Тед и надпись на блокноте

      Злосчастный блокнот лежал задником кверху, идеально сливался с диваном. В полумраке обшарпанного вагона растерянный пастор совсем не обратил бы на него внимания, если бы не полез наверх к странным вращающимся полкам с не менее странными горящими кнопками. Свезло же приземлиться аккурат рядом. Блокнот подбросило, и он плавно свалился вниз. Эдвард прищурился.       Заинтересованность.       Картонная обложка была шероховатой и не очень приятной на ощупь. Не особо церемонясь, Тед перевернул блокнот листами наверх и поднес его к светильнику, чтобы получше рассмотреть. Лишь тогда из-за его спины раздался встревоженно-подавленный голос дочери:       - Это… мой блокнот? Не смотри, папа, не смотри! Там… всего лишь глупый рисунок.       С белоснежного листа на пастора взглянули по-детски милые, отрисованные черным человечки – в них сходу угадывалась Тедова семья. Вот он сам, рядом – маленькая Бо, оба как будто парили над зеленой полянкой. Вокруг мужчины – бабочки, у ног - Джордж. Чуть выше расположилось улыбающееся солнце, а рядом с ним - человечек в красном платье и с крылышками… Ох. Нет.       Под ложечкой засосало. Глупый? Как может быть рисунок о семье глупым? Тед хотел было возразить Бо, но, помявшись, не решился. Где вопрос – там и ответ, где один – там второй и третий, а затевать такую тяжелую беседу сходу, без должной подготовки… Да еще и с ребенком. Тед не мог по мановению волшебной палочки подобрать нужные слова и вытеснить мыслями царившую в голове звенящую пустоту. Пастор решил повременить с разговором. Нужно подготовиться.       Куда их вообще, черт возьми, занесло?       Не было сомнений в том, что этот рисунок не единственный, и в блокноте были еще. Мужчина на минуту притормозил и принялся медленно пролистывать его, от самого начала до конца. За спиной раздавалось тихое напряженное сопение. Бо скучала по маме, это очевидно. Непонятно только, почему она никогда не говорила об этом вслух. По крайней мере, не ему, Теду. Пастор полагал, что хорошо ладил с дочерью и знал все ее секреты. Боится? Стесняется того, что чувствует? Или не считает нужным доверить такую тайну?       С каждой новой страницей тяжесть в груди нарастала. Тед внезапно поймал себя на мысли, что начал альбом уже по третьему кругу, словно силясь найти среди разлинованных страниц нечто важное и каждый раз упуская деталь из виду. Пустоту разума медленно наполняли холодные мысли, и среди бессвязного туманного шума постепенно оформилась директива, чужеродная, вязкая и липкая, как смола.       Переверни блокнот обратно. Переверни, я сказал. Пе-ре-вер-ни.       И Тед повиновался приказу. Когда свет брызнул на картонный задник, глаз зацепился за линии, проступившие и теперь хорошо различимые в безжизненных лучах лампы. Угловатый небрежный почерк, резкий, торопливый.       «Failure».       Слишком поспешно. Не похоже, чтобы это писала Бо… впрочем, уже ли она умеет писать? Наверняка сказать было сложно. Бо еще не ходила в школу. Тед ее этому не обучал. Но тогда кто? Кто сделал эту надпись?       Пальцы крепче сжали блокнот. Одно слово, но почему-то от него становится так неспокойно… Оно не дает ответов, оно лишь множит бесконечные вопросы. Тед уставился, не в силах оторвать взгляд. От чувства неизвестности подкатывала волнообразно слабость. «Ошибка»? Какая ошибка? Кто ошибся? В тревоге пастор присел на диван и еще раз прочел это послание, медленно, вдумчиво. Он пока не догадывался, что слово было адресовано ему, он просто видел его, видел эти уродливые линии, портившие собой картонную обложку блокнота, и пытался расшифровать, вникнуть, что же могло означать это странное сообщение.       А в том, что это было сообщение, Тед не сомневался ни секунды.       Впоследствии все, конечно же, встало на свои места. Пастор узнал чуть больше о жизни, о смерти и о своей роли в этом бешеном круговороте событий. Пыль улеглась, отец и дочь осели в домике Пинстрайпа, а блокнот плавно перекочевал в детскую. После битвы за ребенка Тед не вспоминал о надписи. Жизнь в Аду захватила его; насущной проблемой стало выживание с полосатым демоном под одной крышей. Мало думаешь о шифрах, когда в тебя летит острый нож. Да и об исправлении греха не стоило забывать. Изо дня в день Тед работал и доказывал демону и самому себе, что все еще достоин называться отцом. Все остальное временно отступило на задний план.       И вот одним на редкость тихим и спокойным вечером Теду вздумалось навести порядок в комнате девочки. Почему на редкость? Ну, это было связано с бесконечными гулянками в пабе. Ор и дикий пьяный визг доносился до самого Прихода аккурат в это время суток. А сегодня – нет. Сегодня очень тихо. Будто все вымерли. Или демон наконец дошел до ручки и выкосил всех пьяниц разом. В любом случае, тишина всегда к лучшему. Помогает сосредоточиться на мыслях.       Все начиналось как обычно, отточено-механически: сначала постель, потом - одежда, после – разбросанные повсюду игрушки и цветные карандаши. Бо любит рисовать лежа на полу и практически никогда не пользуется маленьким, сделанным специально для нее письменным столиком – сколько ее туда ни усаживай, со временем девочку снова застают внизу в окружении десятков изрисованных листов. Что поделать – ребенок.       Тед сопит, но собирает, попутно считая количество карандашей. Не досчитавшись одного, присаживается на пятки и залезает рукой под детскую кроватку, надеясь отыскать его там. Пальцы шарят, но вместо карандаша внезапно натыкаются на что-то плоское и широкое. Пастор хватает находку двумя пальцами и достает ее наружу. Сердце пропускает удар.       Блокнот. Тот самый. Немного в паутине.       А на обложке – острые нервные углы, резкие линии, образующие не менее резкое и острое слово. Слово, которое откатывает воспоминания в начало посмертного пути, к растерянности и мраку скрипящих вагонов, набитых ребусами и горящими кнопками, к счастливому неведению, к судьбоносной встрече, после которой все перевернулось с ног на голову.       Так емко и точно. Тед смотрит на надпись, сделанную Пинстрайпом. Он не вспоминал о ней, и сейчас словно видит ее впервые, уже сквозь призму пережитого. Теперь слово воспринимается как голый ответ, лежащий на поверхности, правда, которую не смогли распознать вовремя. Интересно, а если бы Тед распознал, что это могло бы изменить в его посмертии? Как бы все обернулось тогда?       Мужчина осторожно протирает рукавом картон. Надпись становится ярче и насыщеннее. Тогда демон был зол на Теда. Сейчас все гораздо спокойнее, менее взрывоопасно и более прочно… или Теду только кажется? По крайней мере, это выглядит так. В последнее время полосатый и человек хорошо ладили. Пастор полагает, что прошло достаточно времени для того, чтобы мнение Пинстрайпа насчет безнадежности человека изменилось. Не хочется хвастаться перед самим собой, но он приложил, как полагает, достаточно усилий, чтобы оно действительно изменилось. Всегда охота верить только в лучшее. И страшно даже помыслить о том, чтобы спросить демона напрямую. Неозвученное скребется внутри и тревожит, выбивает из привычного ритма.       Что, если спустя столько времени и стараний Пинстрайп все еще считает Теда ошибкой?       Припечатывающее. Горчит на языке, обжигает горло. Мужчина понимает, что эмоции вновь начинают брать над ним верх, чего допускать не следовало. Он поспешно сгребает собранные карандаши в пучок и ссыпает их в деревянную коробку. Не глядя, бросает ее вместе с блокнотом на дно ящика для игрушек и накрывает куклами, коих у Бо было огромное количество. И после торопливо покидает детскую.       Сохранять спокойствие. Просто сохранять спокойствие.       …Девочка вернулась с облета вместе с изрядно уставшим Пинстрайпом и заявила, что очень хочет рисовать. В сущности, демон был не против. Сам облет сегодня был непростым, а в компании с юркой девчушкой… Бо сегодня оказалась на редкость активной и совсем загоняла отца. Ни одной вороны не пропустила, всех распугала, многих попыталась поймать. Кое-каких даже удалось, поэтому демону приходилось еще и бедных птиц вызволять. Так что сейчас Пинстрайп надеялся, что рисование займет девочку до ужина, а у него самого появится время отдохнуть и проведать Теда.       Ребенок скрылся в комнате, однако едва демон направился на кухню, откуда уже доносились запахи еды, Бо окликнула его сверху.       - Пап, а где мои карандаши и альбом?       Пинстрайп остановился у дверей кухни и поднял голову на голос.       - Не знаю. Ты же их оставляла на полу, когда уходила, разве они не там?       Ребенок отрицательно помотал головой.       Демон немного постоял, подумал, а после плавно взмыл вверх.       - Детка, я их точно не трогал. Ты хорошо везде посмотрела? – получив утвердительный кивок, Пинстрайп продолжил: - Хм. Давай, я помогу тебе поискать. Ну в самом деле, не могли же они от тебя убежать?       Девочка первой шмыгнула в детскую.       Каково же было удивление демона, когда спустя целых пятнадцать минут он наконец нашел коробку с карандашами глубоко на дне ящика с игрушками. Да уж, неудивительно, что Бо понадобилась помощь, Пинстрайп и сам бы додумался искать здесь в последнюю очередь. Похоже, что в детской похозяйничал Тед, так как постельное оказалось убрано, светильник подправлен, занавески одернуты, и одежда висела в шкафу. Но вот карандаши в ящике с игрушками… Не совсем его почерк. Тед любил, чтобы каждая мелочь имела в доме свое место. А место карандашей всегда было в нижнем ящике стола, равно, как и альбома. По инициативе Теда, между прочим, для того, чтобы приучить Бо творить свои шедевры сидя, а не лежа на холодном полу. Девочка вертелась около папы с нетерпением.       - Карандаши есть, а альбом полосатый? Ты нашел полосатый альбом? Он, наверное, там же, потому что в столе его нет.       - Какой полосатый? – не понял Пинстрайп. Он решительно не помнил, чтобы давал ребенку нечто подобное. Сказывалась усталость. – Милая, о каком полосатом альбоме ты говоришь?       - Ну такой… в полосочку.       Та-а-ак…       - Какой «в полосочку»? – чуть посерьезнел демон. – У тебя же все альбомы с чистыми листочками, безо всяких линеек и полосок. Ты их сама начертила?       - Нет, он уже был такой, ну, пап, ну, такой он… такой, - ребенок попытался обрисовать в воздухе руками контуры «альбома». – Просто старый закончился, а где ты новые берешь, я не знала, вот, нашла… Он не новый, правда, там до меня кто-то рисовал уже…       Пинстрайп медленно выдохнул. Он внезапно начал догадываться, и догадка его совсем не обрадовала. Неужели тот самый?.. Немного помедлив, демон снова запустил руку в деревянный ящик, чтобы более тщательно исследовать дно. Наконец пальцы наткнулись на нечто плотное и квадратное, как обложка книжки. Пинстрайп высунул руку назад и обмер. Ошибки быть не может.       Ребенок потянулся, чтобы забрать принадлежности для рисования, но демон рефлекторно завел руку за спину.       - Где ты его достала? – голос Пинстрайпа прозвучал напряженно.       - На полке с книжками стоял, – ребенок осел, так как не понимал всей серьезности ситуации. - В нем же тоже можно рисовать, разве нет?       Пинстрайп сделал глубокий вдох и тут же вернул себе самообладание. Он внимательно посмотрел на девочку.       - Милая, давай, я сейчас спущусь вниз и принесу тебе новый красивый альбом? Чистый, без линеек? Большой и толстый, чтобы тебе хватило на тысячу рисунков? А этот заберу с собой?       - А зачем он тебе, пап?       Неловкое молчание.       - Он мне очень нужен. Так что, по рукам?       Бо сначала думала поупрямиться, но перспектива отрисовать так много рисунков манила.       - Прямо тысячу?       - Несомненно, дорогая, - улыбнулся Пинстрайп, сжимая в руках разлинеенный блокнот. – Я принесу, а ты лично пересчитаешь в нем листки. Умеешь считать до тысячи?       - Умею, только быстрее, пап! – крикнула Бо вдогонку уже удаляющемуся демоническому отцу и приземлилась на кровать. Да уж, что правда, то правда. Новый альбом лучше, как ни крути. В этом полосатом явно было меньше листиков. Он тоненький. И к тому же, в нем уже кто-то рисовал до девочки. Вот те каракули, похожие на человечков. Интересно, кто это был?       Весь остаток дня Пинстрайп внимательно следил за Тедом. Он старался подмечать каждое неловкое движение, каждое изменение в интонации голоса. От демонического взора не укрылись те невербальные сигналы, которые человек невольно посылал. Главное – уметь их улавливать. Демон давно уяснил, что Теду сложно говорить о своих чувствах и переживаниях напрямую, поэтому стремился выведать обстановку таким образом. И понял в конце концов, что был прав.       За ужином Тед старался вести себя расслабленно и непринужденно, как будто ничего не произошло, но его плечи иногда дергались, хоть в кухне и не сквозило. На вопросы он отвечал не сразу, с задержкой, порой переспрашивал – верный признак ухода в себя. И взгляд… Пинстрайп не единожды обращался к пастору и замечал этот убегающий взгляд. Тед каждый раз старался спрятать глаза и отвечать в сторону, в стену, словно опасался, что его сейчас раскусят.       Да, он действительно был в комнате у Бо. Да, он нашел блокнот и увидел надпись. Да, он тяготится этим и вряд ли начнет разговор сам, потому что боится. Но пускать проблему на самотек демон не собирался. Все следовало разрешить сейчас и максимально осторожно.       После ужина Пинстрайп уложил Бо, а затем первым отправился в душ. Тед остался мыть кухню по своему желанию. Вообще, в доме царило негласное правило: один готовит, второй убирает, но сегодня пастор как никогда нуждался в дополнительном сеансе монотонной работы. Что может успокаивать лучше наведения порядка? Вопреки ожиданиям, демон не стал напирать, а наоборот, поблагодарил Теда за проявленную инициативу и лишь отметил, что сегодня он умаялся с грешниками. Почему именно сегодня, мужчина не поинтересовался. Уже не столь важно. Собственные переживания не давали покоя весь вечер. И, как назло, Пинстрайп сегодня за ним пристально наблюдал за ужином. Приглядывался? Неужели что-то понял? Нельзя вести себя столь опрометчиво. Мужчина не готов сейчас говорить.       Все еще болит.       Когда Тед закончил с уборкой, то наскоро принял душ и поплелся в спальню к демону. Но, на его удивление, в комнате никого не оказалось. Пастор замер на пороге. Горел ночник на стороне Теда, но Пинстрайпова была темна, а сам демон отсутствовал. Мужчина подумал, что это странно. Что могло его задержать? Ведь он раньше вышел с кухни, раньше ополоснулся, значит… а, впрочем, неважно, даже немного на руку. Все равно Тед боялся оставаться с ним наедине. Особенно в этот час, в самый интимный момент перед сном. За ужином была хотя бы Бо, а сейчас… Шанс того, что Тед не справится с внутренним волнением и выдаст себя… Нет уж.       На минутку мужчина даже облегченно выдохнул и собрался было укладываться спать в одиночестве, но затем перевел взгляд на кровать и сощурился, вглядываясь. После – осторожно проследовал вперед, не сводя глаз с темного четкого пятна на покрывале на своей половине. Сердце невольно екнуло от общей взволнованности. Весь этот короткий путь от порога до кровати Тед медлил и перебирал в голове всевозможные варианты, коими мог оказаться предмет. Наконец пастор наклонился над неизвестной вещью.       На покрывале лежал тот самый блокнот. Тед взял его дрожащими руками. Все тот же, злосчастный, но нет рисунка семьи. Вместо этого - на весь лист размашистая надпись: «Переверни блокнот».       Значит, догадался и принес его сюда, чтобы потретировать. Ничего не изменилось.       Ощущение дежавю захлестнуло с головой. Как и в прошлый раз, невидимая сила толкала его проверить задник блокнота. И, как и тогда, он противился ей, но знал, что рано или поздно сдастся. Словно чернильные линии имели над пастором большую власть и подавляли его волю. Сжав зубы и решив, что попадается на один и тот же трюк дважды и обязательно об этом пожалеет, Эдвард резко выдохнул и развернул блокнот обложкой кверху, одновременно зажмурившись изо всех сил. Не хотел снова видеть. Не хотел возвращаться в самое начало пути.       Ослабевшие пальцы едва-едва удержали блокнот, когда Тед таки набрался смелости и решился взглянуть на картонную обложку. А взглянув, оказался потрясен.       На картоне были еще слова. Более аккуратные и спокойные на фоне старой надписи, меньшего размера, втиснутые чуть выше. Будто бы и не имели ничего общего с резкими нервными линиями, но на деле писавший давал понять, что это теперь – одно предложение. Смысл, вложенный ранее, оказался стерт, и на свет появилась единственная истина, которая теперь звучала в голове у Теда тихим Пинстрайповым голосом:       «You are not a failure».       Пастор достаточно долго тупо глядел на надпись, закусив губу. Окаменел, словно соляной столп. На бледном лице не дрогнул ни единый мускул, настолько глубоким был шок. Наверное, будь воля мужчины, он просидел бы так до утра, но из оцепенения его вывело тихое постукивание. Тед вздрогнул, торопливо опустил блокнот на колени и поднял увлажнившиеся глаза.       Пинстрайп стоял в проходе, немного привалившись к дверному косяку, и молча смотрел на Теда. Видно, пастор настолько отключился и ушел в размышления, что не услышал его. Тед мог только предположить, когда демон появился на пороге комнаты. Полуприкрытые глаза тускло горели желтым. Вид у демона был уставший, но несмотря на это, он не стремился поскорее улечься в постель. Вместо этого Пинстрайп стоял недвижимо и со спокойным видом наблюдал, не проронив ни слова.       Тед не выдержал первым. Не думая больше ни о чем, он встал медленно, отложил блокнот на тумбочку и направился в сторону Пинстрайпа. Пастор старался смотреть демону прямо в глаза, но из-за нахлынувших эмоций желтые фонарики расплывались перед ним золотистыми лужицами. Тед брел, смаргивая набегающие слезы, брел медленно вперед, чтобы наконец отыскать утешение в крепких объятиях.       Едва Тед встал, Пинстрайп отлип от косяка и выпрямился в ожидании. Но пастор то ли боролся с эмоциями, то ли не был уверен в том, что делает, потому что шел медленно, то и дело запинаясь. Такой темп раззадоривал. Демона снедало нетерпение; внешне он оставался непоколебимо спокоен, но внутренне разрывался от жгучего желания стиснуть Эдварда. Поэтому спустя пару мгновений не сдержался уже сам, шагнул навстречу к нему и в считанные секунды настиг его и обнял. И лишь почувствовав ответные объятия и легкое натяжение фланели, выдохнул с облегчением, сжал Теда покрепче и закрыл глаза.       В комнате воцарилась тишина, прерываемая редкими всхлипами. Тед уткнулся носом в плечо демону. Он стеснялся показать свое наверняка красное от слез лицо, стеснялся издаваемых звуков, но ничего не мог поделать с собой. Почему-то так важно было знать, что Пинстрайп не считает его конченным, не ставит на нем крест. А еще было так волнительно обмануться в своих пессимистичных ожиданиях. Впервые за такое длительное время. Каждый раз, подавляя очередной всхлип, Тед вздрагивал и боялся, что разнервирует этим и без того утомленного демона, но крепкие демонические руки обнимали лишь сильнее, ладони с каждым вздрагиванием успокаивающе поглаживали по лопаткам и дарили ощущение нужности и безопасности.       Сейчас, как никогда, Пинстрайпу хочется довериться. И Тед в конце концов расслабился, доверился, сжал руки крепче в ответ и в какой-то момент утих.       - Бо нашла этот блокнот на полке с книгами, - начал негромко Пинстрайп, не разжимая рук. – Старый закончился.       Тед немного отстранился. Он явно хотел что-то спросить.       - Нет, Тед. Она не помнит, кому он принадлежит. И не помнит ничего о своем рисунке. Как я уже упоминал ранее, с появлением способности летать она стала забывать… - заметив, как на покрасневших пасторских глазах снова проступили слезы, демон утер их рукавом и продолжил: - Прошлое осталось в прошлом. И я сейчас не только о ее прижизненной семье.       - Ты не считаешь меня больше ошибкой?       Демон удивленно вскинул брови.       - Я никогда не считал тебя ошибкой, Тедди. Фраза на блокноте никак не относится к твоей личности. Она относится к твоему поступку.       Пастор медленно опустил плечи вниз и разжал руки. Демон же, напротив, не торопился выпускать человека из объятий.       - Но это так свойственно вам, людям. Ошибаться. Это та бесценная возможность, которая вам была дарована Создателем. Вам позволено оступаться и сворачивать с пути. Другое дело, что не каждый из вас потом находит дорогу обратно… но это другое. Для этого «другого» придумали меня.       - Хочешь сказать, ты никогда не ошибаешься?       - Нет. Демоны тоже ошибаются. И ангелы… тоже. На будущее, перечитай падение Люцифера. Поймешь, о чем я.       Пинстрайп не отпустил Теда вплоть до самого укладывания в кровать. Свободной рукой он сбросил с кровати покрывало и откинул двуспальное одеяло, а затем поднял пастора на руки и в подлете приземлился вместе с ним на кровать. После того, как ночник был погашен, а Тед - уложен и укрыт, демон незамедлительно поймал пастора и обнял его трепетно уже под одеялом. Правильно. Прошлое в прошлом. Но Эдвард из прошлого упрямо тянется в новое. Приспосабливается и работает. Старается стать частью новой семьи. И если раньше у демона еще возникали сомнения насчет человека, то сейчас он был уверен в том, что поступил правильно, оставив его в живых. События становились все интереснее и интереснее. И он, Пинстрайп, сам шагнул в самую их гущу и позволил затянуть себя в них с головой.       На шаг ближе к чему-то волнительному.