Сберечь

      …А в тепле болит не так сильно, вскоре понимает Красный, защитно обнимая живот обеими лапами. Одной его пушистой просторной шкуры для этого… кто его знает чего – недостаточно, а в голове у монстра словно чей-то ещё тонкий жалобный голосок умоляет: ещё тепла.       Сквозь просторную шкуру непонятно что кажется странно твёрдым, а величиной – почти с большой грейпфрут... Красный не помнит, проглотил ли он прежде такой целиком – уж насколько ни прожорливы монстры его рода, а глотать еду не жуя, без того, чтобы насладиться её вкусом, всё-таки глупо. Да и не стал бы он есть всего-то грейпфрут, одну штуку так уж точно.       И когда только оно успело вырасти в Красном, что он не заметил даже; и что это мог быть за жалобный голос – не голос даже, странное чувство, тоньше даже самого тонкого волоска в его гриве, – неужто...       Детёныш? Его детёныш?.. Его?..       Ещё тепла, отзывается в нём – на этот раз волной лёгкой боли и печали, что поднимается из глубины Красного и задевает сердце, отчего монстр невольно стонет. Тепла.       И, кажется, оно понимает, когда Красный чуть гладит его лапой-варежкой, успокаивая; когда шепчет «погоди», и когда поверх него с шорохом ложится мягкая фланелевая пижама. Кажется, оно успокаивается, когда монстр бережно сворачивается калачиком на боку, чтобы яйцо – теперь он почти уверен, что это яйцо; странно для существа его вида, но всё же – не тянуло и без того болящую шкуру, или чтобы самому его случайно не раздавить: кто знает, насколько тверда уже его скорлупа.       Ложась, Красный замечает ещё кое-что. Так, складка на шкуре – подумал бы он раньше. Но сейчас, ощупав себя под рубашкой, он понимает – на животе у него не что иное, как... карман? Карман, закрытый до поры до времени?..       Ещё более странно, но раз уж таков его сон – если это и вправду сон, – почему бы и не пройти его целиком.       В конце концов, сейчас ему и правда было интересно, что случится – и как будет выглядеть Красный Малыш: и в яйце, и когда из него появится.       Тепло, снова проникает сквозь него чувство-голос – на этот раз радостный, облегчённый. Тепло. И потом: Дом. Мой дом. Сквозь каждую его жилку, сквозь сердце, сквозь полужидкую магию, окружающую яйцо, и лапы, что уже просят расправиться. Мой дом.       Твой дом. Красный мысленно обнимает яйцо в ответ – и наконец переворачивается на спину, чтобы потянуться...       …а с потолка прямо на него падает балка, и крик в горле монстра, и сам он – замирает...       замирает...       сжимая... Плохая концовка       …болящий живот – невольную могилу раздавленного яйца с детёнышем внутри; стонет в агонии, и большие его глаза... гаснут навсегда.       А где-то за пределами его сна зловеще гогочет Рой, нажимая очередную кнопку на машине кошмаров, не в силах оторвать глаз от своего – наконец-то поверженного – заклятого врага на экране. Небо свидетель, сколько же Рой об этом мечтал. Подобраться к проклятой ходячей швабре поближе и сыграть на его защитных инстинктах – пока те сами не породят кошмар куда более сильный, да ещё в самом же Красном.       И вот до победы – всего одна кнопка. Рой уже знает, что «детёныш» уже превращается в растущий сгусток тёмной материи, но должен же он насладиться моментом – всего лишь миг остался до того, как его любимое творение наконец-то разорвёт монстра изнутри. Хорошая концовка       …диванную подушку?!       Еле продрав глаза, но уже проснувшись, Красный видит, что к нему подлетает Жёлтый, скорей хватает подушку, выпаливает «ой-разбудили-мы-нечаянно-прости» и тут же запускает ею в Утёнка; тот (ну конечно) уворачивается и кидает ещё одной подушкой в Жёлтого, а тот отскакивает, и...       «…Уф-ф.» Красный качает головой и нервно смеётся, глядя, как оба его «детёныша» вовсю дерутся подушками. Сейчас монстр даже благодарен Жёлтому – он предчувствовал, что сон может пойти не так, но если «не так» означает «получить по животу диванной подушкой посреди сна» – это всё же лучше, чем то, что... могло бы… случиться.       И по дороге на кухню за кофе Красный глядит на маленький сейф в стене с большим облегчением, чем когда-либо. После всего пережитого во сне от мысли о том, что в сейфе лежит просто-напросто пучок его же волос – целых, с корнями, пока не сплетённых, – на душе становится спокойно как никогда.