every winter fades away (into the spring)

– Сколько ещё моя мать будет нянчиться с детьми? – спрашивает Эмма, откидываясь в теплой воде. В ванне всё ещё есть тонкий слой пузырьков, но они начинают лопаться достаточно, чтобы она могла любоваться телом Реджины на фоне своего в промежутках между пузырьками. – Она сказала, что до официального фейерверка сегодня вечером, – говорит Реджина, закрывая глаза. – Затем она внесла несколько очень острых предположений о том, как мы сегодня проведём время наедине. Я думала, мы собираемся смутить её своими отношениями. Эмма вздрагивает: – Мы должны были этого ожидать, учитывая, сколько раз они травмировали меня на всю жизнь, когда я приходила в их квартиру… – Моя месть не удалась, – говорит Реджина, поворачиваясь на своем месте и прижимаясь к плечу Эммы. Она уткнулась носом в шею Эммы, прямо рядом со своим именем, и Эмма в ответ поглаживает Реджину по спине, прямо там, где она может коснуться отметки Эмма. – Полагаю, мне придется просто... жить долго и счастливо. – Они действительно говорят, что это лучшая месть, – покорно соглашается Эмма. – Хотя я не думаю, что они ожидали, что твои враги будут настолько заинтересованы в твоих отношениях. Или быть мамой её… девушки, – она запинается на слове девушки, потому что это звучит так по-детски, так непохоже на то, чем они являются друг для друга. Им придется это исправить. Когда-нибудь. – У неё должен быть какой-то предел, – мрачно говорит Реджина. – Мне просто придётся продолжать... восхищаться их дочерью, пока это не ударит по ним. – Восхитительно, поверь, – соглашается Эмма, её рука скользит между ними, чтобы скользнуть под Реджину – только чтобы обнаружить что-то неожиданное, скрытое пузырьками. – Когда ты это надела? – радостно говорит она. Реджина ухмыляется ей в шею: – До этого. Ты очень отвлеклась, когда я вошла, обернутая в полотенце на талии, – она кусает Эмму за ухо, и Эмма переворачивает их в ванне, проливая воду через края и ставя колени по обе стороны от Реджины. Реджина с удовольствием целует её, ленивая рука массирует грудь Эммы, пока блондинка садится на игрушку. Поначалу они движутся вместе как можно медленнее, Реджина тяжело дышит, Эмма мягко покачивается на ней. Блондинка чувствует потребность, которая начинает расти в ней после нескольких тихих минут. – Сейчас, – она задыхается, и Реджина с силой толкается, когда Эмма встречает её. Эмма прижимает Реджину к стенке ванны и достаточно энергично всасывает кожу на её шее, так что, брюнетке придётся сегодня вечером в июле надеть водолазку. Она облажалась и не может найти повода сожалеть об этом. Реджина сжимает сосок между пальцами, перекатывая другой, сжимает задницу Эммы, когда она врезается в неё. Её свободная рука играет с отверстием Эммы. Эмма слишком чувствительна, бормочет проклятия и имя Реджины. – Я люблю тебя, я люблю тебя, еб твою, Реджина, трахни меня, – Реджина двигается ровно настолько, чтобы попадать в определенную точку внутри Эммы. Эмма кончает, раскачиваясь на страпоне и продлевая свой оргазм так долго, как только может. Она падает на Реджину, внезапно вспоминая заклинание, над которым она работала, ожидая именно этого момента. Она снимает ремень с Реджины, не обращая внимания на поднятые брови брюнетки, и сосредотачивает всю свою магию на горле, не нуждаясь в дыхании. Реджина издает звук впечатления, Эмма соскальзывает вниз по её телу в воду и раздвигает ноги Реджины. Она целует её центр, щелкает языком по клитору Реджины и нежно всасывает, чувствуя, как бедра Реджины прижимаются в ответ. Она берется за них, прижимая к стенкам ванны. Реджина зарывается рукой в волосы, прижимая Эмму глубже к её сердцевине. Эмма с энтузиазмом отвечает, вводя язык и произнося буквы против самых чувствительных мест Реджины. Реджина врезается в неё, скользя глубже в ванну, и, наконец, с рывком поднимает её прежде чем кончить. – Мне нужно тебя видеть, – выдыхает она, отчаянно потираясь о ногу Эммы, и Эмма вонзает пальцы в Реджину, крутя ими, пока Реджина не начинает дрожать, отчаянно целуя её, пока они обе не почувствуют вкус Реджины во рту и приглушенное имя Эммы. Эмма маневрирует внутри неё, пока Реджина, наконец, не падает, совершенно измученная, и прижимается губами к плечу Эммы. – Это было потрясающе, – говорит она, прижавшись к Эмме, – но если мне придётся надеть что-то с высоким горлом, мы снова не разговариваем. – Сегодня во время фейерверка будет ветерок? – смиренно говорит Эмма. Реджина сильно бьёт её в руку. – Должно быть какое-то заклинание, чтобы скрыть… – Я не скрою его, – возмущается Реджина. Эмма наблюдает за ней с немалым весельем, а затем из спальни доносится дребезжащий звук. – Нет, – стонет она. – Мы должны, – напоминает ей Реджина. – Если это Генри или Оливия... – Это может быть демон, – парирует Эмма, но она неуверенно поднимается, оборачиваясь полотенцем, то же самое делает и Реджина. – А потом нам придется потратить весь уик-энд четвертого июля на ужасного злодея, у которого не будет шансов против Понго, потому что никого в этом городе не побеспокоят попытки… – Жасмин, – бодро говорит Реджина, хватая телефон Эммы. – Чем могу помочь? – У нас проблема, – измученно говорит Жасмин. – И это полностью твоя вина, Эмма. Я говорила тебе не доверять фейерверк Аладдину, – Эмма стонет, – у него и Дэвида была идея, как лучше их запустить, и теперь у нас нет фейерверков и волшебного ковра. Эмма съеживается. Реджина смотрит на неё тёмным взглядом. – Всех? – требует она в телефон. – Всех, – подтверждает Жасмин, и Реджина ругается. – Очаруйте его дочь однажды, и он отомстит, – бормочет она, когда они находят свою одежду. Эмма натягивает джинсы и ложится на кровать, отвлекаясь на то, как движется обнаженная, гладкая, мягкая и очень привлекательная Реджина. – Это должна была быть моя победа. Не его, – она внезапно перестает сердито смотреть на Эмму. – На что ты смотришь? – На тебя, – честно говорит Эмма. Реджина вздыхает, подходит к её протянутым рукам, забираясь на колени и нежно целуя. – Мы можем позаботиться об этом, хорошо? Мы маги, помнишь? Она чувствует, как Реджина успокаивается в её руках, расплетая пальцами мокрые спутанные волосы: – Так и есть, – наконец говорит Реджина, касаясь носом Эммы. Эмма снова целует её, пальцы кружат по спине Реджины. Ванна остыла к тому моменту, когда они не забывают спустить воду, и Реджина натягивает одну из огромных футболок Эммы и готовит для них быстрый ужин, ударяя Эмму лопаткой, когда та обнимает Реджину за талию и кладет подбородок на плечо Реджины. – Ты невозможна, – говорит Реджина, но её глаза светятся, и она украдкой целует, прежде чем наконец оттолкнуть Эмму. Они отправляются на пляж после ужина с остальной частью города, и Эмма находит Генри и Оливию, бегающих босиком по волнам с Вайолет, и указывает им на Реджину. Иногда с Оливией всё ещё не утихают дела, но побегов больше не было, а случайные кражи стали реже. Оливия сидит за их столом, как будто она принадлежит им, а Эмма не хочет ничего более отчаянного, чем эта семья, которую они все вместе построили. Фейерверк должен начаться в восемь тридцать, пляж переполнен, горожане беспокоятся, когда тушат последние барбекю, а дети, играющие в прибое, возвращаются к своим семьям. Генри скользит рядом с Эммой, Оливия кладет голову Реджине на руку, и Реджина бормочет: – Готова? – Готова, – говорит Эмма. Они вместе поднимают руки, запуская фейерверки в небо. Сначала они бело-голубые и пурпурно-красные, сливаются воедино во взрывах, от которых горожане задыхаются, а затем они разрастаются и превращаются в разноцветные фейерверки, разных размеров, очередности и форм, становясь более определенными по мере появления. Эмма хорошо отображает лицо Оливии в небе, позволяя ему становиться всё светлее и светлее, пока оно не превращается в массу цвета, и Оливия громко хихикает. Ярко-зеленая масса фейерверков присоединяется к их, взлетая и взрываясь, и Эмма сначала думает, что это Зелина. Но Зелина отвлечена, её голова находится рядом с Мулан, где они сидят, а Робин свернулась калачиком в коляске, подняв руки к небу, от них струится зеленый свет. – Этот ребенок – угроза безопасности, – бормочет Эмма. – Она милая, – защищаясь, говорит Оливия. Реджина смеётся, целуя Оливию в висок, а затем Эмму в губы, продолжая одной рукой фейерверк, а другую положила на щеку Эммы. Эмма тоже опускает руку, целуя Реджину в ответ. Она внезапно говорит, их голоса почти не слышны из-за грохочущего фейерверка: – Послушай, Реджина, я знаю наши… наши отметки уже говорят об этом, и я, как известно, говорила это когда мы… – она внезапно останавливается, переводя взгляд на Оливию, а затем на Генри. Генри решительно смотрит на фейерверк, его руки небрежно движутся к ушам, а лицо его морщится от отвращения. – Но я просто… я хотела… – она запинается в словах. Реджина прикладывает палец к губам Эммы, её глаза сияют цветами фейерверка над головой: – Я тоже тебя люблю, – говорит она. – Я люблю тебя, – горячо говорит Эмма. Она наклоняется вперед, снова обращая внимание на небо, когда их фейерверки строятся, строятся и строятся, пока они не осветляют ночь, радуги цветного света исходят из центра каждой спирали.