when you and i collide, you bring me to life

— Хён, т-ты… Не так все понял! Мы.! — начинает было оправдываться Намджун, но Юнги задирает палец вверх, заставляя его замолчать. — Только не говорите мне, что вы напоили Чимина, — он переводит взгляд на взъерошенного и красного омегу, опускает веки и глубоко вздыхает, хотя это не поможет ему успокоиться, — Вы напоили Чимина. — Сокджин его на слабо взял! — объясняет Намджун, пока Юнги подходит вплотную к Чимину и закидывает его себе на руки. — Юнги, — икает омега, — Ты нашел меня, — радуется он, пока его поднимают на руки. — Конечно, я нашел тебя, — отзывается Юнги, — Ты горланил тосты на ближайшие сто километров, только глухой не услышал бы, — он выносит его из комнаты, а Пак в свою очередь обнимает его за шею и утыкается в нее носом, — Поговорим позже, — отмахивается Мин, обращаясь к Намджуну, — Мне надо уложить моего пьяницу спать. А Сокджинам всяким, — повышает Мин тон голоса, выходя из погреба, — Я в следующий раз прострелю лоб. — Он шутит, он меня любит, — отмахивается младший Ким, высовываясь из-за бочки. — Я не шучу, — мотает головой Юнги. — Нам было так весело, жалко что ты не нашел нас раньше, — бубнит Пак, — Если бы пришел раньше хотя бы на минуту, увидел бы как хёны целовались, это было так смешно. А если бы пришел чуть позже, то, возможно, увидел бы как меня Намджун кусает. Его Сокджин на слабо взял. — Намджун бы сдался, но не укусил тебя, — отмахивается Мин, — Это, знаешь ли, некий культурный кодекс у вампиров, что нельзя кусать чужую жертву. Это некультурно. — Мы же идем спать? — обнадеженно спрашивает он, — Ты останешься со мной на этот раз? Юнги заходит в комнату, отпирая ногой дверь и укладывает Чимина на кровать, потирая лоб. Он укутывает Пака в одеяло и похлопывает по голове. — Ненавижу спать, — буркает Мин, но все же ложится рядом с омегой, зарываясь носом в его шею, — Но останусь, если так хочешь, — он поглаживает младшего по плечу и думает о том, как вообще Намджун додумался до катакомб? Это одно из опаснейших мест замка, черт возьми! — И, кстати, я же не жертва, ты же представил меня как своего жениха, — чуть помолчав, выдает Пак. — «Жертва» это очень условное название, — пытается оправдать свой длинный язык Юнги, — Сейчас будет немного душнильства, но раньше всех, с кем вампир имел половые или романтические связи, звали «жертвами». Вампиры не очень любят говорить, что встречаются со «смертными», потому что некоторые все еще негативно относятся к этому, и это считается унизительным, поэтому говорят «вампир и его жертва». Звучит брутальнее, что ли. Ну и, в общем-то, есть некий негласный свод правил, который любой вампир должен соблюдать — что-то вроде этикета, скажем так, — и не пить кровь жертвы другого вампира — одно из правил. Естественно, ты ни в коем случае не моя жертва — это было бы оскорбительным для нас обоих называть тебя так, я ведь тебя не ловил, не крал и не собираюсь пить твою кровь, — но это что-то вроде устоявшегося выражения, так что не обижайся, если услышишь это от кого-нибудь. Чимин долго ворочается, пытаясь улечься так, как ему удобно, но одеяло, в которое его укутал Юнги немного мешало. — Мне так не удобно, — выдыхает он выкарабкиваясь из своеобразного кокона, — Я перелягу, надеюсь, ты не против, — Чимин расправляет одеяло, встряхивая его в воздухе. Он ложится сверху на Мина, укладывая свою голову ему на грудь и обнимая его за талию, и укрывает их одеялом, — Вот так лучше, — улыбается он и закрывает глаза, расслабляясь, — Кстати, — вспоминает он через несколько минут, — Намджун что-то говорил про какую-то красную комнату. Ты мне её покажешь? Юнги ждет, пока Чимина перевернется и ляжет на него, а затем, когда омега укладывает свою голову на его грудь, он подпирает голову рукой, пока второй перебирает пряди волос на чужой голове. — Возможно покажу, — отзывается Мин, — Зачем тебе? Она зарезервирована на ближайшие четыре дня, насколько я знаю, но, думаю, если тебе очень хочется, я смогу выбить для тебя полчасика просто осмотреться. — Как зачем? — выдыхает омега, — Мне интересно, что это за комната. Он обнимает Юнги еще крепче, возможно если бы тот мог дышать — он бы задохнулся, и потом подтягивает правую ногу к груди. — На тебе так удобно, — Чимин улыбается, поднимает голову и, поцеловав старшего в кончик носа, опускается назад, — Из-за того, что ты не дышишь, у тебя грудная клетка не поднимается. Я бы спал на тебе всю оставшуюся вечность, — мечтательно выдыхает он и засыпает. Юнги лежит около Чимина еще около часа или двух, разглядывая его лицо и слушая его размеренное дыхание и тихое посапывание, а затем, убедившись, что он крепко спит, идет переодеваться и вызывать машину. — Уверен? — интересуется Намджун, кивая на Чимина, лежащего на руках Юнги, стоящего на крыльце замка. — Я не собираюсь его кусать, — отзывается раздраженно Юнги, — Тем более во сне. Это подло. — Вампиры кусали людей во сне аж до середины девятнадцатого века, так что выбирай выражения, — хмыкает Ким, заглядывая в небольшой сад рядом с замком и щурясь на темноту. — Нет, это ты выражения выбирай, дорогой, — напоминает вполне серьезно Юнги, — Он мой жених, а не мальчишка с улицы. — Кому ты врешь, — Намджун цокает языком, — Ты отобедаешь им, как только отыграешь с ним свадьбу. Думаешь, я дурачок? Да я тебя как облупленного знаю. Зачем ты делаешь вид, будто у вас там какая-то невъебенная любовь? Я же знаю тебя, Юнги, ты одним из первых спешишь убеждать вампиров, что «влюбленный вампир — уязвимый вампир», и вообще вся любовь — обман, а истинность — подавно. — Так и есть, — кивает Юнги, спускаясь по лестнице, когда к крыльцу подъезжает черная машина. — Так к чему весь этот цирк? Хороший же мальчонка, может, не надо ему жизнь рушить? Ты если не собрался его убивать, то что собрался с ним делать? Жить припеваючи, что ли? — Намджун щурится вслед старшему, — С едой, знаешь ли, Юнги, не играют. Это неприлично. — Тебя забыл спросить, — незаинтересованно отзывается Юнги и присаживается в машину, дверь в которую открыл ему водитель, — Увидимся, Намджун. Уже через полтора часа Юнги укладывает Чимина, от которого все еще жутко пахнет алкоголем, на его кровать в общежитии, оставляет рядом с его кроватью большой пакет и букет красных роз с черными подпалинами. В пакете находится небольшой приз за прятки — ожерелье с рубинами и похожего стиля серьги, бутылка вина из одной из бочек, из которой Чимин дегустировал вино в погребе, которое ему, похоже, очень понравилось, его аккуратно сложенный костюм, и платок с именной вышивкой бордового цвета, гласящей «Мин Чимин». Чимин, к своему удивлению, просыпается отнюдь не там, где хотел — в объятьях Юнги, — а в пустой одинокой комнате общежития. На столе букет роз и пакет с его одеждой и, видимо, подарками за прятки. — Спасибо, что это хотя бы был не сон, — выдыхает он, после чего направляется в ванную привести себя в порядок. Пак умывается, чистит зубы, пытаясь избавиться от запаха перегара и набирает ванну водой. Сейчас такое настроение, что ему просто необходимо полежать в ней часик-другой. Неожиданно для самого себя, погрузившись в воду, омега вспоминает события прошлой ночи. — Почему он привез меня одного и даже ничего не сказал и не оставил записки? — рассуждает он вслух — Хосок все равно уехал к родителям, можно не бояться, что кто-то подслушает, — Может, это все для него ничего не значит? Может я для него ничего не значу? Ну потрахались пару раз, кто знает сколько он ходил без секса, а тут появился я, который по глупости в него влюбился и сразу ноги расставил. Он подверг мою жизнь опасности несколько раз, а это могла быть своего рода благодарность «пьяному мальчику». Он же говорил, что это просто сделка, а я себе напридумывал, вот дурак! — он ударяет кулаком о воду, из-за чего по стене разлетаются брызги, — Хотя, все очевидно. Я его не достоин! Хён умный, заботливый, а я… Ну, конечно, я ему такой не нужен! Сокджин был прав, ему нужна только свадьба для вступления в наследство. Спасибо что не съел меня, — к горлу уже подходит ком, из-за желания расплакаться, — А, ну точно! Как он меня съест, если свадьбы еще не было. Чимин выдыхает и откидывает голову назад, пытаясь расслабиться. — Спокойно, это просто сделка. Вы отыграете эту липовую свадьбу и разойдетесь, как в море корабли, ты же сам этого хотел… Вот только сейчас уже не хочу… Он не сдерживается и начинает плакать. Да что там плакать, он ревет. Горячие стекают по щекам, и хотя он стирает их кулаком, пытается умыться той водой, в которой сидит, это не помогает. Через два часа розововолосый, напялив толстовку и кепку, чтобы как можно меньше людей увидели его опухшее лицо, идет к ларьку с мороженым. Весь день до семи вечера он проводит под одеялом со столовой ложкой, ведром черничного мороженого в руках, и слезами на глазах. Позже он приводит себя в порядок и отправляется на работу. Танцы всегда помогали ему забыться, и он надеется, что и этот раз не исключение.

***

Юнги же весь день бегал по всяким поручениям клана и планировал свадьбу, потому что надо было отыскать людей для проведения обряда бракосочетания, храм, пригласить всех и так далее. Почему вообще он этим занимается, напомните ему? Ах, да, ради денег, точно. Но ему все больше начинает казаться, что клану его помолвка нужна больше, чем ему самому… Это же в их интересах — поскорее сменить правителя! — Ты звонил Чимину? — Намджун останавливает Юнги у выхода из квартиры. — Нет, зачем? — Юнги ведет бровью, — Не хотел отвлекать его звонками и сообщениями, ему нужно проспаться после бала. — Ваше Высочество, да вы абсолютный профан в отношениях, — ехидно усмехается Сокджин с дивана. — Закрой рот, — рыкает на него Юнги, — Я как раз ехал к нему, ясно? Тоже мне… Не суйте свой нос в мои дела, пока я вас об этом не прошу. Я не для этого вас в советники назначить планирую. — А то что? — Сокджин хмыкает. — Ты знаешь «что», — бросает раздраженно старший и хлопает дверью. Через полчаса он уже находится около комнаты Чимина, однако спустя даже десять минут ожидания никто не открывает, и Юнги решает воспользоваться служебным ключом. Он открывает дверь, оглядывает пустующую комнату и решает дождаться Чимина, чтобы спросить, как он себя чувствует, а еще отдать ему некоторые вещи.

***

— Чимин-и, ты пришел, — набрасывается на розововолосого Тэхен, — Тебя давно не было, я уж думал, что ты уволился, — усмехается он. — Мне пришлось взять несколько выходных по состоянию здоровья, — оправдывается Чимин, натягивая на лицо улыбку. — Оу, надеюсь сейчас все хорошо! Пойдем, твой выход через час, тебе надо размяться! За этот вечер Чимин несколько раз выходил на сцену, и каждое его выступление сопровождалось бурными аплодисментами, а позже, в служебном помещении, восхищениями от Кима. — Пойдем в бар, я устал мне надо отдохнуть, — предлагает Тэхен, — Заодно расскажешь, чего нового у тебя произошло за эти дни. Пак охотно соглашается. Он все еще держится на волоске от того, чтобы не заплакать. Они заказывают себе выпить, но если Ким берет себе легкий коктейль, то Чимин заказывает крепкое вино. — Что-то случилось? — интересуется сладший, — На тебе лица нет. — Настроение паршивое, — выдает розововолосый, выпивая сразу пол бокала. — Расскажешь, может, что это был за поцелуй со старостой несколько дней назад? — игриво улыбается Тэхен. — Да, так, проспорил ему кое-что, — врет старший. Он чувствует, что зря Ким начал эту тему и старается ее перевести, — Расскажи лучше, ты как? Они разговаривают следующие три часа, прерываясь лишь на выступления и заказ нового алкоголя. Выходит из бара Пак максимально никакой, он успел выпить немало вина и шатался по улице, стараясь не упасть. Домой он приходит ближе к часу ночи. Как он и думал, придя домой он сразу же не сдерживает слез. Кое-как, на ходу, сняв ботинки и не замечая ничего вокруг, он плюхается на кровать утыкаясь лицом в подушку и рыдает взахлёб. Юнги успевает заснуть, пока сидит на кровати Хосока, дожидаясь Пака, но это скорее было очень глубоким погружением в свои мысли, нежели реальным сном, а поэтому, когда он слышит хруст замка в двери, тут же распахивает глаза и наблюдает за Чимином, который вваливается в комнату без сил, и Мин уже хочет встать и поздороваться, но затем он слышит всхлипы с нарастающей громкостью и не решается начать миленький разговор. Он ждет около минут десяти, а затем все же поправляет толстовку на себе и, оперевшись локтем на тумбочку Хосока, чуть подается вперед. — Привет, — здоровается он тихо, чтобы не испугать младшего ненароком, хотя когда из темноты раздается голос — хочешь не хочешь испугаешься, — Кто тебя обидел? Он не собирается бросаться к нему с утешениями, потому что а если он просто потерял значок? У Юнги и так лимит по эмоциям небольшой, а если он потратит его на успокоение Чимина, потерявшего какую-то безделушку, то потом очень пожалеет. Чимин плачет громче и громче. Ну как он позволил себе влюбиться в Юнги! Он же явно его не достоин! Как он мог вообще рассчитывать на взаимные чувства со стороны Мина? Из раздумий его вырывает чей-то голос из темноты, и Пак аж дергается от страха. Он поднимает голову и смотрит на обладателя голоса. — Никто, все хорошо — всхлипывает он, после чего утыкается в подушку и начинает рыдать еще сильнее. Юнги закатывает глаза. С его стороны было очень опрометчивым говорить, что все хорошо, а затем рыдать дальше. — А если не врать мне? — интересуется Юнги и скептично ведет бровью, — Ты ведь понимаешь, что когда ты рыдаешь навзрыд, то говорить, что все хорошо, не очень прилично? Может, хотя бы намекнешь? Ну, чтобы я хотя бы знал, по чему ты так слезами обливаешься? Юнги подпирает рукой щеку и смотрит точно на Чимина — он, к сожалению, не умеет читать мысли, как Сокджин, но видя слезы и его многострадальные рыдания Чимина, много ума не нужно, чтобы понять, что он чем-то расстроен. Юнги разминает костяшки с хрустом — если Чимина расстроило не какое-то случайное событие, а кто-то, то Юнги готов сорваться прямо сейчас и надрать его задницу, потому что никто не смеет обижать его жениха. Пусть и подставного. — Ладно, ты прав, — шмыгает Пак, вытирая нос рукавом, — Дело в том, что… Я полный дурак! — он снова плюхается головой на подушку. Чимин надеется, что этого объяснения хватит, но альфа смотрит на него, явно выжидая ответа. — Ну, вот что ты хочешь от меня услышать? Я дурак! — вытирает он глаза от слез. — Не будь такого плохого мнения о себе, золотце, — отзывается Юнги легко, почесывая небольшую, еле видную трещинку на щеке. — Сокджин же говорил, что тебе от меня нужны только деньги. Ты женишься и вступишь в наследство. Ты сам тоже говорил мне, что у нас просто сделка, а я… Конченый идиот! Влюбился в тебя, решив, что ты ко мне тоже не равнодушен. Да что говорить, не только влюбился, а еще и на колени перед тобой встал спустя четыре дня знакомства и ноги раздвинул. Зачем я сделал это, зная, что я тебе не нужен, — розововолосый закидывает голову назад, будто это поможет слезам не вытекать из его слез, а после чего накрывается одеялом с головой, чтобы спрятать их от старшего. Он выслушивает всю тираду Чимина и еле сдерживает себя, чтобы не вздохнуть горько несколько раз. — Чимин, ты такой интересный, — подождав, пока Чимин закончит, чтобы ненароком не перебить его, говорит Мин, — Ты знаешь, что в любых отношениях нужно разговаривать? Нет? Почему ты сделал какие-то свои выводы, не поговорив со мной? Мне, знаешь ли, обидно такое отношение к себе, я тоже обидеться могу. Естественно, я использую тебя для получения наследства — я бы даже если бы нашел в твоем обличии любовь всей своей жизни, то не стал бы жениться на тебе через неделю после знакомства. Ты мне нравишься, и зря ты так говоришь о нашем вечере: я был готов сделать его для тебя особенным, потому что знал, что ты невинен, и лучше бы тебе проявить хоть немного уважения к случившемуся и радоваться, что первый твой секс был не в толчке в каком-то баре с пьянчугой, а в нормальной, более-менее романтичной обстановке. «Зачем ты сделал это, зная, что ты мне не нужен?» А давно ты стал старше меня, чтобы за меня додумывать мои слова и мысли? Вместо того, чтобы жалко рыдать здесь, — Юнги встает с кровати Хосока и подходит к кровати Чимина, — Ты мог бы просто поговорить со мной. Ты не умеешь говорить? У тебя нет рук, чтобы позвонить или написать мне? Ты ведешь себя, как ребенок, Чимин, это для тебя добром не закончится, слабые не выживают в этом мире. Ты не слабый. Сними чертово одеяло, посмотри мне в глаза и поговори со мной, черт тебя побери. Не будь таким жалким. — А ты не ругайся на меня, — дует губы Чимин, опуская одеяло и смотря на Мина своими красными глазами с растекшейся тушью. Он делает несколько глубоких вдохов и выдохов, пытаясь хоть немного успокоиться. — Ну хорошо, давай поговорим. По-моему не надо быть ясновидящим, чтобы понять, что я тебе не нравлюсь, а то, что ты сейчас говоришь, лишь ложь, как способ меня успокоить. Ты как минимум ни разу не смог полежать со мной всю ночь. Ты постоянно от меня куда-то уходишь, а сегодня даже просто привез меня сюда, бросил тут одного и уехал. Ни записочки, ни смсочки! Что я по-твоему должен думать? Ты несколько раз рисковал моей жизнью, зная что все твои родственники могли спокойно загрызть меня заживо! Это ты называешь «Чимин, ты мне нравишься»? Ну уж нет уж! — закончив свой монолог, он падает спиной на кровать, скрещивает руки на груди и, немного подумав, отворачивается к стене от Юнги и старается плакать бесшумно, чтобы ему опять не предъявили, что он ведет себя, как маленький. Внутри Юнги бушует ураган, но ни опыт, ни усталость, ни религия просто не позволяют ему наорать на Чимина. — Чимин, я не могу выдавить из себя чувство бескрайней любви, ясно? Если ты по уши влюбился в меня за одну неделю — поздравляю, у тебя огромнейшие проблемы. Но почему я должен ради твоего счастья прикидываться влюбленным? Я и так еле-еле выдавливаю из себя эти ебаные человеческие эмоции, чтобы меня не упекли в психушку, а тут внезапно оказывается, что еще и изображаю недостаточно. Потрясающе! — Юнги трет лоб пальцами, пытаясь успокоиться, — Почему ты опять додумываешь мои слова, Чимин? Скажи мне честно, у тебя ко мне, не знаю, как к человеку, в которого ты втюрился, как к твоему условному жениху, как к знакомому, как к существу живому, в конце концов, есть хоть какое-то уважение? Если да, то почему ты позволяешь себе иметь такое мнение обо мне? Я знаю, что подверг тебя опасности, но я старался, чтобы тебе никто не навредил в тот вечер. Я искренне благодарен тебе за то, что ты так стойко держался, я уважаю тебя и ты мне нравишься, но я не могу выдавить из себя чувство любви, понимаешь? Мы не в романтической новелле, где герои влюбляются друг в друга с первого взгляда за три дня и живут вместе долго и счастливо. У меня не было отношений около сотни, Чимин, сотни лет, но ты, игнорируя мой комфорт и мои чувства, ждешь от меня пылких и ярких чувств, жаркой подростковой любви, не думая о том, что я просто физически не могу почувствовать такого глубокого чувства, как любовь, не имея отношений целый век. Я счастлив, что ты понравился мне и заставил меня почувствовать себя живым, но я не могу за один день забыть все, что было со мной, и просто влюбиться. Так с любимыми людьми не поступают, Чимин, это тебе на будущее. Ты эмоционально нестабильный, капризный, эгоистичный ребенок, думающий лишь о себе, и ты еще и смеешь упрекать меня в чем-то? Я взрослый человек, у меня есть свои дела, я не могу быть рядом с тобой всегда и прибегать по щелчку пальцев, как собачка. Из всего этого я могу лишь сделать вывод, что ты нихрена не влюблен, а просто увидел во мне источник внимания, которого тебе не достает, однако ты ошибся — я не твой принц на белом коне и уж точно не пылкий любовник. Мне жаль, что ты так ошибся. В следующий раз ты будешь умнее и расчетливее. И будешь уважительнее к человеку, которого якобы любишь, — Мин сжимает челюсти и мотает головой, — Да ты даже сейчас отвернулся от меня. Это жалко, Чимин. Юнги направляется к двери, потому что он устал говорить со стеной — его все равно не услышат в этом доме. К черту все. Вот поэтому ему не нужны отношения, потому что отношения — просто головная боль и трата времени. — Подожди! — кричит Пак, быстро вскакивая с кровати и подбегая к старшему, — Я отвернулся, чтобы ты не видел мои слезы, потому что мне за них стыдно, что я своими загонами довел себя до них. Ты правда мне очень нравишься, я не просто, как ты сказал, «увидел в тебе источник внимания», я увидел в тебе того человека, на которого хочу сам тратить свое время и внимание. Ты никогда не говорил мне, что тебе приходится выдавливать из себя эмоции, и что ты занят. Клянусь тебе, если бы я все знал — не вел бы себя так! Я изо всех сил прошу тебя, дай мне хотя бы шанс доказать тебе, что мое поведение сейчас — минутная слабость, — умоляет он, держа Мина за руку, чтобы тот не ушел, так и не дослушав его. — Не унижайся, Чимин, прошу, — вздохнув, отзывается Юнги, беря миниатюрные теплые руки омеги в свои, — Не нужно оправдывать свое поведение, оно будет ужасно несмотря на то, были ли у тебя причины или нет. Ты не должен стыдиться своих слез, ты должен стыдиться того, что довел себя до слез таким отвратительным и унизительным отношением к человеку, который тебе дорог, — Юнги разочарованно смотрит на Пака, не моргая, — Ты должен понять, что я не злюсь, я просто разочарован, вот и все. Я не хочу играть во взрослого и умного, потому что я — очевидно не тот, кто должен вставлять тебе мозги на место, да и мои старческие лекции нагонят на тебя лишь скуку, так что, знаешь, я прощаю тебе все наперед. Что бы ты не сделал — я прощаю. Мне жаль, что в человеке, который оказал тебе малейшие знаки внимания, ты увидел принца и любовь всей своей жизни, но, знаешь, идеальных людей не бывает и, я уверен, у тебя есть причины так хвататься за людей, так унижаться, лишь бы те остались, но, ты знаешь, я никуда не денусь, потому что мне некуда, так что тебе не стоит бояться меня потерять. Мне не стыдно, что я не могу испытать к тебе глубокой любви, но мне стыдно, что я не сказал об этом сразу. Не унижайся, Чимин, ты не стоишь никого в этом мире и никто в мире не стоит твоих унижений. Даже я, — Юнги обхватывает холодными ладонями лицо младшего и, подняв его на себя, заправляет нежно выбившиеся из челки пряди за его уши, аккуратно проводит большими пальцами под глазами омеги, вытирая скопившиеся слезы, — Не почитай жалость или слабость, Чимин, поскольку они — скверна, которая делает сильного больным. Это сказал не я, а Сатана, и, думаю, в этот раз этот парень прав. — Я… Постараюсь… Честно, — обещает он, прерываясь на шмыги носом, — Хен, можно тебя обнять, пожалуйста? Я не испачкаю твою одежду слезами, обещаю. — Постарайся, чтобы потом быть счастливым, — Юнги оборачивает Чимина в крепкие объятия, прижимая к себе. Он запускает руки в его волосы и вжимает его лицом в свой пиджак — ему все равно на пиджак и на его цену, ему главное, чтобы Чимин успокоился и почувствовал себя нужным и важным, ведь именно это ему от Юнги и нужно было — внимание. Он гладит его по волосам, кладет подбородок на его плечо и мягко целует кожу шеи, где та переходит в плечо. — Ты правда очень дорог мне, Юнги, — говорит Пак, обнимая старшего еще крепче. — Я верю, Чимин, — утешает Юнги младшего, кивая. Они стоят так несколько минут практически в тишине. Слышно только как Чимин пытается привести в порядок дыхание. — Если вдруг тебе нужно идти, — начинает он, отстраняясь и понимая, что Мин направлялся к выходу, — То я наверное пойду спать, мне надо выспаться, у меня на завтра планы. Моя знакомая переезжает, я обещал ей помочь перенести вещи, а потом мне на работу. Когда Чимин отстраняется, Юнги не отпускает рук с его плеч, все еще мягко касаясь их. — Вообще-то, я принес тебе кое-что, — он кивает на тумбу, — Там сборник с песнями, тебе нужно выучить несколько, хотя бы просто посмотреть. Он остается стоять около выхода и пялится на Чимина. — Хочешь, я останусь? — предлагает он, — Ты хотел, чтобы я поспал и проснулся с тобой. А завтра я могу помочь тебе и твоей подруге с переездом. Думаю, еще одна пара рук для вас не будет лишней, верно? Мин снимает пиджак, но ждет ответа Чимина. — Верно, — подтверждает розововолосый, — На самом деле очень хочу, чтобы ты остался, но если это, конечно, тебя ни коем образом не напрягает и не отвлекает от каких-нибудь дел. Он смотрит на себя в зеркало за спиной Юнги. — Боже, я ужасно выгляжу, — усмехается омега, увидев на своем лице черные потеки косметики, — Извини, мне срочно нужно умыться, — оправдывается он, — Буквально три минуты и я вернусь, — Пак разворачивается в сторону ванной. — Я всегда найду время, если сказать мне заранее, так что, да, я свободен для тебя, — кивает Юнги. Он аккуратно проводит пальцами по щекам Чимина, вытирая подтеки туши, — Ты всегда хорошо выглядишь, даже с потекшей тушью. Юнги присаживается на кровать Чимина, откладывая пиджак в сторону и ложась на кровать. Он пялится на уходящего в ванную Чимина и прикрывает глаза. Розововолосый умывает свое лицо и расчесывает растрепавшиеся волосы, чтобы они не спутались еще больше, если он будет ворочаться во сне. — Может быть я зря накрутил себя? — обращается он к самому себе, смотря в зеркало, уперевшись руками в раковину, — Это было действительно глупо, даже не поговорив с ним, решать что-то за самого себя, — Пак пальцами зачесывает волосы назад, делая глубокий выдох. Он выходит из ванной и ложиться на кровать под бок к Юнги, обнимая его за талию. — Тебе будет удобно, если я лягу вот так? Юнги молчит, когда Чимин ложится рядом, потому что слышал все, что тот говорил в ванной, но этого младшему не нужно знать. Он обвивает Пака рукой и утыкается носом в его шею, наполняя легкие своим запахом с легкими мотивами собственного запаха Чимина. — Ложись, как тебе удобно, ты не тяжелый, — успокаивает омегу Юнги, поглаживая его по голове. Он зевает, прикрывая рот ладонью и погружается в дрему, слегка подрагивая во сне. Он тихо посапывает, осторожно лаская кончики чужих ушей сквозь сон и опаляя прохладным воздухом шею Пака.

***

Чимин едет в такси в сторону замка Юнги. Альфа пригласил его на свидание, и они собирались поехать в ресторан после того, как Мин закончит свои дела, но Пак настолько не мог дождаться встречи, что решил приехать сам. Кому: папочка Милый, я еду к тебе, даже не смей на меня ругаться! Люблю! Они едут достаточно долго, Чимин успевает уснуть облокотившись головой на стекло. Но вдруг, водитель не справляется с управлением, вылетает на встречную полосу, а дальше — все как в тумане. Звуки сирены скорой помощи, чьи-то руки, укладывающие его на каталку и погружающие в машину, и просто адская боль во всем теле. Просыпается он в больничной палате. Боль вновь пронизывает все тело. Открыв глаза, Пак оглядывает себя. На его левой ноге аппарат Илизарова. Левая рука в гипсе, правой он ощупывает свою голову со швами в области макушки. Правой ноги нет… В палату заходит врач, с медицинской картой. — Доктор, что со мной случилось? — тихо спрашивает Чимин, стараясь сдержать слезы. — Вы попали в аварию. Ваши ноги защемило передним сидением, а в вашу голову рассек большой кусок стекла, — спокойным тоном рассказывает доктор. Видимо, он часто имеет дело со сложными пациентами, так как в его голосе нет никаких эмоций, — Мы зашили порез на голове. На левой ноге кость практически раздроблена, сейчас мы занимаемся ее сращиванием. Правую ногу спасти не удалось и пришлось ампутировать. А лицо… Мы сделали все возможное. Чимину протягивают зеркало и он смотрит на свое лицо. На всем лице швы. На носу гипс. У Пака начинается истерика. Он тянется к своему телефону, и видит множество пропущенных вызовов и сообщений от семьи, друзей и Юнги, последнее из которых гласило: «Чимин, я сожалею, но мы не можем быть вместе. Я не смогу жить с таким тобой, это будет сложно и для тебя и для меня. Спасибо тебе за все».

***