когда-то он считал авроров едва ли не высшей кастой в мире волшебников, образцом мужества и благородства, но реальность больно ударила под дых… Так что же у него было на самом деле? Кроме ночных кошмаров, от которых он до сих пор просыпался с криком и сведенными судорогой пальцами, одиночества и сосущей пустоты внутри? Кроме все нарастающего ощущение бессмысленности собственного существования? Когда-то он был готов умереть ради того, чтобы спасти всех, пожертвовать собой, но кому он нужен теперь, после победы? — Я не знаю… Почему все так хреново, Снейп? — Жизнь несправедлива, — ему почудилась в этих словах усмешка. — Смерть иногда бывает честнее, чем жизнь… как выяснилось. Привет вам от крестного. Не сказав больше ни слова, Снейп встал и пошел прочь по лунному мостику. Озеро опять замерло, сам воздух вокруг застыл, только звезды молча смотрели на Гарри с потемневшего неба да серебряная дорожка блестела на черной глади воды, и по ней неторопливо удалялась серебряная фигура в длинной мантии. Покой… Смерть честнее, чем жизнь. Гарри вытащил из кармана мантии палочку, покрутил в руках и опустил на камень. Потом выпрямился и шагнул вперед, на тянущийся вдаль мост из лунного света. Мостик дрогнул под его ногами, Снейп, словно почувствовав это сотрясение, остановился и обернулся. — Поттер… — Я тоже хочу покоя. Не сделав ни единого шага, Снейп вдруг оказался рядом, встал перед Гарри, заслоняя собой лунную дорожку. Его тело оставалось призрачным и прозрачным, Гарри видел сквозь него звезды, темную воду, черные силуэты деревьев на дальнем берегу, и в то же время он очень отчетливо понимал — ни обойти, ни пройти сквозь Снейпа ему не удастся. Снейп вытянул руку, и груди как будто коснулась холодная твердая ладонь. Гарри невольно вздрогнул. — Почему? — едва слышно спросил он. — Я хочу покоя, Снейп. Я заслужил… Снейп покачал головой. В его глазах промелькнула печаль, которая показалась Гарри глубже самых глубоких омутов Черного озера. — Покой ждет тех, чье время истекло. Тех, кто уходит в назначенный срок, — прозвучавший в сознании голос был мягким и полным грусти. — Ваша дорога еще не подошла к концу. — Но я не хочу! Прозрачные пальцы поднялись, чтобы почти нежно погладить Гарри по щеке и отвести со лба прядь волос. Гарри едва не задохнулся от чего-то, что нельзя было выразить словами. — Я знаю, Поттер. Мы знаем. Но у вас еще есть дела здесь, на этой стороне. Не торопитесь. — Снейп! — Вас очень ждут за гранью, мистер Поттер… Но у нас там есть все время вечности, так что мы дождемся. Ваш час еще не пробил. Едва ощутимо Снейп толкнул его в грудь, и Гарри снова очутился на камне. Лунная дорожка была пуста. Где-то на том берегу гулко и безнадежно закричала какая-то ночная птица, Гарри вздрогнул, приходя в себя, и поежился. Стало вдруг очень холодно и одиноко, край мантии намок, в правом ботинке хлюпала вода — и где он только умудрился промочить ноги? Гарри подобрал палочку и снова обернулся к озеру, но на небе откуда ни возьмись появились тучи, спрятали луну, и серебристый мостик растаял в темноте. Вздохнув, Гарри кивнул сам себе, мысленно попрощался и поднял палочку: — Аппарейт! Камень опустел, и теперь только волны Черного озера одна за другой выплескивались на берег, да луна, проглядывая сквозь прорехи в тучах, кидала на воду пятна серебряного света.