Поймай меня

Тому, кому неведомы дороги, Тому судьба и крыльев не даёт.

Мотоцикл в последний раз взревел двигателем, поднимая фонтаны коричневой грязи из-под колеса, и стал заваливаться на бок. После этого Майя признала своё бессилие перед лицом стихии, перестала газовать и на низких оборотах кое-как вытащила «бэху» из прорытой колеи. Вода местами доходила ей до щиколоток, а двухсоткилограммовый круизер норовил увязнуть до половины колеса. — Всё, — заявила она, пристроив мотоцикл на более-менее сухом пятачке посреди болотистой низины. — Дальше пешком. В голосе не было раздражения, только весёлая злость человека, привыкшего сталкиваться с трудностями и не привыкшего им уступать. Я пожала плечами. — Пешком так пешком. После полуторачасовой поездки на двухколёсной ракете по дорогам, как хорошим, так и проникнутым ярким местным колоритом, это представлялось не такой уж плохой альтернативой. Странно было, что Майе вообще удалось загнать мотоцикл так далеко по пересечённой местности. — Надо было кроссовый брать, — констатировала она, бросив прощальный взгляд на покинутую «бэху». — Дурацкая шоссейная резина. Я согласилась, что резина дурацкая, воздержавшись от комментариев насчёт самой идеи ездить на мотоцикле по заливным лугам. Мы пошли дальше, переставляя ноги с характерным чавкающим звуком, как будто вязли в гигантской холодной овсянке. Майя шагала чуть впереди, уверенно держа нос по ветру и лишь изредка теребя обвязанную вокруг пояса суровую верёвку. За всё время пути она ни разу не сверилась с картой или навигатором. — И как мы её найдём? — спросила я. Майя оглянулась. Она была немного выше меня ростом, и из-за брони казалась шире в плечах. Длинная чёрная коса с руку толщиной доходила ей до талии. Ещё у неё было очень красивое, нетипичное для средней полосы лицо, в котором причудливо мешались европейские и монголоидные черты. Я подозревала, что Майя — не настоящее её имя. — А зачем её искать? — поинтересовалась она. — Она сама нас найдёт. Нужно только поймать. Должно быть, в моих глазах промелькнула тень сомнения, потому что Майя тут же добавила: — Это не сложно. — Доверюсь специалисту. — Нет, — Майя серьёзно покачала головой. — Это ты — специалист. А я просто знаю… — она помолчала немного и продолжила: — Она не умеет жить на воле, но человеческие поселения её пугают — шум, техника… Она захочет приблизиться к людям, которые сами к ней пришли. Тут мы её и выловим. — Как? — Руками. Я хотела уточнить, как именно, когда ветерок донёс до нас приторную вонь смерти. Майя резко вскинула голову, безошибочно повернув нос по ветру. Потом оглянулась. — Чувствуешь? Я кивнула. Майя довольно усмехнулась и быстрым шагом направилась в ту сторону, откуда доносился запах. Труп был не старше нескольких дней, так что ещё не успел как следует разложиться. Хотя из-за жары последних дней раздуло его основательно. Синюшно-лиловое лицо едва ли опознали бы сейчас даже близкие родственники — оно совершенно утратило индивидуальность и превратилось в мешанину распухших тканей. На месте глаза, обращённого к небу, чернел тёмный провал — здесь уже успели потрудиться падальщики. Совершенно целая одежда стала мала покойнику, рукава ярко-голубой майки врезались тело. Мертвец лежал в неестественной позе, грудью вниз, вывернув голову под углом, который не позволила бы изобразить шея живого человека. В ушной раковине и на футболке чернели пятна засохшей крови. — А вот и улики! — обрадовалась Майя, присаживаясь на корточки перед трупом. Прежде чем я успела её остановить, она схватила тело за рукав футболки и рывком перевернула на бок. Показался второй глаз, едва видимый между распухшими веками, затянутый молочно-белой мутью. Из приоткрытого рта покойника вываливался синюшный язык со следами зубов, прикушенный в агонии. Губы были разбиты, вся нижняя половина лица с этой стороны превратилась в сплошную рану, чёрную от свернувшейся крови. — Шея сломана, — сказала я, предусмотрительно не дыша через нос. — И ты напрасно так кувыркаешь труп голыми руками. Майя подняла на меня озорной взгляд. — Ой, брось. Ты же не собираешься вызывать сюда наряд полиции? — Теперь, очевидно, нет. — Вот и славно, — заключила она. — А шея не просто сломана — она свёрнута вбок ударом. Много ты знаешь способов свернуть шею взрослому мужику, просто врезав ему как следует? — «Не стой под стрелой», — сказала я. — Ага. И вот ещё что. Майя ковырнула ногтем раздутую щёку трупа и что-то вынула из раны. Что-то, похожее на мокрую рыжую пушинку. — Перо? — Именно, — подтвердила Майя. — Это точно она. Удар крылом именно так и выглядит. — Ты не говорила, что она нападает на людей. — Она и не нападает. Это люди под неё подставляются. Соблюдай технику безопасности, и всё будет хорошо. Я вздохнула и вытащила телефон. — Кому звонишь? — Отправляю координаты тем, кто заберёт тело, — отозвалась я. — Не оставлять же его здесь. Они, конечно, предпочитают забирать свежие трупы, но из уважения к нашей дружбе увозят любые. — И что с ними делают? — Возвращают родным. Почти целиком. Майя хмыкнула. Я мысленно отметила для себя, что её совершенно не смущала перспектива вот так же лежать в траве со свёрнутой шеей, и мы пошли дальше. Вскоре мы увидели её. Вернее, сначала она увидела нас — и терпеливо ждала, пока мы приблизимся, высоко подняв голову и насторожив изящные уши. У неё был курносый арабский профиль, преувеличенно длинный затылок и хвост, также по-арабски задранный почти на спину. И, наверное, короткая спина, судя по расстоянию между передними и задними ногами. Саму линию спины скрывали крылья. От возбуждения они приоткрылись, но не развернулись до конца, визуально искажая силуэт. Кобыла смотрела на нас, а мы, остановившись, сверлили взглядом её. Затем прогнозы Майи начали стремительно сбываться. Кобыла мотнула головой, раздула ноздри и направилась к нам пружинистой рысью, высоко задирая ноги. Крылья раскрылись ещё шире, хвост загнулся и лёг на круп. Она бежала, готовая в любой момент расправить крылья, прыгнуть вверх и лететь. — Не подходи сбоку, — быстро и негромко напомнила мне Майя, не сводя глаз с кобылы. — Удар одним крылом по силе равен удару двух ног. Размах — пять метров. Если видишь, что в тебя летит крыло — садись на землю. Чем ниже с ним пересечёшься, тем целее будешь. — Я помню. Кобыла остановилась в десятке шагов от нас и громко фыркнула. Майя медленно повернулась на каблуках, зарываясь сапогами в мокрую траву. Теперь она стояла к пегасу спиной. — Теперь говори со мной, — велела она. — Вроде бы, это я и делаю? Она покачала головой. — Нет. Говори со мной так, как будто рыжей убийцы с крыльями здесь нет. Мы её игнорируем. — Для того чтобы?.. — Если мы не будем обращать на неё внимания, она подойдёт поближе и потребует это сделать, — пояснила Майя. — Не смотри на неё, смотри на меня. Какой сегодня курс доллара США? — Понятия не имею, — отозвалась я и добавила так же ровно, не меняя тона: — Где ты научилась обращаться с пегасами? Майя рассмеялась. — Ты не можешь открыть книгу моей жизни и начать читать с середины. Я краем глаза покосилась на кобылу. Та стояла, настороженно рассматривая нас. — И всё же, почему пегас? Майя пожала плечами. — Кто-то должен это сделать. Там, — она показала подбородком в ту сторону, где мы оставили тело, — лежит не первый труп на её счету. Нельзя оставлять её на свободе. Я прищурилась. — Другие решили бы проблему иначе. — Другие, — жёстко ответила Майя, — меня не волнуют. Кобыла возмущённо фыркнула на наглых двуногих, которые посмели ею пренебречь. Она сделала шаг вперёд, потом другой. Я улыбнулась. — Тогда почему ты позвала меня? — На случай, если у меня не получится, — спокойно ответила Майя. Звучало это нейтрально, но я поняла, что она имела в виду. Один неудачник здесь уже побывал. — И всё же, почему меня? Вдруг я такая же, как другие? Майя покачала головой. — Нет, не такая. Ты не из тех, кто пустит пулю в пегаса или позволит сделать это кому-нибудь ещё. Я приподняла бровь. — Я кое-что о тебе знаю, — добавила Майя. — Зато я не знаю о тебе ничего. Даже твоего настоящего имени. — Бегимай. Я приподняла вторую бровь. — Так и поминай меня в своих молитвах, если глупость, которую я сейчас сделаю, окончится неудачей, — заключила Майя, подарив мне под конец лучезарную улыбку человека, который идёт на смерть, но делает это к своему полному удовлетворению. Затем она повернулась к пегасу: — Привет, малышка. Кобыла потянулась к ней носом. Она протянула руку и осторожно коснулась курносой морды. Я затаила дыхание, когда Майя сделала шаг вперёд и огладила изящную арабскую шею. А крылья были очень близко — огромные, полураскрытые, потенциально смертоносные, стоило только сделать одно неверное движение и напугать пегаса. Майя протянула руку и почесала кобылу там, где за бугром лопатки шерсть перемешивалась с перьями. Пегас был ей по грудь, а то и ниже. Кобыла вздохнула и расправила крыло во всю длину, потягиваясь, как проснувшаяся птица. Птица с пятиметровым размахом крыльев. Затем что-то произошло. Почти незаметное глазу движение — и на шее кобылы оказалась верёвка, которая мгновением раньше мирно висела у Майи на поясе. Пегас вздрогнул и подался назад, натянул верёвку и попятился ещё быстрее. Меня едва не сбило с ног воздушным потоком, когда огромные крылья взвились высоко над головой кобылы для первого взмаха. Но Майя уже сидела на её спине, закинув длинные ноги на плечи и сжав каблуками рыжие бока под крыльями. Пальцы в мотоциклетных перчатках сжимали гриву вместе с охватившей шею верёвкой. Пегас вскинул голову, напружинил ноги и прыгнул в небо, трава вокруг него легла при взлёте, словно под крылом небольшого самолёта. Смещённый воздух ударил меня в грудь, заставив отшатнуться. На мгновение наши с Майей взгляды встретились. Я видела улыбку на её губах, счастливую в своём безумии, и глаза, в которых светилось полное, безграничное счастье. Потом кобыла взмахнула крыльями снова и начала набирать высоту, унося сумасшедшую всадницу в безразличное голубое небо. Я смотрела им вслед, запрокинув голову. Высота росла стремительно, быстрее, чем воображение успевало прогнозировать последствия возможного падения. Десять метров, двадцать, тридцать… Неуправляемый пегас летел вверх, а я могла только наблюдать за ним с земли, понимая, что шансов у Майи нет ровно никаких. Потом что-то изменилось. Полёт сделался рваным. Кобыла перестала набирать высоту и начала быстро снижаться. Ещё пару раз она пыталась подняться, сместившись в сторону реки, но вынуждена была возвращаться к берегу, каждый раз теряя высоту. Я с запозданием поняла, что ветер, позволявший кобыле парить, встав под углом к нему, утих. Наконец пегас тяжело опустился на землю в нескольких десятках метров от меня, по инерции сделал пару темпов галопа, складывая крылья, насколько это было возможно под всадником. Кобыла перешла на неровную рысь, затем на шаг. Она тяжело дышала, рыжая шея и грудь потемнели от пота, под крыльями белело мыло. Майя, придержав верёвку, затормозила пегаса в шаге от меня, подмигнула и снова пустила кобылу шагом, давая ей отдышаться. — Ты ненормальная, — сказала я ей. Она пожала плечами. — Может быть. Зависит от того, что принимать за норму. Мы неспешно двинулись обратно — я, увязшая по щиколотку в воде, пойманный пегас и Майя на нём, совершенно довольная собой и жизнью. — Ты планировала это с самого начала, да? Запрыгнуть на неё и летать, пока не подчинится? — Без таких подробностей. Просто я знаю, что неразлётанный пегас не поднимется высоко, — Майя потрепала кобылу по шее. — И не продержится в воздухе долго. Она ведь начала летать только когда сбежала. — А до этого? Майя поморщилась. — У неё были подрезаны перья. Подпилены, если точнее — такое перо даже ножницы по металлу не берут. Прошло несколько лет, махи перелиняли, а хозяин не озаботился новой подпилкой. Кобыла размахала крылья и улетела. Ей повезло, что она жила под открытым небом и могла хотя бы прыгать. Если запереть пегаса в тесном помещении, мышцы атрофируются полностью, и он уже не взлетит. Я поёжилась. — И что ты теперь будешь с ней делать? — Первым делом — научу не сваливать далеко от дома и не лупить крыльями по людям, — усмехнулась Майя. — А потом — летать. — А как насчёт законного владельца? Мы добрались до того места, где оставили увязшую «бэху». Майя остановила пегаса и пожала плечами. — Если законный владелец — тот, кто спиливает пегасу перья, то к чёрту такие законы. Сложно было с ней не согласиться. — Иными словами, ты её не вернёшь, — констатировала я. — Даже пробовать не стану. Знаешь, что случается с лошадьми-убийцами, если их возвращают домой? А она уже убийца. И местами всё-таки лошадь. Я вздохнула. Майя была не права — и одновременно чертовски права, что ни говори. — Ладно, решим этот вопрос позже. А как мы её в коневоз погрузим? — Никак, — весело отозвалась Майя. — Её нельзя грузить — помнутся либо перья, либо коневоз. И в руках вести нельзя, ты видела, что при этом бывает. Придётся своим ходом. — Сто сорок километров? — Нет, порядка двадцати. Там седируем и погрузим в машину с открытым кузовом, — Майя рассмеялась, видя моё изумлённое лицо. — Я её выслеживала две недели, времени на подготовку было больше чем достаточно. — А мне эти двадцать километров идти пешком? — Почему? — удивилась Майя. — Есть мотоцикл. Вытащи на сухую дорогу, садись и жди меня в деревне. — У меня нет прав на эту штуковину. Майя фыркнула. — Я тебя умоляю, здесь на полсотни километров вокруг ни одного гаишника. На велосипеде ездить умеешь? Здесь то же самое, только с движком на сто шестьдесят лошадей. Я открыла рот, чтобы возразить, когда в воздухе мелькнуло что-то серебристое. Машинально подняв руку, я поймала это что-то в сантиметре от своего лица. Что-то небольшое, но тяжёлое. Ключ с брелоком в виде молнии. — Заводи, — скомандовала Майя. — У тебя есть выбор ровно из двух вариантов: верхом на байке или на пегасе. Я с тоской посмотрела на некогда белый круизер, покрытый слоем грязи, достойным ветерана кроссовой трассы. — «Летайте самолётами BMW». — Да, — подтвердила Майя. — Но, по крайней мере, он не зарядит тебе крылом. И шлем не забудь надеть. Встретимся в деревне. Она тронула пегаса и поехала рысью, поднимая весёлые фонтаны брызг. Несколько минут я смотрела им вслед, прежде чем наконец завести мотоцикл.