Герои? Злодеи? Пф! Деньги! И дайте жить спокойно!

      Как я вообще мог согласится на такое? Кто меня тянул за язык, когда я говорил «Согласен»?       Стучали лишь подобные мысли в голове в унисон с сердцем, быстрый бит которого Тамаки чувствовал в своих висках, когда давление поднималось с каждой секундой все сильнее и сильнее. Его лицо давно покраснело и это было уже не из-за вездесущего пара, который поднимался от горячей воды, что сильными струями из-под насадки для душа обливала подтянутое стройное тело буквально перед его глазами. Амаджики с Саюки сейчас, в данный момент, были в одной душевой, только по разным «кабинкам» без каких-либо дверей и перегородок. Они оба омывали свои тела после бассейна.       А все началось довольно невинно. Тамаки с Саюки встретились в книжном магазине, где молодой герой подбирал для себя принадлежности для учебы на новом курсе. А Саюки просто выбирал книги для своего свободного времяпрепровождения. Слово за слово, разумеется с инициативы Саюки, так как стоять в абсолютном молчании было весьма не комфортно для самого Вашингтона, и каким-то странным образом их диалог, который напоминал больше монолог, перетек в историю индейцев Майя. Пара как раз проходила мимо исторического отдела и Саюки остановился напротив одной из полок. Длинные пальцы с аккуратными ногтями, за которыми проследили черные глаза, отчего-то получая визуальное удовольствие, коснулись одной из книг. — Знаешь, я в ближайшее время хочу сделать ДНК-тест. — Зачем? Ты… не уверен в своих… родителях?       Последнее Тамаки прошептал, так как сам понимал, насколько его слова могли показаться… вульгарными? Не к месту? Амаджики в этот момент не мог найти себе места. Ему хотелось вновь уткнуться лбом в стену, лишь бы не видеть реакции Саюки. Однако парень лишь тихо посмеялся и покачал головой. — Совсем нет. Я хочу сделать ДНК-тест лишь для того, чтобы понять откуда идут мои корни. Я знаю, что хоть я и живу в Японии, а родился в Америке, мои предки были из Англии. Кстати, одной из них была знаменитая Графиня Елизавета Батори. — Графиня Елизавета Батори? — Да. Она — самая известная серийная убийца своего времени. Предпочитала купаться в крови молодых девушек. — Оу… оу…!       Повторился Тамаки, когда полностью переварил полученную информацию, так как его глаза следили за подушечками пальцев, что так, казалось, игриво оглаживали корешок одной из книг. — Да-да, представляю о чем ты сейчас думаешь…       Н-нет… не представляешь…       Мысленно возразил молодой герой и из-за своих же мыслей опустил глаза в пол, а Саюки в этот момент продолжил. — Но дальше след прерывается. А ты никогда не задумывался, какие твои корни?       Обратился Саюки к Тамаки, а тот лишь сильнее вжал голову в плечи и покачал головой, старательно отводя взгляд в сторону. — Нет. Я знаю, что мы всегда жили в Японии и я коренной японец. — Вот как. И тебе никогда не было интересно? — Нет. Не особо. Я просто знаю, что все мои предки были японцами. — Хм, понятно…       Тамаки слегка вздрогнул, когда почувствовал как тон голоса Саюки изменился. Казалось… он был разочарован? И Амаджики резко поднял голову. — А что ты стараешься найти? Ну… по ДНК-тесту?       Впервые за долгое время знакомства инициатива в продолжении разговора пошла от самого Тамаки. А тот, переборов себя, вновь опустил глаза, не в силах выдержать взгляда чужих лазурных глаз, которые с удивлением посмотрели на подростка. Однако губы Саюки растянулись в улыбке. — Да вот думаю, может во мне течет кровь представителей племени Майя? — Почему ты так… считаешь?       И Саюки раскрыл книгу, которую держал в руках. Взгляд черных глаз непроизвольно вновь зацепился за длинные пальцы, что аккуратно перелистывали одну страницу за другой. — Провожу ассоциации с моей причудой. — Ассоциации? — Да. В племени Майя было множество разных кровавых ритуалов и обрядов. Самым знаменитым из них является по сей день — пожирание вырезанного из тела жертвы сердца, причем вырезали сердце, когда жертва была еще жива.       Тамаки на мгновение представил самого Саюки, стоящим перед жертвенным алтарем с окровавленным сердцем в руках и вздрогнул. На что аловолосый юноша тихо посмеялся, наблюдая за реакцией. — Кхм, а какие еще были ритуалы связанные с кровью? — Хм… да много каких…       Задумчиво проговорил Саюки. И его пальцы остановились на одной из страниц, на которой была иллюстрация. И подросток подошел к парню, показывая рисунок, на котором была изображена женщина. — Кто она?       Тамаки сделал шаг вперед и до его носа донесся слабый, но приятный аромат чего-то сладкого и орехового. — Это Госпожа Водяная Лилия Рука. — Эм… что?       Приподняв бровь Тамаки поднял голову на Саюки, а тот только тихо посмеялся, заставляя Амаджики только сейчас понять, что они… довольно близко находятся друг к другу. — Это дословно. Ишкхт К’абель, вот ее имя. Она — госпожа змеиная владычица. Таинственная династия племени Майя, которая обладала магией крови. Она была не только королевой, но еще и военноначальником. — Военноначальником? Разве женщинам тех времен подобное позволялось? — Разумеется. Племя Майя были самыми, как бы сказать, прогрессивными в этом отношении. Иштхк К’абель самая влиятельная женщина тех времен. Она — калоомте. Этот титул встречался крайне редко и если переводить на наш язык, это как… хм… император-военноначальник. — Ого.       Тамаки опустил взгляд снова на книгу и вновь посмотрел на изображенную на странице женщины. — Так вот, по истории она обладала могущественной магией крови, которая уберегла ее род и ее народ. К’абель готовилась к войне. Она воспользовалась одним из ритуалов и пустила себе кровь первый раз, чтобы увидеть будущее. И в будущем она увидела, как проиграла сражение. Королева увидела смерть не только свою, но и своего рода. И для того, чтобы предотвратить катастрофу, она совершила другой ритуал. Так же пролила свою кровь. К’абель взяла под контроль огромную змею и с ее помощью проникла в покои своего врага. И приказала ему, когда он одержит над ней победу в сражении, ни за что не трогать ни ее семью, ни ее город. И, что удивительно для Майя, которые приносили в жертву своим Богам поверженных противников, враг не тронул ни ее, ни ее супруга. А город остался стоять до самой ее кончины.       Тамаки завороженно слушал тихий и размеренный голос в то время, когда взгляд его темных глаз очерчивал каждую линию нарисованного лица. — Ты много знаешь… — Я много читаю. Однако, не скажу, что все что я читаю остается в моей памяти. Однако эта Царица Майя меня весьма заинтересовала. И если после ДНК-теста окажется, что я на какую-то часть являюсь представителем этой канутой в историю цивилизации, то я… буду весьма и весьма воодушевлен.       Тихо посмеялся Саюки, после чего закрыл книгу. Он еще некоторое время постоял на месте, смотря на нее, словно что-то обдумывал, а после, повернувшись к Тамаки, улыбнулся ему и протянул книгу. — Дарю. — Ч-что?       Тут же с удивлением Амаджики посмотрел на Саюки, хотя его руки, вопреки словам, тут же приняли и прижали к себе книгу об истории Майя. — Я ее уже читал. А для тебя будет, так сказать, подарочный экземпляр. Да, пусть будет так. Узнаешь что-нибудь новое. Может история тебя заинтересует.       Пожал плечами Саюки. — История удивительна, если честно.       С улыбкой проговорил Саюки, а после, развернувшись, пошел на кассу, оставляя Тамаки позади.       И когда оба вышли из книжного магазина, к паре подошла Саша. Она как раз выходила из отдела с канцелярскими товарами, держа в руках несколько особо понравившихся блокнотов и ежедневников. — Брате… о, Тамаки. Как жизнь? — Н-нормально…       Пробубнил себе под нос в обычной манере Амаджики, но Саша тут же заметила, как кончики его ушей алеют, а тот прижимает к своей груди книгу. И юркий мозг девушки сделал свои выводы. Та, улыбнувшись, подошла к парням. — Тамаки, пойдем с нами в бассейн. — Ч-что?       Эта девушка действительно обладала каким-то своим очарованием, раз сейчас Амаджики стоит рядом с Саюки, который, расслабленно, стоял перед душевыми струями воды и, закрыв глаза, наслаждался теплом, хотя для самого Амаджики такая температура была очень горячей. И если там, на пляже, Тамаки заставлял свое тело успокаиваться невероятной выдержкой и силой воли, то сейчас он благодарен тому, что вокруг пар, а низ его тело скрывает густая пена. А Саюки, словно назло, специально, наклоняется вперед, после того как в ладони выдавливает гель для душа. И Тамаки узнал этот аромат. Сладкий, приятный, ореховый. Душевая тут же наполнилась этим ароматом. А Саюки, проводя ладонями по своим рукам, телу, длинным и стройным ногам оставлял за собой лишь белоснежный след пены.       Гладкая…       И в голове возник тот самый образ, с пляжа, когда щупальца касались этой гладкой светлой кожи. Приятной кожи. Тамаки, сильнее покраснев, отвернулся в другую сторону. — Ты идешь? — Д-да… я почти скоро…       Прошептал Амаджики, когда Саюки уже смыл со своего тела гель для душа и, переодевшись, стоял у выхода. Аоловолосый, пожав плечами, развернулся. — Мы тебя ждем. — Д-да…       И Саюки вышел. Амаджики же глубже вдохнул витавший вокруг аромат, наполняя им свои легкие и оперся руками о гладкую плитку.       Подводный мир прекрасен. А еще прекраснее — подводные пещеры. Особенно, когда они одни. И нет никого поблизости. Одни. Совершенно одни. Щупальца держат в своих «объятиях» крепко, не позволяя вырваться. И хоть Саюки пытается довольно слабо, но он и в самом деле сопротивляется, в то время, когда присоски на щупальцах с каждым движением жертвы лишь сильнее присасываются к телу. — Т… Тамаки! Кхг! Тамаки! Отпус…ти…       Шепчет Саюки, однако его скулы с каждым движением лишь сильнее краснеют.       Чпок.       Звук того, как присоски прекращают присасываться. Но лишь для того, чтобы обвить тело перед собой сильнее. А Тамаки смотрит. Тяжело дыша наблюдает своими черными, словно ночь, глазами за Саюки. Он чувствует своими щупальцами гладкость и нежность кожи под собой. Как с каждым движением тело вздрагивает. Как сокращаются мышцы. Как тяжело дышит Саюки, как его грудь поднимается и опускается. Как горошины сосков, затвердев, ощущаются под… присосками. И стоило лишь присосаться, Саюки, выгибаясь, приглушенно стонет. — Саюки, пожалуйста, Саюки, не сопротивляйся…       Шепот в этот раз от Тамаки. Амаджики делает шаг вперед. Его дыхание тяжело, ведь он ощущает в полной мере как держит в своих щупальцах другого человека. Обнаженного человека. Полностью обнаженного. Щупальца обвивают руки, заставляя Саюки развести их в стороны. А так же обвивают ноги. — Тамаки!       Срывается едва ли не на крик Саюки, когда щупальца касаются низа его живота. Тамаки держит парня над землей подводной пещеры, куда не попадет ни одно живое существо. Он полностью в его власти. Словно ищущий ласки щенок Амаджики прижимается щекой к чужой щиколотке. Он трется о нее, а после целует. Щупальца сильнее, с каждым поцелуем, сжимают Саюки, присасываясь, оставляя после себя алые следы. — Саюки… не сопротивляйся, пожалуйста, не сопротивляйся. Посмотри на меня, Саюки, посмотри на меня.       Просит, нет, молит Тамаки. И Саюки, тяжело дыша, не в силах пошевелится в этом плену, смотрит на Амаджики из-под прикрытых век взглядом лазурных глаз. И только Тамаки получает столь желанный для себя взгляд, Амаджики, облегченно выдыхая, улыбается и притягивает Саюки себе ближе. Парень стоит на коленях перед Саюки, которого держит своими щупальцами, словно перед своим собственным божеством. Между его разведенных ног. Поцелуями он прокладывает влажную дорожку по щиколотке, икре, целует под коленом, заставляя Саюки сильнее прогнуться и вновь издать сладкий стон. Он кусает нежную кожу, пока щупальца откровенно спускаются к бедрам. И Тамаки широко раскрывает глаза, когда Саюки слегка кусает в ответ. За щупальца. Шумно дыша Амаджики завороженно смотрит, как, сам направляя щупальце, проникает в чужой рот, заставляя Саюки распахнуть прекрасные лазурные глаза еще шире. Наблюдает за тем, как щупальце проникает внутрь Саюки через рот все глубже и глубже. Он ощущает себя в Саюки. Вот только… этого мало. Этого чертовски мало. И видя как красивые лазурные глаза слезятся, как стекает по щеке слеза, Тамаки шепчет. — Прости, прости, прости. Саюки, прости. Саюки…       И подается вперед. Он разводит ноги Саюки сильнее, полностью открывая парня перед собой. И Тамаки своим ртом начинает одаривать ласками чужой член. Амаджики чувствует… что он уже в нем, его щупальце в Саюки, а так же ощущает вкус парня на своем языке. И от прилива стольких эмоций Тамаки выпускает из рта чужой член и щупальцами разводит в стороны ягодицы. Сглотнув, Амаджики притягивает к себе Саюки ближе. И его язык касается колечка мышц, заставляя Саюки простонать сильнее, только в полной мере парень не может этого сделать, ведь его рот до сих пор занят щупальцем.       Амаджики уже не в силах держать Саюки на весу. Он укладывает, облепленного щупальцами, тело на землю и вновь притягивает к себе. Из измученного рта, с опухших покрасневших губ стекает слюна. Саюки смотрит на него изможденным взглядом. Но он смотрит на него. Только на него. Однако, щупальца до сих пор держат ноги парня разведенными. И Тамаки склоняется над ним. — Саюки, позволь мне, Саюки…       И все же, без разрешения Тамаки, как бы не хотел, в какой бы готовности не был, он не может заставить себя войти в чужое тело. И только тихий стон позволяет Амаджики вновь действовать. Тот, улыбаясь, склоняется ниже и начинает целовать впалый живот, в то время, когда… щупальце проникает между ягодицами. Саюки вновь выгибается под чужим давлением. — Тамаки! П-пожалуйста! Большой! Пожалуйста!       Колечко мышц не выдерживает такого напора, Саюки едва ли не захлебывается собственной слюной, когда в его тело проникают. А Тамаки ощущает невероятное удовлетворение. Он чувствует, как внутри туго, тесно. Он слышит, как его самого молят, просят. И щупальца сжимают в своих объятиях чужое тело еще сильнее, вновь присасываясь к нежной коже, на которой так много алых отметок. А внизу продолжает проникать глубже. Впалый живот, который расцеловывает Тамаки, начинает вздуваться. И лишь через некоторое время как чужой муки, так и своей, щупальце перестает двигаться. Амаджики вытаскивает его из разработанных мышц. И только хочет войти в чужое тело, как… — Тамаки. Я не позволяю.       Твердый, хоть и тихий голос. Тамаки резко поднимает черные глаза на Саюки.       Тамаки резко открывает глаза, тяжело дыша. С его лица стекают капли пота, подушка мокрая. Он, судорожно осматривается и видит, как его руки, под воздействием сна, обратились в щупальца. Амаджики тихо стонет, когда стоило ему только двинуться. Напряженный такими сновидениями он тут же достигает своей разрядки. И, закрыв глаза, покрасневший и растерянный, закрывает свое лицо своими руками, диактивируя причуду. Боже...!