Сквозь молнии

      Я хотела бы знать, о чём ты думаешь сейчас. Какие мысли возникают в твоей голове, когда ты горишь от ярости в пылу битвы или смотришь на меня, когда вновь уезжаешь "по делам" или стоишь перед Царицей. Или... спишь, прямо как сейчас. Можешь ли ты думать вообще о чем-нибудь, когда спишь?       Скарамучча спит неспокойно. Мечется во сне, изредка дёргается, но отворачиваться, видимо, от Моны даже не собирается. Лишь обнимает крепко, словно согревая её. А может, согревается сам?       В любом случае, это неважно. Важно лишь то, что она не знает, что ему снится — а очевидно, что во всём виноват лишь явно тревожный сон. Быть может, в них он сражается снова? Или терпит издевательства, о которых никому не рассказывает, но Мона знает. Мона всё знает. И его истинное имя, будь оно неладно.       Она бы и рада не знать. Была бы рада вернуться в прошлое и не совершать подобных ошибок, но даже для астролога, что способна прозреть судьбу сквозь свет звёзд, время не повернёт свой ход вспять. Но... хотя бы она больше не совершит этой ошибки.       Вернее, даже сказать, после всего случившегося даже не посмеет. Нельзя смотреть в собственное будущее, верно? — Скарамучча, — в царившей тишине тихий голос, как ни странно, звучит слишком громко.       Юноша ворочается вновь, едва хмуря брови, и лишь крепче сжимает её тело, потираясь пальцами о кожу. — Скарамучча, тебе надо вставать, — вновь говорит она, и без всяких предсказаний зная, что он ей ответит. — Нужно идти. Ты и так... — Ещё одно слово, Мегистус, и я заткну твой чудесный маленький ротик другим способом, — сонно и очевидно тихо отвечает он, зевая в ладошку. — Я и так прекрасно знаю, куда и зачем мне надо. И я туда не пойду. По крайней мере, не сегодня. — Но... — Я сказал нет, — не даёт договорить он ей, и, поднявшись на локтях, задумчиво смотрит на Мону. — Помнится, я сказал "одно слово".       И, не дожидаясь ответа, склоняется над ней. Запускает ладонь в мягкие пушистые волосы, небрежно раскиданные по подушке, ненавязчиво зарываясь в них, и целует Мону, уверенно и напористо, уж точно заставляя её затихнуть на какое-то время.       Но естественно, дело не в этом. Не в желании полежать в тишине, не прерываемой голосом предсказательницы, но в чистом, прекрасно видном желании целовать её. Снова и снова, заставляя её нервно шептать его имя, цепляться пальцами за плечи и тяжело дышать после, пытаясь восстановить дыхание. В желании чувствовать эти мягкие губы, кусать их, оставляя небольшие следы, что скоро исчезнут. В желании смотреть на эти глаза цвета тумана, в котором прячутся искорки... чего-то, что он не может понять. Что и так выходит за пределы их не особо принятых в обществе отношений. — И о чём ты только думаешь, Скарамучча? — непосредственно и очевидно тихо спрашивает она, словно стыдливо укрываясь одеялом, но всё равно чувствуя, как ладонь Сказителя скользит по её талии под ним, и оттого нервно выдыхая. — Конечно же, о тебе.