Смерть после полудня

      «Даже гончие иногда устают», — мелькнуло в голове Эфе, когда он тяжело опустился на высокий стул перед стойкой в том самом баре в районе Бешикташ. Денёк выдался, мягко сказать, адский. И теперь комиссар наслаждался покоем и красивой картинкой перед глазами — Лейла была вновь на своем месте. Словно волшебница, она смешивала коктейли, искоса поглядывая в его сторону, легким изящным движением руки опускала в бокалы разноцветные трубочки и зонтики, ловко и привычно поджигала напитки, при этом так обворожительно улыбалась, что Эфе не мог отвести от нее взгляд. — Что, спишь с открытыми глазами, комиссар? — усмехнулась девушка, опустив ему на плечо ладонь. Эфе перевел взгляд на тонкую девичью руку. Ладошка была такой мягкой и нежной, а пальчики с малиновыми аккуратными ноготками игриво перебирали ткань его куртки, вызывая странное желание схватить и сжать в своей руке. — Налить тебе что-нибудь? — красотка склонилась прямо к его лицу, задев волосами. От нее пахло розами. Не парфюмом, не розовой водой, а живыми розами в утренней росе, какие росли когда-то в саду отчего дома. Этот сладкий, влажно-свежий запах смешивался с ароматом малины, которую чертовка ела и предлагала ему. Маленькие пальчики нырнули в вазочку и поднесли ягоду к его губам. — Хочешь? — сверкнув озорной улыбкой, спросила Лейла, но прежде чем Эфе успел как-то среагировать, отправила малинку себе в рот, прикусив зубками так, что красный ягодный сок потек по губе, смешиваясь с такого же цвета помадой. — Я знаю, что тебе нужно выпить! — отпрянув на недоступное расстояние, засмеялась искусительница, — есть один замечательный коктейль — пару глотков, и ты как в раю! Эфе усмехнулся. Чертовка словно завораживала своими движениями и словами. — Удиви меня! — криво улыбнулся он и потянулся за предложенным бокалом.       Вкуса он не понял — напиток просто обжег горло. От усталости комиссар еле сидел, но всё же продолжал следить глазами за цыганкой, когда та наливала по ножу тоненькой струйкой разноцветные ликёры, на глазах создавая слоеное произведение искусства в простом коктейльном бокале, успевая при этом слегка пританцовывать с бутылками в руках. — Ты красиво двигаешься, — Эфе навалился на стойку, чтобы быть ближе к Лейле. — Не смотри слишком долго на танец — это может быть опасно… — шепнула она и принялась ещё активнее двигать соблазнительно-женственными бёдрами. — Опасность меня не пугает! Что может случиться? — А ты не слышал разве о библейской Саломее и ее танце семи покрывал? — загадочно улыбнулась чертовка. — Кажется, что-то слышал… И что ее танец? — Любой, кто увидит этот танец, не сможет ни в чем отказать танцовщице! Даже библейский царь Ирод не смог устоять и выполнил желание Саломеи. — Танцовщица попросила бриллианты и айфон? — насмешливо хмыкнул Эфе, чувствуя, что уже порядком захмелел. Всё вокруг словно поглотил тягучий туман, оставляя перед глазами только девушку в ярком неоновом свете, кожа которой мерцала и переливалась как атласный шёлк при каждом её движении. — Напрасно смеёшься, комиссар! — обиделась Лейла. — Искусство существует до сих пор, этот танец имеет сакральный смысл. Танец семи вуалей или семи покрывал — это настоящая магия! — Расскажи! — Эфе подался еще больше вперед, чтобы поймать её нежный запах и жаркое дыхание, но она мягко ускользнула в сторону, явно играя с ним.       С самой первой их встречи Эфе понял, что есть в этой цыганке что-то особенное — какая-то дикая женственность, заставляющая мужчин делать стойку и замирать в ожидании, словно зверь, охотящийся на добычу. Но как только он готовился сделать прыжок, девчонка ускользала, просачиваясь как песок сквозь пальцы. Однако она оставалась в поле зрения, продолжая флиртовать и будоражить фантазию. Эфе считал себя рассудительным человеком, но рядом с Лейлой ему хотелось послать всё к чертям и выпустить на волю того хищника, что прятался внутри него. — Ты не слушаешь меня, комиссар! — капризно надула губки чертовка. — Эфе… — Знаю, что Эфе, комиссар! — дернула бровью Лейла. Она снова танцевала… Нет! Не танцевала! Она словно плавно перетекала с места на место, околдовывая. — Когда исполняется танец, снимается семь вуалей! Первый покров открывает твои глаза. Снятие второго освободит твой слух. Третий — обоняние, ты научишься наслаждаться запахами, они будут волновать твоё тело и душу! — она наклонилась к Эфе так близко, что мужчина почувствовал, как его обволакивает розово-малиновый аромат. Он попытался схватить ее за руку и притянуть у себе, чтобы вдоволь насладиться и видом красотки, и запахом, но она уже была на другом краю стойки и снова смешивала коктейли. — А четвертый? — напомнил он. — Четвертый — осязание, это как искра, малейшее касание вызовет у тебя отклик во всем теле! И в душе! Пятое покрывало — на устах твоих, — нараспев произнесла Лейла. — Вкус, который может свести с ума. Шестое покрывало держит красный бык, оно покрывает ложе любви — это сила страсти, кровь, пульсирующая в чреслах, снятие шестого покрывала сильнее и слаще самого взрывного оргазма… — А седьмое, — хрипло спросил Эфе, чувствуя, как тонет в тумане. — А седьмое — это совершенство! Ни одна из танцовщиц не снимает это покрывало, ибо нет предела совершенству. Его можно снять лишь с избранным во время любовного танца! Седьмое снимается только вдвоём! Сердце Эфе пропустило удар, а затем пустилось в галоп. Он глубоко вдохнул, жадно потянув воздух носом, чтобы избавиться от наваждения, заставил себя закрыть глаза и опустить голову на сложенные на стойке руки. Сейчас его отпустит. Это один из её цыганских фокусов! — Комиссар! Эй!       Когда он поднял голову, чертовка сидела прямо на стойке, разложив по столешнице яркую, вспыхивающую разными цветами, многослойную юбку. Босые ноги игриво выглядывали из-под полупрозрачной ткани, и Эфе не смог удержаться — погладил мягкие пальчики с ярко-малиновыми ноготками. Красотке это явно понравилось — она откинула голову и прикрыла черные, как ночь, глаза. Он прошелся кончиками пальцев по стопе и мягко обхватил тонкую щиколотку, а затем скользнул вверх по гладкой ножке, прямо под юбку. Лейла вскочила на ноги, выпрямившись на стойке в полный рост, гордая и великолепная. Стоило Эфе потянуться к ней, как она ловко отпрыгнула, игриво хихикнув при этом. В баре всё громче и громче играла музыка, красотка, поймав ритм, задвигалась в танце как змейка, извиваясь всем телом.       «Захватывающая дыхание» — так мог охарактеризовать двумя словами комиссар девушку, которая сейчас зазывно двигалась прямо перед ним. Рядом с ней принципиальный и жесткий полицейский забывал о разуме и логике, забывал обо всем. Эфе пользовался успехом у дам, у него часто бывали быстротечные романы, да и то, что хочет женщина, для него не составляло тайны, он прекрасно умел порадовать и доставить удовольствие партнерше. Вот только эта маленькая вертихвостка совсем не была похожа на его прежних девушек. Сейчас, глядя на неизвестный и завораживающий танец, он чувствовал странное ощущение полета, сумасшедшие эмоции бурлили в нем, эйфория захватила целиком разум и тело. — Что ты мне налила? — нахмурился он, осознавая, что пьян в стельку. — А что? Не понравилось? — отозвалась цыганка. — Да нет, все в порядке, просто странный вкус, никогда такой не пробовал. И ощущения странные… — Этот коктейль называется «Смерть после полудня», как раз то, что тебе сейчас нужно, комиссар, — подмигнув, с растяжкой произнесла Лейла.       Она стала на носочки, вытянувшись вверх и касаясь пальчиками рук бокалов, висящих над стойкой, проведя ноготками по ним, заставила их мелодично зазвенеть. Один слой юбки, словно по волшебству, отделился от пояса и скользнул на стойку, а оттуда на пол. Лейла повернулась вокруг своей оси, и ещё пара полупрозрачных слоев многоцветной драпировки взлетели и медленно опустились около ног застывшего от удивления Эфе. Теперь музыка играла оглушающе громко. Девчонка оглаживала себя руками, скользя по талии, животу и бедрам, в разрезах юбки то и дело мелькали стройные гладкие ноги, изящные кисти рисовали в воздухе древние письмена и знаки.       Лейла провоцировала Эфе, при этом прекрасно зная, что делает. Танцевала перед мужчиной на барной стойке, ловко перебирая босыми ногами в такт музыке и наблюдая как постепенно менялся его взгляд. Снисходительная ухмылка сползла с его лица и теперь он смотрел, не отрывая глаз, в которых медленно, но верно разливался плотоядный огонь. Лейла хорошо знала такой взгляд. Мужское восхищение и желание горело в нем ярким пламенем. Под таким взглядом чувствуешь себя неповторимой, офигенно красивой, желанной — и это ей нравилось. Она словно питалась взглядом Эфе, черпая из него энергию, ее движения становились всё более быстрыми и вызывающими. От возбуждения у нее самой уже кружилась голова, а по телу разливался жар. Но так просто сдаваться она не собиралась. Зорко наблюдая за мужчиной напротив, Лейла следила, чтобы ни одно его малейшее движение не ускользнуло от ее взгляда. «Посмотрим, насколько ты быстрый, комиссар…» Стоило ему протянуть руку, она уворачивалась как угорь, моментально оказавшись на противоположном конце стойки, но при этом не прекращая танца ни на секунду. Разгоряченная движением и возбуждением, которое накрыло уже ее с головой, Лейла сбросила ещё несколько покровов и внезапно упала перед Эфе, сев на стойку на колени, выставив вперед грудь и выгнувшись, откинула голову назад в тот самый момент, когда закончилась музыка. Наступила столь внезапная тишина, что Эфе обернулся вокруг. К его удивлению, в баре совершенно не осталось людей. Никого, кроме него и Лейлы. Ее грудь высоко вздымалась, а тело блестело от пота при тусклом освещении бара. Она замерла. Всё вдруг показалось ему каким-то нереальным, невозможным.       Протянув руку, Эфе дотронулся до Лейлы как раз в том месте, где шея переходит в плечо и, слегка погладив влажную кожу, откинул копну волос назад. «Она не успела ускользнуть на этот раз? Или не захотела?» Его рука скользнула дальше — прошлась ладонью по шее, сжала ее плечо и потянула на себя. Лейла кожей ощутила его прерывистое дыхание и горячие губы, которые едва касались, но эти легчайшие прикосновения словно разряды тока волнообразно расходились по ее телу. Эфе потянул носом, чтобы вдохнуть ее восхитительный запах — разгоряченная кожа источала возбуждение, перемешанное со сладким пьянящим розово-ягодным ароматом. Это заводило. Хотя он и так был на грани, но не мог определить, от чего больше — того коктейля, которым напоила его чертовка, ее волнующего танца или же от ее доступно-недоступной красоты. Лейла слабо попыталась отстранится, но Эфе был уверен, что она хочет быть пойманной, поэтому крепче сжал ее плечо, вызвав легкий стон, сорвавшийся с малиново-красных приоткрытых губ. Эти губы. Бросив на них взгляд хотя бы раз, не сможешь о них уже забыть. Они звали, манили, обещали все сладости мира, несмотря на смысл слов, которые они прошептали: «Убирайся прочь!»       Притянув Лейлу к себе, Эфе впился долгим голодным поцелуем, вложив в него всю свою ярко вспыхнувшую страсть и умопомрачительное желание, от которого распирало штаны в районе паха. Неожиданно он почувствовал ее руку прямо там — на ширинке, она сжала его через ткань брюк. «Ты попалась, маленькая вертихвостка! Теперь тебе никуда не деться». Больше не было времени думать, тело знало, что нужно делать. Эфе сгреб её со стойки и, развернувшись вместе с ней, посадил на первый попавшийся столик, скинув на пол всё, что на нём было. Замедлившись, с наслаждением огладил ее живот, одновременно задирая наверх обтягивающую светлую футболку, и жадно припал губами к пупку. Он чувствовал, как она задрожала всем телом от легкой щекотки и удовольствия, слегка поджав мышцы живота. — Эфе… — выдохнула Лейла, впервые за этот вечер назвав его по имени. Для него это прозвучало как сигнал к дальнейшим действиям. Стянув через голову ее кофточку, он осыпал нежную шею и острые ключицы горячими влажными поцелуями. На девушке оставалась последняя тонкая полупрозрачная юбка, которую Эфе подтянул наверх, нырнув рукой под нее. Лейла в это время тоже начала действовать, показывая всё своё нетерпение. Маленькие ручки с острыми коготками проникли под футболку сзади и легонько царапали ему спину. Им обоим совершенно сорвало крышу, тратить время на прелюдии и ласки было некогда, испепеляющее желание требовало только одного — соединиться в сокровенном древнем танце только для двоих. Животная страсть одолела их, взяла власть над сознанием и заставила отбросить все предрассудки. Все происходило словно в бреду. — Теперь нужно что-нибудь выпить, — шепнула, тяжело дыша Лейла прямо в ухо Эфе, — у меня в горле пересохло! Ты просто зверь! — рассмеялась она грудным журчащим смехом. — Еще коктейль? С этими словами она выскользнула из его объятий, одернула юбку и, подцепив кофточку, торопливо натянула ее на себя. Оставив Эфе одного, исчезла за высокой стойкой. Он тяжело опустился на стул и уронил голову на руки. В ушах шумело, а сердце готово было выскочить из груди, как после быстрой пробежки. Пытаясь унять дыхание, он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Неожиданно кто-то коснулся его щеки. — Комиссар! Эй! — нежный голос Лейлы звучал словно издалека. Эфе, не открывая глаз, потянулся, чтобы поцеловать её ручку. — Комиссар! Эй, полегче! — внезапно над ухом раздался грубый мужской голос, — кажется ты перебрал с напитками! Что ты пил? Эфе, вздрогнув, открыл глаза и уставился на Картала, который внимательно рассматривал бокал, стоящий перед ним на столе, сунув любопытный нос в остатки коктейля, цыган расхохотался: — «Смерть после полудня»! Сильно! То-то я и смотрю, лезешь мне ручки целовать, — насмешливо хмыкнул он, — полегче, комиссар, мы на такие отношения не договаривались. Я мужиков не люблю, знаешь ли. Но я тебя прощаю, если переборщить с абсентом в этом коктейле, то может и не такое произойти! Зеленых фей увидишь, будут перед тобой танец Саломеи танцевать… Эфе чуть не задохнулся от насмешки циничного цыгана. Нервно оглянулся по сторонам в поисках Лейлы, но не увидел ее. — Кого ищешь, комиссар? Мы тут одни. Я пришел закрыть бар, а ты тут храпишь вовсю. Иди, так и быть, вызову тебе такси. — А Лейла? — Эфе совершенно ничего не понимал. — Она давно дома, — нахмурился Картал, — эгей, господин начальник, будешь к моей сестре приставать… — он красноречиво чиркнул пальцем себе по горлу. Эфе ничего не оставалось, как подняться и пойти вслед за Карталом к выходу. «Неужели мне всё привиделось? И на самом деле ничего не было… — стучало в его голове. — Кажется, так. Жаль…»       Уже на самом выходе Эфе обернулся, с сожалением оглядев бар и пустую барную стойку, и тут его сердце ёкнуло — в самом углу на полу он заметил разноцветный ворох цыганских юбок, лежащих небрежной горкой.