Ноябрь

— Я просто хочу, чтобы меня обнимали десять тысяч лет! Я что, многого прошу? — Тэхён стоит у подоконника и по очереди опрыскивает выстроенные в ряд комнатные растения, наконец завершая свою слёзную тираду. В последнее время он чувствует себя уныло и одиноко. Ещё и этот противный ноябрь со своими холодами и коротким световым днём... Хоть вешайся. — Иди сюда, — зазывает Чимин и раскидывает руки в стороны, предлагая свою кандидатуру для объятий. Тэхён оценивающе смотрит на этого дурака через плечо. Да уж, всё как всегда. Опять крутится в компьютерном кресле, оставив без внимания все просьбы быть осторожнее. Чёрт бы подрал это кресло, зачем Тэхён вообще его купил? Уж точно не для того, чтобы оно стало причиной синяков на коленках его друга. Сценарий всегда один и тот же: сейчас Чимин раскрутится до полной потери равновесия, а потом полетит на пол, зарабатывая новые ссадины. Ким закатывает глаза, возвращаясь к растениям в горшках. — Я, конечно, понимаю, что твоя задница так и ищет приключений, но может хватит мотаться? Ты же грохнешься, — видит бог, это его последняя попытка Чимина вразумить. Тот сильнее отталкивается ногой от пола. — Это весело, — с задором отвечает он. — Ага, особенно весело будет мне, если тебя снова стошнит на ковёр. Клянусь, Чимин, в этот раз драить его будешь сам. — Ой, да когда это было! — отмахивается Пак. — Эмм, — хмурится Тэхён, — на прошлой неделе? Чимин фыркает. — Знаешь что? Я просто пытался избавить вас от этой безвкусицы. Без понятия, зачем ты его почистил, нужно было сразу отправить на помойку. — Эй! — Тэхён бросает возмущённый взгляд через плечо. Чимин, разумеется, этого не замечает. — Его Чонгук подарил! — Тем более, — снова фыркает, сильнее раскручиваясь на кресле. Их с Чонгуком отношения граничат между «как же ты меня бесишь» и «я терплю тебя только из-за Тэхёна». — Как вообще можно додуматься подарить ковёр! Нет бы сводить в ресторан, или купить путёвку на Гавайи… — Закатай губу. Чонгук работает на трёх работах, какие Гавайи? — Ты неправильно формулируешь вопрос, — удостоверившись, что каждый листик достаточно опрыскан, Тэхён ставит пульверизатор у одного из горшков и поворачивается к другу, опираясь поясницей на подоконник. Чимин так и не опустил руки. Выглядит странно. — Нужно вот так: Чонгук работает на трёх работах. Какого хрена я всё ещё с ним встречаюсь? — Как же сильно ты его не любишь, — Тэхён беззлобно смеётся. — Я? Не люблю Чонгука? Да ни разу в жизни, — с сарказмом. — Дело не в этом. Он совсем не уделяет тебе времени, вот что важно. Держу пари, он даже о своих идиотских сорняках заботится больше, чем о тебе. Тэхён хмурится: — Не называй его растения сорняками, — ему совсем не нравится идея того, что кто-то оскорбляет вещи, в которых Чонгук души не чает. — Просто факты. Ким задумывается. Вообще-то… Если честно, он с Чимином согласен (и от этого почему-то неприятно). Они с Чонгуком встречаются уже больше года, но такого застоя в их отношениях ещё не было. Кажется, это называется окончанием конфетно-букетного периода. Хотя?.. Может ли закончиться то, что и не начиналось никогда? В смысле: ни букетов, ни конфет Тэхён так ни разу и не получил. Они с Чонгуком съехались спустя пару недель после того, как начали встречаться, поэтому свиданий у них было не много, но это вовсе не значит, что всё сразу же скатилось в пресную бытовуху. Вовсе нет. Романтика их отношений заключалась в пьяных посиделках на кухне до самого утра, ленивых поцелуях на завтрак и долгих разговорах ни о чём под одеялом. Они часто смотрели хорроры просто чтобы раскритиковать тупость главных героев, потому что «она серьёзно пойдёт в тёмный подвал, из которого доносится мелодия музыкальной шкатулки? отличный план, надёжный, как швейцарские часы!»; а ещё мелодрамы, потому что оба каждый раз рыдали взахлёб над очередной любовной историей. Серьёзно, плакать во время просмотра «Титаника» – это ещё можно понять, но «Секс по дружбе»... Впрочем, неважно. Никакого осуждения в сторону двух ранимых парней, окей? В общем и целом, можно смело сказать, что Тэхён был влюблён безумно. В вечно тёплые и ласковые руки, в озорной блеск тёмных глаз после долгих поцелуев, в каждодневное (читай: каждоночное) «Спокойных сновидений, моя радость» и в короткие фразы на приклеенных к холодильнику записках. Их Чонгук оставлял почти каждое утро, прежде чем пойти на работу. Хорошего дня, солнце :) Ты вчера так мило заснул на диване <3 Я сходил в магазин и купил тебе чипсы с крабом (дада, твои любимые), но не начинай с них утро, это вредно Люблюююю Пока ты читаешь эту записку, я по тебе скучаю :( И прочая невероятно приторная ерунда, от которой хочется скукожиться и завыть (но Тэхён бы соврал, если бы сказал, что ему не нравится). Чонгук, в свою очередь, мог уверенно заявить, что был влюблён до сумасшествия. В то, как чувственно Тэхён целовался, в его родинку на носу, в привычку засыпать на самых неудобных поверхностях и талант к кулинарии. Чонгук готов весь мир положить к тэхёновым ногам, когда тот готовит свои фирменные кексы с заварным кремом. Раньше он не замечал в себе пристрастия к сладкому, но десерты Тэхёна разделили его жизнь на до и после. Серьёзно, это воздушное тесто, нежная густая начинка – просто что-то с чем-то, словами не описать. Чонгук был в восторге. Жаль, что в последнее время (с тех пор как Чон обзавёлся третьей должностью) Тэхён не мог порадовать его выпечкой. Он хотел и поначалу даже выпекал целые противни песочного печенья или пышных круассанов… Но Чонгук постоянно пропадал на работе, приходил ближе к ночи и почти сразу вырубался, так и не попробовав очередной кулинарный шедевр. И так каждый день. Печенья летели в мусорку, а круассаны Тэхён запихивал в Чимина, который с каждым разом всё чаще жаловался, что пять штук – это слишком много для его шикарной фигуры. В конце концов, было решено перестать переводить продукты попусту. Тэхёна это удручало. — Эй, что за напряжённое молчание? — Пак вырывает друга из мыслей. — Прости, я не хотел тебя оби… По комнате разносится грохот: Чимин наконец-то летит на пол вместе с креслом. И всё как всегда: его заливистый смех вперемешку со стонами боли, валяние на полу и шум колёсиков, которые крутятся ещё какое-то время. Тэхён на всё это смотрит с каменной миной, не выражающей ни единой эмоции. Довертелся, да и фиг с ним. Знал же, что расшибётся. Как только кресло ещё не разлетелось на детали? Удивительно. А ещё удивительно слышать звук проворачивания ключа в замочной скважине, который отчётливо доносится из коридора. Тэхён сморит на настенные часы: половина шестого дня. В следующую секунду в квартиру заходит Чонгук, елозит подошвой своих огромных ботинок по придверному коврику, стряхивает снег с капюшона и таращится в комнату через открытую дверь. — Какой приятный сюрприз, — говорит он вместо приветствия с явной издёвкой. — У нас гости. Тэхён тут же срывается в коридор, движимый желанием поскорее Чонгука обнять. Он сильно соскучился. — Привет! — говорит он радостно и удивлённо. — Ты чего так рано? Вроде же сегодня до одиннадцати работаешь, — он коротко целует парня в щёку и вешает его пуховик в шкаф. Из комнаты слышится хрип: — Только не соситесь, иначе история с ковром повторится. — Я тебе дам повторится! — шикает Тэхён. Чонгук разувается, попутно объясняя, что администратор его отпустил, потому что в торговом центре, где находится книжный магазин, в котором он подрабатывает консультантом, вырубили свет. Кто-то неудачно кинул кеды на старые провода, ещё и снег этот мокрый… В общем, ситуацию исправят только завтра. Они вместе с Тэхёном проходят в комнату и Чонгук останавливается возле скорчившегося на полу Чимина. — Опять летаешь, как я посмотрю, — Чон предлагает парню свою руку, чтобы помочь встать. Пак смотрит на неё с сомнением, но всё же протягивает руку в ответ. Как раз в этот момент Чонгук с нахальной улыбкой отдёргивает свою ладонь и молча направляется к подоконнику. Чимин злобно смотрит ему вслед. И зачем он повёлся? — Придурок, — бросает он в чужую спину. — Ребят, — мягко начинает Тэхён, — может вы не будете ругаться хоть раз? — Нет, ну ты видел? — возмущается Чимин, вставая на ноги и скосив взгляд на друга. — Он первый начал! — Ты что, в детсаде? — Чонгук даже не оборачивается, всё его внимание приковано к любимым растениям. — А ты походу возомнил себя школьным задирой. — Ага, маме только не жалуйся. — Да хватит вам! — чуть громче говорит Тэхён. Взгляд Чимина прыгает туда-сюда – то на друга, то на крепкую спину в сером свитере, – он отряхивает джинсы, поднимает кресло с пола, толкнув его к письменному столу, и выходит в коридор, явно недовольный. — Ладно, раз уж вечно странствующий хрен пойми где тролль вернулся в родную пещеру, то не буду вас отвлекать, — говорит он, застёгивая молнию на сапоге. Чонгук всё же оборачивается: — Я, в отличие от тебя, нахлебника, работаю, — заявляет он. — Ты там как, не устал сидеть на шее у Юнги? — Нет, не устал, — с приторной улыбкой язвит Пак. Он наматывает на шею огромный клетчатый шарф и просовывает руки в рукава куртки. — Ты за собой смотри, а то такими темпами Тэхён тебя бросит. Чонгук тут же поворачивается в сторону Кима. Тот замечает на дне тёмных глаз тревогу, прежде чем чужой взгляд снова оказывается на Чимине. — Иди уже, — безразлично бросает Чон, вновь возвращаясь к растениям. — Иду. — И можешь не возвращаться. — Тебя забыл спросить. Тэхён, закрой за мной дверь, пожалуйста. Ким провожает друга, про себя отметив, что в этой дутой белой куртке Чимин похож на маршмеллоу. Уже после того, как он заходит обратно в комнату, его посещает беспокойство: на улице холодрыга, а Пак разгуливает в тонких джинсах. Так и задницу застудить можно. Надо скинуть ему пару ссылок на тёплые пуховики. Чонгук всё так же неподвижно стоит у подоконника. Тэхён с глубоким вздохом подходит к нему, чтобы прислониться грудью к напряжённой спине и уложить подбородок на плечо. Оставляет несколько томных поцелуев на шее, окольцовывает талию и жмётся ближе. Каждое его прикосновение пропитано нежностью и любовью. Чонгук задумчиво смотрит на тонкий лист одного из растений, пальцем собирая влагу. — Устроил им тропический душ? — он подаёт голос. Опять беспокоится за своих зелёных приятелей. Тэхён не знает, почему именно тропический, но лениво кивает, вдыхая еле уловимый запах любимого одеколона. Улыбается. Он его Чонгуку и покупал. — Спасибо. — Да не за что, мне не сложно. Повисает уютное молчание. Тэхён переводит взгляд на пейзаж за окном. Люди снуют по заснеженной улице, наверняка недовольные погодой. Оно и понятно: ноябрь. Сколько себя помнит, Тэхён всегда с трудом переживал этот месяц. День первого снега, серое небо, похолодания – всё это неизменно нагоняло на него тоску. Не хотелось ни ездить в университет, ни покидать тёплую кровать по утрам, ни улыбаться. Ноябрьская хандра – так он окрестил своё состояние. В прошлом году было легче. Чонгук нон-стопом спасал его от грусти, был всегда рядом, веселил, грел его ладони в своих. Поил фруктовым чаем. Сейчас, конечно, он тоже всё это делает, но не так часто, как хотелось бы. Тэхён не в праве от него ничего требовать, он же не эгоист какой-то: понимает, что Чонгук вкалывает, как скаковая лошадь, устаёт, недосыпает. Хочет подарить родителям новую машину, а то старенькая KIA уже совсем не вывозит. Это благородно, Тэхён всегда ценил такое в людях. Но никакое благородство, ровно как и другие причины, к сожалению, не могли покрыть того факта, что ему просто-напросто одиноко. Он бы так хотел, чтобы Чонгук развернулся в его руках, взял его холодные щёки в свои вечно тёплые руки, посмотрел ему в глаза и просто поцеловал. Не торопясь, нежно. Чтобы через мягкое прикосновение губ дал понять, как ему жаль, что он оставляет Тэхёна без привычного внимания; что ему тоже это не нравится и что он несоизмеримо скучает. Но вместо этого Чонгук освобождается от объятий, оставляет несколько скомканных поцелуев на костяшках замёрзших пальцев и молча уходит в ванную. Тэхён старается не унывать. Изо всех сил старается. Ничего страшного, говорит он себе, он будет дома весь оставшийся вечер, успеем ещё нацеловаться. Тэхён мёрзнет, хотя в квартире тепло. Он натягивает на ноги пушистые белые носки и шаркает на кухню, чтобы поставить чайник; попутно размышляет о причине своего озноба. Может, он заболевает? Да вроде бы нет: холодное не пил, на сквозняке не стоял. Может, просто хочет есть? Тоже не то, ведь ещё даже часа не прошло, как он перекусывал. Ладно, неважно. Фруктовый чай должен всё исправить. Когда Чонгук выходит из душа (весь такой распаренный и красивый), на обеденном столе уже стоят две кружки с горячим напитком и глубокая тарелка с конфетами. На губах невольно появляется улыбка. Кажется, вот она – настоящая романтика: когда не нужно просить, чтобы о тебе заботились. Чонгук садится на стул напротив Тэхёна – тот аккуратно разворачивает шоколадную конфету, – тянется рукой через стол к чужой кружке и ставит её возле своей. Ким поднимает на него полный непонимания взгляд, в котором бегущей строкой читается: ну и зачем ты отнял у меня чай? А Чонгук плавным жестом зовёт его к себе на колени. Тэхён, который изголодался по физическому контакту, который замёрз, будучи в толстовке, спортивных штанах и шерстяных носках, просто не может от этого отказаться. Чонгук горячий, как печка (опять полоскался в кипятке), одной рукой огибает чужую поясницу, а другой наконец берёт кружку, отпивая ароматный напиток. Тэхён шкодливо смеётся, когда Чонгук чуть ли не давится, потому что чай оказался слишком горячим, чтобы хлебать его большими глотками, но потом протягивает ему уже развёрнутую конфету, как бы жалея. Чон обхватывает её губами, (не)нарочно касаясь кончиков холодных пальцев, и прижимает Тэхёна чуть ближе. У того почему-то мурашки по спине и щёки краснеют, как будто они не встречаются больше года, а зажимаются втихушку, как школьники, пока родителей нет дома. Они молча пьют чай, с каждым глотком впитывая эту уютную домашнюю атмосферу, наслаждаются сладким вкусом шоколадных конфет и комфортной близостью друг к другу. Кружки почти полностью пусты, когда Чонгук с какой-то нечитаемой эмоцией в голосе спрашивает: — Что Чимин имел в виду? Тэхён сразу понимает, о чём речь, но зачем-то уточняет: — Когда? — Когда сказал, что такими темпами ты меня бросишь, — Чонгук всматривается на дно кружки, будто остатки чая способны ответить на его вопрос. — Он просто дурак, не бери в голову, — отмахивается Тэхён, устраиваясь удобнее на чужих коленях. После небольшой паузы интересуется: — А что? Чонгук хмурится, сильно сжимая пальцами кружку. — Не знаю, — всё он знает, просто тянет время, чтобы правильно сформулировать мысль. Тэхён это понимает, поэтому молча ждёт, пока он продолжит: — Просто... Я много работаю и мало времени провожу дома... — Чонгук... — Позволь мне договорить, — просит парень, нерешительно заглядывая в чужие глаза. Он сейчас выглядит точь-в-точь как провинившийся ребенок. — Мне правда очень жаль, что всё так складывается, и я вижу, что тебе меня не хватает. Поверь, я тоже ужасно по тебе скучаю и... Чёрт, да я даже когда пишу эти дурацкие посты от лица танцевальной студии, думаю только о том, как бы ты на них отреагировал; и выкладываю только если Тэхён у меня в голове одобряет всю написанную мной фигню, — вторая работа Чонгука – СММ-менеджер. — Все мои мысли заняты тобой: что ты делаешь, как ты себя чувствуешь, что бы ты сделал на моём месте и что бы ты сказал мне, если бы был рядом. Тэхён, — взгляд его становится серьёзным, но притом до безумия искренним, как будто он действительно имеет в виду то, что говорит, — мне очень жаль, правда. Но пока что я не могу по-другому. Тэхён понимающе улыбается и тянет ладони к искажённому гримасой вины лицу, чтобы бережно дотронуться, поглаживая щёки большими пальцами. Смотрит в бездонные глаза напротив и тихо говорит: — Я понимаю. Чонгук взглядом обводит каждый миллиметр бронзовой кожи, коротко останавливаясь на губах. Те убеждают: — Не переживай. Делай то, что нужно. Я с тобой. — Тэхён, — голос Чонгука разливается мёдом, ласкает слух. Ким готов слушать вечно, впитывая каждое слово, — я обещаю тебе, что так не будет продолжаться вечно. Потерпи до конца года, потом я уволюсь из книжного и у нас всё наладится, — Тэхён согласно кивает, мол подожду, куда денусь. Они скрепляют обещание поцелуем, и Ким наконец чувствует, что согрелся. — Без тебя я мёрзну, — жалуется он, втягивая Чонгука в ещё один, более глубокий поцелуй. Скользит руками по шее, вжимается ближе, хватаясь за ворот белой футболки, и без слов говорит, что верит. Когда они отлепляются друг от друга, чтобы помыть кружки (Чонгук орудует губкой с моющим средством, Тэхён обтирает посуду полотенцем и ставит на полку), во время беседы ни о чём Чон снова благодарит своего парня за то, что его любимые растения всё ещё не засохли. Тэхён усмехается: — Чимин сказал, что ты только свои сорняки и любишь. — Как грубо с его стороны называть тебя сорняком! — Чон карикатурно удивляется. — Точно уверен, что тебе нужен такой друг? Я не хочу ничего утверждать, но, по-моему, это токсично. — Но ты и вправду слишком сильно за них беспокоишься! — Тэхён ставит кружку на законное место и вешает полотенце на крючок. — Твой этот спотиллум, например: и поливать, и опрыскивать, и в новый горшок каждый год пересаживать, и температура чтобы была не меньше восемнадцати градусов – откуда столько требований для простого растения? — Спатифиллум, — выразительно произносит Чонгук, исправляя неверное название, — это самое обычное комнатное растение. Тебя тоже и корми, и грей, и поцелуями осыпай, — он молниеносно клюёт Тэхёна в нос. — Так что твои потребности мало чем отличаются. Ты сам как спатифиллум. — Я лучше, — звучит обиженно. Чонгук утробно смеётся: — Да, ты лучше, — и после небольшой паузы добавляет: — Люблю тебя. Тэхён весь сверкает: — Я тоже тебя люблю. И, может быть, ноябрьская хандра не отступит так просто. День первого снега, серое небо, похолодания – всё это неизменно нагоняет тоску. Но всегда есть небольшая надежда, что ноябрь – это не навсегда.