Трагедия фальшивого

Э-эм, кхм… Ты хочешь знать, как я до такого докатился? Что ты имеешь в виду? То, что я, отброс, не работаю и трачу свою жизнь впустую без желания что-то менять? Ну... так и есть. Я долгое время отрицал своё ужасное положение, ведь осознавал, что мои NEET-замашки с каждым днём будут становиться всё сильнее и спустя какое-то время искоренить их наверняка будет уже невозможно. Я не хочу, чтобы меня окончательно охватила апатия. Я осознаю своё положение и знаю, чем всё может кончиться, если я что-то не предприму. У меня есть примерное представление о том, как нужно вести себя в обществе, и что нужно делать, чтобы не остаться одиноким. Я всё осознаю, и в этом заключается моя власть перед братьями. Хотя не отрицаю, что они наверняка тоже понимают, в каком дерьме находятся, но их стремление измениться, равное жалкому нулю, меня невероятно бесит. Я по крайней мере пытаюсь что-то сделать, а это для меня уже повод гордиться собой. На фоне бесцельных братьев, я стал чувствовать себя куда увереннее, я обрёл смелость отчитывать их, тыкать в их слабые места и даже давал им советы по получению квалификации. Однако мои братья неглупые и прекрасно видят, что я кроме своих никому невидимых попыток получить работу, ничего по сути не делаю и только болтаю. Откуда у меня опыт по получению квалификации, чтобы давать другим советы? Ты что, смеёшься? Ты же знаешь, что у меня нет никакого опыта. У меня есть только представление. Вся правильная жизнь, к которой я хочу стремиться, строится лишь на моём воображении. Но всё не настолько безнадёжно, как ты думаешь. Когда мы закончили школу, я очень сильно переживал насчёт своего будущего. Прошло не так уж и много времени после выпуска, и вот я сквозь слёзы от собственной слабохарактерности пошёл на своё первое собеседование по получению работы. Хотя могу ли я сейчас называть себя слабохарактерным, зная, через что я вообще прошёл? Хм… М? Тебе интересно, как я вообще на такое решился? Хе-хе… Ну… Мне работу нашла мама. Она даже хотела сама позвонить в компанию, чтобы меня записали на собеседование, но я посчитал всё происходящее неправильным и в самый последний момент выхватил трубку из её рук. С горем пополам дрожащим голосом я объяснил, что мне нужно, и меня записали на собеседование. Я чуть не умер, честно. Это было настолько страшно, неприятно, что хотелось убежать. Перед менеджером я сидел на стуле словно на иголках. Я не стоял, но ноги всё равно дико дрожали, а плечи поджал так сильно, что чувствовал, как тело слегка покачивалось от каждого стука сердца. Я в какой-то поэтизм ушёл, ха-ха. Такое чувство, словно я диктую свой рассказ на автобиографию. Боже… про такого отброса вроде меня никто не станет писать книгу. Почему именно книгу? Ну, мне всегда казалось, что автобиографию могут писать только знаменитые люди, которые чего-то добились и получили мировое признание. И такая автобиография в моём представлении всегда будет оформлена в виде книги, ведь книга... она только подчёркивает важность такого человека. Хотя не буду лукавить ‒ тоже частенько представляю, что бы такого я написал в своей автобиографии, если бы стал известным человеком. Чего никогда в принципе не произойдёт. Ах, да, собеседование. Очевидно я его провалил. Менеджер-мужчина средних лет с крайне недружелюбным видом задал мне вопрос: «Кем Вы хотите видеть себя через пять лет в нашей компании?» «Что за тупой вопрос? Откуда мне знать?» – думал я тогда. Я ничего не знал об этой компании и не знал, понравится ли мне работать в ней. А может я вообще уволюсь отсюда через месяц? Как я могу думать настолько далеко? Я считаю, что строить планы на годы вперёд крайне нецелесообразно, ведь наша жизнь непредсказуема, и в один момент она может так перевернуться, что все планы порушатся. Внутри я был очень возмущён, чего не скажешь о моём внешнем состоянии. Я даже слова из себя выдавить не мог, не говоря уже о какой-то связной речи. Мужчина вздохнул: «Ну ладно, ‒ говорит. ‒ Каковы Ваши сильные и слабые стороны?» Вот тут я чуть не расплакался, ведь это был первый раз, когда кто-то попросил меня рассказать о себе. И что я ответил? Ничего. Я опять промолчал. А что мне сказать, если я сам не знаю, кто я и какой? Помню, как после этого собеседования я в крайне разбитом состоянии пошёл домой. Я был очень зол и на мужика, и на себя. Думал: «Неужели неопределённость настолько сильно портит впечатление о человеке? Почему никто не может просто принять и простить мою неуверенность? Думаете, мне самому нравится быть таким? Почему никто не хочет понять, насколько мне тяжело жить с этим?» Тогда я понял: в этом мире людей ценят за уверенность и цельность. Это взрослая жизнь – здесь тебе поблажек как в школе никто давать не будет. Нужно самому выкручиваться из неприятных ситуаций, а также подстраиваться под общество и его систему, чтобы тебя принимали и, что важно, считали надёжным человеком. Надёжный человек. Это так красиво звучит. Так крепко, звучно, но при этом размеренно и спокойно. Ты чувствуешь себя спокойно, когда понимаешь, что рядом с тобой есть человек, на которого можно положиться, ведь он надёжный. И я тоже хочу быть таким – я хочу быть надёжным человеком. Я хочу, чтобы людям рядом со мной было спокойно. Есть безнадёжный человек, который не отличается оптимизмом и по каким-то причинам не может исправить в себе какую-то проблему, мешающую ему спокойно жить и общаться с другими людьми. А есть человек ненадёжный ‒ тот, кто не оправдал чьих-то ожиданий и надежд. На него нельзя положиться, ему нельзя верить ‒ он утратил это доверие ‒ и к нему больше никто не обратится за помощью; да что там за помощью ‒ к нему вообще больше никогда не обратятся. Тебя вмиг забудут как человека, в котором были задатки чего-то хорошего, но при этом на всю жизнь запомнят твоё предательство… Хм, а слово «предательство» довольно жёстко звучит… Как и слово «ненадёжный». «Ненадёжный» звучит намного страшнее, и его значение куда неприятнее, чем у «безнадёжного». Может, отчасти я и безнадёжен, но вот ненадёжным мне становиться совершенно не хочется. Но как мне им не стать? Всё просто. Нужно быть уверенным и знать, кто ты такой, – знать свой характер, выявлять в нём сильные и слабые стороны и уверенно показывать себя людям только с лучшей стороны, если того потребует ситуация. Ещё лучше, если ты будешь работать над собой и научишься побеждать собственные недостатки, а если каким-то чудом сможешь превратить эти недостатки в достоинства, то станешь неимоверно крутым человеком, которым будет не стыдно восхищаться. И ты думаешь, мол, раз я так подробно говорю обо всём этом, значит у меня получилось устранить свои проблемы? Или, может, я хотя бы пытался? Ты определённо издеваешься надо мной. Разве я похож на уверенного человека? Где ты видишь во мне ту часть характера, которая смогла превратить мои недостатки в достоинства? Нет её. Ничего нет. Если бы я смог перебороть себя, я бы не сидел здесь ‒ дома, на шее у родителей. Как я могу стать увереннее, если изначально во мне не было заложено этого качества? Как я могу обрести эту черту, если она изначально никогда меня не определяла как человека, как Мацуно Чоромацу? Я что, из воздуха эту уверенность должен достать? Я же не могу вот так просто взять и притвориться уверенным! Или знание своих слабых и сильных сторон. Я их не знаю, чёрт возьми! Я ничего о себе не знаю! А ты знаешь, почему так произошло? Потому что мне никто не говорил, какой я! Я ни с кем не общался, и не знал, как я выгляжу со стороны. Я боялся. Боялся, что обо мне скажут, потому скрывал свою истинную натуру. Натуру извращенца, читающего на уроках порножурналы. Раз я хотел скрыть от людей настоящего себя, значит, на его место нужно было поставить кого-то другого. Кого-то более правильного и примерного, того, на кого было бы не стыдно смотреть. Короче говоря, я лишь притворялся прилежным и старающимся быть достойным человеком. Я достаточно легко подделал качества, которых у меня никогда не было, и просто делал вид, словно я действительно что-то из себя представляю. И тут я понял: я же могу и дальше притворяться, ведь в школе это сработало! Хотя во взрослом мире твою фальшь могут заметить куда быстрее, чем в детстве, но если очень хорошо постараться, то можно подделать свою личность настолько, что потом и сам не отличишь, какие черты характера и поступки твои настоящие, а какие – нет. И я совершенно не подозревал, к чему это потом приведёт… Итак, моя цель – попытать удачу на новом собеседовании. Я хорошо ознакомился со всеми тонкостями делового диалога с менеджером или самим работодателем, и чтобы выглядеть максимально презентабельно перед ними, я расписал на бумаге все варианты ответов на вопросы, которые мне могут задать. Чтобы меня никто не застал врасплох наводящими вопросами, я записал в блокнот о себе всё, что можно и что нельзя. Это были очень расплывчатые шаблонные высказывания о каком-то ещё неведомом мне интересе работать, о моих перспективах в этой самой работе и каком-то карьерном росте. Я тогда ещё недостаточно хорошо знал, как можно подделать личность на кого-то с широким кругозором, который умеет уверенно смотреть в будущее (и как потом оказалось, я вообще не имею представления о том, что такое «широкий кругозор» в принципе), потому решил остаться человеком «настоящего времени» и не ставить слишком далёких целей. Меня не волновало содержание своих заранее подготовленных мутных ответов – в первую очередь я хотел просто выглядеть уверенным. Намного увереннее, чем в прошлый раз. А с того первого собеседования прошло тогда… сколько? Полгода? Да, я понимаю, о чём ты думаешь, но на то были причины. Вообще в глазах семьи за эти полгода я якобы ходил на собеседования где-то около двадцати раз, но по факту я никуда даже не звонил – я притворялся будто меня пригласили и просто слонялся по улице, а когда приходил домой, говорил, что мне отказали. Так по крайней мере я делал вид, что ищу работу, в то время как ни один мой брат ни разу даже не попытался. Как итог, родители мне доверяли больше всех, что также придавало мне уверенности. Но я ещё никогда себя так не обманывал… Почему я реально не ходил на собеседования? М-м, я собирался с духом и по крупицам собирал свою уверенность. Да, это потребовало куда больше времени, чем я предполагал, но всё же в один момент я пересилил свои страхи перед ответственностью и спустя полгода во всеоружии пришёл на второе собеседование. Даже такой смелый поступок достоин похвалы в мой адрес, разве нет? Я потратил много времени на то, чтобы мои ответы отскакивали от зубов. Я действительно верил, что в этот раз выиграю, ведь у меня была уверенность. По крайней мере я выглядел уверенным. А что ещё нужно? Быть и выглядеть уверенным в обществе – это же правильно. «М, неплохо, но Вы нам не подходите, ‒ ответила мне молодая девушка-менеджер. ‒ Нам нужны творческие личности, способные решать проблемы неординарными и новаторскими способами, однако Ваши ответы явно зачитаны по бумажке и не предлагают мне возможности взять Вас на работу, в силу Вашей, вероятно, ограниченности и негибкости», – менеджер так и продолжала с милой улыбкой разбивать мне сердце, пока я с трудом сдерживал слёзы. Когда девушка выпроводила меня из офиса, я, долго смотря в одну точку на белой стене, понял только одну вещь: Я недостаточно хорошо стараюсь. Я недостаточно хорошо подделываю себя, свой характер, поведение и мысли. Я должен стараться ещё больше. И я продолжал. Обесценивал свою настоящую слабохарактерную личность, ничего с ней не делал и ставил на её место кого-то более уверенного. Я продолжал ходить на собеседования, продолжал из раза в раз нести чушь о чьих-то мечтах и перспективах, с каждой новой встречей всё сильнее испытывая отвращение ко всем менеджерам, к моей поддельной «уверенной» личности и в частности к самому себе. Мне никто не верил. Чего уж говорить о менеджерах – я уже и сам перестал верить в эту фальшивую личность, в её поведение и мысли, а себе… и подавно. Я терпел неудачу снова и снова, приходил домой без хороших для родителей вестей, однако мама и папа продолжали верить в меня, но в какой-то момент я понял, что их доверие и поддержка не придавали мне той уверенности, о которой я говорил недавно. Это была не уверенность – её изначально у меня никогда и не было – а какая-то другая форма давления, чувства обязанности и ответственности, которые моя глупая психика приняла за что-то хорошее. Я обманывал себя тем, что эта уверенность, то бишь ответственность перед родителями, будет мне помогать в воссоздании поддельной, но определённо правильной и успешной личности, а по итогу всё стало ещё хуже. Что случилось? Мне просто стало на всё плевать. На поиск работы, на надежды родителей, на свою поддельную правильную личность, которую я строил для собеседований, и на самого себя. Чувствую ли угрызение совести за то, что всё бросил и не выполнил свои цели? Нет. Я ничего не чувствую, потому что я изначально ничего не хотел делать. А какой смысл что-то делать, если тебе не верят? Если ты фальшивый, а твоя настоящая сущность ничего из себя не представляет? Из чего выбирать? Всё, что я делаю, это подделка, недостойная даже внимания. И братья всё это заметили – они не дураки. Осомацу и Тодомацу – эксперты в области выковыривания моих истинных мыслей, а я как был слабохарактерным, таким и остался, ведь в какой-то момент под их давлением честно признался в своём нежелании искать работу и вообще что-то делать. Прошло несколько лет с того дня, как я понял, что фальшивая уверенная личность, которая якобы поможет мне найти работу, оказалась невероятно дерьмовой идеей, но было уже слишком поздно – я не мог её выбросить. Я забыл, каким было моё настоящее «я». Я слишком часто ставил на своё место кого-то правильного и уверенного, и однажды этот «кто-то» настолько слился с моим телом и сознанием, что даже не просто смог подавить мою настоящую личность, а будто выбросил её – как будто невзначай столкнул с моста в реку. Настоящий я мёртв. Я ничего уже не смогу изменить, да и зачем, когда я помню только то, что эта умершая сущность была настолько жалкой, что порой кажется, будто моя нынешняя фальшивая на самом деле не так уж и плоха. Эта инородная поддельная личность однажды помогла мне выбраться из бесконечной восьмёрки. Я правда смог устроиться на работу! Но был в нашей семье один подонок, который… Что? Ну да, я говорил, что мне стало на всё плевать, и работу я больше не искал. М? Чувствую ли я тревогу от того, что пускаю всё на самотёк? Нет, я же говорил, что мне на всё плевать, меня уже ничего не беспокоит. Почему? А зачем мне волноваться, ведь всё, что сейчас происходит, это не мои заботы. Эта моя фальшивая личность должна беспокоиться о подобных вещах. Ха-ах… Хватит на меня так испуганно смотреть… Слушай, я не чувствую себя в своём теле. Вроде моя истинная сущность и умерла, но в моём сознании всё ещё есть какая-то часть старого рассудка. Этот рассудок максимально подавлен, и всё, что я могу с ним сделать, это вытащить из тела и смотреть на себя со стороны. Я могу смотреть, как моя фальшивая личность, захватив контроль над моим телом, принимает какие-то бредовые решения, где потом оказывается, что она не умеет нормально разговаривать с людьми, в результате чего терпит неудачи и страдает от того, что её никто не может понять и принять. И меня это не беспокоит, потому что все эти проблемы происходят не со мной. Я потерял связь даже со своей фальшивой личностью. Она живет отдельно, и у меня нет желания даже стараться взять её под контроль и как-то переделать под себя. Мне плевать на всё это. Даже если я и решусь на что-то подобное, я уверен, что мою новую личность никто не примет. А так уж пускай этот фальшивый дурак и дальше творит херню – так мой истинный подавленный рассудок получит меньше боли от осознания жестокой реальности. Это отвратительно, ведь я осознаю своё мерзкое положение, даже находясь во власти своей фальшивой личности. Даже она осознаёт, в какое жалкое дерьмо я превратился. И я даже знаю, по чьей вине всё это произошло… По вине кое-кого, кто всю жизнь тянул нас вниз, на дно, откуда нет выхода. Но на самом деле выход есть, и он всего один, но он не сможет открыться, пока этот «кое-кто» не умрёт. Он – причина, по которой я почти всю жизнь страдаю. Я не имею моральных сил от него уйти, не имею моральных сил как-то его вразумить, не имею моральных сил… убить его. Только из-за него одного мы, пятеро взрослых мужиков, не можем вырасти над собой, измениться и найти эту грёбаную работу. Один подавил пятерых. Это что же у него за власть такая, раз он так легко сковал нас наручами своей идеологии? Это даже стыдно «идеологией» назвать – зная, про кого идёт речь, кроме как словом «мусор» это не описать! Чего ты добиваешься своим глупым инфантильным мышлением? Хочешь нас окончательно испортить и погубить? Именно из-за тебя мы не можем нормально жить в обществе, мы не имеем нормального представления о том, как вести себя в нём подобающе, не умеем разговаривать, самостоятельно принимать ответственные решения и брать собственную жизнь в свои руки. Всё из-за тебя. Из-за тебя мы ничего не умеем, из-за тебя у нас ни на что нет сил, и даже когда у нас всё-таки получилось вырваться из твоих цепких вонючих рук, когда мы смогли встать на путь достойных взрослых, ты всё равно вернул нас на дно. И, кажется, сделал нашу и без того жалкую жизнь ещё хуже. Ой, прости-прости. Я не хотел тебя вгонять в тоску. Просто… так само собой получилось. ‒ Ты с кем тут разговариваешь? ‒ послышался глухой звук выдвигающейся двери. Чоромацу, сидя на диване, поджал плечи от испуга и резко перевёл свой ошарашенный взгляд в сторону незваного гостя, коим являлся… ‒ Осомацу! В дверях стоял самый старший брат с не менее ошарашенным взглядом и ещё сильнее поднял искривлённые от глубокого недоумения брови. ‒ Я слышал как ты громко с кем-то разговаривал… Чоромацу чувствовал, как от смущения начал заливаться краской. Всё, что сейчас породил Чоро, было до ужаса стыдной и нелепой ситуацией, подобия которой Осомацу обычно просто обожает смотреть. Обычно старший от таких сценок заливается смехом, но сейчас на лице Осо не читалось даже простой улыбки – он определённо был в глубоком шоке. Ведь в комнате кроме Чоромацу больше никого не было. ‒ Ни с кем! – рявкнул от бешенства Чоромацу и махнул рукой на выход. ‒ Проваливай отсюда! Осомацу, даже не входя в комнату, в полном молчании послушно закрыл за собой дверь и медленно зашагал куда подальше. ‒ И что он из этого успел выслушать?.. ‒ в крайне перепуганном состоянии ещё сильнее занервничал Чоро. ‒ Эй, выходи. Чей-то силуэт, якобы спрятавшийся за диваном, вылез из убежища и снова сел рядом с Чоромацу. ‒ Прости, что напугали, ‒ успокоил Чоромацу… что-то невидимое, во что он определённо верил? В его глазах это «что-то» было также невидимым, но Чоро чувствовал живое присутствие рядом с собой и, даже не отрывая взгляда, смотрел в сторону этого неведомого существа. Оно было невидимым, но при этом у него ощущался силуэт. У этого силуэта были контуры, по которым можно было определить его размеры и рост, но они также существовали лишь на уровне ощущений. Правильнее будет сказать, на уровне представления. Этот силуэт, его контуры и размеры именно представлялись Чоромацу. Это лишь воображение Чоро. Друг. Воображаемый друг.