Possessed

      После женитьбы на Ин Ли Вэньву отказывается от силы колец, но проходит некоторое время, прежде чем он привыкает к голым запястьям. Ин Ли дарит ему часы, запонки, разные аксессуары взамен, но она все равно ловит его на том, что он рассеянно проводит пальцами по тем местам, где должны быть кольца.       Она поджимает губы в беспокойстве: за несколько лет он не забудет вес и силу колец, которые носил веками. Она беспокоится, что ему не хватает не только физического присутствия колец.       Ин Ли не рассказала ему о моментах, когда воздух в доме внезапно становится тяжелее, словно вот-вот разразится буря. Она тоже чувствует этот слабый запах. Он проникает в дом, когда луна начинает скрываться, а в полночь во время новолуния дом наполняется такой гнилью, что она просыпается от того, что она начинает судорожно дышать.       Когда тошнота начинает преследовать ее до утра, она понимает, что нужно что-то менять.       Вэньву искренне удивляется, когда, сев ужинать, обнаруживает перед своей тарелкой тонкую прямоугольную коробку. Сегодня не его день рождения и не годовщина. И никаких крупных дат, которые можно было бы отпраздновать. Ин Ли демонстративно не замечает его вопросительного взгляда, пока наливает ему суп. Когда их глаза наконец встречаются, она улыбается, прикрывая ложку, но ничего не говорит ни о коробке, ни даже о поводе, который мог бы послужить поводом для ее появления.       По размерам коробки Вэньву догадался, что это, должно быть, галстук. Это что-то новенькое: подарки Ин Ли обычно представляли из себя аксессуары для рук и запястий. Он никогда не ходит без них и сегодня на нем нефритовая манжета со второй годовщины их свадьбы.       Вэньву кладет палочки для еды в пустую тарелку из-под риса, но делает это неправильно, и они со звоном падают на стол. Ин Ли приостанавливается от неожиданного шума, рука нависает над брокколи. Она поджимает губы, чтобы подавить улыбку. Когда она чувствует, что может сдержать смех, то ласково спрашивает: — Господин, вы в порядке?       — Прошу прощения, госпожа, — отвечает Вэньву, подражая ее игривому тону, — у меня голова забита, а руки неуклюжи.       — О? Вас что-то беспокоит, мой господин?       — Понимаете ли, мадам, — Вэньву взял палочки и аккуратно положил их рядом со своей миской, — я боюсь, что моя жена разыгрывает меня.       — И почему же? — Теперь Ин Ли откладывает палочки, более изящно, чем Вэньву. Она складывает руки перед собой и наклоняется ближе к нему.       — Похоже, она сделала мне подарок, а повода для этого нет, — Ин Ли невинно хлопает глазами, — но, господин, разве жена не может дарить мужу подарки, потому что любит его?        Губы Вэньву искривились в улыбке. Он наклонился вперед, так что его лицо оказалось в двух сантиметрах от лица Ин Ли. Он положил руку на ее руку и сжал. Чувствуя его пульс, она ощущала, как учащается и ее.       — Значит, моя жена глупа, — тихо говорит он. Ин Ли чувствует, как его слова ласкают ее губы. — Она должна знать, что ее любовь - это самый лучший подарок, который она может мне сделать.       Лицо Ин Ли краснеет. Вэньву всегда был ласков с ней, но она была застигнута врасплох тем, как он обнажил свое сердце с такой простой искренностью.       — Ну, — медленно тянет Ин Ли, — может быть, не так уж она и глупа, раз постоянно находит новые способы показать тебе, что ты в ее мыслях. — Ее взгляд возвращается к тонкой коробке, отложенной в сторону, и Вэньву следует за ее взглядом. Он движется медленно, но то, как его пальцы скользят при открывании крышки коробки, говорит о его нетерпении увидеть то, что внутри.       В хрустящей белой папиросной бумаге лежит прямоугольник ткани глубокого нефритового цвета. Его ширина - около пяти сантиметров. Вэньву вынимает его из коробки и обнаруживает, что этот сверток аккуратно сложенной ткани.       Обычно Вэньву изо всех сил старается не уступать жене в остроумии, но сейчас он не в состоянии сказать что-то умное. На ощупь поверхность роскошно гладкая, а с другой стороны - бархатная. Он не может скрыть замешательство на своем лице. И тут его осеняет, он закидывает ткань через голову и обматывает ее вокруг шеи. Это не совсем обычный материал для шарфа, и пропорции кажутся странными. Длина могла бы подойти более молодому человеку, денди, но стиль Вэньву более сдержанный.       — О боже! — восклицает Ин Ли, хихикая, — мы еще не готовы к этому! — Она останавливает его руки, все еще пытающиеся намотать этот абсурдно длинный шарф вокруг шеи. На самом деле она отшлепала его руки и осторожно размотала ткань.       — Я вижу, как беспокойны твои руки без них, — продолжает она, — они помнят кольца. Они тоскуют по ним.       — Вэньву взволнованно поднимает брови: — Они больше не привлекают меня, — заверяет он. Ин Ли верит ему, он снял кольца и избавился от них. Временами она забывала, что эти кольца вообще существовали, и что ее возлюбленный мог использовать такую страшную силу в своих корыстных целях.       — И все же в редкие моменты, когда Ин Ли мельком видит Вэньву за работой, она не может отрицать кем он является на самом деле: то, как он говорит о том, как разгромил конкурента по бизнесу, или подавляет бунт рабочих, или его разговор по телефону со своим адвокатом.       — Голос у него был тихим, мрачным: — Набор из десяти колец в моем личном хранилище. Они достанутся моему первенцу от Ин Ли. — Ее сердце замерло, когда она услышала, что он намерен погубить их будущего ребенка этими проклятыми кольцами.        Ин Ли имеет представление о том, каким человеком был ее муж в прошлой жизни. Она не может притворяться, что этой части его не существует. Их судьбоносная встреча была опутана его стремлением к завоеваниям. Но вот чего Ин Ли не может вынести, так это мысли о том, что эта его часть передастся их ребенку, по крайней мере, их сыну. Тем не менее, 50% шансов - это слишком рискованно. Ин Ли должна найти способ заглушить песню сирен колец Вэньву.       Взяв в руки ткань, она отмеряет длину от края, примерно в два размаха ладони. Она оборачивает ткань вокруг предплечья Вэньву и скручивает ее так, чтобы короткий конец оказался в локте. Она берет более длинный конец ткани и прикладывает несколько сантиметров к внутренней стороне предплечья Вэньву, а затем снова оборачивает его. Затем натягивает ткань, чтобы натяжение фиксировало ее на месте, не требуя узлов.       Ин Ли повторяет эти движения, обматывая ткань вокруг руки Вэньву, пока не достигает его запястья, затем переходит к другой руке, работая в обратном порядке от запястья к локтю. В середине она оставляет некоторую слабину, достаточную для того, чтобы руки мужа оставались расслабленными, даже будучи связанными. Вэньву ничего не говорит, но время от времени чувствует напряжение в ткани, когда он проверяет ее на прочность.       Когда она заканчивает, то откидывается назад, чтобы оценить свою работу. Работа дилетантская - в некоторых местах ткань лежит не совсем ровно, но она добилась точной симметрии: ткань обматывается вокруг каждого из его предплечий пять раз.       Теперь Вэньву заинтригован: — Что это значит?— Он насторожен, хотя его тело и расслаблено. Ин Ли прекрасно знает, как быстро Вэньву может перейти в атаку.       — Твое тело все еще жаждет колец, — объясняет она, — даже если ты не желаешь их активно, ты будешь постоянно испытывать искушение, пока твое тело не может их забыть.       Вэньву смотрит на свои руки, затем снова на жену: — И это выход?       — Теоритически, — отвечает Ин Ли, — если кольца жаждет только тело, то эмуляция ощущений должна исправить ситуацию. Но тело и разум не полностью разделены. Пустота, которую ты чувствуешь в руках происходит от желания в твоем сердце.       — И ты решил связать меня, как недрессированную собаку?       Ин Ли схватилась за полоску ткани, связывающую руки Вэньву. Она крутит кулак сначала один раз, потом два, три, притягивая руки Вэньву ближе друг к другу. Затем делает рывок вверх, одним махом поднимая руки Вэньву над головой и усаживаясь на его колени, прежде чем он успевает инстинктивно отпрянуть.       Ин Ли жалеет, что у нее нет зеркала, чтобы показать Вэньву выражение недоумения на его лице. Когда он был воином с кольцами, его никогда не захватывали против его воли. В качестве любовника она позволяет ему играть ведущую роль из-за его возраста и потому, что он - мужчина. Что она может показать ему такого, чего он еще не знает? И, тем не менее, чистый шок на лице Вэньву от того, что он связан и находится под контролем своей жены, показал, что, возможно, старый пес все еще может научиться новым трюкам.       Хотя их любовь была беспрекословной, в некотором смысле Ин Ли чувствовала, что их близость еще не созрела. Во время их разборок она уверена в своем теле и в том, как оно движется, и движется решительно, уверенно. Как ни странно, она прекрасно знает, как прикасаться к мужчине в бою, но в любви... Ин Ли стремится угодить и быть угодной. Она не стесняется пробовать новое, но ее ограничивает собственное воображение и представление о себе в этой сфере.       Вэньву всегда был нежен с ней, терпелив и внимателен к ее нуждам. Но здесь, когда она опирается на мощные бедра мужа и держит его связанные руки над собой, впервые с тех пор, как они заключили свой брак, желание расцветает внутри нее, разгорается с глубокой силой, превосходящей гормональное возбуждение ее циклов. Впервые ее действиями руководит тело, а не разум.       Она прижимается к Вэньву, добиваясь трения ее теперь уже влажных трусов. Когда она смещает свой вес, тяжелый твердый предмет упирается в ее промежность. Она резко вдыхает, и быстрый, тихий вздох вырывается из губ Вэньву. Ин Ли снова покачивает бедрами, дразня себя и мужа сквозь слои жесткой одежды между ними. Вэньву издает звук, который она никогда не слышала от него ни в бою, ни в болезни, ни во время секса. Это придушенный стон, затяжной, почти хныканье. Ин Ли чувствует прилив тепла в сердце и между ног. А когда он поднимает на нее глаза, в его взгляде - смирение и желание. У нее появляется недостающий кусочек головоломки.       Ин Ли не хочет быть нежной с Вэньву. Когда он пытается приподнять бедра для большего, она сжимает бедра, чтобы удержать его. Он стонет ей в шею и это пробуждает эрогенные зоны, о которых Ин Ли даже не подозревала. Она наклоняется вперед, снова чувствуя, как его твердое масса прижимается к ее набухшему клитору сквозь одежду, и трется о него. Ее движения нарочито неглубоки, их достаточно для ее удовольствия и его разочарования.       Вэньву стал мужчиной в то время, когда мужчины, уступающие контроль, считались низшим классом, даже аберрацией. Ей в голову приходит мысль, пронзающая возбуждение с поразительной ясностью: Вэньву тянуло к кольцам не потому, что он стремился покорить ими мир, а потому, что он жаждал быть покоренным ими.       Ин Ли внезапно встает, поправляет юбку и кофту, а затем поднимает мужа на ноги за ткань, связывающую его руки. Он спотыкается. Несмотря на свои годы, Вэньву так и не овладел искусством грациозно ходить с эрекцией. Она смотрит вниз на непристойную выпуклость в его брюках, затем ухмыляется, как будто ее собственные влажные трусики не сжимаются неловко между бедер.       — Пойдем, — призывает она, — не стоит персоналу видеть своего хозяина в таком состоянии.       Она никогда не позволит никому видеть Вэньву в таком состоянии. Мысль о том, что враги Вэньву могут знать об этом предначертании, вызывает у нее волну ужаса. Эта его сторона, жаждущая быть доминированным, даже не подозревающая об этом, должна быть известна только ей одной.       Идя по коридору, Ин Ли мельком взглянула на темный поворот, ведущий в его хранилище. Не обращай на них внимания, говорит она себе. Возможно, она ошибалась, воспринимая кольца как разумную силу, соперничающую с ней за тело и душу ее мужа. В конце концов, именно кольца привели его в ее лес, и в каком-то смысле она благодарна за это.       Ночной воздух, хрустящий и освежающий, наполняет ее воспоминаниями о Та Ло, о том дне, когда она столкнулась с кольцами в битве и победила их. А может быть, думает она, в тот день она доказала, что способна справиться с нуждами Вэньву. Возможно, все эти месяцы кольца взывали не к Вэньву. Неудивительно, что его никогда не трогали эти призрачные запахи или изменения в воздухе - кольца искушали не его. За тысячи лет совместной жизни кольца не смогли помочь Вэньву постичь сложные потребности, которые он подавлял, чтобы выжить, поэтому они пробудили в Ин Ли ее собственные порывы.       Аура в их доме теперь спокойна: она приближается к территории, через которую кольца не могут провести ее. Ее охватывает странное чувство, смесь облегчения, благодарности и надежды. Она шепчет слова благодарности в сторону хранилища. Ин Ли ведет Вэньву в их спальню, связывая его по рукам и ногам и закрывает за ними дверь.