***
Вскоре пираты достигли церкви. Люди, не подозревая о погоне, спокойно шли по своим делам. За церковью была неприметная тропинка, которая уводила за жилые места, а там был лес и выход на другую часть острова, где уже был корабль. Жакотт сбавила шаг, чтобы не привлекать лишнего внимания. Она задумалась о том, куда мог подеваться Джек. Если задуматься, то он должен был отвлечь большую часть солдат. Да вот только куда? Ответ нашёлся сам собой. Где-то ближе к центру города раздался взрыв. Повалил дым. Люди переполошились, загалдели. Многие поспешили к месту взрыва. Жакотт и Анри направились в другую сторону. Тропинка вывела их к лесу. Трава цеплялась за одежду, ветки царапали лица и руки. Жакотт уже надеялась, что им удалось уйти. Ещё немного, и они бы вышли к скалам. Но сбоку прогремел выстрел. Пираты прыгнули в ближайшие кусты, но их уже заметили. Группа из шести солдат словно появилась из ниоткуда. Во главе их был ажюдан с пышными усами, переходящими в ухоженные бакенбарды. — Именем короля, сдавайтесь! — предупредил он. Жакотт даже слушать не стала. Уставшая, мокрая, словно мышь, она оскалилась и обнажила саблю. Анри встал рядом, готовый отбиваться, хотя и сомневался в победе. Врагов было слишком много. «Столько лет… Они не устали за мной гоняться?!» — подумала Жакотт. Развить эту мысль ей не дали. Сразу двое солдат напали на Жакотт. Высокая трава мешала движению, но медленно пиратам удавалось тесниться в нужном направлении. Из-за деревьев виднелись скалы. Миг раздумий стоил женщине разбитой губы и рассечённого предплечья. Анри был немолод, но большой опыт не давал ему потерять бдительность. Два солдата оросили кровью близлежащие деревья и уже лежали под кустами. Жакотт сражалась нечестно, как её когда-то учил Анри: она кидалась землёй, и отступала, если подворачивался нужный момент. Выстрел вывел Жакотт из равновесия. Она даже не сразу поняла, что попали ей в ногу. Саблю выбили из рук. Боль распространилась от ноги выше, колени подогнулись, и Жакотт рухнула носом в траву, тяжело дыша. Она завалилась на бок, крепко прижимая рану, стараясь остановить кровь. К горлу приставили саблю, намекая не рыпаться. Анри, увидев, что капитан проиграла, стал сражаться ещё яростнее, но сдался, когда Жакотт слегка поранили. Его скрутили и поставили на колени рядом с капитаном. Жакотт скрипела зубами, подвывала, сдерживая боль, которая огненным цветком охватила всю ногу, мешая даже пошевелиться. Офицер победно улыбнулся и схватил пиратку за волосы. — Tu vas brûler en enfer, salope! Ажюдан велел поднять пиратов и тащить за собой. Жакотт взвыла, когда её, не церемонясь, подхватили с обоих сторон. Ногу прострелило очередной вспышкой боли. Анри порывался освободиться, но его ударили в челюсть, и он повис на руках солдат. Скалы были за поворотом. Им не хватило совсем немного, чтобы спастись. Но Жакотт было плевать, потому что её сковал ужас. «Святой Селестины» не было на положенном месте. Анри заскрипел зубами, вглядываясь куда-то за горизонт. — Сукин сын! Он нас подставил! — разбушеваться старпому не дал очередной удар по лицу. Жакотт не сразу поняла, о чём вообще речь. Её беспокоили отсутствие корабля на положенном месте, боль в ноге, жуткая тошнота и постоянно получающий по лицу Анри. Только когда её потащили к самому обрыву, за которым был спуск к пляжу, она заметила серебристые паруса вдалеке, на самом горизонте. Пришлось даже прищуриться, чтобы понять, что это и была «Святая Селестина»… — А где Джек? — неожиданно спросила женщина. Но когда её взгляд пересекся с покрасневшими от гнева глазами Анри, она поняла, что имел в виду старпом. Холод сковал тело, даже боль отступила. Жакотт знала, что от Джека можно ожидать чего угодно, но чтобы он, не дождавшись её, забрал корабль и уплыл? А как же его послушалась её команда? Что он им наплёл? — Нет! — Жакотт остановилась, игнорируя солдат. Снова беглый взгляд на Анри. Он смотрел на капитана не с гневом, но с жалостью. По лицу Жакотт полились слёзы. Ведь сколько раз Джек обманывал, юлил, подставлял… Но она даже представить не могла, что Воробей способен на такое низкое предательство. Или способен? Жакотт стала брыкаться, и ей вновь пригрозили саблей. Ей было плевать на то, что её могли прирезать прямо здесь. Ей и так уже конец. Впереди только позор и виселица. Она помнила юнца, который признавался ей в любви. Но она совершенно не знала того мужчину, которым он стал.Предатель!
Жакотт скрючило в спазме, и если бы солдаты не отошли в сторону, то содержимое её желудка оказалось бы на их сапогах. Они вновь крепко схватили её, уже почти не сопротивляющуюся, за руки, и скрутили так, что она застонала от боли. Вот только понять, какой — физической или моральной — было нельзя. Анри зарычал. Он приложил все силы, выкрутил руку из захвата, ударил ей в челюсть второму солдату. Рванул на себя одного из тех, кто держал Жакотт… Выстрел. Жакотт выпучила глаза, новая волна животного ужаса охватила её. Офицер стоял, держа в вытянутой руке пистоль с дымящимся дулом. Живот Анри окрасился в красный. Он сделал несколько шагов назад и закатил глаза. — Нет! — взвизгнула Жакотт перед тем, как старпом свалился вниз. Раздался всплеск. Внизу были скалы. Кусты могли немного смягчить удар, но недостаточно, чтобы можно было спастись. Никто не стал проверять. Жакотт потащили по тропе вниз. Она пыталась сопротивляться, хотела увидеть тело Анри собственными глазами, убедиться в том, что он жив или мёртв. Её вырубили ударом в висок.***
Очнулась Жакотт в трюме корабля. Запах гнилой древесины и стоялой воды забился в нос. Волосы женщины свалялись в колтуны, во рту было кисло. Глаза были сухими, но сердце рвало на части. Только вчера она нежилась в объятиях Джека, хоть немного отошла от потери брата, начала верить, что сможет жить дальше… Это кара небесная. Точно. Грехи не могут быть отпущены так просто. Она забрала столько жизней, и вот теперь расплачивается потерей всех дорогих людей. Её брат, должно быть, ещё там на острове, в лапах Дьявола. А она так просто осмелилась забыться в любви пирата. Искала утешения и дала себе волю. И к чему это привело? Анри. Её друг, товарищ… Почти отец. Сколько она себя помнила, он был ей верен. Любил, как умел, всему обучал и ни разу её не предал. А что сделала она? Отвернулась, когда он просил быть благоразумной. Истрепала ему все нервы. Не слушалась, была такой своевольной и своенравной. Она его погубила. Она убила его своими руками. Надо было настоять на том, чтобы он возглавил торговое предприятие, а её бы просто выдали замуж. Сейчас Анри был бы уважаем и богат, и его тело бы не гнило где-то в море. Она помнила его вечно хмурым, с бледными, почти белёсыми глазами. Только, когда он мог найти время покоя и выкурить трубку, его лицо будто бы разглаживалось от морщин, а губы растягивались в почти незаметную улыбку. Жакотт казалось, что из глубины её тёмной, смердящей дерьмом и гнилью камеры на неё смотрели все, кого она подвела. И это ощущение стыда и беспомощности давило на плечи. Но ничего, она тоже получила своё. Знала же, что Джеку доверять нельзя. Знала, что он тщеславен и жаден. Сколько раз он засматривался на её корабль... С каким удовольствием держал штурвал... И вот, когда представилась отличная возможность, он просто увёл его. Отвлечь внимание? Как же! Разве что только её. Так удобно, ведь его корабль заперт в бутылке. А тут целый галеон — бери на здоровье. А саму Жакотт просто повесят. И поделом. Женщина ощущала себя беспросветной дурой — ведь она видела французский флаг, знала, куда перенёсся корабль... и всё равно осталась. Надеялась, что о ней забыли? Надеялась, что её не найдут? Она вообще удивлялась тому, что столько лет умудрялась бегать от короля. Жакотт усмехнулась. Вспомнила, как неуклюже ввалилась в покои маленького Людовика XV. В ту тёплую ночь горел в небе новорождённый месяц. Тихое безветренное лето радовало Францию. Стражники мирно посапывали на посту. Жакотт придумала, как ей казалось, гениальный план, который готовила больше двух месяцев. Тайными тропами она пробралась в замок, где её встретила подкупленная служанка. Переодевшись в её одежду, Жакотт проскользнула в нужный коридор. С помощью нехитрых манипуляций отвлекла стражу, подняв шум, и действовать дальше нужно было быстро. Она пробралась в покои короля, который успел проснуться от посторонних звуков за дверью. Жакотт запуталась в платье, чепчик слетел. Кажется, тогда она поранилась о нож, которым намеревалась зарезать Людовика. Испачкала весь передник собственной кровью. Мальчик испуганно прижал одеяло к груди, глаза его были мокрыми от слёз. Но рука юной Жакотт не дрожала, и вид плачущего ребёнка её нисколько не смутил. Лишь спустя годы она удивилась тому, насколько сильно ненавидела королевскую династию, обвиняла её в смерти отца и своих бедах, ей было плевать на страх мальчика. А ведь даже не он правил страной в те годы, а регент. Но Жакотт была ослеплена болью от потери родного человека. Она желала убить. Из-за суеты её волосы растрепались, лунный свет обрамлял покрасневшее от бега лицо, губы растянулись в кровожадную улыбку, глаза горели во тьме. — Пожалуйста… — взмолился юный король. Жакотт не тронула мольба. Она замахнулась, но только рассекла одеяло. Мальчик взвизгнул — она его поранила. В дверях показался регент в окружении солдат, но Жакотт вовремя выпала из окна. Благодаря Анри они смогли скрыться. Сломанная рука срослась криво, так и оставшись немного длиннее, чем вторая. Больше возможности на убийство не было. И единственный выход, который оставался — бежать из страны. За голову Жакотт назначили большую награду... — Вот и поймали… так и надо глупой Жатти, — прошелестела Жакотт в пустоту. Женщине приносили скудный паёк, в который наверняка щедро плевали. Но деваться было некуда, и Жакотт была вынуждена есть всё, что ей давали. Рану всё же обработали, чтобы в пути пленница не умерла. Жакотт засыпала с неохотой, а если ей и удавалось сомкнуть глаза, то она мучилась кошмарами. Одежда пропиталась потом и грязью. На лице всё ещё остались разводы краски. Жакотт потеряла счёт времени. В темноте клетки было мерзко. Капала вода, шуршали насекомые и крысы. Солдаты с ней не говорили, а только смотрели с отвращением, приносили еду и морщились, когда видели, с каким остервенением женщина поглощала её.***
— Земля! — раздалось откуда-то сверху. Несмотря на то, что это значило смерть, Жакотт почувствовала облегчение. Она мечтала о свежем воздухе и свете солнца. Всё тело ломило, нога болела, тошнило, голова раскалывалась, а мысли были мутными. Её выволокли на палубу под презрительные взгляды матросов. Благодаря им в трюме никто не осмелился к ней прикоснуться. Пускай лучше испытывают отвращение, чем интерес. Везли Жакотт в клетке на колёсах, в которую не постелили даже соломы. Люди, которые встречались по дороге, шептались, кто-то кричал: — Убийца! В неё бросили чем-то тухлым. Жакотт не желала смотреть в глаза людям, понимала, что они говорят правду, и отрекаться от своих деяний она не собиралась. Она просто устала. В темнице её несколько раз облили холодной водой, чтобы сбить запах, и снова заперли в камере. Тут хоть было маленькое окошко, через которое Жакотт могла видеть кусочек неба. Тело дрожало от озноба, болело, тошнота стала настолько привычной, что даже почти не ощущалась. Спустя сутки объявили, что король занят важными делами, и прибудет только через полтора месяца, а без его присутствия казнить её не будут. «Как много чести. Аж сам король хочет посмотреть на мой позор», — усмехнулась она. Жакотт было уже всё равно. Месяцем раньше, месяцем позже. Пускай так. Она заслужила.