Традиция

Каждый человек, обитающий в здешних холодных краях знает об одной древней традиции, передающейся из уст в уста каждому поколению. Никто не помнит, когда она зародилась, но каждый чтит её и выполняет беспрекословно. Так, в одном селении, где было порядком около трехсот человек, жила семья. Бедность и уныние царили в ней - отец погиб на охоте, и матери суждено было одной поднимать на ноги единственного сына - Кая. Совсем скоро мальчику предстояло пройти испытание, оно доказывало самостоятельность и готовность ко взрослой жизни маленького человека. По обычаю, мальчики, достигшие семилетнего возраста, должны в течение года отправиться в лес. Проведя там сутки, они с гордостью возвращались домой. Каю как раз шёл восьмой год, и мать до конца оттягивала испытание: она очень боялась за сына и не была уверена в нём. Но близился январь и восьмое день рождение мальчика. – Кая, подойди ко мне, – позвала к себе мать, только что пришедшего с охапкой дров сына, – ты уже взрослый мальчик и тебе скоро нужно уйти…, – последние слова прозвучали робко и едва уловимо. – Я знаю, мама, – Кая невозмутимо стал разжигать печь. Неловкая, но чересчур привычная тишина повисла в избе. Она часто неуютной гостью захаживала в дом всякий раз, когда заводился тяжёлый разговор. И до сих никто не знал, как выпроводить её, чтобы поговорить по душам. – Посмотри на меня, сынок, – осмелилась мать. Однако речь её была настолько жалостливой, что Кая впрямь оглянулся на неё, – ты знаешь, что должен уйти. В лес. На сутки. Я подготовила для тебя всё необходимое, но я страшно переживаю. – Не стоит. Старейшина научил меня всему необходимому, – храбрился Кая, хотя в глубине души он сильно боялся уходить из дому. Ещё когда он узнал о существовании этой традиции, она сразу показалась ему глупой. "Старикам, видимо, совсем нечем заняться" – размышлял он, но перечить, однако, был не в силах. – Ты единственный остался у меня, Кая. Я так ошиблась, что ты не ушёл летом. – Мама, я болел. – … И там холодно, темно, там зверь голоден. Как ужасно! – Уже ничего не слушая, зарыдала мать. Смутившись таким приливом чувств, Кая спросил: «Где узелок?». Узнав, что он верно лежал за печкой, мальчик достал его и посмотрел содержимое: несколько ломтиков хлеба, фляжка с водой, ножичек и две сухие палочки для огня. Хрупкие пальчики неловко перебирали каждый предмет, сначала они мяли хлеб, потом ощупали сучья. Когда пальчики начали пробовать лезвие ножа, они случайно поранились, и из ранки потекла струйка крови. Кая, отвернувшись от матери, облизал пальцы и сказал: – Я уйду завтра до рассвета, а пока пойду спать. Сумерки. Ещё не успело на горизонте встать солнце и рассечь иссиня-черную мглу, как Кая уже стоял у порога дома и решался сделать первый шаг. Он ещё раз оглянулся на избу. Кругом было тихо. Спустя минуту ему показалось, что тишина усиливалась. Он побежал, чтобы хоть как-то заглушить её. Захрустел снег, отмечая путь ребёнка. Зайдя уже в лес, Кая оглянулся: многовековые деревья грозно встречали его, смотрели свысока и ворчливо – природа не была готова к такому гостю. С наступлением утра, мальчику совсем не было страшно: днём всегда лучше, чем ночью! Отломив кусочек хлеба, он спокойно ходил по лесу в поисках местечка для привала. Погода стояла безветренная, немного морозная, но солнечная – прекрасная пора для гуляний и зимних забав! В такое время детей часто посылали колоть лёд рыбакам, и тогда, доходя до воды, ребята всегда видели суматошно плавающих рыб. Её было всегда так много, что дети порою на спор опускали руки в воду, чтобы кого-нибудь изловить. Вспомнив весёлые прошлогодние деньки, Кая понял, что очень хочет есть, но за два часа он так и не встретил ни одного пруда. Более того, только сейчас к нему пришло одно осознание: он ещё ни разу не увидел животного! Хоть птицу, хоть прусака – с ними всегда спокойнее. Но делать нечего и Кая, найдя подходящее место, решил развести огонь. По пути он насобирал немного прутьев и разложив их, как его учили, достал палочки. Но на последнем этапе его охватил страх: у него есть лишь одна попытка. А вдруг он сделает что-то не так и он останется без огня? Он замёрзнет. Он останется здесь навсегда. Хруст. Что-то разломилось в руке, но этот хруст, теперь, отдался куда-то глубоко в грудь пронзив крохотное, быстро бьющееся сердечко. «Палочки сломались» – понял он. – Мальчик, что случилось? А-а-а твои палочки сломались? Какая досада! И нигде нет сухих деревьев. Тебе, наверное, так холодно, да? Бедный-бедный мальчик! – Кто ты?! – Крикнул, оглянувшись Кая. – Выйди и помоги мне! – Ты разве не знаешь, что тебе велено самому справляться с испытанием? – продолжал тихий голос. – Знаю! Знаю! Но я не хотел в нём участвовать, я хочу домой! – Молил мальчик. Голос молчал. «Кажется, у меня горячка» – пришло осознание. «Жар и холод, слабость и бред – походу это и правда она. Я не могу уйти. Я не знаю куда идти». Страх снова подкрался к Каю, он уткнулся головой в колени и заплакал. – Мама говорила, что переживает за тебя, а ты не слушал. Но оказывается, что не такой ты уж и храбрый. С неба посыпался снег, обжигая оголённую кожу. Он подло заметал следы, и дитя осталось полностью отрезанным от мира. – Начинается буря, а у тебя даже нет костра. Ещё пару часов и стемнеет. Как ты будешь греться? Ветер жалостно завывал, разбрасывая снежинки по всему лесу. Деревья снова заворчали и заскрипели. Лес стал походить на расстроенный полифонический хор, где каждый звук, и каждое явление старались заглушить друг друга. А голос, подкравшись поближе, продолжал: – Тебе говорили, что в зимнюю пору я очень голоден? «Умные» матери и отцы отправляют деток летом, будто в эту пору я не смогу их достать. Но твои родители оказались, видимо, ещё умнее, раз кинули тебя в самое холодное время года. Голос обнимал Каю, гладил по голове. Но мальчик не выдержал. – Я убегу от тебя! Ты лишь мой бред! – Не слушал малыш голоса. Он упал на колени и начал тереть лицо снегом, в надежде прийти в себя. От снега и треска не было слышно страшного ропота. С трудом поднявшись, он побежал от страшного места. Вперёд, вперёд, ноги подкашиваются и ударяются об уснувшие под снегом корни деревьев. Но чудо! В саженях восьми он увидал кем-то прокопанную норку. «Видимо, здесь больше никто не живёт», закутавшись в старенькую шубку, Кая пролез в укрытие. Его стала мучить жажда, и найдя флягу, он отпил несколько глотков. – Вода скоро закончится, у тебя до сих пор нет огня, чтобы растопить снег. Ты умрёшь от жажды. Мальчик завопил, но от холода и истошного крика почти сразу запершило горло, с дрожащими руками он понял, что во фляге осталось воды на один глоток. Он отпил её и, склонив голову об стенку норы, прохрипел: – Кто ты? – Я твой страх, твоё отчаяние, и твой единственный и последний друг. – Мне не нужны такие друзья, уйди. – Я Леший и Я тут главный. Мне нельзя уходить, когда у меня гости. – Нет! Ты не Леший, ты – Лихо! Мама рассказывала мне про тебя. Но, я… но я, – задрожали губки. Они старались что-то вымолвить, но безуспешно – мальчик не помнил, как остановить зверя. Он всё больше впадал в уныние, а голос, тем временем, продолжал что-то шептать на ухо. – Отведи меня домой, – прохрипел мальчик. Но дух только сильнее обвил невидимыми руками тело ребёнка, так, что он не смог двигаться. – Дома тебя не ждут. Отдавая детей мне, люди лишний раз доказывают, что они не меняются. Но теперь тебя никто не бросит. Кая хотел возразить, но на землю уже опустилась ночь. Она, как заботливая матерь, окутала весь лес, усыпив неугомонный ветер, деревья и всё живое на земле. Ни один зверёк, нарочно, не выскочит из норки или дупла. Весь лес в тревоге затих и не издавал ни звука. Страшный мороз иглами пронзал ребёнка, каждое движение, каждый шорох отдавался нытьём и болью в теле. Просидев в одной позе несколько часов, он утомился: слипались глаза, и всё тело тяжелело с каждой секундой. Вскоре, ушли на дальний план стихи и песни Лихо. Кая уснул. Дитя нашли лишь под следующий вечер, семь добровольцев ещё с утра отправилось искать мальчика. Ушёл он совсем недалеко, но видимо стужа и слабый характер помешали исполнению древней традиции, и в ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря ребёнок скончался.