In the Dark

Темнота обволакивала, шептала, утягивала в объятия. Вокруг ничего не разглядеть, как ни пытайся. Наверное, и не нужно. Он слишком хорошо знал, что вокруг ничего нет, и может проверить всё на ощупь. Федя сидел в углу Комнаты, обняв колени руками. Неважно – закрыты глаза или нет, все равно ничего не меняется. Слишком темно, немного тесно, но когда он пытался определить, что именно это вызывает, все только запутывалось, поэтому он перестал об этом думать. Снаружи доносился какой-то шум, грохот, иногда крики. Не впервые, когда его закрывали здесь, и иногда оттенки желания узнать вынуждали подползти и приникнуть к единственному источнику света – узкой скважине. Но тот был привычно закрыт накладкой с другой стороны. Пальцы скользили по полу и голым прохладным стенам, когда он все же выдохнул и сменил позу. Если привстать, то можно подняться во весь рост. Возможно когда-нибудь он будет упираться головой. Если он будет оказываться здесь достаточно часто, по мере того как будет становиться старше. От этой мысли Федя немного улыбнулся – пальцы коснулись губ в рефлекторном жесте, растянули их чуть шире. Вот так. Как уже делали. Как ему говорили делать, если он не очень уверен. Темнота способности смешивалась с темнотой здесь, и пришлось приложить усилия, чтобы стряхнуть ощущение. Кончики пальцев все ещё покалывало, когда он поднял руки и выдохнул, пытаясь поймать эмоцию. Федя знал, что она здесь. Возможно не в одиночестве. Звуки снаружи, пусть и изрядно приглушённые, стихли, и он насторожился, побыстрее убрал способность и замер, настороженно прислушиваясь. До этого он не знал, сколько времени прошло и не слишком следил. Для него не имело особого значения, когда дверь откроется. Возможно раньше Федя хотел, когда мама злилась. В такие моменты ему хотелось, чтобы она перестала так смотреть на него. И улыбнулась. Как раньше. Когда отец приезжал со службы чаще. Но она говорила, что он ненастоящий. Мама повторяла, что все это неправда. Все в ее жизни «было совсем не так» и «его она не любила». И именно мама отправила Федю сюда впервые. Не в наказание. Она назвала это необходимостью, чтобы он понимал, чтобы он научился. И мама же научила его молиться. Если у «Него» попросить, то «Он» ответит на любой вопрос. Даже если голос нельзя услышать на самом деле, то ответ прозвучит в сердце. По крайней мере, мама сказала так. А Федя ей верил. Так же как и когда в очередной раз вернулся отец. Хотя отцом этот человек не являлся – двигался, говорил и улыбался немного иначе. Мама сказала, что этот человек и есть настоящий отец. Ведь она прекрасно обо всём знала с самого начала, пусть и подыгрывала. А ещё говорил, что «Он» так сказал делать, и что «Ему» угодно. Все это изначально было предначертано. Все это «Его» замысел. Федя не спорил с ней. И маме, и «отцу» виднее. Тем более, этого человека он помнил. Смутное ощущение, которое он никак не мог объяснить даже самому себе. Словно его он знал. Мама смеялась и говорила, что они будут похожи когда-нибудь в будущем. Она могла ему это пообещать, хотя он никак не мог понять, зачем такую вещь вообще обещать. И вот сейчас Федя ждал, почти затаив дыхание. Тишина стала почти всеобъемлющей. Раньше, когда ненастоящий отец приходил, они с мамой ссорились, спорили, и мама плакала. Они сидели у иконы напротив кровати, сложив руки напротив груди. Он рефлекторно повторил жест. Здесь он тоже часто так делал, потому что мама его просила, а ему было несложно выполнить данное ей обещание. На самом деле он замечал, как щурится отец,когда мама не видит. Особенно в ответ на её слова и на ее молитвы. Его насмешливая улыбка и спокойный прищур что-то значили, но Федя не мог понять, что именно. А когда все изменилось, мама стала чаще спать, но и странные люди появлялись чаще, и потом становилось шумно. Мама становилась усталой и сонной и словно не замечала происходящего. Но и улыбалась она тоже гораздо чаще. Дверь открылась, и мысль сбилась, когда в лицо ударил слишком яркий свет после нескольких часов сидения взаперти. Он моргнул несколько раз и закрыл лицо рукой. – Прости. Катарина снова тебя здесь закрыла, а мне ничего не сказала. Ты её расстроил чем-то? Мне пришлось отлучиться с утра. Отец улыбался. Он сделал шаг в сторону и пригласил его выйти. У него за спиной лежало несколько человек, в странных непонятных позах. Федя уже видел такое раньше, поэтому не удивился. – Они ушли? Как ты и говорил? Наверх? – он указал пальцем в потолок. – Вроде того, – отец кивнул. – Послушай, сегодня же твой День рождения, а я не сделал ничего, только запачкал ковер в гостиной. Может разбудим маму и сходим погулять в парк? Федя посмотрел на лежащего прямо за ним человека. – А он точно ушел? Точно-точно? – Ты можешь подойти и проверить? – отец вздохнул и отступил в сторону, сделав приглашающий жест. Мешать он, похоже, не собирался. Человек, похоже, действительно казался мертвым. По крайней мере, с виду. Но Федя не был уверен. Ему показалось, что тот шевельнулся, дёрнул рукой. Мальчик от неожиданности сделал шаг назад. Темнота сорвалась с кончиков пальцев и коснулась чужой кожи. – Теперь он точно ушел, – негромко сказал Федя и поднял глаза на отца. Тот смотрел на него со странной смесью любопытства и удовлетворения во взгляде. Возможно, он должен был разозлиться? Мама бы точно вышла из себя, возможно, заплакала или закричала. – Да. А должен был ещё раньше уйти, – отец присел на корточки и потрепал его по волосам. – Ты молодец. Как мама бы сказала, его душа ушла в Царствие Небесное. Так как насчёт прогулки по парку и торта? Конечно, когда я все уберу здесь. И, наверное, мне не стоит тебе говорить, что маме не нужно об этом все знать. Она расстроится и будет плакать. Ты же не хочешь, чтобы она плакала? – Нет. Не хочу, – Федя мотнул головой. Если мама расстроится, она будет грустить. А ему больше нравилось, когда она улыбалась или смеялась. Если они пойдут гулять в парке, то она будет веселой. Так гораздо лучше. И с тех пор, как исчез ненастоящий, она стала улыбаться чаще. Наверное, это хорошо. Отец подмигнул его, подхватил на руки и понес будить маму. Надо, сделать сюрприз. – Помнишь, что надо сделать? – Ага. Улыбнуться, – он растянул губы в улыбке и помог себе пальцами. Как отец показывал.

***

Утро его нынешнего Дня Рождения выдалось дождливым. За окном тяжёлые свинцовые тучи угрюмо плыли по небу и роняли из своего брюха тяжёлые капли дождя, барабанящие по подоконнику и оставляющие на стекле некрасивые разводы. Федя с мамой встали рано; мама выглядела мечтательно задумчивой, немного встревоженной чем-то. Он болтал ногами, сидя на стуле, и она даже не стала делать ему замечание, что перед молитвой так делать нельзя, хотя обычно она никогда не упускала шанс. Но сейчас ее похоже что-то тревожило сильнее. Неожиданно прозвучал звонок в дверь, и она вскочила, схватила его на руки и, не обращая внимания на то, что он становится уже тяжеловат для такого, потащила в Комнату. – Сиди тихо. И не звука, – приказала мама. Федя послушался. Правда он не понял, почему она вдруг так себя повела. Только что они спокойно завтракали, и мама рассуждала, куда они должны поехать отдыхать, когда из Петербурга вернётся отец, но теперь все изменилось. Он молчал и безмолвно водил пальцами по холодному металлу стен. Странное ощущение нарастало. Досюда почти не доносились звуки из коридора, куда она пошла, чтобы открыть дверь. А после слишком знакомый грохот, шум, громкие голоса. Он непроизвольно, почти механически поднялся и подошёл к двери и толкнул её. Напрасно. Комната заперта на ключ снаружи, как и всегда. Это Правило. Так требует «Он». Так говорила мама. Сердце колотилось быстрее, чем обычно, и он сжал ткань рубашки и выдохнул. Что-то действительно было не так, но он никак не мог взять в толк, что именно. Темнота снова шептала на уши. Его собственная или Комнаты – он не понимал. Рукам словно стало холодно, холоднее, чем обычно – мама вечно жаловалась, что они у него как у лягушки, ледяные. Не как у нормальных людей. Федя непроизвольно свёл ладони в молитвенном жесте и попросил «Его» о помощи. Он знал, что отец в него не верит, но сейчас просто не знал, что ещё делать. Ощущение бессилия пронзило грудь, ладони стали мокрыми от пота, а в голове проносились десятки вариантов событий, и ни один из них ему не нравилось. Он хотел выйти отсюда и понять, что именно происходит. Понять, а не догадываться, не тонуть в собственном непонимании и водовороте ощущений, которые он не мог объяснить даже самому себе. Дыхание сбивалось, и он пытался делать вдох и выдох ритмично, как его учил отец в таких случаях. Тьма словно стала ещё гуще, подступила сильнее. В висках заломило от сильной пульсирующей боли. Федя не понимал, сколько он уже стоит перед дверью – минуту или час, но когда, наконец, в замочной скважине раздался щелчок, вспышка света ослепила его. Федя обвел гостиную неуверенным взглядом – журнальный столик опрокинут, книги с полок валяются непонятно какие где, несколько тарелок из сервиза осколками лежат где попало. Рядом с дверью стоял незнакомый ему мужчина, в одной руке держащий ключ, другой зажимал бок. Серая ткань мундира запачкана алым. – Мам…? – глухо спросил он. Маму держал за руку другой человек, высокий, с зачесанными назад седыми волосами и серьезным взглядом серых глаз – у него были усы и борода клинышком. – Федя… Федя! Отправь их! Отправь их всех в ад! – закричала мама. Ее голос звучал настолько жутко, невообразимо дико. Он никогда не видел, чтобы она настолько сильно злилась или была испугана. Простое сине-серое платье в цветочек покрывали такие же пятна, как и бок мужчины, который держал в руках ключ. Он даже не успел понять, откуда она знала про тьму – это был и с отцом маленький секрет. Тьма сорвалась с пальцев, окутывая стоящего близко к нему мужчину. Тот даже закричать не успел, прежде чем упал замертво в лужу собственной крови. – Назад! – приказал мужчина, держащий маму. – Подтверждаю наличие способности S класса. Ещё два человека, находящихся в разных концах гостиной резко отступили к дверям. Федю они не интересовали. Только человек, который держал её. Его трясло. Он не понимал почему именно. В груди разростался жар. Темнота поднималась от его ног. Такая же, как была в Комнате, или вся Комната состояла из его темноты? Мысли путались и переплетались до такой степени, что он переставал различать каждую из них. Мужчина внимательно и спокойно смотрел на него. Словно совершенно не боялся его. Федя сделал несколько шагов вперёд, чуть не запнулся об осколки тарелки, но вскинул подбородок. Он не знал, что нужно сделать, но жар внутри становился почти нестерпимым. И подстёгивал его протянуть руку. – Отпусти! – его голос прозвучал хрипло и тихо, хотя ему самому казалось, что он почти кричит. – Отпусти её… Он рванулся вперёд, окутываемый сиянием темноты собственной способности. Мужчина выгнул бровь в немом удивлении, усмехнулся и толкнул женщину ему навстречу, сам с неожиданной ловкостью, отступил назад. – Ну отпустить так отпустить... Федя не успел затормозить. Тьма окутала и его, и женщину. – Мам...мама… Сознание никак не могло поспеть за произошедшим. Тьма его окружила, и он закашлялся, в немом изумлении. Тряхнул женщину за плечо, но ничего не изменилось. Её тело оставалось безмолвным, и в глазах застыло выражение немого удивления. Федя не стал плакать или кричать. Вместо этого он резко поднял глаза на застывшего неподалёку мужчину, но прежде чем тьма дотянулась до него, за плечами возникла изящная фигурка женщины, а в руках – плеть. – Не так быстро. Федя ощутил только быстрый хлесткий удар в грудь, отлетел назад и сразу следующий – в спину. Концентрация спала, и темнота погасла. Больно. Он это почувствовал и сразу закашлялся. – Только посмотри, что ты сделал. Убил собственную мать. Господь не прощает подобное в своем Небесном Царстве. Федя замер, перевернулся на живот и тряхнул головой, стараясь прийти в себя. Посмотрел на лежащую неподалёку маму, а после перевёл взгляд на свои руки. Мама же не могла уйти из-за него, верно? Он не мог думать об этом, не хотел допускать подобной мысли, но та пришла, с пугающе ясным осознанием. Даже сейчас, в своем возрасте он понимал это. Прекрасно видел. – Я не хотел...– прошептал он и дотронулся до лица. Жар в груди почти спал, сменившись чем-то очень холодным. Он что-то сделал совсем не так. Но он правда не хотел. Внутренности скрутило в тугой узел. Подсознательно он осознавал, что что-то не так, но сейчас он был слишком растерян, чтобы ему чем-то ответить. – Кого это волнует? Только грешники любят искать оправдания, – мужчина усмехнулся. – Особенно такие, у кого есть способности, подобной твоей. Ты ведь такой и есть. Чудовище. Федя поднял на него глаза и часто заморгал. Тьма снова начала собираться вокруг, но удар трости, которую он не замечал в его руке до этого, его дезориентировал. Плеть обвила его шею и начала душить. – Тихо. Нам предстоит много работы. И мир померк.