***
Куро переносит Киёко в её спальню, а Кенма запирает дверь и накладывает на неё заклинания. Он устанавливает небольшую магическую сигнализацию на сам замок, чтобы узнать, когда она проснётся... или когда кто-нибудь найдёт её. Он надеется, что они давным-давно уйдут к этому моменту. — В ванную, — говорит Кенма, толкая демона вглубь коридора. — Что? Зачем? — спрашивает Куро, наклоняя голову, чтобы посмотреть на него, и удивлённо вскидывает брови, когда Кенма начинает стягивать с него футболку. Прежде чем он успевает спросить что-нибудь, парень заталкивает его в ванную комнату и срывает кристальный амулет. — Эй, мне разве не нужно это? Что ты... Кенма загоняет демона в душ и пытается стянуть с него штаны. — Раздевайся и начинай мыться. Киёко может отследить свою магию, поэтому мы должны избавиться от неё. И мне нужно, чтобы ты перестал пахнуть демоном до тех пор, пока я не сделаю тебе новый. Обычные люди не заметят разницу, но она точно отправит кого-то за ними. Найти демона без скрывающих чар будет несложно. — Ты серьёзно хочешь попытаться смыть с меня запах демона, — не может поверить Куро. Кенма, оставшийся к этому моменту только в спортивном топе и боксерах, нетерпеливо включает воду вместо ответа. Куро вскрикивает из-за холодной температуры. — Твою мать, Кенма, да ладно тебе. А как же моя одежда? Кенма раздевается окончательно и залазит вслед за ним, ища шампунь на полочке Киёко. Он находит один, купленный в обычном магазине, но замечает небольшую метку очищения на крышке геля для душа, стоящего рядом. Бинго. — Я предупреждал. Куро, продолжая бурчать, снимает с себя промокшую одежду и отбрасывает её в сторону. Как только он садится, Кенма выливает половину баночки ему на волосы и плечи, на что Куро тоже жалуется, замолкая и расслабляясь, только когда парень начинает втирать пену ему в волосы. Демон хмыкает и ластится к рукам, словно довольный кот. — Собрал всё, о чём я просил? — спрашивает Кенма, потому что начинает переживать, что тот уснёт. — Да, по большей части. Можем забрать, когда будем уходить. Надеюсь, у тебя есть план, как мы будем ходить по городу зимой в мокрой одежде. Кенма фыркает. Будто он не знает, как быстро высушить одежду. Куро открывает глаза, несмотря на пену, и поворачивает голову ровно настолько, чтобы взглянуть на практически затянувшийся шрам от ожога на животе парня. Кенма чувствует, что краснеет, — даже находясь Куро, ему не особо нравится показывать открытую кожу, а уж тем более результат своей плохо обдуманной попытки остановить кровотечение, — но, к счастью, демон ничего не говорит. Кенма настолько привык к запаху демонической магии, что не может сказать, чем в итоге пахнет Куро. — Сойдёт, наверное. Я зачарую немного мыла чуть позже и хочу, чтобы ты принимал такой душ каждый раз, когда мы будем выходить на улицу. Пока я не сделаю тебе новый амулет. Работа с кристаллами — не его специальность, но он видел, как их использовала Киёко, так что знает, что копировать. Маскирующее заклинание — лёгкая часть. А вот прикрепить его к ожерелью будет сложнее. «Мне стоит использовать аметист? Нет, это слишком банально». Куро выжимает свои вещи и с ожиданием протягивает их Кенме. Он так странно выглядит со спадающими на глаза мокрыми волосами, по сравнению с тем безобразием на голове, с которым ходит обычно. Кенма использует капли на стене душа, чтобы написать заклинание извлечения воды, и вытягивает большую часть влаги из его вещей (вместо того чтобы продолжить развивать ту мысль). — Ты бы всё равно не замёрз, даже в мокрой одежде, да? — спрашивает Кенма. — Скорее всего. Но, учитывая, что это должно быть быстрым отступлением, сомневаюсь, что нам хочется, чтобы я отвлекался на холод, правильно? Кенма награждает его недовольным взглядом, после чего выходит в коридор, открывает кладовку и возвращается с метлой Киёко. — Ладно, согласен, лучше так, чем просто бежать. Они берут ещё несколько вещей, аккуратно упаковывают их и привязывают к метле. Куро разбивает одно из окон, разбрасывает какие-то документы и ломает несколько пустых банок. Кенма удивлённо вскидывает брови. — Мы довольно много времени провели с Яку, может, в нас будет достаточно удачи, чтобы Киёко не вспомнила, кто это сделал. Или ты хотел оставить денег в качестве извинения, что обокрал её магазин? — спрашивает Куро, и Кенма отворачивается. Он практически чувствует самодовольную ухмылку демона. — Так держать! Будь надлежащим преступником! — Это всё ради самосохранения, — отвечает Кенма. — Это ты себе так говоришь. Кенма бы пнул его, не будь его руки заняты. Он перепроверяет, всё ли аккуратно сложено, особенно кровь ангела, и они выходят на улицу. Из-за оставшейся влажности в одежде он вздрагивает, но Куро обхватывает его тёплыми руками, когда они садятся на метлу. Кенма игнорирует воспоминания о том, что произошло в прошлый раз, когда он летал. Пути назад теперь нет, но он заполучил то, что хотел.***
Тоору даёт ему номер своего друга-искателя, радостно спрашивает, что такое Мир Грёз, и Суга пытается не схватить инфаркт. Он бесцеремонно не отвечает на вопрос и вскоре сбрасывает трубку. Тоору повезло, что он не отключился прямо в ту же секунду, потому что, чёрт возьми, откуда он вообще узнал о Мире Грёз? Им с Юи пришлось месяцами искать информацию, и они оказались по уши в некромантии прежде, чем нашли хоть что-то конкретное. Но стоит ли ему так сильно удивляться? У Тоору суперспособность совать свой нос куда не надо, а Коуши всё ещё не везёт, поэтому, может, у него как-то получилось узнать это из его мыслей. Ему придётся выстроить свои духовные стены обратно перед тем, как снова с ним увидеться (или пока другое древнее божество не решит присоединиться к их апокалиптической вечеринке). Друг Тоору не сможет встретиться с ними до завтра, что разочаровывающе, но ожидаемо. — Я зайду к тебе и установлю несколько специальных оберегов-сигнализаций, если ты не против? — спрашивает Суга у подростка, идущего рядом. Их не особо сложно делать, хотя он немного волнуется о создании чего-то настолько конкретного. (Тадаши этого знать не нужно). — Они разбудят тебя, если он попытается вернуться, пока ты спишь. По большей части это нужно, чтобы приободрить Тадаши и убедить его, что они будут работать над этим делом, и, кажется, это работает. — Есть какой-то способ сделать такие, чтобы я узнал, возвращался ли он, когда меня не было дома? — спрашивает он. — Есть, но это сложнее. И раз это обереги, я мог бы обучить тебя им, если хочешь, — предлагает Суга. Тадаши с энтузиазмом кивает, и Коуши улыбается. — Разница между оберегами и заклинаниями в том, что обереги практически полностью основываются на рунах и обычно пассивные, поэтому на них не тратится слишком много энергии. Лучше всего начинать и тренироваться с них. М-м, чему ещё я могу тебя научить... Он полностью согласен с тем, что Тадаши нужно отвлечься, и, конечно, иметь такого полного энтузиазма ученика очень приятно, но Суга изгоняет духов, чтобы заработать на жизнь. Большая часть его знаний (помимо каких-то основ) лежит в области экзорцизма, некромантии или защиты. Ему нужно будет посмотреть, если у Киёко книжка с базовыми рунами... Он отправляет ей сообщение с тем, как проходят поиски, и спрашивает о наличии таковой. Они доходят до квартиры Тадаши. Суга чувствует слабое присутствие остатков магии, скорее всего, следствие пребывания Тсукишимы, капающего удачей на всё вокруг, и показывает Тадаши запирающий оберег, даже не успев переступить через порог. — Он лишь усиливает физические замки, так что по возможности не пытайся использовать только этот, но он довольно удобный. — Что насчёт открывающих? — Для физических замков или магических? — Э-э, обоих? Кажется, Тадаши неплохо отвлекается, так что Коуши с радостью показывает ему ещё несколько. Он правда хороший ученик и практикует руны на ладони, пока Суга рассказывает о плюсах и минусах. К тому моменту, как они разуваются и заходят внутрь, его входная дверь наверняка стала одной из самых зачарованных дверей в этой части города. Ничто не сможет ни зайти, ни выйти, не использовав большое количество магической мощи и уведомив об этом Тадаши. Суга осматривает тёмную гостиную, замечая типичный подростковый беспорядок на столе и диване, и спрашивает: — Твои родители дома? Он не особо против того, что родители Тадаши не поставлены в известность, — он сам никогда не рассказывал своим, — но хотя бы из вежливости стоило бы сделать вид, что он не шныряет у них по дому. — А-а, э-э. Нет. Только я, без Тсукки. Хочешь чего-нибудь попить? — спрашивает Тадаши, быстро сменяя тему. Он затронул больную тему? Молясь, что нет, Суга мотает головой и пытается не лезть в это дальше. Он говорит себе, что это не его дело, хотя видит, что Тадаши явно привык жить самостоятельно. Его квартира не то чтобы грязная, но и далеко не самая опрятная, а все вещи разбросаны, основываясь на частоте использования. Так Тсукишима был единственным, кто составлял ему компанию? Не удивительно тогда, что они так быстро сдружились. Коуши замечает, что на стоящих то тут, то там фотографиях изображены в основном Тадаши и какая-то женщина — судя по всему, его мать. В общем, оформление в квартире скромное, но выглядящее более по-взрослому, чем ожидаешь того от подростка: картины и фотографии в коридоре, выдержанная в одном цвете ванная, и он замечает закрытую дверь, которая ведёт во вторую спальню, если судить по планировке. Суга рассказывает ему обо всех оберегах, которые только может вспомнить. Он мысленно отмечает, что нужно будет сходить к Тоору, чтобы взглянуть на его дверь в ванную ещё раз, потому что он уже забыл большую часть из того, что они на ней сделали. К тому моменту, как они попрактиковались на всех дверях, окнах и углах квартиры, у Тадаши начинает неплохо получаться. — Ты на лету всё схватываешь. Я могу взять завтра один из своих старых блокнотов и отдать тебе, если захочешь, — предлагает он, практически в качестве извинения за своё молчаливое любопытство. (И отдаст он его только после того, как вырвет все странички с тем, что Тадаши знать не нужно, конечно же). — Спасибо, — тихо отвечает Тадаши, и когда они идут обратно в гостиную, Суга уверен, что подросток замечает, как он смотрит на вторую спальню. — Эм, можешь спросить, если сильно интересно. Суга морщится: — Прости. Твоя мама?.. — Умерла. Ещё несколько месяцев назад. — Соболезную. Можно я спрошу, как ты оплачиваешь квартиру?.. Боже, если бы они знали, то не взяли бы с него ни копейки. Киёко бы наверняка сама предложила ему какую-то работу. Суга знает, каково это — быть молодым, одиноким и малознакомым с магией, и ему повезло подружиться с Юи, а потом Киёко. Тадаши трёт глаза и отворачивается от него. — Я работаю. И в последнее время я выигры... эм, зарабатывал немного денег с помощью удачи. Ничего такого, честно! Суга улыбается, надеясь, что выглядит обнадёживающе. — Киёко участвует в торгах на бирже, потому что она экстрасенс. В колледже мы с подругой использовали чары памяти, чтобы время от времени не платить за счета. Надеюсь, мы не показались тебе слишком дотошными и скучными. — Существуют чары памяти? — спрашивает Тадаши. — Даже если бы я захотел, то не смог бы обучить тебя чему-то подобному. Придерживайся своих уроков с Хитокой. Тадаши отводит взгляд и спрашивает: — Научишь меня потом ещё чему-нибудь? Эм, я имею в виду, даже после того, как мы найдём Тсукки. Я хочу узнать больше о духах, а ты, кажется, много чего знаешь, и я очень не хочу ещё каких-то сюрпризов. У него ровно то количество не выставленной напоказ уверенности и робкой надежды, что Коуши уверен, что в итоге обучит этого мальчишку всему, о чём знает (кроме чёрной магии). — Конечно! Это неплохая идея. Они соглашаются встретиться завтра, чтобы пойти к другу Тоору, и Суга искренне надеется, что они достаточно везучие, чтобы всё получилось. Он был бы очень рад услышать хоть немного хороших новостей.***
— Что тут произошло? — громко спрашивает Саэко, останавливаясь перед осколками разбитого стекла, разбросанными по всему коридору. Ответа не следует. Она закрывает дверь за собой, прислушиваясь несколько секунд, после чего аккуратно проходит вглубь магазина. — Киёко? Всё в порядке? Э-эй, Киёко, ты где? Саэко находит её в ванной на втором этаже. Она с облегчением выдыхает и кладёт свой пистолет обратно в кобуру. — О. Саэко. Прости, ты звала меня?.. Саэко с трудом может вспомнить хотя бы несколько раз, когда Киёко выглядела настолько уставшей и взлохмаченной, с тёмными синяками под глазами и растрёпанными волосами, словно она только что встала с кровати. — У тебя на первом этаже стекло разбито. Кто-то вломился? Киёко наклоняет голову, задумываясь. Выражение лица Саэко становится серьёзней. — Нет, не думаю... Я уберу всё через пару минут, я просто хотела сначала умыться. Саэко замечает слабые следы розового в воде, всё ещё блестящей на бледной коже экстрасенса. — У тебя снова пошла кровь из носа? Ты ведь знаешь, что должна отдыхать от всей этой экстрасенсорной херни какое-то время. — Просто дурной сон, вышедший из-под контроля. — Экстрасенсорный сон? Киёко не отвечает, вместо этого вытирая лицо полотенцем, висящим около раковины. Когда она надевает очки обратно, тени от стёкол падают прямо поверх синяков. Саэко бы предложила ей немного поспать, если бы ей только что не сказали, что предыдущая попытка прошла не наилучшим образом. Ей редко жаль кого-то, но она искренне сочувствует женщине. Саэко помогает ей убрать разбитое стекло и смотрит на Киёко, записывающую, что было сломано. Она уверена, что ещё что-то украли, если судить по тому, как та поглядывает на некоторые полки. — Я могу помочь чем-нибудь? — предлагает Саэко. Киёко часто (даже слишком) пытается что-то скрыть, а Саэко — далеко не самый непрямолинейный человек, но даже она научилась быть немного осмотрительней, когда хочет помочь. — Даже если я тебе расскажу, тебе запрещено с этим что-либо делать. Не как моей сотруднице, а как подруге, — говорит Киёко. Чёрт возьми, Саэко знает, не может противостоять ей, когда она упоминает их дружбу. — Кого мне нужно убить? — шипит Саэко. — Никого. Я в порядке. Мой магазин в порядке. Никто не пострадал. — Что за хрень произошла тогда? Киёко тяжело вздыхает и поправляет очки: — Мы с Кенмой поссорились. Сомневаюсь, что он вернётся. Только и всего. — Только и всего? — нажимает Саэко, борясь с желанием подойти и указать на разбитое стекло, лежащее в мусорке. — Только и всего. Не трогай его, если пересечёшься с ним. Я сказала то, чего не следовало, и не удивлена, что он так отреагировал. — Киёко поджимает губы, как когда она говорит одно, а думает о другом. Саэко пристальней смотрит на неё. — Если не хочешь, чтобы я выследила его и притащила обратно за волосы, чтобы он извинился, то лучше расскажи, что произошло. Правду. Главная проблема в том, что все экстрасенсы привыкли говорить лишь половину от правды. Главная проблема Киёко в том, что она в принципе практически не разговаривает. — Ничего страшного не случилось, Саэко. Пожалуйста, не волнуйся по пустякам. — Думаешь, я не использую одну из твоих сывороток правды? Почему ты выгораживаешь его, Киёко? — Он не сделал ничего плохого... — Ну, он призвал демона, я бы сказала, что это очень даже плохо... — Он испугался, — выпаливает Киёко, практически переходя на крик. Саэко замолкает из чистого удивления. Киёко разжимает кулаки и говорит: — Он испугался и сбежал, и это не то, за что должны наказывать. Я бы предпочла минимизировать драму. — Что он забрал тогда? — спрашивает Саэко, потому что Киёко понимающая и всепрощающая, так что понимать и запоминать — её работа. — Он сбежал и взял что-то с собой, да? — Насколько я могу сказать, несколько обычных зелий, — невесело улыбается Киёко. — Остаток моего лака для ногтей и мыло. — Так что его так напугало? Киёко искоса смотрит на неё, оценивая, и Саэко правда пытается не обижаться на это. Она знает, что Киёко рассказывает что-то, только если посчитает нужным, хотя она всегда поступает справедливо, когда дело доходит до этого. Саэко спокойно смотрит на неё в ответ. — Конец света. — Извини? — тупо спрашивает Саэко. Быть не может, чтобы она услышала её правильно, но у Киёко не такое чувство юмора, поэтому какого вообще чёрта. — Я практически ничего не знаю, но кто-то пытается призвать Великих Древних. Если у них получится создать полноценный свободный проход в наш мир, то это просто, — она пожимает плечами, — уничтожит всё. Саэко присвистывает: — Пиздец. Поэтому ты так много работала в последнее время? — Да. — И что у нас есть? — Список того, что нужно собрать для какого-то масштабного призыва. Не особо полезный. Суга помогал мне проверить несколько зацепок, но сейчас нет практически ничего, что можно было бы расследовать. Поэтому я не рассказывала тебе. Я не хотела, чтобы ты волнова... — Даже не договаривай это предложение, — прерывает Саэко, хмурясь, — потому что у Суги привычка работать на износ даже хуже, чем у тебя, и ты рассказала ему? — Он рассказал мне, — поправляет она. — Откуда он узнал тогда?! Боже, из Киёко информацию приходится иногда прямо вытягивать, но новости о том, что апокалипсис, оказывается, идёт к ним, по очевидным причинам заставляет Саэко нервничать и хотеть узнать хоть что-нибудь. Не то чтобы это было что-то, что она могла бы застрелить, но. Блять. Она думала, что они подруги, а не просто коллеги. И в любом случае она может не только стрелять, даже если для неё этот метод решения проблем предпочтительнее. Он быстрее. Но Киёко не хотела ей говорить из-за Покоя. Постоянного желания держать всё в тишине и спокойствии. — Ойкава, — просто отвечает Киёко. Но Саэко уже забыла об этом, поглощённая раздражением, она хватает свою сумку со столешницы и начинает натягивать куртку обратно. Киёко не останавливает её, но приоткрывает рот, будто хочет что-то сказать. — Сообщи, если что-нибудь ещё узнаешь, хорошо? Если ты, ну, посчитаешь, что я могу об этом знать. — Может, Саэко не стоило говорить этого, но она заслужила помочь, как минимум. Стоп, погодите, она же всё ещё может помочь. Она ставит сумку обратно и оглядывает магазин. — Придумай, чем мне заняться, пока я не ушла. — Я могу справиться с этим, — слабо говорит ей Киёко, звуча одновременно извиняющейся и удивлённой. Она откашливается и пробует ещё раз: — Я обязательно сообщу тебе, но я могу справиться с этим, Саэко. — Хорошо, но в твоём понимании разобраться с вором значит отпустить его, а послеобеденный сон — кошмары и кровь из носа. Ты не обязана взваливать на себя всё в этом мире, понимаешь? Тебе не нужно сводить себя в могилу ради гармонии между всем живым, или как оно там. Придумай мне какое-то занятие. Самой или с Рю, без разницы, но я не уйду отсюда, пока мы не найдём мне способ помочь вам как-нибудь. Киёко отводит взгляд и скрещивает руки на груди. Не злясь, но ограждаясь. Как минимум она понимает, что не поделиться этой информацией было немного некрасиво. Саэко хочется продолжать злиться на то, что она не попала в список Людей, которые Заслуживают Знать, что Им Осталось Жить Энное Количество Времени. У неё самой осталось так много всего в списке желаний, что это даже не смешно. — Были слухи о каком-то существе в озере за городом. Около портала на рынок. Ты могла бы расследовать и позаботиться об... Саэко бьёт ладонью по столе и вскрикивает: — Я имела в виду что-то важное! — Жизнь продолжается, — тихо отвечает Киёко. Что-то подсказывает ей, что это значит: «Я хочу, чтобы жизнь продолжалась». Обычные задания никуда не исчезнут, а Саэко не будет игнорировать монстров в озёрах только из-за того, что наступает конец света, но ей хочется быть включённой. Неужели она просит настолько много? — Я буду держать тебя в курсе происходящего. Обещаю. Но сейчас нам известно слишком мало. Если услышишь что-нибудь о Первых яйцах тенгу или цилинях, то скажи мне. В противном случае... В противном случае они сидят тихонько и ничего не делают. Саэко чувствует растущее раздражение от одной лишь мысли об этом. «С этим они имели дело в последнее время?» Ладно, может, лучше всё-таки не распространяться лишний раз о том, что Конец Близок, а даже лучше было бы полностью молчать об этом, пока у них нет никаких доказательств, но больше помощи им не помешало бы. И она всё ещё злится, что ей не сказали. — Я позабочусь о мини-Несси и найду что-нибудь о цилинях. Ты уже ходила к Такеде и тенгу? — Нет ещё. Скорее всего, через пару дней. — Я буду твоим телохранителем, хорошо? — Обычно это делает её брат, и пусть Саэко планирует позвонить ему и рассказать обо всём, она чувствует странное желание защитить Киёко. — И, эм, я ведь могу рассказать об этом Рю, да? Я удостоверюсь, чтобы он не слишком сильно вмешивался, но у него много связей, и он может помочь. — А... Хорошо. Она знает, что Киёко иногда стыдно из-за того внимания, которое ей уделяет Рюноске (и Нишиноя), и хоть Саэко любит этих двоих всем сердцем, она может понять её сомнения. Ещё они не совсем известны тем, что держат язык за зубами. — Я заставлю их пообещать вдоль и поперёк, что они никому не скажут. Клятвой кровью, если понадобится. — Необязательно заходить так далеко, правда. — Клятвой кровью, — повторяет она с острой ухмылкой, зарабатывая этим крошечную улыбку в ответ. Если Киёко так хочется Покоя, то Саэко убедится, что она его получит.***
Тадаши натягивает шапку на лицо, но точка невозврата уже пройдена. Мацукава Иссей и Сугавара (Без Разницы) смотрят друг на друга, пытаясь понять, где они виделись раньше, но немного медленнее, чем это выходит у Тадаши. Но разве мог он не узнать одного из своих же менеджеров? Ему конец. Это ведь должно было оставаться в секрете? — А, ты тот, с кем Савамура флиртует постоянно, — доходит до Иссея. По Суге видно, как он резко узнаёт мужчину перед собой и начинает краснеть. — О боже, ты работаешь в книжном магазине. Ты... ты знаешь Тоору? — обходит тему Коуши, и Тадаши натягивает шапку ниже, полностью прячась от происходящей вокруг ситуации. Его босс знает о магии. Его босс стоит около них с Сугой, и они разговаривают о том, как Суга флиртует с другим его боссом, и... — Учились в одной школе. Ты один из его группки магических людей? — Ну, эм, можно и так сказать... Тадаши чувствует на себе взгляд Иссея. У него не получается полностью спрятаться за Сугой (он пытается как может), а из зимней одежды выходит не самый лучший камуфляж. Ему не хочется мириться с фактом, что один из его менеджеров знает о магии и, судя по всему, знал о ней всё время. Годами. Он ведь не заметил Тсукки? Нет, тогда бы он точно сказал что-нибудь. Когда тишина начинает становиться болезненной, у него не остаётся выбора, кроме как выглянуть из-под своей вязанной шапки и пробормотать: — З-здравствуйте, сэр. — Мы не на работе. Должен признать, ты меня удивил, Ямагучи, — говорит Иссей, приподнимая бровь. Он искоса смотрит на Коуши, после чего поворачивается обратно. — Тебя будем тестировать на магию поиска, да? Неудивительно, что он всегда так быстро находит нужные книги для покупателей. — Вы используете магию на работе? — Ты пил много зелий удачи в последнее время, так что не думаю, что у тебя есть право осуждать, чем я занимаюсь или не занимаюсь в своей жизни. И, нет, обычно не использую. Магазин небольшой, в нём не так уж и трудно ориентироваться. — Не зелья, — кашляет Суга. Тадаши смотрит на него преданным взглядом. — Зато ваш магазин должен быть полностью в безопасности ещё на долгое время, но если у вас будут какие-либо другие сверхъестественные или магические проблемы... — Давай без этого, Тоору может позаботиться обо всём, с чем я пересекусь. Мне больше интересно, почему ты втягиваешь моих коллег в магию. Савамура не... — Нет, он не знает! Я разделяю работу и личную жизнь. — Я тоже пытаюсь, но в итоге случаются вот такие ситуации, — говорит Иссей с кривой ухмылкой. — Не втягивай меня в это, если ещё кто-то из знакомых мне людей узнает. Ямагучи, тебя это тоже касается. Боже, никто из других подрабатывающих не знает же о магии, да? — Нет, насколько я знаю! — пищит Тадаши. Он пытается представить Соу с магией — у него, наверное, был бы такой же уровень энтузиазма и потенциал к разрушением, как и у Льва. (Акира наверняка использовал бы магию, чтобы избегать работы ещё сильней. Каким-то образом. Честно, ему понадобилась бы магия, чтобы умудриться это сделать). — И я никому не скажу, хотя всё равно не уверен, что они поверили бы. И я не буду использовать магию на работе. — Погоди до апреля, — говорит Иссей, его улыбка становится чуть острее всего на секунду, после чего он возвращается к своему вежливому равнодушию. Тадаши думает, что же такого должно случиться в апреле. — Давайте зайдём сначала внутрь, а потом посмотрим, что я могу сделать. Пока они заходят в небольшую уютную забегаловку, Суга снимает шарф, а глаза Иссея прожигают дыры в голове Ямагучи, Тадаши ловит себя на мысли, что думает о Тсукишиме. Ладно, не то чтобы это что-то необычное или удивительное, учитывая обстоятельства, но. Использовал ли он магию при жизни? Акитеру, судя по всему, да, а предрасположенность к магии должна же быть хоть немного наследственной. «Мама никогда не упоминала, чтобы кто-то в её семье использовал магию». Может, его отец? Хитока говорила, что её мать — ведьма, так что это же должно быть семейным, разве нет? Он понимает, что на самом деле абсолютно не знает, во что ввязался из-за всего этого мира магии и сверхъестественного. — О чём задумался? — спрашивает Иссей. — Почему так мало людей знает о магии? — спрашивает он в ответ. Суга прыскает позади своего меню. Его менеджер смотрит на него с самым не впечатлённым выражением лица, когда-либо виданным человечеством. — Ямагучи, я использовал магию прямо перед тобой. И ты не замечал, так ведь? — Сделаю вид, что не слышал этого, — бормочет Суга. Тадаши пытается вспомнить, когда он видел магию, даже если не магию поиска, но если так подумать, во время смен Иссея ему никогда не приходилось иметь дело с кричащими детьми и чересчур недовольными матерями... — Я практически ничего не делаю, так что кто тебе поверит, если ты донесёшь на меня? То, что некоторые знают о магии, не значит, что они будут верить во всё подряд, — отвечает он с вызовом в голосе, и Суга отводит взгляд. — Донесёшь?.. — спрашивает Тадаши. Иссей вскидывает брови и позволяет Суге объяснить (что тот делает с хмурым выражением): — Законы — сложное понятие для сверхъестественного общества, особенно потому, что всё держится на нашем собственном самоконтроле. Не знаю, как это происходит у других, но большинство людей пытается следить за тем, кто что знает. И самое главное правило заключается в том, что нельзя использовать магию в присутствии или на других людях. — По большей части это «живи и давай жить другим». Никому не мешай, никого не призывай, никого не убивай. Ведьмы и монстры разберутся друг с другом самостоятельно, — добавляет Иссей. Суга хмурится сильнее. — Это не всё, конечно. Но не используй магию в чьём-либо присутствии. — Ведь Ойкава Тоору ни разу не выставлял свой дар напоказ. — Я не собираюсь выгораживать его. Тадаши думает, кто этот Ойкава Тоору такой. Они оба с ним знакомы, но ему почему-то казалось, что они должны быть друзьями? — Если ты всё-таки нарушишь правила, — начинает он, вспоминая Тсукишиму (снова), — то какое будет наказание? — Либо изгнание из группы или территории, либо смерть, — отвечает Иссей до того, как это успевает сделать Суга, и Тадаши вздрагивает. Менеджер пожимает плечами. — Магическое сообщество избегают не просто так. К слову об этом, я обязан спросить... если парень не захочет участвовать во всём этом, то что будешь делать? — Если он не захочет избегать призывов демонов и убийств людей? — с недоверием уточняет Суга. — Если он не захочет связываться с ведьмами и разгребать чужие беспорядки. Не в обиду твоей карьере, конечно. — Я согласился! — прерывает Тадаши, зарабатывая удивлённые взгляды обоих мужчин. — Я попросил, чтобы меня обучили магии. Мне не нужно, чтобы меня предупреждали обо всём, как маленького ребёнка. Он не говорит, что не будет нарушать правила, потому что, ну, он практически на сто процентов уверен, что заклинание Кенмы уже считается нарушением. «Кенма призвал Куроо, разве это не значит, что у него проблемы?..» — Ровно до тех пор, пока ты знаешь, чего хочешь добиться в итоге. Просто не втягивайте меня в это дальше, я не хочу, чтобы каждый второй пытался использовать меня в качестве ищейки. К ним подходит официант и принимает их заказы, и Тадаши выбирает горячий шоколад, просто чтобы занять чем-то руки. Нарушение правил оказалось немного хуже, чем он предполагал. Тсукишима и Кенма достаточно умные, чтобы избегать проблем, но что насчёт него самого?.. Сугавара добрый и отзывчивый, но одновременно с этим он пытался (несколько раз) изгнать Тсукишиму. Хитока тоже невероятно хорошая, и ему хочется продолжить учиться у неё, но она создаёт впечатление человека, придающего правилам большое значение. «Сначала нужно найти Тсукки. Думать о ритуале Кенмы будем потом». У них всё ещё есть вариант отказаться от него. Или, ну, у Тсукишимы был, а Тадаши не будет пытаться переубедить его, каким бы его окончательное решение ни было. — Ладно, давай посмотрим, можешь ли ты что-нибудь, — объявляет Иссей, вытаскивая связку ключей из кармана и бросая её на стол перед Тадаши. — Там не хватает одного ключа. Найди его. — Ты разве не должен протестировать его? — бесстрастно спрашивает Суга. Тадаши берёт ключи в руки и осматривает их. — Пусть следует зову сердца? Или ещё что-нибудь. Тадаши слабо думает, стоит ли ему подыграть, сказать, что ключи разговаривают с ним или что-то подобное. Но Тсукишимы нет уже целый день, а ему не хочется ждать больше, чем пришлось уже. — Хорошо, я попробую, но что ещё? Иссей вздыхает, подкатывает рукав кофты и снимает металлический браслет. — Ты пишешь руны и используешь магнит. Существует три-четыре набора рун в зависимости от того, что пытаешься найти, но если использовать всего один и быть достаточно упёртым, то всё равно найдёшь, что хотел. — Пожалуйста, покажи ему все, — говорит Суга, тоже вздыхая. Иссей, упёршись одной рукой в подбородок и свободной лениво выводя руны, которые Тадаши узнаёт через раз, закатывает глаза. — Спокойно. Начнём с основных. Сначала пишешь знак местоположения и странный знак зрения, затем берёшь магнит, который используешь. Тадаши послушно берёт в руки браслет, глазами не отрываясь от рун, которые тот рисует пальцем на столе. Они покажутся странными, если попросят какие-нибудь карандаши и детские раскраски? Будто читая мысли, Суга кладёт свою сумку на колени и вытягивает из неё потёртый блокнот и ручку. Иссей рисует руны вместо Тадаши, снова закатывая глаза. — Сначала эти две, потом берёшь магнит и концентрируешься на нём. Не могу объяснить лучше, но ты наверняка поймёшь, если у тебя есть предрасположенность. Оно происходит само по себе. Если сработает, то берёшь второй предмет и рисуешь этот знак связи. Тадаши проводит поверх рун пальцем несколько раз, запоминая все изгибы и полоски. Он уже знал тот знак с местоположением, но другие два ему незнакомы, и, боже, ему нужно будет запомнить ещё три набора? У него ощущение, что он учит древнегреческий. Он никогда не хотел учить древнегреческий. Он не глупый, он знает это, но быстрое запоминание никогда не было его сильной стороной. Когда он второй раз проводит по второй руне, браслет у него в ладони неожиданно становится очень тёплым. Он удивлённо моргает и опускает на него взгляд. Пользуясь возможностью, он подхватывает мизинцем связку ключей и пытается нарисовать третью руну. Магнит так же резко теряет температуру, но взамен он чувствует тянущее ощущение где-то в области груди. — Ниху... а-а-а-э-э. Вау. Я, эм, думаю, во мне есть магия поиска? — с запинками выдаёт Тадаши. Суга улыбается своей самой яркой улыбкой в ответ и даже ухмылка Иссея превращается из дразнящей в искренне довольную. — Молодец. А теперь найди мой ключ.***
— Ты остался? — спрашивает Лев, вытягивая шею, чтобы заглянуть в небольшой, но уютный отельный номер. — Почему отель? Люди разве не могут отследить их? В фильмах про шпионов в них всегда всех находят в первую очередь. Хотя ты сможешь, наверное, выпрыгнуть из окна с метлой быстрее, чем они придут и начнут стрелять... — Я только что представил Киёко с той большой винтовкой, которую ты использовал в игре. Кажется, моё сердце пропустило пару ударов, — говорит Куро, драматично прижимая руку к своей (пустой) груди. — Прошёл уже день, Лев. Сомневаюсь, что кто-то придёт в нас стрелять, если не пришёл до сих пор. — Тогда почему ты переезжаешь? И если ты собирался сбежать, то зачем я должен был помогать переносить все твои видеоигры? Кенма пытается не обижаться. — Мне нравятся мои игры. Он потратил большую часть последних двух лет на восстановление своей коллекции, и раз у них было время, ему не хотелось просто выбрасывать их. — Почему отель? — переспрашивает Лев, и, будь он кем-то ещё, Кенму бы напрягало его стремление выведать информацию. — Нас не могут отследить по кредитным картам, если ты переживаешь из-за этого. Я использовал заклинание памяти на персонале. — Так ты незаконно тут живёшь? Или это считается за воровство? Кенме нравится его тон даже меньше. — Я храню свои деньги для кое-чего поважнее, — холодно отвечает он. Лев, к счастью, отступает. — Мы будем жить здесь ближайшее время, раз уж я могу использовать это здание для нового призыва. Лев наклоняет голову вбок. Он сидит на краю кровати, подтянув свои длинные ноги под себя, всё ещё в рабочей одежде. Кенма уже переоделся в поношенные мешковатые джинсы и такую же плохо сидящую на нём толстовку: он старается менять свой стиль каждый раз, когда ему приходится бежать от кого-то. У него уже есть несколько вещей для Куро, возможно, он сможет захватить немного и для Льва. Кенме не нравится думать о себе, как о воре, но он научился хорошо красть. Хотя он платит за большую часть своих игр. — Почему ты сказал «мы» вот так? — снова спрашивает Лев. Кенма окатывает его холодным взглядом. Куро прыскает в ладонь. — Скоро апокалипсис? Я должен заняться подготовкой, так что мне нужно, чтобы вы с Куро оставались здесь и я мог за вами смотреть. — Мне достанется возможность помочь тебе с призывом?! — вскрикивает Лев с незаконным количеством восторга в голосе. — Эм. Нет. — Это с высокой вероятностью вызовет ещё один апокалипсис. Но ему нужно сказать что-то ещё. Кенма чувствует, как у него краснеет лицо, когда он выдавливает: — Мне нужно, чтобы вы были рядом, чтобы я смог... защитить вас. Лев реагирует не так, как он ожидал, — без широко раскрытых глаз, визгов и поддразниваний, — из-за чего внутренняя тревога Кенмы начинает расти с устрашающей скоростью. Лев наклоняет голову в другую сторону и просто спрашивает: — Почему? — Потому что. Куро... Ты... — Кенма делает жест. Он сам не уверен, что тот должен был означать. Куро наблюдает за ним без какого-либо сочувствия, ожидающе ухмыляясь, а у Льва выражение всё ещё лишь вежливо-недоумевающее. До Кенмы доходит, что он ждёт чего-то, и пытается понять что. — Лев, ты же мой, эм, друг. Правда ведь? Я хочу обезопасить тебя от... — Что насчёт остальных? — продолжает Лев, морщась. Кенма пялится на него. Лев, должно быть, принял это за озадаченность, потому что он вздыхает и падает на кровать. — Что насчёт остального мира? Или этого города? Моей семьи, твоей семьи, всех остальных? Яку сказал, что ты сбежишь, поджав хвост, но я сказал ему, что ты выше этого. Я хочу услышать твой суперский план, рассчитанный на всё, а не только на то, чтобы мы с Куро не умерли! С каждым новым словом Кенма чувствует, что у него начинает сильнее биться сердце. Он знал, что Яку известно больше, чем ему хотелось бы, и даже потратил какое-то время на попытки придумать, как обыграть это ему в плюс, но он и не подумал бы, что бакенеко со Львом будут обсуждать его. Уж точно не в таком ключе. Что хуже всего, у Кенмы нет грандиозного плана, рассчитанного на всё. Кенму не волнует всё. У него есть достаточно ресурсов, чтобы спасти себя и, он надеется, этих двоих. Призвать ангела, украсть его изящество, создать достаточно сильное защитное заклинание, чтобы выжить. — Мне всё равно на остальных, — говорит Кенма поверх собственного стука сердца, звоном отдающего в ушах. — Твоя семья? — У меня нет её. — Что насчёт Яку, Киёко, наших друзей? «Яку настроил тебя против меня, а Киёко сожжёт меня на костре, если увидит когда-нибудь ещё раз». Кенма продолжает смотреть на него, не в силах ответить. По выражению лица Льва видно, как он начинает нервничать. (Что ничем не помогает собственным нервам Кенмы). — Кенма, а как же моя семья? Другие люди? Ты ведь не позволишь городу сгореть, правда? — Да, Кенма, правда ведь? — спрашивает Куро. Он прекрасно знает, что собирался позволить. И всё ещё собирается. Лев садится обратно, хмуря брови, шокировано приоткрывая рот, и у Кенмы сердце уходит в пятки. Всё выражение лица и язык тела Льва так и кричит об его удивлении и отвращении. Ему больно и мерзко от эгоистичности Кенмы, только вот он не эгоистичен, потому что собирается призвать ангела и практически убиться, пытаясь спасти ещё двоих. Просто его не волнует остальной мир. Остальной мир ни разу не помогал ему. Если Киёко знает о конце света, то другие ведьмы тоже будут работать над его прекращением, он уверен в этом, и если у них получится? Прекрасно. Он не собирается лишний раз рисковать своей жизнью, когда прямо перед ним есть готовый план для выживания. Правда, он без понятия, как обернуть это в слова. И от этого больно не меньше, чем от неприкрытой неприязни Льва. Кенма остро осознаёт, что это его вина. Он умудрился привязаться к кому-то ещё. — Ты бы мог помочь им остановить его, да? — наконец нарушает тишину Лев. Кенма качает головой. — Ты умный и пишешь заклинания! Ты можешь просто написать заклинание и... — Магия так не работает, — прерывает Куро. — И если Кенма говорит, что это не его дело, то значит, что это не его дело. У нас есть план, и я поверить не могу, что спрашиваю это, но, кажется, у меня нет выбора... Ты с нами или нет? Лев непонимающе пялится на него. — С вами я оставляю всех остальных умирать или нет? — Ну, когда ты говоришь это так... — Ты правда собираешься ничего не делать?! — требовательно спрашивает Лев, резко поворачиваясь лицом к Кенме. Парень так же быстро отворачивается от него. Ему нужно сконцентрироваться на дыхании. — Кенма... ладно, может, ты не можешь защитить всех, но хотя бы мою семью? Наших коллег? Ещё несколько человек?.. — Нет, — отвечает Кенма, скрещивая руки на груди. Он не хочет ничего больше говорить, потому что Куро в комнате, а он не горит желанием признавать наличие слабостей в плане. Ему и так пришлось перестраивать план под них. Чтобы защитить больше людей ему придётся призвать ещё одного ангела, а он и так не уверен, что случится с Куро даже всего с одним. — Я могу спасти только вас. Больше никого. — Я не могу. Я не могу согласиться, — слабо говорит Лев. — Я думал, что ты... — Не договаривай, — говорит ему Куро. В комнате повисает давящая тишина. Кенма не может заставить себя повернуться и посмотреть на Льва, не хочет видеть ещё одно выражение, переполненное разочарованием и неприязнью, но отсутствие звука начинает душить. — Это ты виноват, — бормочет Лев, звуча немного неуверенно, после чего раздаётся негромкий звук движения. — Ты сделал это с Кенмой. Я думал, что ты обещал присматривать за ним, что был хорошим демоном! Кенма поворачивается ровно в тот момент, когда Лев хватает Куро за перед футболки и толкает его назад. Он нечасто видел, чтобы Лев использовал свой рост таким образом, и всего на секунду, когда спина Куро ударяется о стену, в глазах демона мелькает что-то, похожее на страх. — Почему ты обвиняешь меня?! — рычит Куро. — Ты демон! Яку сказал, что это то, чем вы занимаетесь, а я не хотел ему верить, потому что ты мне нравился и я думал, что ты окажешь на Кенму позитивное влияние! — хрипло шипит Лев в ответ. Куро цепляется за его руки, но Лев лишь усиливает хватку. — Даже Киёко думала, что ты хороший! Но Кенма... тот Кенма, которого я знаю... он лучше этого! — О, так ты думаешь, это я сделал? Я даже не знаю, смеяться мне или чувствовать себя оскорблённым. Ты правда считаешь, что хорошие люди призывают демонов? — огрызается Куро. — Он собирался принести тебя в жертву ради чего-то ещё! Ты не должен был оставаться с ним надолго! Это ничем не помогает состоянию Кенмы. Он хочет вмешаться, но не знает как это сделать, не выбирая сторон, и... и на самом деле пугает его то, что он уже знает, на чьей стороне находится. Только шок и вина останавливают его от попытки оттащить Льва от своего демона. «Я не заслуживаю его веры в меня». Почему Лев думал, что он такой прекрасный человек? Кенма был вежливым, будучи стажёром, только чтобы его не трогали лишний раз. Подружился со Львом, чтобы получить должность. Он был отвратительным работником, а Лев знал, что ему не нравились остальные, и знал, что он призвал демона. Кенма продолжает стоять на месте, вкопанный и борющийся с подступающей паникой, и в этот момент Лев делает всё только хуже. — Спи, — командует он, держа Куро за футболку одной рукой и используя свободную, чтобы нарисовать руну у него на груди. Кенме не нужно писать руны. — Спи! — выкрикивает он. Лев падает к ногам Куро. Повисает тишина и неподвижность. Кенма не может думать. — Он собирался усыпить меня, — ошеломлённо говорит Куро. Он моргает несколько раз и опускает взгляд вниз. — Он знал, как использовать чары сна. Он планировал усыпить меня, а потом что, забрать тебя куда подальше? Он в курсе, что я могу последовать за тобой, или просто запаниковал? Куро поворачивается к Кенме, наверное, ожидая от него какой-то сухой ответ или ещё что-нибудь, но Кенма только что использовал магию на одном из своих немногочисленных друзей. И всего пару минут назад Лев смотрел на него, был таким расстроенным из-за него, думал, что он лучше этого, хотя он не был и не будет, потому что он только что усыпил Льва, чтобы защитить демона, и... и Кенма пугает их обоих, задушено всхлипывая. — У-уходи, — выдавливает он, не имея сил смотреть на них и надеясь, что в Куро будет достаточно доброты, чтобы отнести Льва домой. — Я не хочу, — упёрто отвечает Куро. Кенма трёт глаза и всхлипывает ещё раз. У него нет никакого желания иметь дело с непослушным демоном. — Куро, просто уйди. Он бы отменил контракт и отпустил его прямо сейчас, если бы знал способ. Может, в какой-то степени, это и есть вина Куро. Он не может согласиться с мнением Льва — он планировал побег от апокалипсиса годами, задолго до появления Куро, — но демон ситуацию не улучшил. Это он убедил его остаться в магазине Киёко, это ему так нравился Лев, это он заставил его написать заклинание для Тадаши и Тсукишимы. Это он хотел, что Кенма делал что-то, чёрт возьми, а ему лишь хотелось плыть по течению, прикладывая минимальное количество усилий. Неужели это что-то настолько плохое? Слёзы вскоре заканчиваются, но громко бьющееся сердце и тревога остаются. Кенма вытирает глаза, но когда убирает рукав от лица, Куро всё ещё там. Его плечи дрожат, выражение искривлено то ли из-за сильного дискомфорта, то ли из-за боли, а из носа капает чёрная кровь. — Мне обязательно оставлять тебя здесь? — спрашивает он, медленно наклоняясь, чтобы взять Льва, не спеша выполнять приказ. Шок от того, что демон пытается ослушаться приказа, помогает Кенме немного снять напряжение в теле, хотя мысли в голове всё ещё плывут. Он не хочет подходить к ним, но всё равно делает несколько шагов вперёд и протягивает руку, спрятанную под рукавом своего чересчур большого свитера, ловя несколько капель крови до того, как они приземлятся на Льва. — Не капай кровью на него, — бормочет он дрожащим голосом, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Почему ты хочешь остаться? — Потому что мне кажется, что мы тут малость облажались, а ты очевидно не в порядке. Кенма вытирает кровь с рукава об Куро, размазывая её по футболке. Глубокие, ровные вдохи. У него до сих пор слишком быстро бьётся сердце, и не то чтобы он мог так просто заставить своё тело успокоиться, когда ему всё ещё хочется убежать и кричать в подушку, но сосредоточиться на дыхании он может. С этим он справится. Но только с этим. — Куро, пожалуйста, просто уходи. — Когда я могу вернуться? — спрашивает он, поднимая спящего парня на руки. Кровотечение демона остановилось, так что он перепроверяет, чтобы ничего не попало на Льва, но так и не отводит взгляд от Кенмы. Ещё одна причина, по которой Кенме хочется, чтобы его здесь не было. — Я не знаю. — Если думать реалистично, он не может просто оставить его. Но лично Кенме очень хотелось бы, чтобы он мог вернуться к своему изначальному плану, рассчитанного на него одного. «Зачем я вообще хотел помочь им?» — Уходи. Куро не может больше игнорировать приказ и, несмотря на попытку противостоять собственным шагам, выносит Льва из номера, позволяя двери захлопнуться за ними. Кенма снова остался один.***
Оперативная кобура немного жмёт. Саэко не хочет поправлять её, особенно потому, что они уже в церкви, а на неё и так косятся люди. Она что, не выглядит принадлежащей к церкви? Ей приходится перебороть желание показать язык какой-то старушке на передней скамье, которая всё сильнее и сильнее начинает сверлить её взглядом. Она почти нервно ведёт плечом, но говорит себе, что это просто чтобы поправить кобуру. Ей по душе пришлось бы оружие побольше, особенно для тенгу. Отец Такеда продолжает весело болтать с Киёко, боже, они не могут просто пойти поговорить с птицами и покончить с этим? — Вы двое можете идти вперёд, если хотите. Я подойду к вам через пять-десять минут. Кейшин здесь, так что я вам всё равно вряд ли понадоблюсь, — с улыбкой говорит священник. Укай Кейшин — глава вороньих тенгу, насколько известно Саэко, и он ей даже немного нравится. Он не такой уж и нудный и не настаивает делать абсолютно всё по правилам. Но ещё он агрессивный даже для тенгу, поэтому Саэко рада, что она пошла с Киёко. Они проходят сквозь дальний зал, наверх по лестнице, в открытый чердак-башню-комнату, используемую для сверхъестественных птиц-монстров. Саэко уверена, что раньше тут было несколько комнат, но теперь весь третий этаж превратился в одно большое помещение с красивыми витражами в каменных стенах и стропилами вместо потолка. Саэко интересно, сидят ли тенгу на них, как голуби. — Здравствуйте? Это Шимизу и Танака, Отец Такеда дал нам своё благословение войти в одно помещение с вами, — зовёт Киёко, когда они переступают через порог. Деревянный пол старый и скрипит под ногами. Саэко пытается не чихнуть из-за пыли, витающей в воздухе. Когда ответа не следует, она осматривает стропила, ища хоть какое-то движение. Они доходят до середины комнаты, так и не получая ответ. Саэко хочется вытащить оружие, но если тут всё же есть тенгу, то их убьют в считанные секунды. «Глупые птицы, где вы?» — Кто-нибудь? Мы бы хотели поговорить по поводу кражи ваших яиц. Мы думаем, что у нас есть информация, которой мы могли бы обменяться, — снова говорит Киёко. — Да-да, я слышал. Простите, что был слишком занят, чтобы моментально поздороваться с парочкой людишек. Киёко сдерживает свой удивлённый писк, а Саэко прижимает свою руку к себе, чтобы не вытащить пистолет рефлекторно. Для кого-то столь большого размера тенгу двигаются невероятно тихо. Она смотрит сквозь мрак на Кейшина, который остаётся в тени, хотя его хмурое выражение видно даже сквозь неё. Саэко замечает его взъерошенные перья и раздражённые движения. — Думаю, нам лучше сотрудничать, учитывая некоторые будущие события, — расплывчато говорит Киёко. Укай выходит к ним — наконец-то — и проводит когтями сквозь свои крашенные волосы с явной озлобленностью. — Превосходно. Экстрасенсы опять лезут куда не надо. Что вам на самом деле нужно? И пусть это будет что-то стоящее, я не просто так сказал, что занят. Несмотря на наличие сквозняка в комнате, он не удосужился ничего надеть, и Саэко замечает, как он дрожит и оборачивает себя крыльями. Значит, он только недавно вернулся откуда-то ещё. «Проблемы дома?» — Мы получили эту информацию от третьего лица, но мы знаем, что некоторые Первые яйца были украдены, — говорит Киёко. Кейшин замирает. Он очень медленно разжимает когти и пытается сделать вид, что он не поцарапал себя ими от удивления. — Ещё мы знаем... — Стойте, стойте, подождите меня! — Неожиданно в их разговор влезает ещё одна тенгу, падая откуда-то сверху с глухим ударом, который, кажется, не особо её тревожит. Саэко никогда не видела их птенцов до этого, так что у неё не может сдержать себя от восхищения про себя тем, насколько же они милые; новоприбывшая — маленькая девочка с ярко-рыжим беспорядком на голове и всё ещё пушистыми пёрышками. Под розовым сарафаном и белым шарфом она в основном покрыта чёрным пухом, а её маленькие коготки постукивают, когда она подбегает к ним и хватает руки Саэко. — Вы же человеческие охотницы, да? Вы хорошо выполняете задания? Саэко хочется поднять малышку на руки и оставить себе, но Укай уже идёт к ним, чтобы забрать её. — Конечно! — с гордостью заявляет Саэко. Маленькая тенгу сильнее хватается за её руки, когда Укай пытается её поднять, и та морщится из-за острых когтей. — Я найму их! — взвизгивает девочка перед тем, как Кейшин отрывает её от Саэко. «Покойтесь с миром», — думает она, смотря на изодранные остатки рукавов своего пальто. — Для чего ты нас наймёшь? — Ни для чего, — огрызается Кейшин. — Она всё ещё маленькая, а проблемы тенгу вас не касаются. Мы позаботимся об этом. И мы позаботимся о ворах, забравших яйца. Мы не будем нанимать вас. — Я найму! — восклицает девочка. — Я могу заплатить вам в перьях тенгу! Ни Саэко, ни Киёко не говорят, что у неё нет толком полноценных перьев. Саэко определённо хочет оставить её себе. — Нацу, нет. Я говорил уже тебе, мы позаботимся о... — начинает Кейшин, но прерывается из-за одновременно Нацу, гневно схватившей его маховые перья, и Такеды, поднявшимся к ним. Священник тепло хихикает при виде Укая, пытающегося отцепить маленькую девочку от своей руки. — Не стой и смейся, забери её! — Я пытаюсь тут сделку заключить! — фыркает Нацу, спрыгивая с него. Она уклоняется от попытки схватить её и крепко цепляется к талии Киёко. — Вы двое, мой брат исчез. Я нанимаю вас, чтобы вы нашли и вернули его сюда. — Твой брат исчез? — удивлённо повторяет Киёко, а Саэко присвистывает. Пропавшие яйца и пропавшие тенгу. Неудивительно, что Укай выглядит вымотанным... и что он не хотел, чтобы они знали. — Нацу, я уверен, что Кейшин найдёт Шоё. Тебе правда стоит следовать правилам чуть лучше, — упрекает её Такеда, на что она показывает ему язык. Ребёнок, однозначно покоривший сердце Саэко. Почти настолько же милая, как Рюноске в её возрасте. — Простите, Шимизу, Танака. Она была очень расстроенной в последнее время, и... — И ей нужно вернуться к порталу, пока я не швырнул её туда за хвост! Саэко всегда было интересно, установили ли тенгу портал прямо в церкви. И не в первый раз она задумывается, что такого сделал священник, чтобы заслужить подобную привязанность от большей части тенгу в клане. И он обращается к ним по имени... Узнать полное имя не-человека не так-то просто. — Нам не составит труда... — начинает Киёко, но Укай шипит на неё, скаля зубы и цокая когтями. — Нет. Я уже сказал, что мы сами позаботимся об этом. Это не ваше дело. Мы разберёмся с яйцами. Если у вас есть информация, которую вы хотите продать, то вперёд, но на этом всё. — Они лишь предложили помочь, — бормочет Такеда, кладя руку ему на плечо. Кейшин фыркает, снова обхватывая себя крыльями. — Простите, леди, сейчас не самое подходящее время, наверное. — Не извиняйся за меня. Мне не за что извиняться. — Извинись за то, что потерял моего брата! — подаёт голос Нацу, и Укай снова поднимает её на руки с острой, пугающей ухмылкой. — Я тебя тоже потеряю такими темпами, если не будешь осторожной!.. — Держа злобно протестующую девочку в руках, лидер вороньих тенгу бросает на них (наигранно) равнодушный взгляд. — Забудьте о том, что вы услышали. Мы выкупим яйца, если вы вдруг пересечётесь с ними, но если я узнаю, что вы мешаете нам или... — Не хами! — говорит Такеда, слабо хлопая его по руке. Саэко ухмыляется, только чтобы заставить себя не огрызнуться. Киёко наклоняет голову, всё такая же спокойная и сдержанная. — Если мы пересечёмся с чем-нибудь, я передам вам. Мне жаль, что мы не смогли прийти к лучшему соглашению. Отец, не против провести нас до выхода? Они только выходят с зоны слышимости, когда Саэко недовольно цыкает: — Высокомерная птица. Почему просто не дать ей нанять нас? Падре, что произошло с её братом? — Ты должна была забыть то, что тебе сказали, — укоризненно говорит он, поправляя очки, чтобы подчеркнуть свой суровый взгляд. Не помогает. Он вздыхает и сдаётся: — Старшего брата Нацу нет уже несколько недель. Он плохо знаком с человеческим миром, так что мы даже не подумали бы искать его там, но теперь мы переживаем, что он пытается отследить воров самостоятельно. — А у него есть полноценные перья или он такой же пушистый? — Да, он достаточно взрослый для полётов. Что, на самом деле, только усугубляет ситуацию. Пожалуйста, не беспокойтесь об этом, только если у вас нет какой-нибудь информации о нём. Н-но не ищите его целенаправленно, я уверен, что он скоро вернётся. — Конечно, — говорит Киёко. Она машет ему на прощание, выходя из церкви, и Саэко кладёт руки в карманы. На улице идёт снег, а большие мокрые снежинки уже начинают прилипать к тротуарам. Саэко надеется, что этот пропавший тенгу знает достаточно о человеческой погоде, чтобы не замёрзнуть насмерть. — Итак, — начинает Саэко. Киёко кивает, не заставляя её задавать очевидный вопрос. — Мы окажем им большую услугу, если найдём пропавшего члена клана, особенно не будучи нанятыми. У них не останется выбора, кроме как рассказать нам всё, что им известно, — говорит она со слабой улыбкой. Они пришли не совсем за этим, но это один из способов получить желаемое, а единственной жертвой стало её пальто. — Я позвоню Хаято и поспрашиваю, может, он слышал что-нибудь о странно ведущих себя воронах. — И нам всё ещё нужно разобраться с единорогом, — со смешком напоминает ей Саэко. — Уже нет, — говорит Киёко со слегка порозовевшими щеками. — Я попросила Сугу помочь отвести его завтра утром. — Поверить не могу, что ты купила ей единорога, но до сих пор не поцеловала! — Мы можем вернуться к обсуждению тенгу?.. — Не-а! Единороги. Практически обручальное кольцо, да-а-а? Киёко лишь вздыхает.***
Скоро апокалипсис, а Суге всё ещё приходится просыпаться до рассвета, чтобы пойти на задание для Киёко. Он никогда не почувствует себя отдохнувшим. Ему уже рассказали детали: она купила единорога только ради информации. Справедливо. Вот только почему ему достаётся вести их по городу в темноте... Их. Суга редко имел дело с единорогами, но кобыла с жеребёнком явно не были в списке тех, с кем он хотел бы познакомиться. Ладно, кобыла (которую зовут Искорка, потому что, судя по всему, Хаято даёт своим животным глупые клички, но, боже, оно такое милое и так ей подходит) на самом деле довольно хорошая и воспитанная. После того как она обнюхала его лицо и взяла с рук морковку, она относительно спокойно шла за ним. Раз в какое-то время она останавливается поесть снега по неведомой никому причине, а ещё она не отходит больше чем на несколько метров от своего жеребёнка (кличка: Смешок, с возможностью переименования Хитокой в будущем, почему взрослый мужчина придумывает такие клички и почему они так нравятся Суге). Коуши слегка встряхивает верёвкой Искорки, снова привлекая её внимание. Она обворожительна, тёмно-серая с перламутровым блеском, а её рог слабо светится во тьме. В парке включено несколько фонарей, но они выбрали этот путь специально ради его темноты и отсутствия людей, так что они в основном ориентируются благодаря фонарику телефона. От Суги требовалось лишь пройти с ними — и с их хозяином — несколько кварталов от одного прохода между мирами к другому. Это не слишком сложно, он уже проделывал подобное с другими существами и людьми, но Хаято сейчас не с ним: из-за путаницы ему пришлось уйти переоткрывать портал самостоятельно, так что Суга остался с двумя единорогами. Воспитанными и очень красивыми единорогами, и он говорит себе, что не будет постоянно навещать Смешка, когда тот переедет к Хитоке. Он знает, что обманывает себя. Жеребёнок светлее своей матери, с голубоватым оттенком, и его рог всё ещё не вырос до конца. Суга цыкает и достаёт ещё одну морковку — Смешок с радостью догоняет их. — Какой хороший мальчик, — тянет он, аккуратно гладя гриву Смешка, принимая во внимание то, как за ними наблюдает его мать. Искорка ржёт и тянется носом к его карману, набитому морковью. Суга смеётся и достаёт ещё одну и для неё. С каждой минутой видеть становится всё проще из-за начинающегося рассвета и снега на земле, отражающего его. Хотя ещё это отнимает у него большую часть восприятия глубины — он не раз спотыкался и практически падал в сугробы на поворотах. Ему не хочется торопить их, потому что единороги далеко не являются олицетворением радости и веселья, но им всё ещё нужно пройти сквозь остаток парка и вниз по улице, а скоро уже появятся те, кто любят выходить на пробежку или гулять с собаками с утра пораньше. Лошади легальны в этом городе, но если кто-то подойдёт слишком близко, то у них будут проблемы. И не только из-за того, что этот человек испугается. — Когда вам последний раз давали что-то, помимо морковки и сахара? — мягко спрашивает Суга. Искорка фыркает в ответ. — А, так и думал. Для них он пахнет наверняка отвратительно, но если они пересекутся с кем-то, у кого девственная кровь, то у них точно появятся неприятности. Суга не хочет сражаться с единорогами. Смешок тянет вбок, прижимая уши, и Суга видит проезжающую мимо парка машину. Им пора идти. Он думает, стоит ли им просто пройти по тропе. Это может вылиться во что-то ужасное, но снег, по которому они идут, оказался глубже, чем он предполагал. — Пошли, — говорит Коуши, снова цыкая. Искорка останавливается и опускает голову к снегу, облизывая его. Суга стонет и снова чуть встряхивает верёвкой, не пытаясь откровенно тянуть, но им правда пора уходить. У них есть плюс-минус пятнадцать минут до того, как люди начнут просыпаться. У него снова получается заставить их идти, а главная тропа парка какое-то время совпадает с их курсом, так что Суге достаётся слушать приглушенный стук копыт по асфальту. Ритм успокаивает и напоминает ему, что у них всё ещё есть немного времени, а Искорка такая славная и милая, что у него не получается представить, чтобы она кого-то съела. Ему кажется, что он краем глаза замечает кого-то на пробежке позади, поэтому поторапливает единорогов. И в этот момент он видит сияющую золотую фигуру на другой стороне пруда, идущую по другой тропе. Суга замирает на месте и пялится, пытаясь понять, что он только что увидел. Не то, что это Тсукишима, а то, что призрак снова светится. После получения ошейника он по большой части перестал. Ему казалось, это потому, что его форма становится более стабильной. «Он же не настолько глупый, чтобы снять ошейник, да?» — думает он и практически начинает идти к нему, когда перед ним становится Искорка. Точно, ему нужно позаботиться о единорогах. Но Тадаши и так выматывает себя попытками отследить хоть что-нибудь, а Суге тоже хочется спокойствия на душе. Он всего лишь на другой стороне пруда. Их тропа тоже огибает его, следуя за побережьем, так что они смогут догнать его за пару минут, если тот не убежит. Единороги не смогут навредить призраку, да и вряд ли Хаято продавал бы животных, не привыкших к духам. — Идём уже, — твёрдо повторяет Суга. Искорка смотрит на него недовольным взглядом, но начинает идти, и Суга вытягивает шею, чтобы уследить за движениями Тсукишимы. Фигура примерно нужного роста, да и он не уверен, что ещё могло бы так испускать удачу, но с такого расстояния сложно сказать наверняка. Они обходят пруд и теперь находятся достаточно близко, чтобы Суга рассмотрел очки и светлые волосы. Они всё ещё относительно далеко, когда Тсукишима сначала слышит единорогов, а затем поднимает взгляд на них. Суга думает, стоит ли ему просто бросить верёвку и побежать к нему. — Эй, Тсукишима! — зовёт он вместо этого тёплым и дружелюбным тоном, используя свою лучшую улыбку. Золотое свечение враз стекает с него, словно вода, и теперь они стоят перед очень встревоженно выглядящим подростком. Суга наконец-то видит под его толстовкой ошейник, всё так же сидящий на шее, и пытается сдержать облегчённый выдох. — Что ты делаешь? — спрашивает Тсукишима, стряхивая недоумение с лица. — О, я на задании, — отвечает Коуши, указывая на единорогов. — Это Искорка, а это... — Ты пытался убедить нас, что вся магия должна быть строго засекречена, но сам ходишь с двумя единорогами по городскому парку? Ты либо смелее, чем я думал, либо соврал нам. Вот так сюрприз, — сухо говорит Тсукишима. Суга хмурится и скрещивает руки на груди. — Я — не пара детишек, только-только открывших для себя магию. Я смогу справиться, если что-то пойдёт не так. И разве эти милашки выглядят опасными? — говорит он, гладя шею Искорки. — Занимайся чем хочешь. — Это то, что делаешь ты? — Сейчас слишком рано для лекции от разочарованного родителя, спасибо. — Тадаши... — Мне без разницы, — прерывает Тсукишима. Смешок шарахается из-за резкого громкого тона, и Суга кладёт на него руку, чтобы успокоить или, что хуже, не дать ему лягнуться. — Мне без разницы, чего он хотел. Вас ведь только волнует, превратился ли я в демона, да? Вот он я, не демон. Счастлив? — Я не знаю, что именно произошло между вами, — тише говорит Суга, держа руку с основной верёвку за спиной. Будет неприятно, он уверен, начиная рисовать руны у себя на ладони. — Но тебе стоит поговорить с ним. Даже если вы просто попрощаетесь. Тсукишима смеётся в ответ: — Тебе бы понравилось такое, правда? У тебя наверняка самое простое мнение во всём этом: ты хочешь, чтобы меня здесь не было, и без разницы, во что я превращусь, да? Я завидую твоей лёгкой жизни, Сугавара. А затем движением руки Тсукишима призывает свою Дверь. Что бы он ни хотел дальше сказать — скорее всего, угрозу уйти в иной мир, — потеряно в неожиданном ржании единорогов. Искорка дёргается назад, вырывая верёвку из руки Коуши, а Смешок лягается. Суга уворачивается от них обоих, особенно когда Искорка начинает паниковать из-за встревоженности своего жеребёнка, и с полунаписанным заклинанием на руке пытается схватить Тсукишиму. Призрак замирает от шока, а Дверь позади него исчезает, но он приходит в себя достаточно быстро, чтобы уклониться от него. — Ай... блять! — Суге нужно вернуться обратно к единорогам. Он поднимается на ноги, чувствуя холод от снега на штанах, и бросает свирепый взгляд на Тсукишиму (который уже начинает убегать). — Вернись к Тадаши! Мы можем помочь вам! — Не нужна мне больше никакая помощь! — огрызается Тсукишима. У Суги нет времени думать, что это вообще значило, потому что у него два испуганных единорога. Небо определённо стало светлее, а вокруг гораздо больше машин и людей на пробежках, так что он молится всему живому, что доберётся до них быстрее, чем кто-нибудь ещё. Единороги не ушли далеко, но оба нервно ржут при его приближении и отбегают прежде, чем у него получится схватить верёвку и попытаться зачаровать их. Со стороны, куда ушёл Тсукишима, кто-то бежит, поэтому Суга рад, что единороги хотя бы ушли с тропы. «Прошу, лишь бы никто не захотел помочь нам», — еле успевает подумать Суга, когда замечает кого-то, идущего с другой стороны. Ну конечно же. Он спотыкается об свои же ноги, пытаясь бежать сквозь снег. Единороги хотя бы прекратили свои нервные брыкания, чтобы обнюхать человека, примирительно выставившего руки перед собой. — Пожалуйста, отойдите! Они мои, я разберусь с ними, — кричит Суга, пытаясь подойти к единорогам самым коротким, но самым глупым путём: сзади. Он уверен, что Тсукишима украл у него часть удачи чисто ему назло. Услышав, что он подходит, Искорка дёргается и, пусть и не лягает полноценно, всё же подпрыгивает, предупреждая его. Она двигается в противоположном направлении от Смешка, ставя этим Сугавару между собой и своим жеребёнком (который медленно, но верно приближается к незнакомцу, нюхая воздух с чем-то, напоминающим восторг). Незнакомец выкрикивает какое-то предупреждение (судя по голосу, это мужчина, и он даже кажется Коуши смутно знакомым), когда Искорка бросается к Суге. Он тянется в карман за упаковкой усыпляющей сажи, но не успевает разорвать её вовремя, еле избегая удара её рога. Его не прокалывают, но Суга чувствует, как она попадает копытом ему по ноге. Прежде чем он успеет упасть, он прыгает ей на спину. Он задерживает дыхание, зажмуривает глаза и разрывает упаковку зубами. Половина сажи оказывается у него на перчатках и гриве Искорки, он бесцеремонно высыпает всё оставшееся ей на морду, и единорог останавливается. Суга съезжает с неё (к счастью, в большой сугроб) и трёт лицо болезненно холодным снегом, пытаясь смыть с себя сажу и не уснуть. Не лучшая его идея, но могло быть хуже. Суга сжимает зубы, когда поднимается, осматривая свою ногу и лодыжку. Обувь и штаны порваны, а на снегу красными разводами видна кровь, поэтому что-то там определённо не так. Ему повезло, что Киёко нравится Хитока, потому что без целителя он с этим не справится. Искорка вяло пошатывается, до сих пор будучи в сознании, пусть и притихшей. Она сонно моргает и тянется к нему мордой. Суга слабо достаёт последнюю оставшуюся морковку и отдаёт ей. — Я очень хочу спросить, в порядке ли ты, но можешь помочь мне? Суга сонно моргает, смотря на незнакомца... и Смешка, жующего его рукав. Погодите. Это не незнакомец. Даичи морщится из-за жеребёнка, грызущего его руку, и Суге приходится вмешаться до того, как Смешок успеет пробраться сквозь ткань. — О боже, нет, ты девственник, — вслух ругается Коуши и с болезненным стоном как может встаёт. Что-то смещается и хрустит у него в ноге, так что он счастлив, что она онемела. Он полностью упускает непонимающее выражение Даичи. — Смешок... иди сюда, Смешок, подальше от него. Даичи опускает взгляд на ногу Суги. — Ничего, если я сам сниму с себя, э-э, Смешка? Я вряд ли наврежу ему, но тебе не стоит... ай! Какого чёрта у твоей лошади есть клыки? — Он прокусил твою кожу? Ладно, стой смирно, ради всего святого, не дай ему укусить себя. Дай мне руку. Суга не ждёт разрешения и снимает перчатки с Даичи самостоятельно. Свободной рукой он копается в сумке, ища нож. Даичи широко раскрывает глаза, когда видит его, но Суга укалывает лезвием свой большой палец, пока он не успел попытаться выдернуть руку. — Какого... Смешок принюхивается и отпускает руку Даичи, чувствуя запах крови в воздухе и подходя к Суге. Коуши выставляет перед собой свою раненую ногу, пытаясь держать его на расстоянии, пока рисует руны на ладони Даичи, одновременно с этим следя за тем, чтобы мужчина не двигался. Кто-нибудь, повысьте ему зарплату и выдайте премию за мультизадачность. Суга заканчивает выводить знаки и активирует их. Обычное очищающее заклинание — самая простая и быстрая вещь, связанная с кровью, которую он успевает придумать, находясь около двух голодных единорогов, и как раз вовремя: Искорка выдыхает ему в затылок, тоже пытаясь добраться до крови. Единороги ещё раз обнюхивают Даичи, теряя интерес. Суга с облегчением выдыхает. Один кризис предотвращён. Осталось всего лишь миллион других. Даичи пялится на свою руку, хмуря брови, и Коуши опирается спиной на Искорку для поддержки. Когда адреналин от попытки не дать Горячему Менеджеру Даичи быть съеденным (или как минимум быть укушенным или облизанным, Суга вполне уверен, что Смешок ещё слишком маленький, чтобы убить кого-то самостоятельно) проходит, их окутывает тишина и до него доходит, как же сильно он проебался. — Эм. Я могу объяснить. — Да, было бы неплохо, — говорит Даичи, не поднимая взгляд. Суга прыскает и говорит ему: — Ты больше не девственник. Даичи наконец поднимает на него взгляд с невероятной смесью ошарашенности и раздражения на лице, и Суга не выдерживает и начинает смеяться. Он опускается на землю около Искорки, и если бы она не была под воздействием сажи, то наверняка наступила бы на него, но его не особо волнует это, когда он облажался так сильно, а Даичи выглядит настолько смешно. Даичи вытирает ладонь о снег, натягивает обратно перчатки и скрещивает руки на груди, ожидая, пока Суга успокоится. Как минимум, ему хватает доброты душевной, чтобы взять верёвку Смешка, пока он не успел уйти ещё куда-то. — Так, ладно, в-всё, — хрипит Коуши. — Правда? — Д-дай мне секунду, твоё лицо... — Ты не хочешь знать, что я сделаю с твоим лицом, если ты мне не расскажешь, что происходит. К слову, твоя лошадь наступила тебе на ногу и тебе нужно, чтобы это кто-то осмотрел. Не заставляй меня переживать, пока я всё ещё злюсь. — Сможешь перестать злиться ровно настолько, чтобы помочь мне залезть на Искорку? — Солнышко, Смешок и Искорка. В какой-то момент я перестану удивляться тому, какие клички ты придумываешь, — вздыхает Даичи, но протягивает Суге руку, чтобы помочь встать. Коуши не говорит ему, что, по сути, не придумывал клички ни одному из них, и ему требуется немного помощи Даичи (ладно, его просто поднимают на руки и усаживают на спину Искорки), но в итоге он оказывается верхом на единороге. Даичи берёт верёвку, пока Суга объясняет ему, куда идти. Солнце к этому моменту уже взошло, поэтому им приходится неловко ждать за деревьями, пока мимо проедет мусоровоз. Коуши замечает, как Даичи поглядывает на рог Искорки, но ничего не спрашивает. Они встречаются с Хаято, и сначала тот оскорблён состоянием Искорки, но потом замечает ногу Суги и опускает тему. — Вы двое знаете друг друга? — спрашивает Хаято, надевая упряжь на животных. — Ты знаешь его? — спрашивает Суга, зевая. Он слишком устал для этого разговора. Слишком слишком. — Ты же тот, кто дал мне кролика тогда, да? — спрашивает Даичи. — Ну, джекалопа. Что ты в итоге сделал с ним? — Так это был ты, — говорит Суга, щурясь. Ну, у него нет особо прав читать ему нотации о том, что магию нужно держать вне повседневной жизни, когда с ним только что произошло это. С ним только что произошло это. Суга с ужасом поворачивается к Даичи, который неуверенно тянется погладить Смешка, после чего Хаято уводит их, и теперь он остаётся с фактом, что ему не просто придётся объяснять существование единорогов, магии крови и своей работы. Ему снова придётся объяснять существование магии кому-то, кто абсолютно о ней ничего не знает. Объяснять существование магии Даичи. Киёко закопает его живьём, если он продолжит в том же духе, и если бы он не был уверен, что умрёт, если использует на Даичи магию памяти, то именно это он и сделал бы. — Ближайшая больница в центре города, я думаю? У меня нет телефона с собой... — Нет, давай просто... У меня есть кому позвонить. Посмеет ли он привести Даичи к Киёко? Его квартира примерно на таком же расстоянии от парка, что и магазин, а прямо сейчас ему просто очень хочется спать. Ещё ему хочется уединённости для этого разговора. — Я надеялся, что это не превратится во что-то сомнительное. — Тогда у меня плохие новости. — Ты серьёзно? Суга пытается не поморщится из-за настороженности в его голосе. — Это не что-то плохое. Оно просто... другое. Я просто... — Суга со стоном проводит рукой по волосам. — Я знаком с самым злым духом удачи на планете. Он сделал это со мной. Он ненавидит меня. Тада... чёрт, он тоже меня возненавидит. — Спасибо, что он достаточно в сознании, чтобы не упоминать имя Тадаши перед его боссом. Вторым боссом. — Моя квартира. Я объясню всё там. — Ты точно будешь в порядке? Ты истекаешь кровью и не можешь нормально ходить. — Понесёшь меня? — спрашивает Коуши, строя глазки, и хоть он имел это в виду в качестве шутки, Даичи протягивает руки с серьёзным лицом. — Боже, нет, пошли просто на метро, пока утренняя давка не началась. Он ведь знал, что Даичи просыпается рано. Ладно, «просыпаться рано» обычно не включает в себя пробежки зимой до рассвета, но бывшие военные ведь часто делают что-то такое, да? Суга пытается представить, чтобы Рюноске или Саэко делали нечто подобное, и... нет. — Я буду задавать вопросы. У меня есть список того, что я хочу спросить. Тебе просто повезло, — Даичи косится на то, как Суга фыркает, — что я хочу, чтобы тебя сначала осмотрели или волшебным образом починили, или что там вообще, по-твоему, произойдёт у тебя квартире в шесть тридцать утра со сломанной ногой. Почему ты так смотришь на меня? — Ну... я не могу использовать магию исцеления, но... — Я не понимаю, как ты можешь быть таким легкомысленным, когда я практически тащу тебя. Либо пытайся удержать часть своего веса самостоятельно, либо я возьму тебя на руки. — А почему ты такой серьёзный? — бросает Суга в ответ, толкая его локтем в бок. — Готов поспорить, ты подумал, что это обычные лошади. — Ну, кобыла и жеребёнок, которых ты переодел в единорогов, — с подозрением отвечает Даичи. — И я всё ещё надеюсь, что ты не какой-то торговец животными на чёрном рынке. — Нет, как минимум не это. — И кто же ты тогда? — Обычно экзорцист-фрилансер, — бормочет Суга, надеясь, что Даичи не разобрал его слов, но судя по тому, как тот удивлённо вскидывает брови, он всё-таки услышал. Что, в общем, тоже не самый плохой вариант, потому что ему в любом случае придётся объяснять абсолютно всё, так что можно начать и прямо. Даичи точно возненавидит его к полудню... Довольно печальная мысль. Они добираются до станции метро и совсем скоро приезжает нужный поезд. Он переполнен утренними пассажирами, но смесь из истекающей кровью ноги Суги и устрашающих взглядов Даичи зарабатывает им свободное место. Коуши практически засыпает по пути, но его будят на нужной остановке, и он мысленно плачет из-за мысли, что снова ведёт Даичи к себе домой и снова далеко не при тех обстоятельствах, как ему хотелось бы. И его квартира всё такая же беспорядочная и загромождённая. Солнышко мяукает в качестве приветствия и трётся мордой о Даичи, когда тот присаживается, чтобы развязать шнурки. Коуши доходит ровно до дивана и падает на него лицом. Может, если он задушит себя подушкой, ему не придётся разбираться со всем этим. — Ладно, теперь давай посмотрим, как ты призовёшь врача с чёрного рынка или ещё кого-нибудь, чтобы вылечить себя, — предлагает Даичи, и Суга достаёт телефон, чтобы написать Хитоке. Может быть, она не расскажет моментально Киёко, если он пообещает хорошо себя вести в следующей жизни. Даичи тяжело вздыхает, когда понимает, что тот лишь отправляет кому-то сообщение. Он садится на край дивана около ног Суги, начиная снимать с него обувь. — Тебе не обязательно, я могу... — Ты хотел увидеть полевого врача Даичи — ты его увидишь. Я не позволю тебе просто лежать здесь, истекая кровью, особенно на то место, куда я хочу сесть. — Ты такой добрый. — Я около твоей раненной ноги и требую ответов. Я бы не назвал это добрым. Суга поднимает лицо с подушки, чтобы посмотреть на него. У Даичи каменное лицо, но он не может воспринимать его слова всерьёз. Это было бы просто грубо. — Ладно, ты получишь свои ответы. Хочешь знать, что это такое? Магия. Именно поэтому я уклонялся от ответов, поэтому я сопровождал настоящих единорогов и поэтому я наконец могу честно, полноценно извиниться за то, что наложил на тебя усыпляющее заклинание по пьяни. — Ты сделал что? — тупо переспрашивает Даичи. Может, ему всё-таки стоило позволить Искорке проткнуть себя рогом. Тогда бы Даичи настолько ему сочувствовал, что ничего бы не спросил. — Когда ты ночевал у меня? И я, эм, хотел пообниматься. Я заставил тебя снова уснуть со мной. Даичи продолжается пялиться на него. Суга вздыхает и пишет несколько рун на воздухе, прекрасно зная, что это только вымотает его сильнее. Одна из его книжек слетает с полки и приземляется около него. Вместо «та-да» он подавляет ещё один зевок. — Думаю, я не выйду сегодня на работу. Мацукава всё ещё должен мне, а мне сейчас гораздо интересней послушать твои объяснения, — говорит Даичи, медленно кивая. Суга сухо смеётся и кивает в ответ. — Мы можем заказать еду и наконец-то устроить то свидание, — легко говорит он, надеясь, что не переступает их новые границы, но Даичи немного улыбается в ответ. Даже он не настолько невезучий. Какое чудное первое свидание. Может, сначала ему стоит всё-таки привести сюда Хитоку.