Никто не безупречен ночью

— …Но у тебя же язык без костей, хоть кляп вставляй, — глубокомысленно продолжал командор. — В высшее общество чревато пускать. Если начнёшь грубить Верховному Совету — Разведотряд можно прикрывать… Леви слушал вполуха. Вернее, совсем даже не слушал. Спина Эрвина была широкой, горячей и невероятно притягательной. Мерно вздымаясь от ровного дыхания, она казалась беззащитной и уязвимой в своей открытости. Прильнув к ней, Леви прикоснулся губами к тёплой коже под лопаткой, лизнул влажно и дохнул, обжигая горячим после душа дыханием. Эрвин вопросительно замычал, и звук этот лёгкой вибрацией отозвался под его рёбрами. Хмыкнув, Леви краткими, чуть ощутимыми поцелуями провёл незримую дорожку по позвоночной впадине, ненавязчиво огладил крепкий бок командора. Эрвин шелохнулся, повёл плечом, и Леви ощутил, как перекатились под пальцами упругие мышцы.  — М-мм. Ты такой большой, Эрвин, — пробормотал он, потираясь носом о чистую, приятно пахнущую мылом кожу. — И весь мой.  — Я с тобой визит в столицу обсуждаю, если ты не заметил, — откликнулся Эрвин. — И хватит там копошиться. Леви, дразнясь, снова лизнул его рельефную, мускулистую спину. Обвёл острым кончиком языка контур блёклого шрама. Эрвин обречённо вздохнул, но не мог развернуться, иначе придавил бы своего мелкого капитана.  — Так что насчет аудиенции у Закклая, Леви? — осведомился он, чуть сдвинувшись. — Дариус настоятельно просил показать ему «сильнейшего воина», но ты же хам, каких поискать. Сможешь придержать свой гонор? Мне хотелось бы заранее знать, могу ли я на тебя рассчитывать.  — Ты всегда можешь на меня рассчитывать, — расслышав лишь самое окончание фразы, промурлыкал Леви, и рука его, гибко проскользнув под тяжёлым локтём Эрвина, потянулась к тёмному, чётко выделенному соску. Эрвин, разгадав его замысел, перехватил тонкое запястье и отвёл, не давая к себе прикоснуться.  — Тебе что, мало? — повернув голову вполоборота, спросил он.  — Мне всегда тебя мало, — низким, бархатистым шёпотом поведал Леви и попытался высвободить руку, но Смит держал крепко. — Зануда.  — Не «зануда», а «практичный человек, который нуждается во сне», — поправил Эрвин. — До побудки часа два осталось. Уймись уже и давай спать.  — Тц.  — Я серьёзно, — строго произнёс Эрвин и разжал пальцы, полагая, что его довод был услышан. Леви тряхнул запястьем и быстро, мстительно ущипнул крепкую командорскую ягодицу.  — Эй! — возмутился Эрвин. — Ты чего?  — Хо? Наш бесстрашный полководец синячка на жопке испугался? Эрвин молча покачал головой, тяжело вздохнул, выражая этим звуком всю вселенскую усталость, и зарылся носом в подушку.  — Спокойной ночи, — произнёс он. — Завтра про аудиенцию поговорим.  — Чего о ней говорить? — фыркнул Леви, но послушно улёгся поудобнее, потёрся лбом о широкую спину, ткнулся в неё головой и притих. — Спокойной ночи. И тебе. Подумав, он забросил на Эрвина руку. Тот что-то тихо прогудел, шевельнувшись уже в полудрёме — имел обыкновение засыпать мгновенно. Ещё подумав, Леви закинул на Эрвина и ногу. Полежал, прислушиваясь к своим ощущениям, решил, что так неудобно, стянул ногу. Лёг на спину. Повалялся немного, таращась в тёмный потолок. Повернулся на другой бок, к Эрвину задом, и попытался прижаться спиной к спине. Несколько минут позиция казалась ему тёплой и уютной, но потом отчего-то стала раздражать — чтобы прислониться всей поверхностью спины, приходилось выгибаться назад, а спать в таком положении крайне неудобно. Заёрзав, Леви повернулся обратно, уставился на загривок командора. Не устояв, снова потянулся к его спине и сладко прихватил губами кожу чуть ниже шеи. Подумав, решил перелезть через Эрвина, предположив, что спереди к нему будет удобнее приткнуться. Сел, перекинул через спящее тело одну ногу, нащупал край кровати, уперся в него пальцами. Приподнявшись, перенёс вес тела, балансируя, оперся рукой о матрас… И был в одну секунду схвачен, опрокинут и придавлен тяжёлым горячим Эрвином.  — Хватит уже копошиться! — скомандовал тот недовольно. — Леви. Ты каждую ночь устраиваешь танцы с бубном и возишься, как червяк. Неужели нельзя просто взять и уснуть, как нормальный человек?  — Я — не нормальный человек, — недовольно и придушенно отозвался Леви. — Я привык спать сидя и одетый. То, что ты меня заставляешь дрыхнуть на матрасике, чуждо моему суровому телу.  — Ой, суровому, — Эрвин мягко рассмеялся. — Твоё суровое тело в карман положить можно. Спи давай. Матрасы ещё никому не мешали спать.  — Ты хоть слезь с меня, — закатив глаза, проворчал Леви. — Весишь, как грёбаный конь.  — Твоё тело настолько сурово, что выдержит вес не только коня, но и обоза с провиантом, — поддел Эрвин.  — Хорош ржать, мордан! — Леви попытался вывернуться, но это было не так-то просто. — Сдвинь с меня свой обоз с провиантом, который ты нажрал за ужином! Ты ж спать хотел! Эрвин, продолжая смеяться, ткнулся лицом в его надплечье, зафыркал, щекоча дыханием ключицу. Леви неугомонно заёрзал, стремясь высвободиться из-под тяжёлого жаркого туловища.  — Туша титанья! — проворчал он, упираясь локтями в матрас и силясь приподнять Эрвина за плечо. — Да съехнись уже.  — С каких пор ты не можешь справиться с одним-единственным титаном? — едко поддел Эрвин, но всё же приподнялся, опрокинулся на бок, позволяя Леви высвободиться и расслабленно вздохнуть. А потом обхватил его ручищей, сгрёб к себе и прижал к широкой груди.  — Я т-тебе не плюшевый бурундук, чтоб в обнимку спать! Пусти! — пропыхтел Леви и снова завозился, завертелся ужом, заупирался. — Эрвин! Эрвин, блин!  — Пущу, если угомонишься и обещаешь уснуть, — наставительно произнёс Эрвин ему в макушку и взъерошил носом спутанные тёмные волосы. Леви замер и тихо-тихо вздохнул. Кивнул слегка. Выбравшись из разомкнувшейся хватки, сел, подцепил пальцами сбившееся в ногах одеяло.  — Подумаешь, повозился немного, — буркнул он. — Ты тоже, знаешь ли, не безупречен ночью. Храпишь на ухо и бормочешь во сне всякую хрень.  — Мм, кто бы говорил, — с ухмылкой откликнулся Эрвин. — По крайней мере, я не дрыгаю во сне ногами, как будто танцую канкан на сцене Королевского театра. Леви фыркнул, ухватил одеяло, расстелил его и тщательно расправил.  — Я тебя спасать бежал, кретин, — едва слышно пробормотал он, накрывая их обоих, и натянул подшитый край себе по самые уши.  — Спас? — так же тихо прошептал Эрвин, придвинувшись чуть ближе. Леви со вздохом ухватил его запястье, потянул и снова перебросил тяжёлую руку через себя. Поворошился под ней, устроился поудобнее, притёрся лбом к тёплой груди, ощутив, как толкнулось ему навстречу сердце за крепкими рёбрами. Зажмурился, пытаясь остановить мгновение, навек запечатлеть в своей памяти.  — Спас, Эрвин, — шепнул он в ответ. И горько скривился от мерзкого, грязного привкуса лжи.