Метаморфозы

      Тасянь Цзюнь сказал ему, что самое лучшее для учителя это забыть Мо Цзунши, ведь он был не более чем подделкой. Только он, Тасянь Цзюнь, был истинным, настоящим Мо Жанем и этот Мо Жань жаждал обрести вновь свое потерянное сокровище.       - Чу Фэй…       Распластанный на кровати, практически полностью обездвиженный, с трудом дышащий под тяжестью чужого, огромного тела. Сколько раз он уже принадлежал ему за эту ночь? Весь покрытый белесым семенем, его сознание, казалось, замерло на грани между реальностью и забытьем, но императору все мало. Подобно демону он выпивает из него жизненную силу. Со звериной яростью и жадностью он покрывает его, словно только таким образом возможно обеспечить полную и безоговорочную принадлежность Ваньнина мертвецу из прошлого жизни.       - Я разорвал полотно времени и пространства, чтобы найти тебя и вернуть в твой дом, на твое положенное место. Теперь больше нет никого, кто мог бы разлучить нас, Ваньнин. Мы связаны во всех жизнях и реальностях, на небесах и в преисподней, ты будешь принадлежать мне, а я буду стремиться к тебе, к человеку, который сломал мою жизнь и наполнил ее новым смыслом. Только пообещай, мне что никогда больше не покинешь меня, что не умрешь без моего позволения и не будешь вмешиваться в дела этих недостойных смертных. Что тебе до этого мира? Моя сладость, моя слабость, ты будешь всегда со мной, я осушу тот ненавистный пруд, в котором ты отдыхал в посмертном забытье и в котором я мечтал утопиться. Я посажу на его месте какое-нибудь красивое дерево, и ты всегда будешь ожидать меня под ним...       Ваньнин до онемения стискивал челюсти, чтобы не зарыдать в голос. Проклятый цветок превратил его возлюбленного в чудовище в прошлой жизни и продолжал отравлять его существо даже после смерти. Именно он порождал в его голове эти полубезумные образы, заставляя верить в возможность осуществления темных замыслов.       «Неужели ты не понимаешь, - хотелось закричать Ваньнину и, как следует встряхнуть его, чтобы прогнать прочь морок, - ты и я, обе наши жизни и оба наших мира всего лишь кровавая жертва. Когда Хуа Бинань осуществит задуманное наши миры исчезнут, но какое до этого дело, этому больному, разбитому судьбой и кровными узами человеку?»       Но захваченный его темной страстью, потерявшийся в ощущениях и воспоминаниях прошлой и настоящей жизней, Ваньнин окончательно утрачивал связь с реальностью. Лицо Мо Жаня, тронутое печатью скорой смерти, печально улыбавшегося и стремящегося утешить его из-за их скорой разлуки, накладывалось на зловещую маску Тасянь Цзюня. Неспешная любовь одного сливалась с бешеной похотью другого. Это просто невозможно было понять и принять до конца. И не было сил сопротивляться.       Снова и снова устремляясь ему на встречу, путая их лица, желания и мотивы, Ваньнин из последних сил держался, чтобы не рухнуть в бездну безумия вслед за Мо Жанем. Кого он видел перед собой, когда ласкал его уставшее, изможденное лицо? Кого из них он любил, если они были, суть, одним человеком? Чьи прикосновения ему нравились больше, кого из них он желал, а кому просто потворствовал?       «Слишком сложно для куска дерева, - с грустной насмешкой думал он.       Его сердце разрывалось от тоски по Мо Жаню и одновременно заходилось в радостном танце от понимания того, что он все-таки важен для Тасянь Цзюня. Отдаваясь ему со всей возможной для него искренностью, он мысленно просил у него прощение за свою прошлую черствость, ругал за то, что тот так глупо пожертвовал собой и признавался в любви им обоим, не в силах выбрать кого-то одного.       «Все это ты… темный, светлый, отравленный ненавистью и любовью, отдавший жизнь за существо столь недостойное. Ты, зовущий и проклинающий, стремящийся ко мне и отталкивающий, уничтожающий и возвышающий, это ты, Мо Жань … прости меня, простите вы оба… что мне делать, Мо Жань?»       Их постель пропахла потом, цветами яблони и смертью. Наверное, на всем ложе не осталось чистого места, их слышал весь дворец, небеса и преисподняя.       Ваньнин лежал с безвольно раскинутыми руками и ногами, постепенно приходя в себя. Рядом Тасянь Цзюнь внезапно принял сидячее положение и медленно прошелся пальцами по шее и плечам, нажимая на акупунктурные точки. Кое-где на его коже проглядывали неприятные, синюшные пятна, казалось его тело в полной мере так и не утратило сладковатого запаха смерти, и в целом Тасянь Цзюнь мало походил на живого человека даже после пересадки ядра. Ваньнин с пугающим равнодушием подумал, что уже столько раз делил постель с мертвецом, что практически перестал замечать все эти его особенности, которые повергали других в состояние близкое к обмороку. Даже Хуа Бинань украдкой кривился, когда Мо Вэйюй подходил к нему слишком близко. Ваньнину было очень неприятно наблюдать на его лице это выражение тайной брезгливости, как будто это не по его вине император Тасянь Цзюнь не нашел успокоения после смерти.       «Ты же потомок демонов, - со злостью думал Ваньнин, буравя Хуа Бинаня взглядом полным ненависти, - кто как ни ты должен любить запах тлена? Какое право ты имеешь смотреть на него свысока?!»       Чувствуя это, Хуа Бинань издевательски улыбался и многозначительно поигрывал бровями, давая понять, что в курсе всех их дел. После того инцидента он не смел трогать Ваньнина, однако не отказывал себе в мерзких комментариях, когда Тасянь Цзюнь не слышал.       - Все прекрасно сложилось, не правда ли, учитель? Этот дурак, Мо Цзунши, наверное, был бы счастлив за вас. Скажи же мне, кто из них лучше?       Словно чувствуя его душевное смятение, Хуа Бинань давил на само больное место. Он снова и снова вспоминал Мо Цзунши, откровенно высмеивал его и их чувства, и Ваньнин действительно не знал, откуда только у него брались внутренние резервы на то, чтобы не наброситься на смешливого подонка и не избавить мир от его зловония.       Тихий вздох вырвал его из размышлений. Сморгнув, Ваньнин сконцентрировал взгляд на Мо Вэйюе, который безуспешно пытался дотянуться до одной из точек.       - Я помогу, - произнес мужчина. Тасянь Цзюнь удивленно скосил на него глаза, наблюдая, как тот с легкой гримасой боли на лице садится за ним и осторожно прикасается пальцами с прохладной, влажной коже.       - Тебе необязательно это делать, - хмыкнул Тасянь Цзюнь, продолжая наблюдать за ним вполоборота.       Ваньнин ничего не ответил, лишь поджал губы и принялся усерднее давить на нужные точки. Мышцы императора были твердыми, немного окоченевшими.       «Мертвец, - в очередной раз в отчаянии подумал Ваньнин, душа на корню зарождавшиеся в горле рыдания.       Поддавшись внезапному импульсу, он обнял его, прижимаясь щекой к лопаткам, и закрыл глаза, позволяя запаху проникнуть в ноздри. Мо Цзунши пах солью и солнцем, Тасянь Цзюнь пахнет землей и лунной ночью.       Тасянь Цзюнь слегка вздрогнул. Не пытаясь разорвать внезапные объятия, он прижал ладонь к обвившим и скрестившимся у горла рукам, затем наклонил голову и запечатлел на них поцелуй.       - Почему ты не можешь быть всегда таким, Ваньнин? – беззлобно усмехнулся он, - Все было бы гораздо проще.       Больше он не сказал ни слова. В наступившей тишине Тасянь Цзюнь мог слышать биение его сердца, а Ваньнин пульсацию пересаженного ему духовного ядра. Прежде, чем он успел понять, что происходит, Ваньнин почувствовал, как по его щекам текут обжигающие слезы. Не в силах их контролировать, он прижался еще сильнее к мускулистой спине, невольно растирая слезы по мертвенно-бледной коже. Его тело сотряс сильнейший приступ истерики, порожденный непониманием того, почему с ними так несправедливо обошлась судьба. Слишком долго он сдерживался и сейчас, когда его любимый человек так доверчиво позволял обнимать себя сзади, Ваньнина буквально затопила горечь. Подобно цунами она поднялась из недр его души и обрушилась, сметая все на своем пути. Ему хотелось кричать и бесконечно звать его, найти Мо Жаня в глазах Тасянь Цзюня и взывать к нему до тех пор, пока он не пробудится. Сам того не осознавая, он впивался зубами в лопатки мужчины перед собой, оставляя на них кровоточащие укусы. Тасянь Цзюнь между тем не препятствовал ему. Он продолжал молчаливо сидеть подобно истукану, не подавая каких-либо признаков жизни.       - Мо Жань, - сквозь слезы позвал Ваньнин, чуть толкнув его рукой.       Однако мужчина продолжал хранить безмолвие. Сердце Ваньнина замерло в предчувствии чего-то ужасного. Он боялся отпустить его, словно тот в любую секунду может рассыпаться прахом и только бесконечно звал его, не надеясь на ответ.       - Ну что же ты, учитель, - раздался рядом зловещий смешок, - ты же всегда привык смотреть в глаза правде.       Хуа Бинань возвышался над ними во всем своем мрачном великолепии. В его глазах горел огонь триумфа, красивое лицо было искажено в уродливой, жестокой гримасе. Он откровенно наслаждался страхом человека перед собой и не переставал издевательски посмеиваться.       - Открой глаза и посмотри, кого ты обнимаешь… давай, учитель, посмотри ради кого ты забыл Мо Цзунши…       Его голос словно гипнотизировал и, внезапно поддавшись ему, Ваньнин распахнул глаза, чтобы в следующую секунду зайтись в крике ужаса и оттолкнуть от себя Тасянь Цзюня. Или вернее то, что когда-то было Тасянь​ Цзюнем… или Мо Жанем? Перед ним лежал почерневший и покрытый слизью труп, в некоторых местах гниение достигло той стадии, что сквозь плоть проступили кости. Все цицяо были полны личинок и мух и невозможно было узнать родного, красивого лица. И сам Ваньнин был покрыл такой же коричневатой слизью и этими проклятыми личинками и мухами, от копошения которых хотелось содрать с себя кожу. Живот скрутило в приступе тошноты, однако, когда его вырвало, Ваньнин в ужасе увидел, что помимо полупереваренной пищи из него вышли такие же личинки.       - Как интересно, - продолжал вещать Хуа Бинань, - каким прелестным содержимым начинил тебя дражайший император, учитель. По-видимому ты все-таки исполнишь его желание и родишь ему потомство, достойное Императора, наступающего на бессмертных.       Его дикий, визгливый смех заполонил пространство, казалось, он проник даже в голову Чу Ваньнина. Он истошно закричал, пытаясь сбросить с себя наваждение, и резко открыл глаза, вскакивая на кровати.       На плечи легли чьи-то ладони и попытались снова уложить. Не понимая, где находится и, что происходит, все еще находясь во власти кошмара, Ваньнин принялся вырываться и кричать, чувствуя, как сердце вот-вот пробьет грудную клетку.       - Эй, - раздалось рядом встревоженно и нежно, - все хорошо, тебе приснился плохой сон.       Тело охватило внезапное тепло, уха коснулись чужие губы, продолжавшие тихо успокаивать:       - Я с тобой, все это морок, учитель. Пожалуйста, не плачь, я люблю тебя и никогда не покину. Посмотри на меня, Ваньнин, это я и никого здесь больше нет.       Но дыхание все не хотело восстанавливаться, тело сотрясалось от рыданий и спазмов, и Ваньнин никак не мог заставить себя обернуться. Он боялся, что все окажется ещё одним сном и, поверив ему, он испытает ещё одно разочарование.       - Пожалуйста, посмотри на меня, - настаивал Мо Жань.       Махнув рукой, он зажег несколько свечей у кровати и комната наполнилась мягким светом. Дышать сразу стало легче и Ваньнин почти физически ощущал, как ночные монстры уползают в свои темные углы, забирая с собой наваждение. Слезы продолжали течь по его щекам, когда, он, наконец, набрался смелости и обернулся. Мутный взгляд скользнул по смуглому юноше с обеспокоенным выражением на красивом лице. У него был цветущий, пусть и немного растроенный вид, и его можно было назвать кем угодно, но только не мертвецом.       - Мо Жань, - глухо, почти неразборчиво пробормотал Ваньнин, - я разбудил тебя.       Юноша привлек его к себе и крепко обнял. Тепло его тела, его запах, смесь мужественности и нежности, медленно стирали с кожи липкое ощущение кошмара, очищая и излечивая. Ловко переместив Ваниньна к себе на колени, Мо Жань накрыл ладонью его затылок и принялся баюкать, продолжая тихо шептать:       - Так больше продолжаться не может. Утром я спущусь в деревню и попрошу трав против плохих снов. Но сначала напишу записку для Него, если не успею все сделать и Он явится раньше. Главное, чтобы Он не начал нести чушь в присутствии жителей деревни и в очередной раз не опозорил тебя. В любом случае, у меня есть для Него несколько заданий, которые нужно выполнить и у Него не будет слишком много свободного времени...       Слушая его бормотание, планы по решению повседневных проблем, Ваньнин потихоньку успокаивался, продолжая время от времени с силой обнимать его, словно напоминая себе, что он, Мо Жань, рядом, живой и здоровый, что они выиграли и доказали своё право на счастье. Они вместе. Они любят друг друга так, что не хватает слов, чтобы это выразить и тогда остаётся только крепко обняться, делясь друг с другом теплом и верить, что боги отныне благосклонны. А если и нет, то они пройдут множество дорог, перенесут тысячи испытаний и выпьют всю боль, что им отведена, но никогда не разомкнут рук и не усомнятся.