Ветер на берегу

Название: Ветер на берегу Автор: Miauka77 Гамма: Morgul Рейтинг: R- PG13? Пейринг: Люциус Малфой/Северус Снейп Отказ: Герои и реалии Роулинг принадлежат Роулинг Жанр: fluff, romance Саммари: Сиквел к «Солнцу над морем». Просто одна беседа после войны. Предупреждения: fluff Ночью Люциусу вдруг пришло в голову, что все это сон, плод больного воображения, что Северус на самом деле мертв, а кабинет пуст. Пошарив под подушкой и не обнаружив палочки, он вспомнил, что Нарцисса забрала ее, как она сообщила, «во избежание инцидентов». Ощупью (всегда терпеть не мог спать со светом), хватаясь за что попало и проклиная ослабевшие от лихорадки ноги, он добрался сначала до двери в кабинет, потом до дивана и с облегчением нащупал там теплое, дышащее тело. Последовавшее за этим бурчание - каркающее, чужое, но с такими знакомыми саркастическими нотками – явно исходило от Северуса. Люциус засмеялся и сел на пол, продолжая гладить тело, вздрагивающее под его неудобно вытянутой рукой. - Здесь я, здесь, - сказал Северус. Он говорил через силу, и Люциус невольно представил себе, как Нагини впивалась в это тонкое горло: прокусывала воротник сюртука и мгновенно добиралась до своей цели. Слава всем богам, – а они, несомненно, есть, иначе, как объяснить то, что происходит сейчас? - Лорд спешил и потому не стал баловать любимицу ужином. Впрочем, в тот день она бы объелась трупами. Мсье Адиж сказал, что голос не восстановится никогда. Так и останется резким и грубым, переходящим порой в хрип. Думать об этом было горько. Ведь именно его бархатистые нотки зацепили когда-то, заставили посмотреть на Северуса иначе, чем просто на приятеля. Спросить хотелось о многом, но Северусу не стоило напрягать горло. И все же Люциус не в силах был отпустить того, кого едва не потерял. Приказав дежурившей в кабинете эльфийке расширить диван, он с трудом взобрался на него и прижал Северуса к себе, почти так же, как несколько дней назад в Визжащей хижине. На секунду опять мелькнула мысль, что, может быть, это все ему снится, что он все еще там, на пыльном полу, сжимает в объятиях мертвое тело. Тогда уж лучше не просыпаться, подумал он. Да, зачем? С Нарциссой и Драко все в порядке, во Франции, им преследование не грозит… Нарцисса тогда догадалась обо всем сразу. Впрочем, и он сам был хорош – завалиться в свой кабинет, в двух шагах от супружеской спальни, в разорванной одежде, не дав себе труда ни прикрыться, ни залечить истерзанные губы или следы от пальцев Северуса на бедрах. Он никогда и не думал, что такие тонкие пальцы могут быть столь сильными. Но недаром Северус вырос среди магглов, да еще в рабочем квартале – он умел и драться, и припечатать неожиданно вылезшим крепким словом. А уж в тот вечер они оба соображали плохо. Люциус даже палочку оставил где-то у пруда, а когда опомнился, рухнув в кресло у разожженного камина, возвращаться было уже поздно – Нарцисса стояла в дверях и с нескрываемым ужасом смотрела на его голые колени, торчащие из-под разъехавшихся пол плаща. В первую минуту она, должно быть, подумала, что это Лорд… Затем ужас сменился презрением или гневом, этого Люциус уже не помнил. Он не пил в тот день ни капли, но чувствовал себя как после хорошей пьянки. И даже захлопнувшаяся за женой дверь спальни не отрезвила. Единственное, о чем он жалел – что Северуса не было рядом. Тот аппарировал куда-то к черту на кулички, и Люциус, как ни пытался, не мог догнать его. Наутро, когда до Люциуса дошла тяжесть «содеянного», о каком-либо продолжении не могло быть и речи. Три дня он пил, закрывшись почему-то в библиотеке (как будто местом его падения стал именно кабинет), потом вымаливал прощение у Нарциссы, потом опять пил. Потом Нарцисса его простила, и он клялся, что больше никогда, а ночью во сне произнес имя Северуса, и был опять выкинут из супружеской постели. В ярости Нарцисса разнесла стихийной магией половину комнат, выходящих в коридор – Люциус помнил, как он стоял у стены, вытаскивая из волос осколок люстры, а Нарцисса держала палочку у его горла. Потом за стенкой, должно быть, испугавшись шума, заголосил Драко, и это решило все. Они оба, в ужасе от возможной непоправимости, рванулись в детскую и сошлись у кроватки плачущего сына, чтобы больше никогда ни словом, ни взглядом не возвращаться к обсуждению этой истории. С той самой ночи между ними установилось молчаливое соглашение о дружеских отношениях и полном разделении личной жизни. Если у Нарциссы и бывали романы, то Люциус об этом не знал. А сам он, кроме Северуса, ни на кого и смотреть не мог. Периодически этот факт раздражал до крайности, и Люциус насиловал сам себя – держал Северуса на расстоянии, пытался заводить интрижки и даже спал с кем-то другим. В последний раз его хватило почти на два года, казалось бы, привык, к тому же, решение отправить Драко в Дурмштранг должно было еще больше отдалить их друг от друга. Но тут уже вмешалась Нарцисса, которая не могла отпустить Драко так далеко. И однажды Люциус внезапно обнаружил в гостиной Северуса, пришедшего обсудить кое-какие вопросы обучения Драко, и опомнился только тогда, когда оказался вжат лицом в прохладную и твердую крышку бюро... На берегу было ветрено, и море гнало к широкому песчаному пляжу мелкие барашки. Люциус постелил плед, закрепил на нем высушивающие и согревающие чары, и помог дойти до него Северусу. Тот передвигался с трудом – мсье Адиж обнаружил в его крови столько различных ядов, что хватило бы убить, вероятно, и самого Лорда. Но Северус каким-то чудом оставался жив. Люциус отвернулся. Когда он смотрел на Северуса, сердце сжималось от необъяснимой тоски и горечи. - Состав гаитянских ведьм, - сказал вдруг тот. - Что? Северус тряхнул головой – намокшие от пота волосы прилипали к лицу. - Ты ведь хотел знать, что это было. Я тебе рассказываю. - Я думал, это глоток смерти, - усаживаясь рядом и все так же не глядя на Северуса, ответил Люциус. - Глоток смерти – это зелье, которое нужно принимать в точно рассчитанное время, я не мог так рисковать. На Гаити дело поставлено на широкую ногу. Ведьмы делают пасту, которой намазывают магглов, чтобы погрузить их в сон, похожий на смерть. Потом выкапывают их из могил и заставляют работать на плантациях. Я давно читал в мыслях Лорда, что он собирается убить меня. Разумеется, он не мог использовать Аваду, так как боялся, что палочка Дамблдора перейдет на мою сторону – сторону человека, победившего Дамблдора. Оставалась Нагини. - Он мог приказать это кому-нибудь другому, - мысленно закипая, сказал Люциус. - Оставалась Нагини, - невозмутимо продолжил Северус. – Я еще раньше на всякий случай сообщил Лорду, что для его зелий будет требоваться весь ее яд, так что я надеялся, что яд будет сцежен, или его останется очень мало. Кроме того, мне удалось разработать противоядие, и я принимал его весь последний год. - На что ты еще надеялся? Северус пожал плечами: - Что у меня хватит сил произнести заклинание, активирующее пасту. Так оно и вышло. Потом я надеялся, что… от твоей знаменитой любви ко мне что-нибудь осталось, и ты все-таки выполнишь мою волю и решишь похоронить меня в аббатстве. Для того чтобы выйти из состояния сна, требовалось сотрясение, сильный физический дискомфорт. Я подумал, что для этого подойдет аппарация, но ты обеспечил мне это даже раньше. - Ты… - Люциус задохнулся. – Ты вообще понимаешь, что твой план состоял из одних случайностей, что тебя вообще кто угодно мог сжечь в этой чертовой хижине до того, как я туда пришел. - Понимаю. Люциус хотел еще что-то сказать, но вдруг обнаружил, что не может – горло будто заложило ватой: должно быть, последствия недавней лихорадки. Он отвернулся. - В паре десятков миль отсюда кладбище, на котором похоронено 9 тысяч солдат, - несколько минут спустя мягко сказал Северус. - Что?! – заморгал Люциус. – Какое кладбище? - Американские солдаты высаживались на этом берегу, чтобы оказать помощь французам в войне с Гитлером. Это кладбище представляет собой ровное поле с равномерно расположенными белыми крестами. - А ты откуда знаешь? - Дед рассказывал. Он воевал во Франции. - Причем тут вообще кладбище?! – взвился Люциус. Северус помолчал: - Я тоже думал много лет, что кладбище – это место, к которому ты привязан на всю жизнь. Кое-кто мне показал, что может быть и по-другому. - Кое-кто – это я? - неожиданно успокаиваясь, сказал Люциус. - Да. Они помолчали. - Монфор говорит, что Англия так зла на него за отказ выдать меня, что нечего даже и начинать переговоры о возвращении. Северус ухмыльнулся: - Найди способ сообщить Шеклболту, что ты знаешь, где я нахожусь, и пообещай доставить меня назад, и тебя вернут в Англию с небывалым почетом. - Он знал? – удивился Люциус. - Догадывался. Я им нужен, во-первых, как свидетель, а во-вторых, я слишком много знаю такого, чему будет полезно научить аврорат. - Ты собираешься преподавать в аврорате?! - Нет, но учебники по Защите от темных сил для школьников и для аврората написать возьмусь. - Но это от силы год-два, а потом? - Полагаю, что исследований на мою долю достаточно. Попытаюсь что-то сделать с Лонгботтомами. Их память, конечно, не восстановится, но если из-за защитной реакции их развитие каким-то образом пошло назад и зафиксировалось на определенной стадии, возможно, есть способ с помощью легиллименции или зелий обойти эту реакцию, убрать запускающие ее воспоминания одновременно из мозга и тела и запустить процесс развития заново. - Нарцисса вчера попросила подписать бумаги по бракоразводному процессу, - вспомнил Люциус. Он поморщился: - Кажется, ее очаровал Монфор. - Тем более, тебя здесь ничто не держит. И учти, я собираюсь тебе припомнить все, что ты наговорил там в хижине, все, до единого слова, - как бы между прочим пообещал Северус. Люциуса бросило в жар. - Это я собираюсь припомнить тебе все до единого обманы и все действия за моей спиной! – парировал он. - Хм, - задумчиво глядя в морскую даль, сказал Северус. В этом спокойном «хм» было столько вызова, что Люциус понял: скучать действительно не придется. Он вдруг ощутил невероятный покой. Был холодный, ветреный день, первый после бури, которая свирепствовала вчера. И солнце безуспешно пыталось пробиться сквозь тучи, изредка, словно в приступе отчаяния, бросая в море короткие пучки лучей. Северус сидел, сложив руки на коленях, наблюдая за чайками, толпившимися у самой кромки воды, и ветер развевал длинные пряди его волос, тщательно вымытых по настоянию мсье Адижа. Но теперь их чистота Люциуса не пугала. Он знал, что больше ничто не отнимет у него Северуса. Для них обоих начиналась, на этот раз окончательно, новая жизнь, и он собирался использовать все ее возможности.