***
Холодный ветер дул прямо в лицо, поднимая роскошные кудри парней, неторопливо идущих по тропинке. Они шли в полной тишине, оба смотрели куда-то вдаль, погружённые в собственные мысли. Как ни глянь, Раду так же безразлично шагал по тропе. Не выдержав, Фёдор решил нарушить эту тишину. — Так и будем молчать, будто воды в рот набрали? Ответа не последовало. Басманов же решил не мучить его и замолк, однако неприятное чувство недосказанности омрачало его душу. Многолетняя вражда давала о себе знать, и Валашский мальчишка явно не хотел открываться своему бывшему врагу, напротив, он замкнулся, поник, словно цветок в зимнем саду под толщей белого снега. Дойдя до самого центра сада, Раду внезапно остановился, затем, сделав несколько шагов вперёд, тот непринуждённо уселся на зелёную траву, после чего повернулся к спутнику, блеснув глазами. — Сядь, — просьба прозвучала как приказ. — Сесть прямо сюда? — Фёдор удивлённо выгнул бровь. — Да, сядь. Юноша послушно опустился на зелёную летнюю траву, искоса глядя на бледное лицо Басараба и алые уста, что были поджаты в одну тонкую линию. Нездоровый вид приводил воеводу в тихий ужас, однако тот решил всё же промолчать об этом, хоть и не мог больше лицезреть измученный лик такого юноши, что пленил своей красотой самого султана, а остальных и вовсе сразил наповал. Его тоска приносила Басманову неподдельное чувство адской боли и глубокой печали, что Федору даже хотелось хорошенько встряхнуть Раду, чтобы он наконец пришёл в себя. — Здесь очень красиво, не находишь? — тихо промолвил Раду, с упоением глядя на синие васильки, растущие неподалёку. — Действительно красиво, но откуда они здесь? Они ведь здесь не… — Я попросил Повелителя посадить их здесь, — непринуждённо ответил друг. Раду вновь замолчал, наблюдая за тем, как эти цветы купаются в золотистых лучах яркого солнца. Несмотря на своё удивление, Фёдор Алексеевич почувствовал странную радость, которая переполняла его душу. Когда он смотрел на эти синие цветы, в голове невольно всплывали воспоминания о родине, где этих цветов было пруд пруди! От взгляда на всё это уста сами растянулись в улыбке. — Спасибо, — поблагодарил воевода княжича. — Это меньшее, что я могу сделать для тебя, Фёдор, — глухо ответил он. — Влад для тебя сделал бы то же самое, а может, и лучше, не правда ли? Тут же Басманов вспомнил про старшего Влада, который стал ему учителем и в каком-то смысле даже братом. Когда Влад уехал, Басманов не остался в стороне и тоже провожал его. Он до сих пор помнил тот день и его слова: «Береги моего брата; я знаю — ты сможешь» С тех пор он не отходил от него ни на шаг, ведь он выполнял свой долг. Несмотря на то, что его подопечный не был к нему благосклонен, он его не ненавидел, скорее видел в нём соперника и глупого мальчика. — Так вот в чём дело… Влад. Так ты это из-за него так поник, мой дорогой княжич? В ответ Раду покачал головой, чем поставил Басманова в ещё больший тупик. Он начал беспокоится за Валаха намного сильнее, а посему не отрывал взгляда от него, и казалось, что сейчас Федора позабыл, как нужно дышать. — Дело не только в нём, — к горлу поступил ком, а веки начинали мутнеть от подступающих горьких слёз. Всё внутри него сжалось в одночасье; ему хотелось исчезнуть из этой бренной жизни, чтобы не испытывать это чувство. Оно разъедает нежное сердце, заставляя кричать и мучится от угрызения совести. — Я так больше не могу, не могу жить во лжи, Федора! «Федора? С каких же таких пор Басараб завет меня федорой?!» — Басманов приблизился. — В чём же тогда? — Дело в повелителе… И во мне. — Что? Он сделал что-то плохое? Скажи, я разберусь с этим! — Русский воевода хотел встать, но тут же Раду дёрнул его за рукав. — Нет! — Раду вскричал, а затем словно опомнившись, покачал головой. — То есть, нет, ничего не случилось, сядь. — Не врёшь? — с подозрением поинтересовался Басманов, прищуривая карие глаза. — Тоже мне, садись. Воевода послушно сел, всё ещё сверля подопечного взглядом. — Дело в том… — замолчал, словно прикусил язык, — …что я остыл к падишаху. — Что? — Басманов был шокирован этой новостью — Не ты ли говорил, что любишь его до безумия? Ты даже угрожал мне расправой, если я подойду, начну дёргаться. Раду издал тихий смешок. Его смех. Как долго он не смеялся. Неделю? Две?.. Как же Русскому воеводе нравился его звонкий смех. Такой родной, английский смех ребёнка. — Помню, я тогда кипел от злости. Что ты мне тогда ответил? — Будь это кто-то другой, я бы оскорбился, но умереть от рук такого красавца как вы — большая часть для меня! — воевода произнёс это с той же интонацией, какой она была при первой встрече. — И кто занял место в твоём сердце? — от этого вопроса Басманову стало не по себе, сердце начало биться с бешеной скоростью, кровь пульсировала в венах быстрее обычного. — Да, есть один, — ответил совсем тихо, будто боясь, что его могут услышать. — И кто же это? — не скрывая своего собственного любопытства, спросил Басманов, приблизившись ближе к Басарабу. Уселся даже ближе дозволенного расстояния, настолько, что Фёдор сразу же напряг плечи, смокнув засохшие губы. Раду посмотрел на Басманова — снова детская улыбка. — Ты, — ответил он, словно и не задумываясь. — Я? — Юноша не мог поверить своим ушам, разинув рот в удивлении. перекрестился, а после также тихо произнёс⁚ — Господи Иисусе! — Знаю, это выглядит очень нелепо, учитывая наше многолетнее соперничество. Даже если я буду сгорать в агонии чувств, я должен отказаться от тебя ради твоей безопасности. Федора отчаянно пытался скрыть своё волнение и страх, но у него не получилось. Драклуа нежно взял Басманова за руку, сжав её в своих заботливых ладонях. Воевода дёрнулся от неожиданности, однако отдёргивать руку не стал, лишь глянул на него испуганным взглядом. — Прошу, не надо отказываться от меня; даже если смерть придёт за нами, я защищу тебя! Это мой долг и моя слабость, — Воевода погладил валаха по щеке и негромко добавил: — Ты — моя слабость. Басманов позволил себе коснуться уст княжича, накрывая их с настоящим юношеским жаром. Пальцы запутались в кудрявой копне волос, уста же с любовью целовали румяные щёки, медленно переходя к нежным рукам. Говорят, что у каждого смертного мира сего есть слабости. Но никто не знает, насколько может быть грешна и любима эта слабость.Часть 1
11 ноября 2021 г. в 08:39
Конюшня. Это место много значило для сына Валашского князя: именно здесь он чувствовал себя свободным, самим собой. Он устал. Бесконечно устал от этих дворцовых интриг, от войн, устал от самого себя. Поглаживая гриву своей лошади, он вспоминал свой дом, своего брата Влада, который уже несколько лет правил Валахией.
Так случилось и на этот раз.
— Почему же ты мне не пишешь? — Тяжело вздохнув, юноша отвёл взгляд от коня.
Вдруг конь неодобрительно фыркнул, отчего Раду, дёрнувшись, сразу же поднял взгляд на недовольного скакуна. Княжич слабо улыбнулся, будто понимая, что старый друг всё же чувствовал все его переживания. От этого становилось гораздо легче и тревожнее одновременно.
— Понял, прости. Тебя ничего не тревожит. Хорошо, наверное, быть конём…
— Конём быть тоже непросто! — воскликнул знакомый голос.
Повернув голову, младший Дракула увидел на пороге юношу семнадцати лет, улыбающегося во весь рот.
— Давно ты тут уши греешь? — голос княжича был пропитан ядом, и как бы это странно ни звучало даже для него самого, он ощутил безмерную радость.
Юноша лишь хмыкнул, облокотившись на стену:
— Достаточно, чтобы узнать то, что твой конь не любит, когда хозяин грустит.
Раду отвёл взгляд от мальчишки и снова начал гладить коня, вплетая пальцы в жёсткую лошадиную гриву.
— Может… прогуляемся? — предложил Дракула.
В его голосе были слышны нотки отчаяния, отчего по всему телу пришедшего пробежали неприятные мурашки. Улыбка исчезла с лица юноши, её сменило непонимание. Федора сразу же выпрямился, а после уверенным шагом направился к Раду, который, казалось, и не заметил того, что друг оказался рядом.
— Раду, ты расскажешь мне, что случилось?
— Басман, либо ты не задаёшь глупых вопросов, либо катись к чертям, — гневно заявил Раду, схватив товарища за воротник одеяния.
— Ладно, ладно! Я с тобой, только не злись.
— Вот и славно, — буркнул Раду, отпустив юношу на землю, а затем словно ни в чём не бывало направился к выходу, оставив потрясённого Федору позади себя. — Ну, ты идёшь?