"Путём зла не доходят до добра"

Старая полуразрушенная церковь. Луна тоскливо пробивается сквозь тучи. Статуя креста с Иисусом распятым на ней. Вместе с ветром ушли все звуки. Только шёпот. Стоя на коленях перед крестом склонялся человек. Он не знал ни того зачем он здесь. Ни того кто за его спиной шептал сладко гнилые речи. Грешник на коленях молил о конце, зная что конец уже настал. Человек которого с рождения нарекли Дазай Осаму. Он испытывал странное чувство паро, чувство что все не должно быть так. Своим телом он ощутил как другая плоть прижалась к нему со спины. Чужой подбородок лёг на его макушку, а руки опустились на плечи. Длинные чёрные локоны упали вслед за руками на чужие плечи доходя до пола: — Мы прошли стадию синкретизма и стали единым организмом. Но ты не очень рад - шептал прекрасный дьявол прижимаясь к Дазаю — Я хотел этого? - тихо спросил Осаму решившись обернуться. Он узнал все черты Фёдора Достоевского. Демон смотрел на Дазая глазами в которых была любовь и нотка безумия. Его отросшие волосы так же красивы как черная похоронная фата. — У нас никогда не будет всего того, чего мы хотим. Но мне всего и не нужно. Я испытываю экстатический шок находясь с тобой, и больше ничего не желаю - он так нежно улыбался, это завораживало. Глядя на русского Дазай про себя спрашивал: «Когда же наконец ты разлюбишь меня?» — Я малость скучаю по тем временам. Когда мы были порознь. Одиночество выжирало наши тела, заставляя вывернуться на изнанку. — Мы были живы! Ты не в себе, тебя поглотило отчаяние. Ты так долго прятал эмоции, знал что спрятав их они никуда не денутся, но продолжал. — Разве ты не такой же? Ты сам пошёл за мной, осознание приближающегося освобождения от жизни, вызывало у тебя Кайросклероз - Фёдор взял холодные руки возлюбленного в свой, не менее холодные. И скрести их пальцы умиротворенно прикрыл глаза. Он не уверен, что дышит, но ему плевать. — Ты погрузил нас в анабиоз. Ты ввёл наши тела в состояния стазиса... Теперь я точно знаю что совершил двойное самоубийство. — Вырви прошлое. Оно не к чему. Агония, апатия, душевные истязания теперь заключаются в невозможности облечь в нашу плоть и кровь. Теперь мы познали мудрость неподвластную простым смертным. От этих слов сердце Дазая прокололо шипами. Они были людьми, со всеми присущими им достоинствами и недостатками, сильными сторонами натуры и изъянами. Теперь они ничто. Будущее каждого из смертных начертано на небесах ещё до его рождения, и никто не в силах на него повлиять. Это и есть безысходность? — Пойдём рассеем внутреннюю тьму. Фёдор поднял Дазая с колен, и за руку повёл в неизвестность.

***

Виды разрушенной Йокогамы навевали ностальгию. Кругом было пусто и тихо - никто не встречал и не ждал их. Идя за руки, Достоевский шёл впереди, его взор был устремлен в невидимою даль. Дазай плелся за ним будучи в омуте воспоминаний. За разрушенными домами, Осаму заметил то что заставило его остановиться. От увиденного спокойствие и рассудительность бывшие главным его достоинством исчезли вместе с дыханием. Левитирующие в ночном но светлом небе каменные кресты, с прикованными к ним полуразложившимися трупами, в ржавых цепях длинной до земли. Дазай осознал что среди тел могли быть дорогие ему люди. Он потерял контроль над эмоциями и слезы пропитали ресницы. Подойдя со спины Фёдор закрыл его глаза ладонями. — Лучше бы, ты не видел этого. Холод ладоней на лице нагоняли ещё больше боли. Осаму вдруг показалось, что ему одиноко, все покидают и все от него отступаются. У него остался лишь обладатель этих неприятно мертвенных ладоней. — Я уберу руки, не открывай глаза пока я не скажу. Взявши любимого за руку демон вновь продолжил путь. Дазай вдруг понял, что так же взаимно любил Фёдора. Того кто был виновником места в котором он оказался. Того кто совершил много страшных деяний.

***

Бывший детектив заметил не сразу, что могильная тишина наконец преобразилась звуками шагов и шуршанием одежды. Из вне прозвучал голос. — Можешь открыть глаза Русский привёл его в странное и вовлекающее место. Они были в корнях огромного дерева. Внутри корней было пусто, подобие комнаты чьи стены и потолок были деревом. Из щелей сухих корней пробивался лунный свет. Тучи отступили. В полумраке стоял стол с шахматной доской. Смотря туда Фёдор предложил: — Сыграем? — В такой темноте? — Темнота тебе когда-нибудь препятствовала? Партия началась, Дазай первым делает ход.

***

Тишина стала их усладой. Но "Ничто не вечно под луной" — "Путём зла не доходят до добра" -произнёс Дазай «съедая» черную пешку «слоном». — Слова Шекспира - Фёдор убрал вражеского белого коня. — Цитата олицетворяющая твой исход. Ты успел и меня за собой в ад прихватить - на это Фёдор лишь фыркнул и процитировал в ответ. — "Совсем не знак бездушья - молчаливость. Гремит лишь то, что пусто изнутри", на людях ты всегда был громким. — Был.. Двойники закончили игру в гордом молчании. Дазай выиграл.

***

Далее они пришли на берег океана, вода было чёрной, возможно от нефти. Оба присели на белый песок, в котором валялись красные камушки и розовые ракушки. Небо было такое звёздное, такое светлое, что, взглянув на него, невольно можно было спросить себя: «неужели под таким прекрасным небом, могут жить разные, сердитые и капризный люди?» Глядя в небеса, Дазай забыл что, мёртв. В надежде отогнать гнусные мысли он тихо произнёс: — Теперь вечность будет протекать здесь? - от Фёдора донёсся тоскливый вздох за ним шёл неувереный ответ — Вечность это наверное так долго. Достоевский опустил глаза смотря на песок. Мурашки пробежали по спине японца, что не укрылось от брюнета. — Тебе холодно? — Нет, просто - Осаму перебили, накинув на спину чёрное пальто. Мех щекотал чеки, и было приятно. Дазая посетил вопрос «Когда ты умер, способен ли чувствовать холод, и тепло?». Он хотел спросить у Достоевского, но тот встал и побрёл в сторону океана. Дазай последовал за ним, придерживая пальто руками дабы оно не спало с плеч. Почему-то видя одинокую фигуру Фёдора у океана в душу нахлынула тревога. Достоевский почувствовал приближение, и обернувшись с опушенной головой прошептал. — Так создан мир: что живо, то умрёт. И вслед за жизнью в вечность отойдет. Родилось желание обнять, но тело будто окаменело. Попытки поднести руку, убрать черную вуаль волос дабы взглянуть на лик когда-то живого Фёдора были тщетны. — Как ты себя чувствуешь? - подняв голову с невинной улыбкой произнёс Фёдор — Что? - осознав что способен говорить он собирался возмутиться что не может двинуться. Но чужой голос прозвучал раньше. — Я действительно люблю тебя! Однако как ты заверил "Путём зла не доходят до добра". Скажи что любишь меня - демон охватил ладонями лицо Осаму заглядывая в саму его сущность. Воздух тяжелел. — Ты так говоришь будто бы...ты.. — Дазай... Просто подтверди что любишь меня и ничего более.. Смотря друг другу в глаза оба чего-то ожидали. Дазай ждал действий, а Фёдор ждал слов. — Я..тебя..люблю - слова вышли скупыми и сдавленными. Но этого было достаточно. Улыбнувшись Достоевский слился с Дазаем в нежном поцелуе. После опустив руки он сделал шаг назад так же улыбаясь. В фиолетовый глазах уже не было искр безумия или любви, они были стеклянно пусты и печальны. — Ты совсем не умеешь врать. Сделаешь ещё кое-что, хорошо? Закрой глаза и досчитай до десяти — Зачем? Почему я не двигаюсь? Что происходит? —... Закрой глаза и досчитав узнаешь - зайдя за спину любимого дьявол ждал. — Один, два, три, четыре - Дазай услышал подозрительно знакомый щелчок за спиной, но глаз открыть не мог, потому продолжил счёт. — Пять, шесть, сёмь, восемь, девять, деся - не успев досчитать последнее число за спиной услышалась фраза. — У злодеев не может быть счастливой концовки... Во всех сказках они обречёны на вечные муки...Как я хочу остаться с тобой... Прогремел выстрел, после Дазай очнулся в комнате.

***

Он узнал, что был в анабиозе две недели, но из-за одной ошибки эксперимента проснулся. Фёдор так же участвовавший в собственном эксперименте умер от кровоизлияния в мозг. Он грань хотел стереть меж тем, чем был. И чем казался.