ну и где ты? я думал
ты меня ждёшь уже, бежал.
блять, я пиджак порвал.
Бокуто прыскает в кулак, но вот поворот, обогнуть дом, остановка. Тормоз. Куроо хотел, наверное, уже дверь открывать, как из машины вывалился Котаро. Наконец-то. Здесь. Бокуто обнимает крепко, но не больно и улыбается куда-то в ключицу, спрятанную под рубашкой. Быстро целует в шею и смотрит прямо в глаза, улыбается. А Тецуро даже говорить ничего уже не хочет. Ни про порваный пиджак, ни про то, что он опоздал, ни про бутылку шампанского в пакете. Хочется просто поцеловать Котаро, и вообще плевать, кто тут может ходить. А парень держит лицо Куроо в ладонях, целует в щёку. Потом ещё раз. Потом ещё в другую, в нос, в лоб и покрывает быстрыми поцелуями всё лицо. Тецуро смеётся и Бокуто снова утыкается лбом ему в плечо, обнимая чуть крепче, чем в прошлый раз. На улице хорошо так. Ночью, правда, попрохладнее, чем было днём, но это даже круто. А небо чистое. Вот и всё. Они официально теперь не старшеклассники. Грустно, конечно, немного, что всё закончилось. Нет. Школа закончилась, волейбол там для них закончился, а «всё», наверное, только начинается. Куроо тянет Бокуто за рукав. — Пойдём. Я же не зря со своего выпускного уходил, — говорит он, подходя чуть ближе к машине. Бокуто отвечает громкое «ага». Городские огни красиво расплываются. Дома, деревья, какие-то прохожие мелькают в окне, а в лицо бьёт ветер. Куроо высовывает руку из окна, а потом и сам высовывается, хотя второй парень быстро дёргает его назад. Какая-то из песен The Drums играет на повторе уже несколько раз. Котаро думает, что у Тецуро слишком красивый голос, когда он подпевает ей. Хотя всегда, всегда красивый. Куроо отстукивает чёрными ногтями одной руки об ногти второй какой-то гитарный бой, смотря в окно. Он красивый. Наверное он смог бы быть солистом в какой-нибудь рок группе, потому что и пишет Куроо чудесно. Слишком красиво пишет, слишком красиво поёт, слишком красиво играет на гитаре, что мир вокруг расплывается, остаётся только Тецуро: его пальцы, голос, глаза, улыбка. Всё такое слишком. На строчке «Why you say I don't know how to love?» Тецуро почему берёт Котаро за руку, не лежащую на руле. — Слушай, бро, давай уедем в Финляндию? — Сейчас? — Куроо переводит взгляд с окна на парня. — Ага! — Почему именно в Финляндию? — Не знаю, у страны название прикольное. Тецуро прыскает и, кажется, давится слюной, кашляет и сильнее смеётся. Бокуто усмехается. — Давай денег накопим и к твоему дню рождения поедем, — говорит тёмноволосый, откашлившись, — А то прикинь, это надо через пол мира, кажется, ехать! Котаро кивает, улыбается ярче. Тот свет города пропадает где-то сзади, а водитель наконец переключает музыку, смотря за реакцией Куроо. Тот сразу дёргает головой, а потом закатывает глаза, улыбается. — «Forgiven»¹? Нет, всё, я звоню Кенме, чтобы он забрал меня! Мой парень хочет моих слёз, ещё и везёт непонятно куда, — Тецуро наигранно-обиженно отворачивается, а руку сжимает сильне. Он правда совершал слишком много ошибок.² А Бокуто прощает всегда. Каждый раз обнимает так нежно, что Куроо не понимает чем заслужил его. * * * Поле. Огромное. Вдали от горда, где нет дыма, небо будет более ясным. Без выхлопов машин, заводов и всей городской суеты звёзд становится больше, луна светит ярче. Бокуто останавливается рядом с обочиной на траве. — Приехали. Он улыбается и выпрыгивает из машины, Куроо выходит следом. Бокуто чуть пробегает от машины, вдыхает глубоко, поднимая плечи. Потом поворачивается и улыбается ярко так, что в животе взлетают бабочки, а голову вместо мозга заполняют ещё какие-нибудь насекомые — Куроо просто не помнит больше. А ему это и не надо, потому что есть Котаро Бокуто: такой яркий, красивый и невероятный, что Тецуро может, хочет говорить только «Я люблю тебя». Сентиментально? Возможно. Но сегодня можно. Сегодня, сейчас всё можно. Потом можно будет тоже, хоть триста шестьдесят пять дней в году, с Бокуто же можно. Тецуро не может не улыбаться в ответ и не начать бежать к Котаро, когда тот кричит «иди сюда». Они падают, потому что Куроо не может придумать чего-нибудь поумнее (скажем, подойти спокойно), чем прыгнуть на своего парня. Где-то там остаётся «Тецу, блять», «а тут больно падать, оказывается», «совсем ёбнутый, да?» и «я тебя люблю». А также смех и смазанный поцелуй в щёку. Куроо ложится на спину, раскидывает руки в стороны, и Бокуто ложится на левую. А звёзды здесь правда ярче. — О, смотри! — Котаро пальцем показывает куда-то в небо, и Тецуро не может понять куда. — Видишь большую медведицу? — Не-а. — Ну, смотри, вон те звёзды, яркие такие, они, — парень не договариает. — О-о, а вон там вот созвездие Льва! — Нихуя, — Куроо почему-то прямо заливается смехом, и где-то между хохотом можно было разобрать «а он важная шишка». У Бокуто кажется сердце замирает. Думает, что этот парень его убьёт когда-нибудь просто своим присутствием, своей улыбкой, смехом. Каждым «я люблю тебя», «доброе утро», каждым своим «совёнок». Он влюблён в него по уши. Куроо клоун, придурок и как его только не назови, только Котаро ведь такой же. Только им могла прийти в голову идея ехать по еле-замёрзшей реке на одноместном велосипеде, или целоваться прямо во время матча (тренировочного конечно, но влетело им неплохо) через сетку. Только Куроо Тецуро мог зайти на территорию Фукуродани и кидать камнями в окно класса Бокуто, чтобы тот поговорил с ним. Только Бокуто Котаро мог уйти со своим парнем с выпускных, чтобы валяться ночью в поле. На траве холодно, и, наверное, они перепачкались все, но на это так плевать. — Я же могу тебя поцеловать? — Конечно можешь, что за вопросы? — отвечает Тецуро, вытирая с края глаза слезинку. И Котаро целует. Перекидывает ногу ему через бедро, садится, берёт лицо Куроо в ладони и целует. Мягко и счастливо-счастливо. Он не умеет целоваться спокойно (он ничего спокойно делать не умеет), хотя торопиться то некуда. Потому что там дальше столько всего. Столько моментов вместе, друг для друга. Времени куча, они знают. Голову у обоих кружить начинает от мысли о том, что происходит. Они одни целуются ночью посреди какого-то огромного поля, оставив где-то там машину. Невероятно. «Похуй» — думают оба и улыбаются в поцелуй. Куроо легонько кусается, что заставляет Бокуто улыбнуться сильнее. В нём хочется раствориться полностью, потому что он сильнее любого наркотика: и мир как-то ярче, и вселенная — вообще ненужная штука. По началу было странно быть влюблённым в лучшего друга до дрожи в пальцах и мурашках, проходящих иногда по коже просто от того, что он рядом. Потому что быть бро и встречаться — это две разные вещи. Оказалось, что не такие уж и разные. Только встречаться — это чувствовать его губы на своих где-то в поле, его руки на щеках, да и то, что он сидит у тебя на бёдрах, целует — это нормально. Гладить по спине — всё нормально, всё так хорошо. Бокуто отрывается от губ, целует в нос и улыбается. — Давай поженимся в Финляндии? — спрашивает он, оперевшись ладонями по обе стороны от головы Тецуро. Трава кожу щекочет. — Конечно. — Только у нас не будет денег на кольца, наверное. — Похуй, кольца из крышек от пива сделаем, — Куроо снова смеётся и тянет Котаро к себе. Оба потом ещё лежат и думают, что у них там наверное машину уже угнали, и пойдут они пешком («Ещё и без шампанского! — возмущается Куроо. — Мне у Яку было сложно забрать его!»). Только потом как-то не до этого становится, когда Тецуро вырывает клочёк травы и швыряет его в Бокуто.