when you and i collide, you bring me to life

Чимин заходит в пустую гостиную, прикрывая за собой дверь, чтобы утреннее солнце не светило в глаза, и закрывая шторы по этой же причине. Расправив себе своеобразную "лежанку" на этот сон — хоть бы только на этот, — он пытается посмотреть какие-то видео, обнимая игрушку, но воспринимает их лишь как мерцающий фон, пытаясь уловить ухом звуки из комнаты, надеясь, что не разозлил Юнги слишком сильно, и тот не рвет и мечет все вокруг. Не найдя удобного положения в виде человека, омега обращается маленькой мышью, затаскивает под одеяло свою подушку и укладывает рядом игрушку для моральной поддержки. Просыпается Чимин от звука отворяющейся двери и выходит в коридор, надеясь, что Юнги просто ходил в магазин, выбросить мусор или удобрить розы в саду, но ни в коридоре, ни в комнатах на заправленных кроватях никого нет. Грустный, он идет умываться, все еще храня надежду на то, что Юнги просто ушел по тем возможным делам, которые себе придумал Чимин, чтобы не расстраиваться так сильно, но даже через час альфа не возвращается, от чего омега начинает жутко волноваться и звонит Сокджину. — Алло, Сокджин-и, привет, — тихо здоровается он. — Алло, привет, лялька, — весело отзывается Ким. — Зай, ты не знаешь, где может быть Юнги? Я проснулся, а он ушел, не сказав куда. Записок нет, о важных встречах не предупреждал. Может, у него есть место, куда он ходил регулярно, пока вы были в Лондоне? — интересуется Мин. — Прям так неожиданно сорвался куда-то? Может, за утренним сюрпризом, вы же в медовом месяце, ха-ха, — напоминает старший, — А вообще, пока мы были в Лондоне, мы с Намджуном приучили его гулять после пробуждения, когда ему грустно. Что то случилось? Может, хочешь мне рассказать? — Хочу. Ну, в общем так вышло, мы вчера поссорились немного, если честно, не хочу вдаваться в подробности, но, получается, что по сути виноват я, — признается Чим, — Я не знаю, долго ли он думал, прежде чем уйти, или это правда было неожиданно, потому что спал я в гостинной отдельно. — Оу, ну… Ситуация не очень. Но я думаю, если бы он пошел стреляться, то оставил бы записку или позвонил бы нам, так что, думаю, все хорошо. Юнги не умеет обижаться, так что вам наверное стоит просто поговорить. Максимум — он будет очень расстроенным, — предупреждает Сокджин. — Хорошо, зай, спасибо тебе. Хорошего вам дня. Люблю, — прощается младший омега. — Звони, если что случится, лялька, — отвечает Сокджин и сбрасывает. К счастью тревожного Чимина, именно в этот момент, кажется, открывается входная дверь, что заставляет его все так же в облике мышки — потому что снова сворачивался в постели поудобнее — выйти в коридор на проверку. — Юнги? — шмыгает он пятачком. Юнги замечает в коридоре маленькую розовую мышку, а любимая розовая мышка у него была всего одна. Он мягко ставит стаканы с кофе на тумбу в прихожей, пялясь на заплаканного Чимина, а тот, обратившись, бежит к мужу, останавливаясь буквально в паре сантиметров от него. — Юнги, прости меня, пожалуйста, я такой глупый, я вчера вел себя неправильно, прости меня, пожалуйста, умоляю, мне так стыдно. Ты простишь? — спрашивает он, поднимая на него свои заплаканные глаза с надеждой. — Прости меня, — в ответ извиняется Юнги, — Я не должен был так бурно реагировать вчера, прости меня, пожалуйста, я иногда бываю чересчур вспыльчив. Тебе не должно быть стыдно, это я повел себя как идиот, нужно было сказать тебе пару вещей перед игрой. Но зато теперь мы оба будем это знать, правда? — Юнги вытирает большими пальцами слезы с щек Чимина, мягко сцеловывает влажные дорожки и прижимает омегу к сердцу, обвив его спину руками. Он запускает пальцы в его волосы и гладит нежно по затылку, — Я люблю тебя очень сильно, малыш. Больше жизни. Мне жаль, что я поставил свою жажду контроля выше, чем твой комфорт, я не должен был так поступать, прости меня, — он заглядывает в глаза младшему обнадеженно, с заботой, — Ты простишь меня? — Конечно, я прощу тебя, родной, если ты простишь меня, — улыбается Чимин, прижимаясь к сильной груди и укладывая свою голову мужу на плечо, — Сатана, я так волновался за тебя. Я тоже очень сильно люблю тебя и почему-то не могу долго на тебя обижаться. Можно ма-аленький примирительный поцелуйчик? Мы не целовались с того времени, как я был еще блондином, а это было жуть как давно, — он чуть отодвигается и, придерживая подбородок альфы двумя пальцами, несколько раз нежно чмокает его губы, — Я люблю тебя. Очень сильно люблю тебя. — Я принес нам кофе, если ты хочешь, — Юнги кивает на стаканы и проводит по предплечьям Чимина, — Если хочешь, то можем вместе позавтракать, если ты еще не успел этого сделать, а потом, — он изо всех сил сдерживает улыбку, но та все-таки показывается на его губах, — Потом, если хочешь, я могу поучить тебя летать? Ты безумно милый, бегающий по паркету в виде мышки, но, думаю, полетами будет перемещаться удобнее, что думаешь, любовь моя? — Мы обязательно полетаем, — соглашается омега, — Но сначала надо выпить кофе, остывший не такой вкусный. Если хочешь, я могу приготовить тебе что-то, сам я не голодный, мы вчера плотно покушали. — Нет, малыш, я не голодный, — отзывается Юнги ласково, направляясь за Чимином на кухню. Он снимает с себя пальто, вешая при входе на кухню на крючки, которые саморучно каждые пару недель прикручивал заново — один их с Чимином общий знакомый, у которого руки растут не из того места, вечно любил стоять в проходе и держаться за эти крючки, что неминуемо приводило к их поломке. Ночью Чимин успел выбраться из пижамы, чтобы поспать в обличии мышки, а поэтому, оставив Юнги сидеть за столом, сам бегает по кухне в одних боксерах в поисках продуктов. — Я собирался готовить суп, как раз перед тем, как ты пришел, чтобы нам было чем пообедать, — сообщает он, выпивая половину стакана кофе залпом, и достает из холодильника подписанное мясо на суп и кости для бульона, — Сейчас, пару секунд, я поставлю вариться бульон и сяду к тебе, — Чимин быстро шинкует пару луковиц, морковь и отправляет все в кипящую воду, вместе с костями, с обрезками мяса на них. — Ты у меня так хозяйственный, детка, я люблю это. Кстати, ты можешь, пожалуйста, бросить глаза в конце готовки? — просит Юнги, — Я очень люблю их в супе. — Хорошо, добавлю, только скажи мне потом сколько — все или тебе оставить немного, — соглашается омега, откладывая испачканную поварешку в раковину и все-таки убирая мясо, но на этот раз не в морозилку, а в холодильник, — Как ты погулял? — Я отлично погулял, — Юнги встает из-за стола, мягко целует шею Чимина и допивает свой кофе, приобнимая мужа, — Я рад, что Намджун и Сокджин приучили меня гулять, когда мне грустно, — говорит он, — А ты что делал, пока меня не было? — Юнги обращается в большую черную мышку и устраивается на плече у Чимина, втираясь мохнатой головой в его шею. Он фырчит пятачком в кожу на шее Чимина, мягко лижет ее маленьким шершавым язычком, цепляясь коготками за его кожу легонько. — Я? Сидел и ждал, пока ты вернешься, — признается Чимин, — Я думал, что ты ушел, ну, не знаю, в магазин или в сад, чтобы удобрить цветочки, но тебя не было и не было. Я позвонил Сокджину, чтобы спросить, где ты можешь быть, а он "успокоил меня", сказав, что если бы ты пошел убиваться, то оставил бы записку или позвонил бы им, чтобы попрощаться, — он допивает свой кофе, вытирая рот салфеткой, и смотрит на мужа у себя на плече с улыбкой, — Вообще-то мне щекотно, — хихикает он. — Сокджин был прав, я бы, наверное, оставил какую-нибудь записку со словами, что всех люблю, и пусть никто не винит себя в моей смерти, — Юнги усмехается. Он наслаждается чужой лаской, когда младший начинает чесать его за ушком — он готов всю жизнь провести на плече у омеги, потому что это ощущалось, как самое грешное блаженство, которое у него когда-либо было. — Пойдем в комнату? — предлагает тот, — Будешь учить меня летать, как раз есть время, пока бульон варится. Чимин поднимается со стула, придерживая мышку ручкой и продолжая почесывать за ушком, ставит таймер на передней панели духовки, чтобы не прозевать то время, когда начнет выкипать лишняя влага. Чимин приносит Юнги в их спальню, снимает со своего плечика и, мягко поцеловав в макушку, усаживает на кровать, но тот тут же подлетает с кровати и усаживается на люстру. — Как летать? — спрашивает Чимин, так же обратившись и плюхнувшись на кровать, заинтересованно смотря на Юнги снизу вверх. — Я учился летать через падения, так что ты тоже можешь, — объясняет старший, — Ты прыгаешь с какой-нибудь высоты и расправляешь крылья, пытаясь не упасть. Ты чертишь крыльями своеобразную плавную линию, а не просто машешь ими, чтобы держаться в воздухе. На ветру это делать намного легче, но я пока боюсь выпускать тебя на открытый воздух, но если ты сейчас научишься держаться в воздухе, то мы можем с тобой попозже полетать. Иди ко мне, я помогу тебе забраться наверх, а потом буду ловить тебя внизу, хорошо? — он слетает и обращается, вставая на кровать ногами, выставляя ладони вперед. — Угу, — кивает омега, расправив крылья, пытается начертить плавную линию, как и сказал Юнги, и смотрит на него вопросительно, чтобы тот сказал, делает ли он это правильно, или нужно по-другому. — Умница, — Юнги хвалит Чимина, когда тот машет крыльями, улыбается, гладя его по голове. Он помогает ему забраться на люстру, тут же подставляя ладони, если вдруг Чимин решит упасть прямо сейчас. Чимин смотрит вниз на мужа с вытянутыми ладонями — с этого ракурса с поднятой головой, так, что было даже не видно ног, он выглядел немного забавно, но все еще мило и притягательно. — А можно я один раз просто спрыгну? — улыбается он и спрыгивает с люстры с криком "ю-ху" прямо Юнги в ладошки, довольно хихикая и проворачиваясь в ручках, радостно фырча, — Ладно, все, долой дурачество, я хотел научиться летать. Это был показатель того, как прыгать не нужно, — напоминает он сам себе, — Подсади меня, пожалуйста, обратно на люстру и покажи еще раз, как именно я должен двигать крыльями, чтобы не плюхнуться в твои руки прямо как сейчас. Юнги садит его обратно и, убедившись, что Чимин не упадет, сам обращается в мышку, взлетая перед его глазами. — Вот так, — еще раз показывает он, — Прыгай, я поймаю тебя когтями за шкирку, если что. — А ты мне шкурку не порвешь? — усмехается омега, держась за люстру. — Я буду максимально осторожен с тобой, — обещает Юнги. Он опускается ниже, паря в воздухе, готовясь, если что, подхватить Чимина, если тот вдруг так и не понял, как обращаться с крыльями. — На самом деле, самое сложное — научиться обращаться, а всему остальному можно научиться за пару дней, — утешает он мужа на всякий случай, — Так что не бойся, если не получится сегодня, мы можем тренироваться еще, когда тебе вздумается. Магия полета — самая легкая, в сравнении просто с темной магией. — Но у меня вроде быстро получилось научиться обращаться, правда? И нескольких часов не прошло после того, как я стал вампиром, а я уже лежал у тебя на плече и бегал по всему столу, — улыбается он, — Но в моих планах было научиться летать именно сегодня. После этих слов, сделав глубокий вдох и выдох, морально успокаивая себя, что все не обязательно должно получиться именно в этот момент, он, повторив движения крыльями на месте, прыгает вниз. У него даже немного получается отталкиваться от воздуха, из-за чего он падает медленнее, но потом, когда он понимает, что, кажется, падает, начинает вразнобой судорожно махать крыльями, до того, как его схватит Юнги. — Нет, так не пойдет, давай еще раз, — заявляет Чимин, вися в воздухе с державшим его за шкирку мужем, — У меня почти получилось, ты же видел, да? Нужно еще пару попыток. Альфа вновь усаживает его на люстру, и когда Чимин видит, что Юнги вновь готов его ловить, снова прыгает вниз, еще старательнее размахивая крыльями, но недостаточно для того, чтобы удержаться в воздухе надолго. Юнги парит рядом с свершающим несколько неудачных попыток подлететь, вовремя подхватывая его и все равно продолжая нахваливать, что с каждым разом у него получается все лучше, даже если это не так. Он поддерживает его, когда Чимину удается на пару секунд зависнуть в воздухе, кивает, говоря, что, вот оно, осталось только чуть-чуть приноровиться. — Давай еще раз? Я уверен получится, — просит Чимин и на этот раз действительно получается. Он улыбается, осознавая, что парит в воздухе, не падая вниз и ищет взглядом мужа, — Юнги, смотри, у меня получается! — счастливо пищит он. — Молодец! У тебя получилось! Ты делаешь все правильно! — говорит Юнги, когда Чимин, маша крыльями, зависает под потолком, — Просто отлично, детка! Теперь тебе нужно наклонить корпус вперед и, если хочешь, полететь вперед, начать как бы "загребать" крыльями воздух, чтобы продвигаться вперед, маши крыльями против часовой стрелки, чтобы лететь назад — по часовой, а чтобы повернуть тебе нужно расправить крылья и наклониться на ту сторону, на которую собираешься поворачивать — чем ниже наклоняешься, тем круче поворот. Понял? Вот, смотри, — Юнги подлетает к самому потолку и наклоняется, кружась вокруг люстры, периодически подмахивая крыльями. — Понял, — кивает омега, восхищенно наблюдая за кружащимся Юнги. Чимин подается вперед, "разгребая" крыльями воздух, будто воду веслами, и летит вперед над кроватью, чтобы, если Юнги не успеет его вовремя поймать, приземляться было мягче. Осознав, что дальше лететь некуда, он расправляет крылья и направляется в одну из сторон, делая в воздухе петлю и возвращаясь обратно к Юнги, зависая в воздухе рядом с ним. — Любовь моя, это просто потрясающе, мне так нравится, — восхищенно признается омега, — Ты не против если я все время буду в облике летучей мыши? Юнги, мне так нравится! Я такой маленький пушистенький, еще и летать умею, это просто потрясающе! — Малыш, будь мышкой, когда захочешь, я с удовольствием буду тискать тебя, — улыбается Юнги, — Думаю, следующие этапы - это научить тебя летать в человеческом обличии, а потом, если захочешь, темная магия. Госпожа Пакпао и наша Жрица Богён самые лучшие в тёмной магии. Я хожу к ним иногда поиграть в карты, погадать и попить чаю после Черной Мессы — чай у них, кстати, тоже отменный. Они учат меня магии, потому что магия не наука — она почти бесконечна, а значит и совершенствоваться в ней можно очень-очень долго. Я ведь еще не знакомил тебя с Богён? Прекрасная женщина, — в этот момент с кухни раздается пиликающий таймер, оповещающий о практически готовности бульона. — Полетели на кухню? — воодушевленно предлагает Чимин. Юнги обращается и идет вслед за Чимином на кухню. Омега летит в кухню, обращаясь в человека и приземляясь около духовки с плитой. Он достает мясо из холодильника, выкладывая его из пакета, и берет удобный для себя нож, начиная отделять кожу от намеченных квадратиками кусочков мяса. Отложив его в сторону, Чимин делает овощную нарезку, выливает немного масла на сковородку, чтобы сделать зажарку для лучшего вкуса. Вытащив из бульона кости и размякшие морковь с луком, которые уже по максимуму отдали все, что полезного в них было, в бульон, он забрасывает в кастрюлю все подготовленные продукты маленькими порциями, чтобы не расплескать жидкость. — Скоро можно садиться за стол, — оповещает он, ополоснув руки и вытирая их об полотенце, — Когда добавлять глаза, чтобы было как ты любишь? — Я ем их и сырыми, поэтому нет нужды забрасывать их задолго до готовности. Можно прямо в тарелки, перед подачей, — объясняет Юнги. — Сырыми так сырыми, — соглашается Чимин и достает из ящика со столовыми приборами столовую ложку. Он пробует немного бульона, подув на ложку по привычке, и, подумав пару минут, ищет по шкафам специи, которые можно было добавить для усиления вкуса, — М, очень вкусно, — сообщает он, промыв ложку водой и еще раз попробовав то, что он исправил. Юнги закуривает, опирается бедрами на столешницу позади себя, прокашливаясь. — Кстати, о Чёрной Мессе... Все ждут тебя. Я сказал им, что ты можешь не принять веру, а Госпожа приглашала нас на Мессу, как мы приедем, поэтому... Если ты еще не думал над этим, то, может, хочешь сходить со мной на Мессу, как мы приедем? Просто для ознакомления? — Юнги наклоняется к кастрюле, вдыхая запах, — Малыш, пахнет просто чудесно. Я уже говорил тебе, что у тебя золотые руки? — Да, говорил, каждый раз, милый. Попробуешь? — омега ополаскивает ложку еще раз и протягивает мужу ложку с супом, подставив руку снизу. — Я не устану это повторять, — не унимается Юнги, поднося ко рту ложку с супом, — Малыш, это безумно вкусно. Если ты не пойдешь учиться на повара, то мир упустит одного кулинарного гения. Чимин достает тарелки и половник наливая им горячий суп в глубокие тарелки. Он ставит на стол еще несколько специй, если мужу будет чего-то недостаточно, хотя, казалось, всего было достаточно, но и такой вариант исключать не стоило. — Приятного аппетита, родной, — улыбается младший и пробует первую ложку с кусочком мяса. — И тебе приятного аппетита, любовь моя, — Юнги решил, что молиться за столом, когда Чимин не был верующим, все еще некультурно, а поэтому просто пробормотал молитву про себя, приступив к еде. — А насчет Мессы, неужели все действительно так ждут моего появления? — недоумевает младший, — Я, конечно, был там один раз, но только на свадьбе, я бы понял, если бы я ходил на Мессы какое-то время и резко перестал, но я же там не был. Если что, то я не отмазываюсь, просто интересно, почему все так ждут моего появления. На самом деле, я сам хотел позвать тебя, когда вернемся домой, так что я буду только рад сходить туда, особенно, если сама Госпожа позвала нас, буду рад с ней встретиться, я чувствую, будто она моя мама, которая всегда ждет меня к себе в гости. — Все ждут тебя, ты же принц, от правителей ждут сотрудничества с церковью, — объясняет альфа, — Тем более, на самой Черной Мессе ты ни разу и не был — ты был на церемонии венчания, а это не то же самое. Мы не любим внушать свою религию, но сатанизм поощряет любознательность, а поэтому наша Оскверненная церковь очень хочет увидеть тебя, чтобы ты просто пришел, посидел с нами, а понравится или нет — дело другое. Я и не прошу оставаться тебя на оргию, просто было бы миленько, если бы ты приехал хоть раз, посмотрел, что да как, в конце концов, одарил паству своим появлением.       — А насчет веры, я как раз думал, чтобы спросить у тебя. Не знаю, будешь ли ты против, но я хочу принять вашу веру, хотел спросить, наверное, есть же какой-то ритуал, да? Или просто ты приходишь на Мессу несколько раз и считай ты сатанист? — интересуется Чимин, откладывая пока ложку, — Насколько я помню, жертвоприношение не очень то поддерживается, так что, если мне не надо будет кого-то убивать, кого я не смогу съесть, так как это часть ритуала, то я бы хотел организовать это все, как вернемся домой из нашего путешествия. Юнги заинтересованно задирает взгляд, когда Чимин говорит, что хочет примкнуть к церкви. — Я не хотел торопить твое решение, любимый, все прекрасно осознают, что ты можешь и не принять веру, так что, если что, у тебя еще есть время подумать. У нас есть специальный ритуал Инициирования, но его запрещено разглашать, так что, прости, подготовить я к нему тебя не смогу. Ты узнаешь все походу событий. Но это весело! А Пакпао действительно ощущается как мать клана. Она просто прекрасная женщина, — Юнги доедает суп, вздыхая, — Может, это потому что я долго с ней знаком, но многие говорят, что после выступления в веру действительно начинаешь чувствовать какие-то родственные узы с другими. Пакпао - прекрасная советница, к ней всегда можно прийти поговорить по душам, излить все самые живые секреты, она всегда выслушает и поможет. Она приглашала меня к себе после Черной Мессы, если хочешь, то, если не устанешь, то можешь поехать со мной? — Буду очень рад составить вам компанию, если Госпожа не будет против моего присутствия, даже если я устану, я ведь всегда могу обратиться и поспать на тебе верно? Это же не официальная встреча, а дружеские посиделки, как я понял, — сообщает Чимин, доедая суп, — И со Жрицей я тоже буду рад познакомиться, раз ты так хорошо о ней отзываешься. — Конечно, это просто дружеские посиделки. Что-то вроде... Пижамной вечеринки, — Юнги усмехается, — Так что ты сможешь поспать даже на самой встрече, если так устанешь. Богён на прошлой встрече так устала, что уснула прямо у нас в ногах. Я не в виню ее. У нее двенадцать детей, это наверняка очень сложно. У нее, конечно, дом и без того как детский садик, но она держит свой, частный, для вампирских детей. Там преподают ее муж, два его брата и еще парочка близких людей, так что все уютно и мило. Чимин забирает со стола обе тарелки, относя их к раковине, после чего моет и оставляет в сушилку. Он протирает стол и разделочную доску от разводов воды и лукового сока. Юнги, конечно, подавляет в себе недовольство того, что все опять делает за него Чимин, с учетом того, что он в гостях, но он обязательно наверстает всю заботу. Обернувшись летучей мышкой, Чимин подлетает к мужу, распластавшись на его голове, вдыхая запах с волос. — Двенадцать детей, действительно, наверняка, очень сложно, — устало подтверждает Чимин, кивая головой, — Я думаю, точнее надеюсь, что мы с тобой обойдемся максимум двумя, иначе я прихлопну тебя за такое использование моего организма сразу после третьего, усек? — тихо посмеивается он, сползая с головы мужа на его плечо, — Любимый, ты не устал? — сонно спрашивает омега, — Я так утомился и так плохо спал сегодня ночью, плюс волновался, пока тебя не было. Ты не хочешь пойти поспать со мной? Я не настаиваю, просто сегодня еще раз убедился в том, что без тебя спится просто отвратительно, если это вообще можно назвать сном. — Я бы тоже поспал, малыш, — признается Юнги, идя медленным шагом в сторону спальни. Он укладывает Чимина под одеяло и оборачивается мышкой сам, оборачивая в крылья омегу и притягивая его к себе. Он утыкается пятачком в лоб Чимина, мягко чмокает и сопит от удовольствия. — Спокойной ночи, мышонок, — хрипло говорит Юнги. — Спокойной ночи, душа моя, я тебя люблю, — практически мурлычет розовый мышонок, прижимаясь ближе к своему мужу, в чьих объятьях чувствовал себя максимально безопасно и расслабленно, а еще очень уютно. Омега засыпает за несколько секунд, наблюдая красочные розовые сны в теплой постели.

***

Юнги просыпается как всегда раньше Чимина — наверное, тот был вымотан полетами или, может, волнением за Юнги, но младший спит около нескольких суток. Это, конечно, не пугает Юнги — он пару раз подходит проверить температуру мужа на всякий случай, но, решив, что тот просто провалился в небольшую спячку, малюсенькую такую, уходит убираться по дому, а затем, в качестве награды, отправляется курить на балкон. Наверное, именно чутье приводит его обратно, но, зайдя в спальню, он находит Чимина тихо плачущим на подушке. Он тут же подрывается к нему, садясь рядом на кровать и поглаживая шерстяное тельце. — Любимый, что случилось? Тебе приснился страшный сон? — интересуется он заботливо и очень взволнованно. Он в голове перебирает все возможные причины Чимину плакать — вроде, никто его не бил, все должно быть в порядке. Чимин же чуть дергается, ощутив на себе чужую руку, и оглядывается посмотреть, кому та принадлежит, будто кто-то кроме Юнги мог гладить его так заботливо в их медовом месяце в пустой квартире. Убедившись, что это и правда Юнги, он поворачивается к нему мордашкой. — Не приснился, — мотает он головой отрицательно и обнимает достаточно большую руку мужа, прижимая к себе, — Мне стало грустно, потому что я проснулся без тебя, а ты куда-то ушел, — признается он, грустно шмыгая маленькой носопырочкой, — Я думал, что мы опять проснемся рядышком, а тебя не было, это очень грустно, — он вытирает крылом маленькие слезки. В голове Юнги проскакивает буквально абзац из книги по омежьей гинекологии, он прищуривается, чеша омегу за ушком, наклоняется, заглядывая в чужие розовые глаза и перестраивается на серьезный тон, чтобы младший понимал, что он не шутит: — Чимин, ты предтечный? — Нет, конечно, я не предтечный, — омега поднимается с кровати, чмокнув Юнги в ладонь, обращается человеком и подходит к шкафу, тихо бурча, пока выбирает себе одежду, тщательно обнюхивая каждую вещь, — Придумал тоже, я предтечный. — Ты проспал три дня, малыш, не хочу тебя расстраивать, но это, по-моему, предтечное, — осторожно намекает Юнги, чуть хмурясь и наблюдая за тем, как Чимин встает с кровати, абсолютно спокойно направляясь к шкафу с одеждой. — Да как я могу быть предтечным, я же три года уже сижу на табл... — Чимин замирает на пару секунд, осознавая, что он сейчас делал и что говорил. Он стоял в футболке и толстовке своего альфы и в его же штанах, которые специально обнюхал на наличие запаха, а потом еще и вспомнил, что последнюю таблетку выпивал как раз таки месяц назад. Плаксивость, забывчивость, желание окружить себя запахом своего альфы, — Сука! Я предтечный! — взревает он и вновь падает на кровать, укутываясь в одеяло, — Ужасное ощущение, я не хочу опять течку, не хочу больно, не хочу, не хочу, не хочу! — стучит он маленькими кулачками по матрасу, — Юнги, вырежи мне матку, я прошу тебя, ты же любишь меня, верно? Вырежи мне матку, можешь выгрызть, я разрешаю. Юнги сильнее кутает в одеяло Чимина, а затем, ложась рядом, обвивает его руками, давит на его затылок, заставляя уткнуться в свою шею, пока сам целует мужа в макушку. — Я люблю тебя очень сильно, детка, и я не собираюсь тебе ничего вырезать. Я знаю, что тебе будет трудно сейчас переходить на более щадящий курс блокаторов, чем тот, что у тебя был три года, пока ты был на терапии, но я постараюсь любыми способами помочь тебе, хорошо? Хочешь, чтобы я обнимал тебя на постоянной основе, любимый? Я буду это делать. Все-таки, мы в медовом месяце, нам никто не помешает. Тем более, нас ждет домик в Швеции, а там, я уверен, мы проведем просто чудесный остаток нашего семейного отпуска. Кстати, знаешь, это хорошо, что ты проснулся сейчас, я сам уже шел тебя будить, потому что... У нас вылет через несколько часов. Я собрал по максимуму наши чемоданы, так что тебе не о чем беспокоится.. Хочешь, принесу тебе завтрак в постель, а потом буду гладить твой животик до самого вылета? Гона у меня в ближайшее время пока не наблюдается, так что единственное, что я пока хочу делать, это ухаживать за тобой, — он заглядывает Чимину в глаза и улыбается, а затем целует его щеку. — Хочу, — жалобно шмыгает омега, прижимаясь к Юнги, он потирается носом о его шею, пытаясь наполнить полностью его запахом свои легкие, чтобы дышать только сладкой черникой, — Все хочу. Хочу обниматься, кушать и гладить животик, но на кухню я пойду с тобой. Омега выпутывается из одеяла и цепляется за Юнги, как будто он маленький розовый рюкзачок — возможно, если бы он был мышкой и сейчас, то было бы гораздо удобнее держаться и переносить его, но таким образом Чимин бы потерял ощущение объятий большей площадью тела и выпал бы из альфьей одежды, в которой сейчас очень нуждался. Юнги хозяйничает, наливая стакан крови младшему и выставляя перед ним тарелку с кашей и засыпанными в нее ягодами. Юнги приносит Чимину свой любимый плед, в который заворачивался, последние, наверное, лет триста, так что запах на нем стопроцентно был запах черники, оборачивает им Чимина и целует в лоб. — Юнги, у нас есть ягодки? — спрашивает омега, шмыгая, — Я хочу чернику. Черничное мороженое. Мы можем сходить в магазин за черничным мороженым, пожалуйста, а то я вскроюсь прямо тут на месте и у тебя будет вампирский трупик твоего любимого омеги на кухне. Пойдем в магазин за мороженным, Юнги, пожалуйста-пожалуйста. — Приятного аппетита, детка. Кушай, а потом обязательно сходим в магазин за самым черничным мороженым, которое там будет, любимый. Я насыпал тебе ягод в кашу — это не чистая черника, но, уверен, она там есть, и налил тебе четвертой положительной. Кушай, не торопись, — Юнги мягко гладит омегу по спине. — Спасибо, родной, — пытается улыбнуться Чимин, но на самом деле он сейчас был готов разрыдаться из-за любого малейшего повода, хотя пытался держаться. — Хочешь сесть ко мне на коленочки, пока ешь, чтобы я мог обнимать тебя? — предлагает старший, — Подожди секундочку, я выпью обезболивающее, у меня что-то голова заныла. — Хочу на коленочки, хочу обниматься, но, да, лучше сначала выпей таблетку, — Чимин хочет сорваться и налить мужу стакан воды, чтобы запить таблетку, но тот опережает его, делая это раньше него самостоятельно. Чимин дожидается, пока старший усядется на стул, а в это время плотнее кутается в плед, повязывая таким образом, чтобы тот максимально закрывал тело, но руки были свободны. Он тянет Юнги за запястья, просит таким образом обвить его спину, и начинает кушать кашу, запивая кровью. Благодаря попадавшейся чернике, его организм был максимально доволен, и настроение даже немного поднялось. — Любимый, я покушал, подожди меня чуть-чуть, пожалуйста, я схожу в туалет и поищу себе твою зефирную курточку, — просит омега, направляясь в туалет, а после и в коридор за верхней одеждой — зефирными курточками он называл теплые объемные пуховики, в которых ты сам становился похож на раздутую зефирку. Юнги замечает, что его голова не проходит, а будто бы разражается лишь еще большей болью от запаха ежевики омеги. Это не очень хорошо, на самом деле, а поэтому, как только Чимин доедает, Юнги кивает и пулей вылетает из комнаты в ванную. Он упирается руками в раковину, стискивая ее, но не максимально сильно, потому что знал, что может заставить ее треснуть своим напором. Юнги недовольно пялиться на до больного стоящий в штанах член и злится так сильно, что, наверное, даже рычит неосознанно. — Блять, нет-нет-нет, только не сейчас, — цедит он раздраженно, — Нам нужно вылетать через несколько часов. Какого черта? Почему сейчас? Он должен был начаться через три дня. Юнги рыщет в ящиках в поисках максимально сильного блокатора, чтобы закинуться таблетками и забыть о гоне, если это реально он, на ближайшие часов шесть или, дай Сатана, восемь. Он быстро закидывается двумя таблетками и ждет, пока они подействуют, надеясь, что Чимин сквозь слои одежды не почувствовал его стояк. Он выходит из ванной через пару минут, умывшись холодной водой, проходит в коридор, где Чимин изо всех сил пытался надеть свои ботинки. — Давай я помогу тебе, любимый, — предлагает Юнги, вставая на одно колено и обувая Чимина, помогая ему зашнуровать его обувь заодно. — Спасибо, любимый, — благодарит Чимин, выпрямляясь, протягивает Юнги свои ножки по очереди, — Была плохая идея сначала надевать куртку, а потом уже пытаться обуться, в следующий раз напомни мне, пожалуйста, что надо наоборот. Ты так долго был в ванной, я начал очень сильно волноваться и был готов расплакаться от мысли, что с тобой могло что-то случиться, если бы ты не вышел через полминуты. — Со мной все в порядке, просто чуть живот прихватило, — нагло врет Юнги. А зачем Чимину знать о гоне? У него сейчас и своих проблем хватает, а поэтому переживать за Юнги ему сейчас ни к чему, — Идем за мороженым?       — Идем за самым черничным мороженым, — кивает омега. Он встает перед зеркалом — слава Сатане не серебряным — и поправляет куртку, стряхивая с нее невидимые пылинки. Он берет мужа за руку и выводит его на улицу, зарываясь подбородком в воротник и накидывая капюшон, потому что сегодня вся слякоть была ужасно отвратительной. К его счастью, идти им недолго, так как ближайшая кондитерская, в которой на развес продавалось мороженое, была не очень далеко от их дома. — Здравствуйте, — здоровается девушка за прилавком — на самом деле это было все, что Чимин понял. — Можешь, пожалуйста, сказать ей, что нам нужно самое черничное мороженое, — просит омега, чуть сжимая руку мужа, — Ведерко. Побольше. — Здравствуйте, — откликается Юнги, осматривая различные вкусы мороженого и замороженных йогуртов, — Будьте добры, пожалуйста, ведро самого черничного мороженого, которое только у вас есть. — Прекрасный выбор! — отвечает продавщица. Она отправляется в морозильную камеру, а возвращается уже с ведерком мороженого, пробивая его на кассе. Юнги платит, конечно же, Сокджиновской картой, а затем, крепко взяв Чимина под руку, направляется с ним обратно домой. Дома он усаживает Чимина на постели, кутая в одеяло, протягивает ему ведерко мороженого и ложку, а сам садится рядом, заворачивая мужа в самые на свете любящие объятия. Может, это из-за гона он был таким тактильным, но он точно сам тянулся к телу Чимина, желая обернуть его в объятия и поцеловать столько раз, сколько потребуется, чтобы Чимин чувствовал себя окруженным заботой и любовью. — И вот мы снова здесь, как в первый раз, — тихо усмехается омега, размякая в объятьях, — Снова сидим на кровати, после того, как я поплакал, я закутанный ем мороженое, пока ты сидишь рядом. Так много всего произошло с того момента, — задумчиво выдыхает он, — Моя течка, свадьба, коллайд, "Лондон", мой к тебе переезд, предложение, моё обращение, знакомство с родителями, моя терапия, появление в нашей жизни Пуонг, еще одна свадьба, Мальдивы... А мы снова нежимся в кровати, пока я ем сладкое. Жизнь идет, а я все так же люблю мороженое и тебя, — хихикает Чимин и целует Юнги в нос сладкими губами. — Разве это не чудесно, вареничек? — интересуется Юнги, расплываясь в улыбке. Он слизывает длинным языком мороженое со своего носа и целует мягкие губы напротив, поцелуем собирая с них остатки мороженого, словно не зная, что она появится на чужих губах снова, как только Чимин уплетет еще ложку мороженого. — Юнги-и-я, — Чимин облизывает еще одну ложку с мороженым и снова начинает плакать — он сам жутко ненавидел свою чрезмерную эмоциональность во время течки и предтечки, но поделать ничего не мог, а поэтому лишь ел мороженое, чтобы не плакать и плакал, потому что ел мороженое, — Я так сильно люблю тебя. Ты даже все еще помнишь, как ты меня назвал, когда мы первый раз ели мороженое. — Сатана, Чимин, я всегда буду это помнить, — отвечает Юнги, целуя Чимина в лоб. — Не хочешь ложечку? — тот протягивает старшему десерт на ложечке и, немного подумав, оборачивает его одеялом вместе с собой. — Я все еще не люблю черничное мороженое, но ради тебя так уж и быть, – он обхватывает губами ложечку, снимая с него кусочек мороженого. Юнги чувствует себя максимально комфортно, сидя с Чимином завернутым в одеяло. Он укладывает голову на плечико омеги, начиная нежно целовать его шею, проскальзывает рукой под толстовку и футболку и, уложив ладонь на животик омеги, начинает аккуратно поглаживать большим пальцем его кожу на нижней части живота, успокаивая. — Я безумно люблю тебя, Чимин-и. Больше всего на свете, — отзывается Юнги, — Больше всех на свете, детка. Ты — любовь всей моей жизни. Омега продолжает плакать и пытается заглушить себя очередными порциями мороженого, которое, видимо, в таком темпе должно было зкаончиться уже через пару минут, что и произошло — возможно, на ускорение этого процесса повлияло то, что теперь Чимин не чувствовал насколько мороженое было холодным и у него не болело и не мерзло горло, возможно, мороженое просто было очень вкусным, а, может, Чимин очень эмоциональным, но результат один — пустое пластиковое ведерко, которое омега дочисту вылизал своим языком, и он сам, заплаканный, поваливающий Юнги на спину и сворачивающийся маленьким розовым комочком в виде мышки на его груди, под его футболкой. — Прости, пожалуйста, что я такой плаксивый во время предтечки, — извиняется он из-под футболки, — Я просто ничего не могу с собой поделать. Тебя наверное жутко раздражает, что я могу заплакать от любого действия или фразы. Юнги уже имел дело с течными омегами, но тогда, возможно, он был слишком строг с ними, а поэтому сейчас всю заботу и любовь он отдает течному Чимину. — Малыш, это же не зависит от тебя. Мне конечно невероятно жаль тебя, когда ты плачешь, но это твоя природа, ты не можешь это контролировать, я это понимаю. Все хорошо, все нормально, любимый. Ты можешь плакать сколько хочешь, если тебе от этого легче, — Юнги гладит мышонка по голове и целует его в пятачок, а затем между его больших ушек, — Ты у меня самый чудесный даже во время предтечки, хорошо? Я люблю тебя любого. Не переживай об этом, дорогой, просто отдыхай и делай то, чего просит твой организм. Если чувствуешь, что хочется плакать — плачь, я же не против, верно? Юнги укладывает мышонка на свою шею, укладывая свои руки на него и мягенько разглаживая его шерстку, чтобы чуть подуспокоить омегу. — П-правда? — шмыгает омега маленьким пятачком и поднимает на Юнги свои маленькие заплаканные глазки, — Юнги, я так сильно люблю тебя. Ты самый лучший парень в моей жизни, я так безумно счастлив, что мне так повезло, что ты мой муж. Я рад, что ты дождался меня за свои года, и что мы с тобой встретились. Я ни с кем еще никогда не был так счастлив, как с тобой. — Любимый, я готов был прождать тебя Вечность, — клянется Юнги, целует маленький любимый пятачок, чтобы окончательно успокоить Чимина, — Я рад, что ты счастлив, любовь моя. Я готов сделать все, чтобы ты был самым счастливым. Чимин, лежа у Юнги на шее под мягкими поглаживаниями, действительно немного успокаивается, чуть тише шмыгая маленьким пятачком. Он переворачивается на спину, подставляя Юнги под руки розовый животик, и тихо фырчит ему в кожу под челюстью и легонько облизывает маленьким язычком. — Я вроде успокоился немного, — сообщает он приподнимаясь, — Давай еще раз проверим все вещи и поедем в аэропорт? Нам нужно уехать сегодня, как можно срочнее, а то в самолете будет просто ужас. — Конечно, детка, давай проверим вещи, — Юнги кивает, вставая с кровати. Он усаживает Чимина на свое плечико и направляется к чемоданам, расстегивая их, чтобы они могли проверить, ничего ли они не забыли. Перед выездом Юнги поливает все цветы в доме, чтобы ты не засохли, хотя Джин, вроде как, настроил какое-то специальное заклинание, чтобы цветы поливались сами, но девизом Юнги был "на других надеяться, а самому не плошать". Он окончательно пакует чемоданы и, стоя уже на выходе, машет квартире, просит Чимина попрощаться с домиком и обещает, что они еще точно сюда приедут и обязательно вместе. Через несколько часов они уже были в аэропорту, и Юнги чувствовал себя прекрасно до посадки — в самолете он сорвался в туалет, чтобы заново выпить блокаторы — секс в самолете, конечно, экзотично, но не сейчас — они же с Чимином не будут трахаться на протяжении всех четырех часов полета. Сев на место, Юнги напомнил Чимину, чтобы тот не забыл про курс противозачаточных, если тот вдруг забыл, а еще через несколько часов они уже были в их шведском домике. Юнги просто надеялся на то, что не набросится на Чимина сразу в домике, но срок действия блокаторов истекал, а поэтому голова Юнги начинала ныть, а самого его поколачивать, поэтому он закуривает и идет рассматривать их спальню, чтобы отвлечься, оглядывая огромное панорамное окно на втором этаже. — Детка, тебе нравится здесь? — интересуется Юнги, заглядывая в окно довольный тем, что на дворе была темная ночь. — Юнги, тут так красиво, мне очень нравится, — признается омега, опускаясь на кровать и обращаясь в человека. Он быстро спускается на первый этаж за чемоданами, зная, что оба завтра пригодятся, а точнее вещи альфы в них, — Думаю, нам нужно выспаться, завтра нас ждет очень насыщенный день, да и не только завтра. — Мне кажется, да, нам нужно хорошенько выспаться. Меня что-то перелет утомил, — да, точно, именно перелет, а не жар и встававший каждую неудобную секунду член в самолете. Благо, может, Чимин не заметил то, что запах Юнги стал насыщеннее — может, свалил это на свою чувствительность в предтечку, — а его глаза заполнял красный цвет — может, свалил на голод, но пара омег в аэропорту на Юнги успели обернуться. — Сатана, надеюсь, я не умру, - устало выдыхает Чимин. — Не умрешь, любимый, я позабочусь об этом, — обещает альфа, — Я сейчас быстро схожу в душ и мы ляжем спать, хорошо? — Конечно сходи, родной, дай поцелую, — омега вытягивает руки к мужу и целует его в лоб, прежде чем тот уйдет в ванную. Юнги не был грязным, просто нужно было передернуть перед сном. Ну, раза два или три точно. Он пялился в зеркало на свои красные глаза, надеясь, что положение вещей хоть чуть поменяется после дрочки, но узлы на обоих членах, которые непонятно с чего взялись, ныли жутко, заставляя Юнги биться затылком о кафель. Чимин же в это время решает разобрать чемоданы, повесив все свои вещи на вешалки, а вещи альфы сложив на кресле напротив кровати. В свою тумбочку он убрал пояс для течки, обезболивающее, слава Сатане он мог теперь ими пользоваться, что не могло не радовать, и противозачаточные, так как их рекомендовалось пить в течение всей течки для большей вероятности не забеременеть. Не дождавшись Юнги из ванной и оставшись в одном белье — да, утром оно будет мешаться, но не хотелось лишний раз менять постельное белье, да и Чимину нравится, когда Юнги сам раздевал его, — он закутывается в одеяло и тут же засыпает. Юнги выходит из ванной и задвигает шторы на большом окне, чтобы утром свет не мешал им спать. Он ложится рядом с Чимином, утыкаясь в его шею носом и наполняя его запахом свои легкие. — Спокойной ночи, детка, — тихо говорит он, прикрывая глаза, обвивает чуть подрагивающими руками омегу, — Сладких снов.