***
Степан лежал на неудобной больничной койке, бледный, точно какой-то особо кровожадный вампир высосал из него всю кровь. Карие глаза лихорадочно блестели в свете тусклых потолочных ламп, а сухие, бесцветные губы, покрылись трещинками. Дыхание рваное, хриплое, судорожное. Голова перемотана белоснежным бинтом, на котором местами проступали кровавые бутоны, страшные доказательства того, что Степана огрели камнем. Расчетливо, безжалостно и, что самое главное, преднамеренно. Практически ворвавшись в палату, Леонид вперил жадный, пристальный взгляд в человека, которого любил так, что дышать без него не мог. Боль ослепительной вспышкой прошила сознание, руки задрожали, в глазах нестерпимо защипало. Его капитан, обычно такой сильный, смелый и уверенный в себе, точно лев, сейчас походил на жалкую копию самого себя. Тем не менее он был жив, и от этой спасительной мысли по телу Леонида пробежало покалывающее облегчение. Торопливо утерев тыльной стороной выступившую на глазах влагу, он направился к постели больного. — Стёпка, — пошептал Лёня еле слышно, и на ватных ногах подошел ближе к постели, буравя взглядом красное пятно, напоминавшее о том, почему Степан оказался в этом жутком месте. Его хотели убить. Слава небесам, страшному плану не суждено было осуществиться, но сути это не меняло. Только стечение обстоятельств или потусторонняя защита каких-то неведомых сил помогла Степану остаться на этом свете. — Стёпа… ты жив. Господи, какое счастье. Я чуть с ума не сошел от беспокойства. — Я… — с трудом выдавил из себя Данилов, силясь что-то сказать своему парню, но сил на это у него совершенно не было. — Нет, Стёп, тебе нужно беречь силы, — тоном, не терпящим возражения, перебил его Лёня. Присев на неудобный деревянный стул, жалостливо скрипнувший от тяжести, Лёня аккуратно взял Степана за руку и тот судорожно сжал ледяные пальцы. — У тебя сотрясение, поэтому пока просто помолчи. Степан моргнул, показывая, что понял и выдавил улыбку, больше похожую на жутковатую гримасу. — Рогозина ввела меня в курс дела, — произнес Лёня, силясь держать внутреннюю ярость, разраставшуюся словно цунами и рвущуюся на свободу. Теперь, когда он лично убедился в том, что его любимый капитан относительно цел и его жизни ничего не угрожает, он отчетливо ощущал волны гнева, ненависть, отчаянную безысходность и желание во что бы то ни стало отыскать того, кто пожелал Степану зла. — Следствие думает, что тебе мстит кто-то из тех, кого ты когда-то арестовал, Ваня сейчас отрабатывает эту версию. Он замолчал, с нежностью и любовью глядя на Степана, мечтая забрать всю его боль себе. Стёпа молчал. Он лишь сильнее сжимал в своих руках пальцы любимого человека, боясь отпустить их даже на мгновение, словно именно в них находилась жизненная энергия, питавшая его. Дверь с противным скрипом отворилась и в палату ворвался поток прохладного воздуха. Леонид с трудом оторвал взор от осунувшегося лица Степана и взглянул на посетителя. Им оказалась Рогозина, мрачно насупившая брови. Плотно сжатые губы и глубокая складка, разрезавшая лоб, свидетельствовали о том, что начальница ФЭС ужасно зла. — Тихонов просмотрел камеры, расположенные поблизости от парка, но это ничего не дало — злоумышленник на них не засветился, — сказала она напряженным голосом, в котором сквозил лёд. Такой Рогозину Леониду еще видеть не доводилось. — А камеры в самом парке? — Там нет камер, — удрученно покачала головой Галина Николаевна, глядя на Степана, внимательно ловившего каждое ее слово. Несмотря на то, что выглядел он просто ужасно с окровавленной повязкой и бледным лицом, тем не менее глаза светились живым интересом. Рогозина тяжело вздохнула и ободряюще улыбнулась оперу. — Может, это все же попытка ограбления? — спросил Лёня. — Нет, — просипел Степан, чем заставил Субботина и Рогозину испуганно вздрогнуть. — Стёп… — начал Лёня, но тот взглядом взглядом велел ему замолчать. — Ничего… не пропало, — скрипел Данилов, словно старая телега. — Поняла, — кивнула Рогозина, нахмурившись еще сильнее. — Значит, вернемся к версии с местью. Мы обязательно найдем этого негодяя, — с жаром пообещала она, сжав кулаки.***
Василий Юшин сидел в допросной, зло и раздраженно глядя на Рогозину исподлобья. Он бесился от того, что его все же разоблачили. Поймали в ловушку, точно насекомое, несмотря на то, что он так ловко все провернул. Отчаяние долбилось в висках, спазм сдавливал глотку, оголившиеся нервы вибрировали. Невыносимая горечь жгла нутро, и Вася понимал — все кончено. Леонид и Татьяна внимательно наблюдали за ним, все еще до конца не веря в то, что это именно он устроил весь этот спектакль и подставил столько людей. И что самое главное — именно он убил своего одноклассника, забив того камнем. Камнем! — Чёрт! — непроизвольно сорвалось с губ Леонида, и Таня в недоумении повернулась к нему. Леонид сидел, точно громом пораженный и задумчиво покусывал костяшку указательного пальца. — Это же он! Какой я идиот! — Лёнь, — Белая нахмурилась и наклонилась к Субботину. — Что — он? Ты в порядке? — Это он напал на Стёпу, — неожиданно выдал старлей, кивнув на Юшина, чем заставил Таню изумленно приподнять брови и растерянно хлопать ресницами. — Это он следил за нами, как же я сразу не догадался! — Юшин? — скептически поморщилась Таня. — С чего ты это взял? Зачем ему следить за вами? — Он же… — Лёня ощущал нервный мандраж в теле и совершенно твердую уверенность в своей правоте. Теперь оставалось убедить в этом других. — Таня, просто проверь. Я уверен, что прав. Мы же не рассматривали такую версию, как ревность. А Вася… Какой же я дурак! — Лёнь… — снова позвала Таня, все еще недоверчиво глядя на него. — Таня, Юшин влюблен в меня, — как-то обреченно проговорил Леонид, обхватывая ладонями лицо. — В тот день, когда Степан вернулся из Готымска, Юшин видел нас вместе в ФЭС. Он понял, что мы не просто знакомые, и должно быть психанул. Он еще бросил такую странную фразу — «Вовсе ты не супергерой». Я тогда не придал ей значение, а теперь понимаю, что парень придумал себе какой-то образ и наложил его на меня. — Он принял сочувствие за любовь, — кивнула Таня, наконец понимая, к чему клонит коллега. — Создал себе иллюзию любви и верил в нее. Да, в этом определенно есть смысл. — Именно! В нем взыграла банальная ревность и поэтому он решил убить Стёпу, — зло стукнув кулаком по столешнице, прошипел Леонид, с ненавистью глядя на Юшина, которого все еще допрашивала Рогозина. — Я же… Чёрт! Это моя вина. Пожалел пацана, а тот напридумывал себе бог весть что. Твою мать… — Так! — рявкнула Белая. — Не вздумай себя винить за чужие поступки. Хотя знаешь, я могу его понять. У парня в принципе в жизни ничего хорошего не было… Жесткий буллинг в школе, равнодушие взрослых, безразличие родителей. Он просто вцепился в первого человека, который проявил к нему каплю сочувствия. Просто так уж случилось, что им оказался ты. — Ты его еще пожалей, — мрачно-напряженно насупившись, процедил сквозь зубы Субботин. — А почему нет? — пожав плечами, произнесла Таня. — Ты же знаешь, моя жизнь тоже не походила на сказку, с волшебными феями, летающими единорогами и поющими эльфами. Поэтому я отчасти могу его понять. Очень тяжело в одиночку противостоять всему миру. Я ведь тоже искала… не знаю… Сильное плечо, доброту, жалость, сочувствие и любовь. Поддержку, в конце концов. Я хотела быть нужной, важной… Чтобы настоящая семья, забота, понимание. И ведь я верила, что именно такая семья у меня была… — Тань, — повернув голову к побледневшей напарнице произнес Леонид. — Ты не ожесточилась, не обросла колючками, не превратилась в монстра, в чудовище, которое желает отомстить всему миру. А он… — Он слабый, безвольный человек, — с тоскливым вздохом ответила Таня. — Но тут ты прав — это не дает ему права распоряжаться чужими жизнями. Он ведь стравил этих двух приятелей между собой, при чем очень грамотно. Придумал, как подставить учительницу. А это значит, что мозги у него есть, и что он мог бы найти другой выход из создавшейся ситуации. — Только вот злоба так его душила, что ему оказалось мало просто рассорить их, — согласно кивнул Леонид, снова взглянув на Василя Юшина. На лице парня застыла маска ненависти, исказившая его до неузнаваемости. От милого парнишки не осталось ни следа, лишь иссушенный злобой слабовольный человек. В другое время Лёня мог бы его пожалеть, но бледное лицо Степана и окровавленная повязка все еще стояли перед глазами, причиняя глухую боль в области груди, вызывая острое желание поморщиться. — Но как он узнал где вы живете? — задумчиво протянула Таня, наблюдая за тем, как Юшин кричит, размахивая в воздухе руками, силясь что-то доказать Рогозиной. Жалкое зрелище, отметила она про себя. — Скорее всего, он проследил за нами в тот день, когда Стёпа вернулся. Наша машина в сервисе, поэтому мы поехали домой на метро. Стёпа предлагал вызвать такси, но мне захотелось… юношеской романтики, что ли, а он просто не смог мне отказать. В общем, так Вася и выяснил где мы живем. Крался за нами, словно тень… — Слушай, надо просмотреть камеры наблюдения возле вашего дома и в вашем районе, — предложила Таня. — Мы же не знали, что именно искать, теперь задача упрощается. Наверняка он где-то да засветился. — Да, и нужно отследить перемещение Юшина за эти два дня, — согласился Леонид, поднимаясь со стула и бросая испепеляющий взгляд на Василия. — Пригрел змею, называется…***
Леонид с каким-то мрачным удовлетворением смотрел на результаты экспертизы. Как он и предполагал — именно Юшин напал в парке на Степана, ударив его по голове камнем. Его обнаружили на камерах, которые располагались на подъездах соседних домов, а также неподалеку от парка. Он тщательно скрывал лицо, но телосложение, походка и движения совершенно точно указывали на то, что это Юшин. Парень даже не попытался скрыть улики, полностью уверенный в том, что его не заподозрят в нападении. У него дома обнаружилась одежда, в которой он совершил нападение на Степана, с наспех застиранными пятнами крови. Орудие убийства нашли благодаря специально обученной собаки. Оказалось, что Василий попросту закопал камень в том же парке, под раскидистым клёном. — Василий Юшин, — громко произнесла Галина Николаевна, сканируя малолетнего преступника холодным взглядом. — Помимо убийства одноклассника, вы так же обвиняетесь в нападении на Степана Данилова. Это именно вы подкараулили его в парке и ударили камнем по голове. Чудо, что он остался жив. — Где Лёня? — Юшин сорвался на крик, со всей силы треснув кулаками по столешнице. — Я хочу поговорить с Лёней! Я хочу объяснить… Он должен… Он не успел договорить, как дверь в допросную распахнулась и в светлое помещение вошел Субботин. Рогозина вопросительно изогнула брови, но Лёня лишь кивнул ей, словно заверяя, что все будет в порядке. Напоследок обдав задержанного презрительным взором, она удалилась. — Я просто хотел быть счастливым! — пристально глядя в глаза Леониду, рвано, с истеричными нотками в голосе произнес Василий. — Я думал, что ты меня понимаешь! Понимаешь, как никто в этом мире! — Нельзя стать счастливым на костях убитых людей, — ледяным голосом произнес Леонид, сложив на груди руки. В его взгляде читалось лишь презрение, от которого у Василия по спине засеменили противные мурашки, а внутри все сжалось. — Неужели тебе совсем меня не жалко? — предпринял он еще одну жалкую, отчаянную попытку. Преданно глядя в глаза тому, кого буквально боготворил, он ждал хотя бы толики сочувствия. — Жалко? — переспросил Леонид, скривив губы в издевающейся усмешке. — Ты пытался убить Степана. Человека, которого я люблю больше всего на свете. Ты не достоин ни жалости, ни сочувствия, ни сострадания. Ты достоин лишь презрения. Ты серьезно считал, что избавившись от лишнего элемента в уравнении упростишь себе задачу? Это так не работает. — Тогда… — Василий рухнул на стул и уронил голову на сцепленные в замок руки. — Когда мы играли в баскетбол… Я подумал, что небезразличен тебе. Ты отнесся ко мне с сочувствием и пониманием, и я как последний дурак решил, что ты хочешь помочь мне. Что я нужен тебе… — Я правда хотел тебе помочь, Вася. А ты напридумывал себе непонятно что и поверил в свои грёзы. Я увидел несчастного мальчишку и решил немного подбодрить. Но ты почему-то воспринял этот жест как нечто большее. Я никогда не испытывал к тебе чего-то особенного, Вася. — Да, это я понял тогда… Потом. Я видел как ты смотришь на него. На меня никто и никогда не смотрел так, — закончил он еле слышным шепотом. — Прости, если сможешь. Ни сказав ни слова, Леонид вышел прочь. Он не видел, как Василий стиснув голову руками отчаянно завыл.***
— Стёпа, береги голову, — ворчливо произнес Леонид, с тревогой наблюдая за тем, как его любимый капитан усаживается в служебную машину. Рогозина распорядилась, чтобы Данилова доставили домой с комфортом, и Леонид был несказанно этому рад — не на такси же трястись через весь город. — Лёнь, ну что ты как курица-наседка, — удобно располагаясь на заднем сидение, ответил Степан. Он довольно улыбался, наблюдая за своим не в меру заботливым парнем. — Мы же вроде уже выяснили, что черепушка у меня ого-го какая крепкая. — Ага, крепкая, — согласился Лёня, усаживаясь рядом со Степаном и нежно целуя его. — Но все же давай ты будешь ее беречь. Не для себя, так хотя бы ради моего спокойствия. — Спокойствие говоришь, — вздохнул Данилов, криво усмехнувшись. — Спокойствие нам с тобой только снится… — Это точно, — согласился с ним Леонид, мысленно вспоминая разговор с Юшиным и лишь крепче стискивая в руках шершавую ладонь Степана. — Какой уж тут покой, с такой работой. Машина плавно рванула с места, унося от здания больницы старлея и капитана. Крепко держась за руки парни лишь надеялись на то, что таких вот «Василиев» в их жизни больше не появится. Но как правильно заметил Степан — покой им только снился. Но это уже совсем другая история…