Жить, чтобы чувствовать

— Я приготовила Вам новый отвар, милорд. — Эллаира, стоящая в комнате графа уже несколько минут, скучающе ждала, пока мужчина выпьет чай до дна, чтобы забрать пустую белоснежную чашу. По их договору сегодня последний день, когда она вправе находиться в поместье Пиэлей. Если новоизобретённый рецепт не сработает, Рейнхольд выгонит её, и тогда деревни поблизости снова будут с ужасом копить серебро на налоги, едва сводя концы с концами. — Благодарю. — Его Сиятельство делает последний глоток, ставя сосуд на ближайшую ровную поверхность. Девушка подходит к ней, дабы забрать и поскорее унести, но останавливается голосом, в котором чувствуются нотки интереса. — Скажите. Мисс Эллаира, Вы ведь не та, за кого себя выдаёте, верно? В ответ тишина. — Что ж, я так и думал. Зачем Вам это? Какая выгода? — Рейнхольд ловко вызволил чашу из плена тонких пальчиков и поставил её обратно, подходя к Эли придельно близко. — Неужели она выше ваших манер, человечности и принципов? Страх. От девушки веяло им, и милорд определённо чуял это. Он всегда читает людей, как открытую книгу, и знает, кому что нужно, но.. К сожалению для него и к счастью для сейчас молчаливой целительницы, ситуация вышла из-под контроля. То ли она отлично умеет маскировать эмоции, то ли у него перед глазами пелена густого тумана, перекрывающая доступ для ясного виденья. Пиэль не успел сказать что-то ещё, известное только ему и мыслям, как начал сильно кашлять. Немного грубая рука переместилась на горло, которое будто душили, перекрывая доступ к кислороду. — Я…я не могу…не могу дышать… — паника охватила девушку — она бросилась к Рейну, расстегнула его воротник и глянула в глаза, хотя казалось, что в душу. — А сейчас? Молодой мужчина не ответил, продолжая задыхаться. В его обычно властных тёмных глазах колыхалась беспомощность, он нервно пытался хватать воздух ртом. — «Он задохнётся… Мне срочно нужно что-то сделать…» — только и успела подумать королева Треспии. Она как можно быстрее открыла все окна и дверь, выходящую в сад, и посадила не сопротивляющего, уязвимого графа на стул, стоящий возле распахнутого настежь окошка. — «Я должна ему помочь, должна!» — мысли сменялись одна за другой, постепенно переходя к летальному исходу. Эллаира готова была разрыдаться. До этого времени ей ещё ни разу не доводилось на практике реанимировать человека с приступом бронхиальной астмы. Видимо, у него острая реакция на запах одного из ингридиентов чая… Паника окутывала с каждой секундой всё больше, ведь время шло на минуты. Не поможет — граф умрёт, и в смерти будет виновата она. Рейнхольд, сидящий на стуле, не оставлял попыток дышать ртом, однако безуспешно. — Я скоро! — Так быстро девушка не бежала ещё никогда. Оказавшись в комнате для создания отваров, она схватила альдостин — специальную траву, измельчённую в порошок. Быстро пересыпав её в мешочек, поспешила к милорду, молясь всем богам, чтобы успела. Уже добегая до места, где оставила мужчину, замечает, что по щеке стекают слёзы. Ей безразлично, что, скорее всего, Пиэль разозлится не на шутку и вышвырнёт её куда подальше, она думает лишь об одном — он должен жить. И она сделает для этого всё, иначе совесть замучает её в тот же момент. Карма. Чуть ли не падая на колени перед брюнетом, медленно протягивает открытую небольшую ношу к его носу, немного приподнимая голову, дабы владелец поместья смог вдохнуть своеобразную пыльцу. Тот, понемногу приходя в себя, но всё ещё тяжело дыша, уже осмысленным взглядом оглядывается по сторонам. — Эллаира… — хрипло зовёт Рейнхольд в попытках отдышаться. — «Ну всё… Повезёт, если сейчас он не набросится на меня…» — размышляет миниатюрная девчонка и хочет что-нибудь произнести в своё оправдание, но у неё будто отобрали возможность говорить. Она медленно отходит от кареглазого, который почти пришёл в себя, и опускает красивого цвета глаза в пол. — Подойди…ближе, пожалуйста. — Его тихий шёпот успокаивал, однако казалось, что это затишье перед бурей, что он сейчас возьмёт и ударит её без всякого сожаления. Но девушка не могла противиться ему, просто не могла — сделала шаг, уменьшая расстояние между ними. Стальной голос разрушил томящее безмолвие: — Эллаира. — одно короткое слово, от которого девушка покрылась мурашками от предстоящих неизвестных ей событий. Но вместо того, чтобы как-то отругать за чай, который его чуть не погубил, он медленно встал, слегка шатаясь, развернулся к ней лицом, взял, как оказалось, нежными руками за талию и подвинул к себе, утыкаясь щекой в её макушку, чем ввёл деву в оцепенение. — Что Вы делаете, господин? — Она не пыталась выбраться из крепкой хватки — приятное чувство эйфории зарождалось внутри тела или даже души. — Эли... — Мужчина нехотя отстранился и взял маленькую ласковую ручку в свою. На дворе тёмная ночь. Она всех делает уязвимыми, снимает маски. Мы становимся теми, кто есть на самом деле, без всякой фальши. Без исключений. — Останься со мной. — звучит как приказ, но это не он, пускай Рейн и вполне серьёзно. Нет больше смысла скрывать, что она ему симпатизирует. И плевать он хотел на то, что минуту назад едва не умер по её вине. А её ли? Она ведь не знала, что у него астма. Это не лесть, это увлечение. Он тонет в её глазах разного цвета, восхищается знаниями, этикетом, умиляется, когда она смущается, пытаясь избежать взгляда. А если бы глядела в ответ — знала бы, как он засматривается на неё, как тает от случайных прикосновений, словно лёд. И не пытается спастись, ему нравится ощущать что-то давно забытое, необыкновенно желанное. Хотя бы для этого стоит жить. Жить, чтобы чувствовать. Её Высочество не собирается отказываться, однако неохотно отпускает руку, чувствуя, как он пытается её удержать, противится холоду после отсутствия тёплой чужой руки в своей. Тем не менее, девушка нагло ложится на большую кровать, в которой давно никто не спал, даже сам хозяин, стоящий в паре метров от неё. Жестом приглашает лечь рядом с ней, и тёмноволосый поддаётся эдакому соблазну, размещаясь на второй половине ложе. Она, едва касаясь, гладит его по плечам, медленно проводит пальчиками по мускулистой груди. А он в свою очередь лежит, хмурясь от воспоминаний о матери, но пытается расслабиться рядом с Эллаирой, и в этот раз удачно. Граф думает о ней. О её ласках, горячих ладонях, которые покоятся на его торсе, о миниатюрном теле, прижимающемся к нему, стремясь успокоить и согреть своим теплом. Никаких слов. Больше никаких действий. Лишь два человека, находящиеся придельно близко, которым события этого дня весьма странно помогли сблизиться.

«Иногда мы совершаем поступки, о которых лучше никому не знать. Мы бы и сами с удовольствием забыли их, однако они остаются в памяти навсегда, куда бы ты ни делся...»

Акс.