***
Браво-браво! Как часто приходится слышать мысли людишек в преддверии их смерти… Они-то, конечно, не подозревают, что их мелочная обида или сожаление об уехавшей перед носом электричке будет последним, что они почувствуют в своей жизни. Но надо отдать должное и ради справедливости согласиться, что такие внутренние монологи, как этот, последний, доводится слышать не часто. И это особенно интересно. Пожалуй, этот экземпляр станет на ближайшие лет сто моим любимым заданием. А то обычно работа скучная выходит. Я ответственен за насильственные смерти, а в этих случаях всё проходит, как под копирку: жертва испытывает дикий страх, и последние её мысли о глупом боге, который должен спасти, ну или не спасти, а прекратить мучения и непременно взять к себе в райский сад, халву да финики трескать. Ага. Счазз прям… Если даже и существует этот бог (я, честно, не знаю, у меня узкая специализация), но даже я понимаю, что, например, мольбы вчерашней проститутки-наркоманки услышаны быть просто не могли. Ну какие ей коврижки от бога? Правильно. Никаких не полагается. А её смерть от рук каких-то трёх недоносков, обезумевших от похоти и злобы — вполне последовательное и закономерное событие. Впрочем, те трое тоже недолго веселились, их поджидало справедливое возмездие в лице моего последнего клиента, который решил сделать этот мир чище и светлей при помощи веры в свою идею и… снайперской винтовки. Так что вчера я, можно сказать, перевыполнил план. Только он не учёл одного: возмездие — такая штука… в конце концов настигает любого. Но он со своей философией импонировал мне (хотя и непонятно, отчего это он во всём винит город?), любопытно было наблюдать за ним, и я дал ему ещё сутки. Целые сутки абсолютно скучной, серой, бесполезной жизни. Нет, можно, конечно, убедить себя, что, работая в супермаркете охранником, ты приносишь пользу, но это бред. Не будет тебя — найдётся тысяча других. И уж тем более бессмысленно следить за своим питанием, если каждый день сознательно рискуешь головой. Но его жизнь не бесцельна. Можно даже сказать, что его цель и есть его жизнь. Он одержим. И это меня заинтересовало. Люблю одержимых. Им доступно нечто чудесное, в большинстве случаев ужасное, неприемлемое для слабой человеческой психики. Оценить такое способны лишь существа вроде меня. Когда не чувствуешь абсолютно ничего, наблюдать и изучать довольно любопытно. Но я отвлёкся. Сегодняшний день уже подошёл к концу, как и жизнь моего одержимого.***
Заброшенный дом тихо окружили полицейские, неслышно подняться на чердак, который избрал «Ночной стрелок» своим местом лёжки — дело техники. Грохот двери, сорванной с петель… Снайпер даже не вздрогнул. Спокойно обернулся, оглядывая ворвавшихся и напрочь игнорируя их призывы поднять руки, тихо вздохнул и вновь повернул голову к прицелу, с целью закончить начатое… Раздался выстрел, за ним ещё и ещё. Мертвый стрелок ткнулся носом в ствол винтовки и остался лежать неподвижно. — Ну урод, — выдохнул один из спецназовцев, снимая шлем и срывая подшлемник. — Заставил он нас побегать. Я собирался в это время сидеть за столом и старый год провожать! Но я же говорил — никуда не денется! От меня не уйдёшь! С-сукин с-сын, — он пнул носком ботинка неподвижное тело. — Сколько народу перестрелял. — Я думаю, капитан, вы не справедливы, — в узкий проём протиснулся грузный пожилой следователь. — Не сто́ит судить тех, кого мы не способны понять. К тому же он теперь предстанет перед судом куда выше человеческого, — следователь наклонился, пытаясь разглядеть лицо стрелка. — По документам ему тридцать пять… выглядит гораздо старше. — Дался вам этот маньяк? Я вообще не понимаю, что вы здесь делаете. Ваша работа — в кабинете. Пристрелили и слава богу. Я переживал, что он сдастся, и придётся оставить его в живых. Таких психов нужно уничтожать без жалости и пощады, — жёстко сказал капитан. — Я занимался этим делом с самого начала, вот и захотел взглянуть… — со вздохом проговорил следователь, присаживаясь на какой-то ящик. — Мы быстро установили его личность, но найти саму натуру и впрямь оказалось непросто. Опытный. Воевал в горячих точках. Имеет награды. Во время одной из его длительных командировок был похищен его сын. Пацану всего восемь лет было. Требований не выдвигали никаких, поиски ничего не дали. А через три дня нашли расчленённый труп мальчика. Жена не выдержала, спустя неделю повесилась. А пожилая мать, не перенеся всего, скончалась от сердечного приступа. — инспектор помолчал немного, потом добавил: — Вот и думайте теперь, кто здесь прав, а кто виновен… Я наблюдал эту сцену, пытаясь понять: а в самом деле, кто же виноват? Нет, меня не тронули душещипательные пояснения, просто любопытно. Хорошо ничего не чувствовать. А с тобой, капитан, мы увидимся совсем скоро, ты не вернёшься со следующего задания. Так что поспеши домой за праздничный стол, ведь этот Новый год для тебя последний. Да и твоему собеседнику тоже отпущено не так много, но это уже не моя компетенция. Впрочем, мне пора. Пролетая над городом, я ещё раз оглядел улицы и людей. Вот ведь действительно, прав был мой одержимый: город — страшное место. Но не из-за того, что в нём происходит, а от равнодушия людей. Они несутся мимо ярких витрин и не тревожатся ни о чём, пока я однажды не возникну в их жизни. Но до той поры — они счастливы и спокойны, не подозревая о том, как зыбко их благополучие. Они смотрят, но не хотят видеть, знают, но не хотят понимать. Хорошо ничего не чувствовать…