Сцепившиеся псы.

Мегуми кричал громко и отчаянно: какого черта Сукуна появился на свет? Каковы причины того, что природа решила, что эта субстанция комбинации желчи и злости должна ходить по бренной земле и вроде как приносить ей какую-то пользу? От него вообще одни убытки в виде испорченной нервной системы, бессонных ночей и искусанных ногтей. Любая их встреча заканчивается полным разгромом, и неважно была ли драка словесной или отношения выяснялись на импровизированном ринге. Разгром, конечно же, терпит Мегуми. Тотальное поражение. И стоило бы для начала выяснить отношение к Сукуне в своей голове, быть честным с самим собой для Фушигуро всегда было необходимо, но на этот раз это неважно, потому что ему впервые не хочется ничего раскладывать по полкам, ведь разбирать, по сути, и нечего – он просто хочет (и периодически осуществляет это) заехать кулаком по наглой морде, чтобы широкий рот на этой самой морде прекратил пустословить на какое-то время. И почему всегда их перепалки затягиваются так надолго? У них талант плеваться в друг друга ядом, этакая тренировка, всегда держаться в тонусе. Это надоело до тошноты, хочется рвать на себе волосы, а они еще могут пригодиться. С каждым разом Мегуми все сильнее хочет придушить этого придурка. А другой, если быть совсем честными, совсем не против. У его оппонента такие красивые руки, что грех не сказать, что его ими можно и убить. Заодно перед смертью посмотреть на милое личико вблизи. Такая роскошь случается, когда они сталкиваются лбами и знаете, это ничерта не романтично. Другое ли дело смерть? Но тогда некому будет маячить у Фушигуро перед глазами и все-все станет неинтересным – Сукуна уверен в этом. Он уверен, что без него ежику в образе человека некуда будет выбрасывать отрицательную энергию, а так недалеко и до ручки, и это его никоим образом не устраивает. При любых других обстоятельствах они могли бы и поладить. Так считает Мегуми. Вернее, он мечтает, но даже в этих иллюзиях все было расплывчато, потому что конкретной ситуации или даже абстрактного мира, где они взаимодействуют без взаимной агрессии, попросту невозможно представить. И Мегуми даже не догадывается, что из-за фразы, случайно брошенной при их очередном столкновении, о том, что татуировки уродливые и что его тошнит от одного взгляда на них, у Сукуны теперь расчесаны руки, он ковыряет лицо и кажется, медленно убивает себя. А сам мальчик перед сном представляет, как аккуратно, с трепетом обводит контуры незамысловатых линий. – Всё у нас с тобой как-то не по-человечески. Сукуна хрипло смеется, крепче сжимая сигарету зубами. Да, как-то так у них. Сцепившиеся псы. – Давай делать ставки, кто первый другому глотку перегрызет. Кто первый сдастся. Мегуми, передернув плечами, молча уходит, а Сукуна, оставшись в одиночестве, тушит едва выкуренную сигарету об вытатуированный участок тела. Звенящая тишина нарушается звуком тлеющей кожи. Им не о чем говорить, нечего обсуждать. Они смотрят долго друг другу в глаза и расходятся. Вопросов тьма, но, прежде чем задавать их, стоит осветить что-то внутри. С этим заданием оба не справляются. Права на пересдачу им не дают. Когда Ремен смотрит на очередное имя в списке заказов, внутри что-то рушится. Наверное, потерянный свет.