would it be enough if i could never give you peace?

      Ши Уду, сжимая зубы, сквозь которые сочилась кровь, ответил:       — Цинсюань! Я не смогу уйти спокойно, зная, что ты в таком положении! Если я умру, то ты тоже наверняка не выживешь в этом мире. Лучше уйдём вместе!       Он вдруг сильнее сжал пальцы, и перед глазами у Ши Цинсюаня потемнело, а из горла вырвался сдавленный стон, словно он лежал на смертном одре.       Се Лянь потрясённо подумал: «Неужели Повелитель Вод и впрямь задушит Повелителя Ветров?!»       Но вскоре руки на его горле вновь ослабли, внутрь ринулась волна воздуха, и Ши Цинсюань зашёлся кашлем, насилу отдышавшись. Теперь перед ним стоял Хэ Сюань. Он разом оторвал Ши Уду обе руки в районе предплечий, которыми тот только что сжимал горло брата.       Раздался его холодный голос:       — Разве я давал тебе третий путь?       Ши Цинсюань все ещё задыхается, схватившись руками за горло. Хэ Сюань окидывает его безразличным взглядом. Позже появятся синяки, но его это не волнует. Возможно, никогда не волновало.       Ши Уду стоит на коленях, предплечья оторваны, отчего кровь стекает по пустым рукавам. Глаза безумно сияют, когда он встречается взглядом с Хэ Сюанем. Он открывает рот и смеётся, смеётся, смеётся.       — Знаешь, почему я смеюсь? — спрашивает он, пока слезы веселья катятся по щекам. С другой стороны комнаты Ши Цинсюань в ужасе смотрит на своего брата. Грудь все ещё вздымается от напряжения. Хэ Сюань задумчиво склоняет голову набок. — Почему? — Потому что, — начинает Ши Уду вкрадчивым, мягким голосом, широко растянув губы в жуткой усмешке, — я все ещё победитель. Ши Цинсюань задыхается. Кровь Хэ Сюаня леденеет. — Чего ты добился? — усмехается Ши Уду. — Все эти годы ты жил в ненависти. Стал Бедствием, так что, полагаю, у тебя есть власть. Но какой толк? Ты никогда не вернёшь свою семью. Никогда! Мой брат и я… мы победили. Мы вознеслись, хорошо прожили сотни лет и… — Как долго вы будете хорошо жить? — перебивает Хэ Сюань низким и опасным голосом. Ши Уду прищуривается. — Глупец. Что ты… — Как только о твоих преступлениях станет известно, тебе грозит изгнание, — спокойно говорит Хэ Сюань. — Ты будешь жить, как смертный до конца дней. Один. Без своего брата. — Это подходит, — внезапно говорит Ши Цинсюань, глядя широко распахнутыми полными слез глазами. — Мин-сюн. Отпусти его, ладно? Он… будет наказан за преступления. Получит по заслугам. Мне так жаль. Ты можешь… меня? Что насчёт меня? Если ты убьешь меня, этого… этого будет достаточно? — Цинсюань, — огрызается Ши Уду. Губы Хэ Сюаня растягиваются в широкой довольной улыбке. Он опускается на колени перед своим старым-старым другом. Ши Цинсюань непоколебимо встречает его взгляд. Потянувшись, Хэ Сюань грубо хватает его за подбородок. — Предлагаешь свою жизнь в обмен на его? — Да, — отвечает Ши Цинсюань. Ши Уду кричит. — Хорошо, — говорит Хэ Сюань. — Закрой глаза. Ши Цинсюань закрывает. — ПРЕКРАТИ! — кричит Ши Уду. Кровь брызжет в стороны, непрерывно капает с места, где раньше были руки — устойчивый ритм капель на старые деревянные полы, пока он изо всех сил пытается протащиться по полу. — Ублюдок, разве ты не… Хэ Сюань слегка косится в сторону Ши Уду, фокусирует интенсивный всплеск энергии, пока чужие глаза не закатываются, а тело не падает на землю. Хэ Сюань одаривает его презрительным взглядом. Перед ним дрожит Ши Цинсюань. Грязный, неопрятный, напуганный. Хэ Сюань опускает взгляд на шею. Красные следы, оставшиеся от рук его брата, уже начинают пятнать кожу. Наклонившись, он обхватывает ладонями бледную тонкую шею. Расплавляет пальцы, пока они не совпадают с оставленными Ши Уду синяками. Дыхание Ши Цинсюаня сбивается. Вот так. Хэ Сюань чувствует, как ускоряется пульс, нитевидный и непостоянный гул под пальцами. «Это было бы так просто,» — думает он. Так просто. — Мин-сюн, — едва слышно шепчет Ши Цинсюань. — Мин-сюн, я… Глаза Хэ Сюаня вспыхивают. — Ты назвал не то имя, — холодно говорит он прежде, чем вырубить его. ЯНВАРЬ Ши Цинсюань приходит в себя. В комнате темно и пыльно. Немного лучше места, где его держали закованным в цепи и заключённым, но у него нет иллюзий. Он пленник. То, что у него есть матрас, подушка и потрёпанное одеяло не значит, что Мин-сюн — нет, Черновод, — будет добр к нему. На нем другая одежда. Он сдерживает дрожь при мысли, что Черновод раздел его догола и одел в одежду из собственного гардероба. Осматривает себя сверху вниз: белые одеяния, старые, но чистые. Слегка великоваты. Соскальзывает с постели, крадётся по полу и выходит за дверь. Наполовину он ожидает, что какой-то барьер помешает сбежать, но нет. На самом деле, глупая мысль — из поместья пустоты никуда не деться. Нет, пока Черновод не позволит. Повернув за угол, он находит маленькую комнату, безлюдную и пустую, если не считать низкого столика. Наклоняется, опускается на колени. Ждёт. Когда Ши Цинсюань распахивает глаза, то перед ним Черновод. «Мин-сюн,» — хочется сказать ему, жадно изучая каждую маленькую часть существа, стоящего перед ним. Выискивает любую оставшуюся деталь человека, которого он когда-то считал своим самым дорогим, самым близким другом. Но нет. Все, что осталось теперь, когда иллюзия рассеяна — неузнаваемый незнакомец. — Ты не убил меня, — говорит он. Черновод фыркает, но ничего не говорит. Ши Цинсюань внимательно оглядывает его. Руки Черновода скрещены на груди, а лицо — воплощение практичного безразличия. — Почему я здесь? Черновод снова ничего не говорит. Ши Цинсюань пытается ещё раз. — Тебе от меня что-то нужно? — очень осторожно спрашивает он. — Я могу убираться или готовить, или… Черновод прерывает его кипящим взглядом. Это пугающе эффективно. Ши Цинсюань думает: «ах, может быть, это его истинное «я», а все остальное было ложью.» Поэтому он тихо вздыхает, заставляя себя смириться с тишиной. Если он очень-очень постарается, то сможет представить, что слышит шум воды и ветра, вспомнить ощущение полета, путешествия по миру вместе с Мин-сюно… Черновод резко поднимается. Лишь шуршание одеяний предупреждает Ши Цинсюаня о движении. Облизнув губы, он собирается с духом и спрашивает: — Что с моим братом? Черновод замирает. Затем бросает на него усмешку, наполненную таким отвращением, что все, что может делать Ши Цинсюань — это сидеть с прямой спиной и смотреть на него. Смотрит три секунды, пять, десять. Наконец, Черновод выходит из комнаты. Ши Цинсюань облегчённо выдыхает. Сердце бешено колотится в груди. «Ох, гэ, » — несчастно думает он. — «Что же ты наделал?» МАРТ Каждый вечер Хэ Сюань доставляет миску супа и риса в комнату Ши Цинсюаня, точный, как часы. Он не думает, что Повелителю Ветров необходима пища для выживания, но его духовная энергия отключена здесь, в логове, а Ши Цинсюань нужен ему живым. Он не слишком задумывается над вопросом «зачем» — это мелочь, чтобы слуги отложили небольшую порцию еды для пленника. Пленник. Сегодня четвертый день, когда Ши Цинсюань оставляет тарелку нетронутой. Хэ Сюань смотрит на поднос, который оставил за дверью, мысли путаются. Несмотря на ослабленное состояние, шанс того, что Ши Цинсюань умрет от нехватки еды и воды, невелик. Невелик, но не невозможен. Хэ Сюань хмурится. Он поднимает руку, чтобы постучать, но решает этого не делать. Вместо этого, он тихо открывает дверь. Внутри полумрак, освещенный единственной свечой. Ши Цинсюань сидит на подушке на полу, тупо уставившись в стену. — Ты не поел, — хрипло говорит Хэ Сюань. Ши Цинсюань не отвечает. Хэ Сюань вспыхивает; его характер — непредсказуемая вещь, которую в большинство дней едва ли удается сдерживать. Ши Цинсюань не замечает его, продолжая сидеть, молчаливо и неподвижно уставившись в одну точку. Опустившись на колени, Хэ Сюань швыряет поднос по полу. К его удовлетворению, Ши Цинсюань вздрагивает, пускай лишь и слегка. — Ешь, — рычит он. На этот раз Ши Цинсюань сдвигается, повернув голову так, чтобы встретиться с ним взглядом. Хэ Сюань смотрит ему в глаза и поражен тем, что он там видит — или, возможно, чего не видит. Никакой любви. Никакого света. Никакой жизни. Глаза Ши Цинсюаня выглядят мёртвыми. — Нет, — отвечает он, снова отворачиваясь. Возможно, именно это становится последней каплей — вид того, как Ши Цинсюань отворачивается, будто не имеет отношения к происходящему, будто он не принимал никакого участия в событиях, которые вырвали все — всё — из дрожащих от ярости рук Хэ Сюаня. Схватив его, он заставляет посмотреть на себя. Глаза всё ещё мертвые, безжизненные и тусклые. Хэ Сюань презирает это. Хватает лицо Ши Цинсюаня, рукой разжимая его челюсть. Глаза снова оживают: тревога, страх и ужас всплывают на поверхность. Что-то внутри Хэ Сюаня успокаивается. — Ешь, — тихо говорит он. Глаза Ши Цинсюаня мечутся с его лица к чаше на полу, но он не делает никаких движений. — Чего ты добиваешься? — спрашивает Хэ Сюань, крепче сжимая чужую челюсть. — Ты не умрёшь от голода. Я не позволю тебе сделать это. Неужели думаешь, что я разрешу выбрать лёгкий путь? Что ж, позволь сказать: нет. Я не сделаю этого. Наклонившись, он берет ложку бульона с рисом. Он холодный, а рис разбухший и сырой. Ши Цинсюань сглатывает; Хэ Сюань чувствует, как горло двигается под ладонью. Он подносит ложку ко рту Ши Цинсюаня. Его глаза расширяются. Он закрывает рот, но Хэ Сюань заставляет его снова открыть. Запихивает еду, не обращая внимания на слабые протесты. Заставляет проглотить суп и рис, ложку за ложкой. И ещё. И ещё. — Прекрати… — Ши Цинсюань задыхается. Хэ Сюань слушается, с грохотом роняя уже полупустую тарелку на пол. — Заканчивай, — говорит он, вставая, чтобы уйти. — Ты должен был просто убить меня, — глухо говорит Ши Цинсюань. Щеки красные, следы пальцев Хэ Сюаня оставляют алые пятна под челюстью. Лицо мокрое. — Так было бы лучше. Проигнорировав его, Хэ Сюань выходит из комнаты, взмахнув мантией. ИЮНЬ Порой Хэ Сюань забывает, что Ши Цинсюань живёт в крошечной комнате поместья, скрытой от глаз. За последние шесть месяцев Ши Цинсюань превратился из человека в мышь: почти невидимое присутствие, блеклое эхо того существа, каким он был когда-то. Иногда Хэ Сюань получает от этого мстительное удовольствие. А иногда Хэ Сюань… Хэ Сюань… Он садится на постели, крепко сжимая одеяло в руках. Сегодня воздух заряжен чем-то. Он почувствовал это даже в своих кошмарах, настойчивое щекотание под кожей. В мыслях мелькает Тунлу. Но затем в его личных комнатах у подножия кровати появляется Ши Цинсюань, как белое видение, переполненное гневом и горечью. Хэ Сюань чувствует, как нечто подобное вспыхивает в венах. — Убей меня, — рычит Ши Цинсюань, глухо, зло и измученно. — Перестань тратить время! Прекрати, прекрати это! Покончим со всем! Глаза Хэ Сюаня вспыхивают, когда он плавно выскальзывает из постели. — Теперь твоя жизнь принадлежит мне, — шипит он, подходя все ближе и ближе, пока не чувствует запах кожи Ши Цинсюаня. Даже сейчас, будучи блеклой версией своего прошлого «я», он все ещё прекрасен. Хэ Сюань ненавидит его за это. — Ты не имеешь права умолять меня покончить с этим. Я закончу тогда, когда сам решу. Не раньше. Ши Цинсюань взрывается. — Сделай это, трус, — рычит он. Хэ Сюань может поразительно ясно видеть сходство между ним и его старшим братом. — Я больше не вынесу. Это гнилое полусуществование взаперти здесь. Я не похож на тебя. Я совсем не такой, как ты. Я никогда не смог бы жить так. Никогда. Если ты не сделаешь этого, я сделаю это сам… — Твоя жизнь принадлежит мне! — рычит Хэ Сюань, поддаваясь порыву протянуть руки и схватить чужие плечи. Он сжимает достаточно сильно, чтобы остались синяки. Ши Цинсюань не реагирует. — Как ты смеешь… Как ты смеешь говорить что-то о себе, когда я в таком состоянии из-за тебя? Из-за тебя и твоего трижды проклятого брата? Ты мог бы провести следующую сотню жизней, искупая то, что сделал со мной и моей семьёй, но этого все равно было бы недостаточно… — Я же сказал, что мне очень жаль! — кричит Ши Цинсюань. — Я же сказал, что мне очень жаль! Чего ещё ты от меня хочешь? — его грудь вздымается, он делает долгие, неровные, судорожные вдохи. — Каким ты видел финал? Неужели думал, что я буду сидеть здесь и останусь твоим добрым маленьким послушным пленником? Хэ Сюань ничего не говорит. Ши Цинсюань качает головой. — Я тебе вообще нравился? Хотя бы немного? Знаешь, ты мне нравился. Ты так сильно мне нравился, Хэ-сюн. Хэ Сюань бессильно сжимает руки в кулаки. — Каким ты видел финал? — повторяет Ши Цинсюань. Теперь голос спокойный. Тихий и убитый. — Как это должно было закончиться, когда я узнал, что ты лгал мне все это время? Когда я узнал, что сделал мой брат? Что я был лишь средством достижения цели? Хэ Сюань пристально смотрит на него. Непроницаемым и нечитаемым взглядом. — Я тебе вообще нравился? — снова шепчет Ши Цинсюань. Старая и поношенная мантия жалко велика и плохо сидит на теле. — Нет, — говорит Хэ Сюань, после того, как тишина становится настолько тяжёлой, что угрожает утопить их обоих, подобно темным водам вокруг. Ши Цинсюань пытается скрыть боль в глазах, но Хэ Сюань знает его сотни лет (если точнее, то шестьсот), знает, как найти ее и знает, как безжалостно и эффективно использовать находку. — Нет, ни капли. ИЮЛЬ С момента их последней злополучной встречи дни проходят тихо. Ши Цинсюань принимается просматривать книги в кабинете Черновода. Их много и Повелитель Черных Вод никогда прямо не запрещал входить в комнату или выбирать книги. Ши Цинсюань мрачно думает, что это все равно его бы не остановило. Полки находятся вдоль стен кабинета, заполненные десятками, сотнями книг. Ши Цинсюань никогда не был заядлым читателем, но сейчас это единственный способ скоротать время. Он читает все, что может найти, от исторических книг до бухгалтерских счетов и сборников стихов. Ему больше всего нравится поэзия, нравится теряться в выдумках про любовь и потери, притворяясь, что он где угодно, но не здесь. Иногда к нему присоединяется Черновод. Они не разговаривают. Совсем нет. Каждый раз происходит следующее: Черновод выбирает собственную книгу, садится за стол, держась ровно и безупречно, и читает в тишине. Ши Цинсюань, как стало его привычкой в последнее время, располагается на диване, находящимся в другом конце комнаты. Сегодняшний день не исключение. Ши Цинсюань лениво читает сборник стихов, когда Черновод бесшумно входит в комнату. Ши Цинсюань не реагирует на его присутствие. Лишь перелистывает страницу в книге. Черновод тоже действует как обычно. Ши Цинсюань слышит, как он устраивается в любимом кресле, с приглушённым стуком кладет книгу на стол и начинает читать. Тихий, ровный звук дыхания Черновода — ему даже не нужно дышать, верно? — вместе со редким звуком шелестящих страниц в конце концов подталкивает Ши Цинсюаня в сонливость. Он меняет сидячее положение на лежачее, подложив руку под шею и, глядя в сторону, пытается читать стихи лёжа. В итоге, он проигрывает битву со сном; глаза медленно закрываются. Книга выскальзывает из пальцев. Звук её падения на пол — последнее, что он слышит прежде, чем полностью провалиться в сон. Когда он просыпается, то на него накинуто одеяло из комнаты. Небрежно, свободно; не то чтобы Хэ Сюань нашел время укрыть его как следует. На этом он делает паузу. «Хэ Сюань,» — беззвучно произносит он одними губами. — «Хэ Сюань.» Глубже завернувшись в одеяло, он закрывает глаза. ОКТЯБРЬ — Присоединяйся ко мне за ужином, — говорит Хэ Сюань. Ши Цинсюань отрывает взгляд от чрезвычайно сухой книги, подробно рассказывающей о взлетах и падениях нескольких династий в далёкой-далёкой стране. Как и всегда, Хэ Сюань одет в темную мантию с аккуратными прямыми волосами. Он не смотрит на Ши Цинсюаня. Он редко это делает. Они никогда раньше не ели вместе. Не здесь. — Хорошо, — отвечает он. Хэ Сюань смотрит на него непроницаемым взглядом прежде, чем вернуться к книге. Ужин начинается через три часа. Ши Цинсюань оказывается в редко используемой столовой поместья пустоты. Вглядевшись в детали комнаты, он понимает, что здесь убрались. Стол из вишнёвого дерева сверкает даже при тусклом свете, а столовые приборы и посуда безупречно чисты. Ши Цинсюань проводит пальцем по краю фарфоровой чаши. На столе одно за другим появляются блюда. Если у Хэ Сюаня и есть слуги, то Ши Цинсюань никогда их не видел. С другой стороны, поместье Повелителя Черных Вод, возможно, дом, хотя слово все ещё горчит на языке, всегда крепко хранило секреты хозяина. А Ши Цинсюань в конце концов по-прежнему всего лишь пленник. Хэ Сюань садится напротив. Ши Цинсюань смотрит на него из-под ресниц, но тот сосредоточен на еде перед собой. Не сказав ни слова, Хэ Сюань берет чашу белого риса на пару и накладывает сверху тушёную рыбу и креветки. Ши Цинсюань следует его примеру. Креветки прекрасно прожаренные, хрустящие и теплые. Яркий вкус взрывается на языка. Рис тоже приготовлен так, как он любит. Тянется к кувшину на столе, чтобы налить себе выпить, но Хэ Сюань перехватывает тот раньше. — Позволь мне, — говорит он. Все, что может сделать Ши Цинсюань, это протянуть чашку, с недоумением наблюдая, как Хэ Сюань наливает ему напиток. Вино, очевидно, превосходное. Это и говорит Ши Цинсюань с хихиканьем. В конце концов, после нескольких чашек он обнаруживает, что расслабляется, когда действие еды и вина проникает в кровь. Губы приоткрываются. — Ты сам это приготовил? Или у тебя есть слуги? — подперев подбородок руками, Ши Цинсюань с улыбкой наклоняется вперёд. — Я ни одного не видел, но они должны быть. В Доме Блаженства они есть. Ты их прячешь? Хэ Сюань игнорирует. — Если мне суждено прожить здесь всю оставшуюся жизнь, я должен встретиться с ними, — размышляет Ши Цинсюань. — Знаешь, они очень хороши. Ой. Конечно, ты знаешь. Ты же их обучал, верно? Моя комната всегда чистая, а еда простая, но вкусная… Ах, Хэ-сюн, ты хороший хозяин, да? Глаза Хэ Сюаня вспыхивают. Ши Цинсюань слишком занят едой, питьем и разговорами, чтобы обратить на это внимание. — В другой жизни, — говорит Ши Цинсюань, закрыв глаза и допивая ещё одну чашу вина, — я думал, что стану хозяином дома вместе с тобой. Быстрый, как молния, Хэ Сюань протягивает руку и хватает его за запястье. Ши Цинсюань медленно моргает, глядя на него. Кожа Хэ Сюаня бледная, но рука большая, костлявая и сильная. Она легко обхватывает его руку. Ши Цинсюань думает: «Он мог бы сломать мне запястье, если бы захотел.» — Это не другая жизнь, — тихо говорит Хэ Сюань. Внезапно Ши Цинсюань становится болезненно трезвым. — Нет, — говорит он, одергивая ладонь. — Нет, это не так. НОЯБРЬ Посреди ночи Хэ Сюань приходит к нему, становясь у подножия кровати. — Ты хочешь уйти? — спрашивает он тонким, как бумага, голосом, похожим на призрачное шипение глухой ночью. — Ты позволишь мне? — спрашивает Ши Цинсюань с закрытыми глазами, завернувшись в одеяло. Ответа нет. Он открывает глаза. Хэ Сюань ушел. ДЕКАБРЬ — Пойдем, — говорит Хэ Сюань. Ши Цинсюань идёт за ним. Темное, заброшенное поместье теперь знакомо. Тени, воды и призраки больше не причины страха, а почти источник комфорта. Он следует за Хэ Сюанем по извилистым коридорам, пока они не доходят до выхода. Ши Цинсюань колеблется в дверях. Хэ Сюань оборачивается. — Пойдем, — повторяет он. Ши Цинсюань слушается. Не задавая вопросов, он следует за ним к озеру. Вода холодная и темная. Когда он выныривает с другой стороны, волосы прилипают к лицу, одежда насквозь промокает. Перекинув волосы на одно плечо, он отжимает их. Капли воды оставляют следы на земле у ног. Когда Ши Цинсюань поднимает взгляд, Хэ Сюань смотрит на него темными, непроницаемыми глазами. — Хэ-сюн, — начинает он. — Что мы… — Они идут за тобой, — говорит Хэ Сюань, ступая в лес. — Давай не будем заставлять их ждать. Не хочу, чтобы они оставались здесь дольше, чем необходимо. Ши Цинсюань едва не спотыкается о собственные ноги, изо всех пытаясь не отставать. — Подожди… Я не… Нависающие над ними большие, темные и старые деревья скрывают большую часть неба. Но если Ши Цинсюань прищурится, то сможет увидеть пятна оранжево-серого неба между ветвями и листьями; уже смеркается. Здесь холоднее, чем в поместье. Ши Цинсюань обхватывает плечи руками, пытаясь согреться. — Хэ-сюн, — зовёт он, когда Хэ Сюань увеличивает шаги, выводя из леса и удаляя их от дома. — Кто идёт за мной? — Твои спасители, — говорит Хэ Сюань, когда они, наконец, выходят из-под густого покрова деревьев на пляж. Буйные и дикие волны здесь яростно разбиваются о берег. Хэ Сюань совершенно спокойно смотрит на море. — Кто… — Они здесь, — перебивает Хэ Сюань как раз в тот момент, когда большой деревянный гроб с грохотом выносит на берег. От удара открывается крышка. Крепко держась за руки, там появляются Собиратель цветов и Его Высочество. Последний поднимает свободную руку, чтобы помахать в знак приветствия. У Ши Цинсюаня кружится голова. Наконец, Хэ Сюань поворачивается, чтобы посмотреть на него. Пронзительный и напряжённый взгляд блуждает по лицу. Ши Цинсюань делает глубокий вдох. Здесь, под лунным светом, черты Хэ Сюаня выглядят почти нежными. — Ты можешь идти. Ши Цинсюань колеблется. — Но… но… — Ты можешь идти, — повторяет Хэ Сюань, когда Его Высочество подходит ближе. Багровый дождь задерживается у кромки воды. — Ты должен идти. — Повелитель Ветров, — говорит Его Высочество с улыбкой. Он разворачивается к Хэ Сюаню, но улыбка не тускнеет. — Повелитель Черных Вод. Хэ Сюань наклоняет голову в знак приветствия. Ши Цинсюань не может отвести глаз и не пропускает долгий, молчаливый взгляд, которым он обменивается с Собирателем цветов под кровавым дождем. — Ты готов идти? — спрашивает Его Высочество. — Позволь мне сначала поговорить с ним, — говорит Ши Цинсюань, развернувшись к нему. Глаза Его Высочества блестят и полны любопытства. Затем они озаряются пониманием. Кивнув, он подходит к Багровому дождю на краю берега. — Ты можешь уйти, — говорит Хэ Сюань. Голос тих. Взгляд устремлён в небо. Ши Цинсюань хочет придушить его. — Кто ты такой, чтобы решать за меня? — шипит он. Тянется и хватает чужой ворот. Хэ Сюань не сопротивляется, даже не смотрит на него. — Кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать? Хэ Сюань ничего не говорит. Ши Цинсюань чувствует, что дрожит. — Посмотри на меня! — кричит он. — Черт возьми, посмотри на меня! Наконец, Хэ Сюань делает это. Даже сейчас его лицо ничего не выражает. — Ты не захочешь остаться. — Нет, — говорит Ши Цинсюань, ловя вспышку эмоций пробегающей по лицу Хэ Сюаня прежде, чем оно снова принимает безразличное выражение. — Но я не собирался уходить так. Хэ Сюань упрямо говорит: — Разве важно как ты уйдешь, если ты все равно уйдешь? — Хэ Сюань! — рычит Ши Цинсюань. Тот, наконец, наклоняет голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Твой брат жив, — тихо говорит он. — Смертный. Изгнан. Но жив. Сердце Ши Цинсюаня трепещет, когда он слышит это. Плечи опускаются. Хэ Сюань наклоняется. Ши Цинсюань задерживает дыхание. — Ты должен пойти к нему, — говорит он голосом чуть громче шепота. — Как ты всегда и хотел. Ши Цинсюань протягивает руку. Крепко сжимает его ладонь. Она большая и холодная. Когда-то давно обвивалась вокруг челюсти подобно змее, заставляя есть. Странно, что эта же самая рука кажется прекрасной прямо сейчас. — Я вернусь, — обещает он, сжимая его ладонь. Глаза Хэ Сюаня расширяются в ответ. — Я обязательно вернусь. Он разворачивается, вынимая ладонь из рук. В последнюю секунду Хэ Сюань удерживает. Пальцы слабо обхватывают мизинец Ши Цинсюаня. — Хэ… — Иди, — резко говорит Хэ Сюань, отпуская его. Разворачивается. Ши Цинсюань наблюдает, как удаляется спина, становясь все меньше и меньше. Он отворачивается только тогда, когда Его Высочество провожает его к гробу. Они отталкиваются в воду. Ши Цинсюань оглядывается назад как раз перед тем, как крышка гроба закрывается, но Хэ Сюаня не видно. ЯНВАРЬ Проникнув на остров, некто быстро движется к поместью. Хэ Сюань делает небольшой глоток чая и ждёт. Это не занимает много времени. Точно также, как и при их первой встрече, Ши Цинсюань врывается в его жизнь без предупреждения. Хэ Сюань жадно смотрит на него, упиваясь тем, как мокрые волосы слегка вьются, как одежда, снова новая, яркая и красивая, безвольно висит на теле, насквозь промокшая. Хэ Сюань ставит чашу на стол. — Привет, — говорит Ши Цинсюань, слегка запыхавшись. — Я вернулся. Хэ Сюань наклоняет голову. Жестом указывает на пустое место перед собой и вторую чашу с чаем. — Садись, — говорит он. — Твой чай остывает.