Скорбь на Голгофе

Издали явился мне Господь и сказал: любовью вечною я возлюбил тебя и потому простёр к тебе благоволение. (Иер. 31:3)

Тлели грязно-оранжевые пейзажи недалёких пустынь на горизонте, из-за которых стремительно показывалось солнце. Где-нигде прорастали полынь да ковыль, никак не придающие этому мрачному месту больше жизни и красок. На пыльных улицах, где бродили голодные и обездоленные, в ряд теснились ветхие домишки, истрепанные, с подгнившими деревянными балками, заплесневелыми кирпичами. Вместо дверей у многих развевались дырявые ткани, а окна были заколочены. — Жизнь продолжится, когда меня уже не будет, — прозвучал голос, и Блэк, набрасывая на свою темновласую голову кусок выцветшей чалмы, вздрогнул. — Не говори так, — возразил он и попытался изобразить решимость и уверенность в своих словах. — Мы уедем из Арнира. И тебя никто не тронет… — Они скоро будут здесь, — покачал головой Гектор, облаченный в хитон, кое-где залатанный и поношенный. — Умоляю тебя, — выдохнул Блэк, и его руки едва заметно задрожали, когда он прикасался к плечу осуждённого, — давай поспешим… Ну же, Гектор… Ты творил чудеса, излечивал больных, разве бог не милостив к тебе? Разве он не даёт сейчас тебе шанс на спасение… Гектор явно сдался, но не хотел убивать в своем ученике надежду прежде, чем люди Совета настигнут его. Он поднялся с шатающегося стула и слабо улыбнулся, стараясь приободрить Блэка. — Ты упоминаешь милость божию, и я говорю это так, к слову… Я думал о том, какой будет моя смерть. Я не боюсь умирать мучительно и долго… Ведь я и жил так. Но я был бы рад, если бы хоть в миг моей смерти бог смилостивился надо мною. Пойми и прими, Блэк, что не минует то, чему непременно быть. Просто дай мне умереть без сожалений… Я знаю, ты ценишь меня, но я бы хотел, чтобы ты пообещал — самому себе, не мне — не подвергать себя опасности из-за меня. Со мною будет нехорошо… не хочу, чтобы ты погибал со мной. — Гектор, я с радостью умру с тобою… С тобою взойду в Рай, только с тобою… Это ли не то, чего я желал всю жизнь? — Всю жизнь ты мечтал о смерти? О Блэк, избавь меня… — Гектор… — Блэк готов был упасть на колени от отчаяния. — Прошу, давай поторопимся покинуть Арнир, пока не стало слишком поздно… Ты что, не дашь себе и шанса? Но… но разве… это не ты учил не сдаваться? — Иногда, как бы ты ни старался, есть то, что предначертано и не может избежаться никоим образом. Кажется, Блэк хотел остановить его и продолжить переубеждать, но Гектор поднял руку вверх, взывая ко вниманию. — Постой, постой, не перебивай. Дай мне договорить… Я ещё думал кое о чем… о предначертанном. Я знаю: ты отчего-то восхищаешься мною. Ты говоришь о том, что я делал… О чудесах… Но поверь: то были совсем не чудеса. Настоящее чудо — наша с тобою встреча, а остальное досужее… Мне хочется верить, что господь приложил к нашему с тобою свиданию руку, и это привнесло в грешный мир большое светлое чувство… Блэк, едва сдерживаясь от нахлынувшей печали и счастья, настигнувших его душу единовременно, перебирал в руках край куфии, прежде чем укрыть ею голову наставника. Он попытался улыбнуться в ответ, понимая, что сейчас поддержка нужна осуждённому, а не тому, кто приговора избежал, но чувства взяли над ним вверх; он только и смог, что крепко обнять мужчину на несколько мгновений, прежде чем отпустить и поспешить к проходу, ведущему на задний двор. Гектор последовал за учеником, и тот, взяв его за руку, на миг обернулся и решительно кивнул. — Все получится. Вот увидишь. Мы пойдем на север, там Совет нас не найдет… После этих слов он повел через пустынные дворы с сухой землёй, подступающей к мрачным скалам, прочь, подальше от дома. Спустя время они вышли на улицу, в толпу, с которой Блэк надеялся слиться и тем самым скрыться от легионеров. Сегодня людей было особенно много: не так давно на площади, ещё рано утром, выступал глава Совета, объявлял имена осуждённых и тех, кто скрылся от суда. Утверждал, что последних непременно нужно отыскать, особенно так называемого пророка, своими речами взывающего народ к восстанию и мятежам. Люди толпились, спеша кто куда, и ненароком крепко сжатые руки Гектора и Блэка были разорваны; оба потеряли друг друга в столпотворении, что у доктора вызвало приступ паники и тяжёлого предчувствия, заставляющего в судорожной дрожи искать наставника. Внезапно гудящая словно улей толпа затихла и разошлась, отталкивая паникующего Блэка назад. На опустевшем месте оказались два легионера, схвативших под руки попавшегося Гектора. Заметив его фигуру в руках солдат, Блэк в страхе окликнул его, стремясь сквозь толпу добраться до наставника, но те решительно и будто бы специально не хотели его пропускать. Гектора спешно увели в сторону дворца прокуратора — вестимо, на суд, откуда прямая дорога была на верную смерть, на холм, обжигаемый палящим солнцем. — Гектор! О Господи, Гектор!.. Блэк пытался пробиться и кричал, но тут же был схвачен за руку одним из кавалеристов. — Отпустите! — вскрикнул Блэк, но мощная фигура солдата крепко-накрепко ухватилась за его плечо и потащила прочь, в сторону. — Отставить дебош! — прорычал суровый солдат. — Или хочешь последовать за осуждёнными? — Хочу! — возопил мужчина и, едва не плача, стал рваться в сторону уже давно скрывшихся легионеров с его учителем.– Ну же, отпустите! Солдат, хмыкнув, отпустил его плечо и взглядом проследил за спешащим ко дворцу странным мужчиной, в панике расталкивающим людей. Но он не успел. Ворота во дворец закрылись в тот самый момент, когда он, едва не падая наземь, припал к ним в отчаянии. Блэк закричал, чувствуя полнейшую безысходность, он умолял открыть ворота, бился в массивные металлические двери, требовал впустить его, чтобы он мог хотя бы попытаться защитить учителя, но все было тщетно. Разве что легионеры оттащили его подальше, в сторону, чтобы тот не пугал народ и не наводил беспорядки. Всю ночь он простоял на коленях у врат дворца Арнира, ноги были исцарапаны в кровь мелкой дробезью, камнями, но он терпеливо ждал Гектора в надежде, что того без суда и наказания отпустят на волю. Но утром следующего дня народ на площади узнал ужаснувшую Блэка новость: осуждённый за богохульство, якобы темную магию и подбивания к мятежам, Гектор из Арнира будет казнён в этот самый день палящим солнцем вместе с другими преступниками. В полном шоке Блэк наблюдал за процессией, медленно двигающейся к злополучной горе, на которой все и закончится. Утро было в самом разгаре. Стояла невыносимая жара — пекучая, страшная; солнце обжигало лицо, опаляло горячими лучами. Казалось, сегодня оно было особенно жестоким в этих грешных краях. В голове доктора тотчас пронеслись изображения мучительной смерти наставника: он, намертво прикованный к столбу, медленно умирал от голода и жажды, по его обнаженным, сгоревшим на горячем солнце ногам и рукам ползали слепни, где-то в вышине парили вороны, ожидая неизбежного. Нет! Нет, нет! Гораздо терпимее своими же руками убить его, нежели видеть, как он, окружённый жестокими легионерами, погибает в страданиях. Лучше уж кое-как пробиться к нему, избавить от мук и самому попасться кавалеристам, которые впоследствии и его самого обрекут на долгую и мучительную смерть на солнцепёке! Гектор — светлейший человек из всех, что когда-либо порождало кровожадное человечество. За всю свою жизнь он не сделал никому зла, не подумал ни о ком плохо, не сказал ни одного оскорбительного или жестокого слова. И даже если Блэк будет обречён на дни или недели без капли воды под палящим солнцем, даже если сам Дьявол утопит его душу в кипящей лаве, он был убежден — ни за что нельзя дать Гектору умирать такой смертью! Доктор сломя голову помчался за тем, что может помочь свершить задуманное. Откинув в сторону ткань, закрывающую отсутствие двери, Блэк мгновенно оказался у столика, переполненного травами, и бросил в руки растерянного мужчины мешочек со всеми деньгами, что были у него. Он был в глубоком отчаянии и не верил в то, что сможет спокойно жить после Его смерти. …Блэк бежал за процессией, надеясь успеть пробиться сквозь кавалеристов и осуществить задуманное, но солдаты с осуждёнными ушли далеко вперёд, и не было никакой возможности нагнать их вовремя. Какой же он дурак, раз простоял на коленях до самого утра, не допуская мыслей о вероятном будущем! Какой же он дурак, что сейчас не там, впереди, рядом с обречённым на смерть наставником! Сердце разрывалось не только от осознания своей недальновидности, но и от боли и с тяжестью принятого понимания того, что выхода другого не было и нет, что то, что он собирается сотворить, наилучший из возможных вариантов. Вдалеке, на вершине холма, суетилась толпа: кавалеристы привязывали приговоренных к казни к столбам, лицами разворачивая прямо на палящее солнце. Задыхаясь, Блэк без остановки бежал, то и дело спотыкаясь и даже иногда падая, но сразу же вставая и продолжая бежать к холму. «Гектор! Гектор… — шептал он, тем самым придавая сил для последнего рывка. — Все будет хорошо…» Крутой склон не мог остановить измотанного доктора, он, хватаясь за ковыль, торопился наверх, чтобы предстать перед толпой кавалеристов и привязанными к столбам преступникам, среди которых был и Гектор. — Что тебе здесь нужно?! — вспыхнул один солдат и собирался было выдворить мужчину прочь, столкнув с крутого склона, но тот тотчас упал на колени. — Умоляю, дайте мне попрощаться с Ним!.. — склонил голову он и задрожал. Легионеры переглянулись; один, тот, что был более всех недоволен появлением постороннего, схватил Блэка за ворот одежд и протащил по каменистой земле, бросая к столбам. Только мужчина хотел подняться на ноги, как его вновь схватили. Другой из кавалеристов обыскал его, но только пожал плечами: с собой у него не было даже денег, только фляжка с водой, закреплённая ремнем на бедре. Блэк, рассыпаясь в благодарностях, чуть ли не упал в ноги едва живому после ночных избиений во дворце Гектору. Глядя на него снизу вверх, доктор ужаснулся количеству и глубине порезов и ссадин на теле учителя. — Блэк… Я же просил не подвергать себя опасности… — в его осипшем голосе слышалось разочарование. — А я просил не умирать! — воскликнул Блэк и ухватился за столб, челом припадая к ногам наставника. — О боже, как же я боялся опоздать… Мне столькое нужно сказать. Гектор горько усмехнулся, покачивая головой. Он старался не выдавать своих страданий, но по всему было видно, как же горячо опаляло его солнце, как же болело ему все тело после избиений. Не исключено было, что вчера жестокие легионеры не сломали ему конечность-другую. Жёсткие верёвки, туго затянутые в руках, ногах и шее, натирали до крови. Блэк, трясясь от ужаса, поднялся на ноги и посмотрел Гектору прямо в глаза. Те, некогда золотые, сверкающие, искрящиеся светом, теперь потухли, будто бы потемнели, и бьющая ключом жизнь в них претворилась жаждой скорой смерти. — Пока не разозлил их, уходи поскорее… — просипел Гектор, отводя взгляд, но Блэк осторожно положил руки на его побледневшие щеки, как бы прося посмотреть на него. — Гектор, послушай… — все ещё задыхаясь от долгого бега, взмолил Блэк торопливо. — Я торопился... Я хотел… хотел сказать, что... что тоже верю: наша встреча неслучайна. Это все божья милость, ведь для меня величайший дар — быть с тобою рядом и в жизни, и в смерти. И если бы мне предложили обменять хоть одно мгновение рядом с тобой на долгую жизнь без тебя, я бы ни за что не согласился… — Блэк… — сухие губы Гектора едва двигались, когда он пытался сказать хоть что-то. Подозрительные кавалеристы наблюдали за ними, но в разговор не вмешивались, считая, что Блэк абсолютно безобиден, и прервать долгую и мучительную казнь не может. Осуждённые, привязанные к другим столбам, тоже молчали. — И, знаешь, как забавно… — доктор горько усмехнулся, открывая флягу с водой. — То, что я хотел сказать и сделать в самый счастливый день в своей жизни, я говорю и совершаю в день своей смерти. — О чем ты говоришь?.. — прохрипел Гектор, глядя на то, как жадно впивается ученик в горлышко фляги, не глотая воды. Солдаты, кажется, что-то заподозрили, привстали, но к столбу не успели: ворвавшийся на холм обречённых на смерть мужчина приник устами к устам приговоренного. Темная, мутная вода заструилась по их подбородкам; Гектор, оторопев от внезапного поцелуя, все же послушно проглотил яд вслед за Блэком. Славно! Наставник спасён! Иначе страдать ему на этом столбе до самого вечера, пытаясь защититься от палящего солнца и голодных ворон, так и норовящих оторвать кусочек от живого трупа... Сознание постепенно затухало, словно свеча, уходило в туман; и обречённый на смерть пророк не сразу заметил, как плечо, а после и живот ученика были проткнуты копьями по спины. Блэка оттащили кавалеристы, один из них пнул его в раненый бок и начал браниться на греческом. Когда же Гектор наконец понял, что произошло, он уже не находил в себе сил даже на слова. Он также понимал, что яда не хватило ни ему, ни Блэку; несомненно, действовать он начал, вызывая боли в груди и животе, но так легко умереть, похоже, не даёт им сам Господь бог. Кавалеристы обступили Блэка со всех сторон, пиная и истязая руки и ноги копьями, но Блэк все рвался к столбу, к которому было привязан его учитель. Раненый доктор, истекая кровью, подполз к слабо дышащему Гектору, из последних сил приподнялся и поцеловал его ноги, рыдая и проклиная себя за то, что не смог уберечь его от Совета. — Блэк, о Блэк, зачем ты вообще появился на этой проклятой горе… — стенал пророк, дрожа и ощущая, как ослабевает хватка ученика на его ногах. Блэк, умирая, отчаянно вцепился в столб, но кавалеристы не дали ему спокойно расстаться с жизнью: один из них проткнул его тело глефой. Гектор пытался из последних сил вырваться, избавиться от вервий, отчаяние захватило его разум, но оставшихся сил едва хватало на хриплые молитвы и мольбы. — Глас мой к тебе, о Господи, за что ты его оставил... Я проклинаю тебя, Боже, проклинаю... — прошептал Гектор, и по его впалым щекам покатились слезы. – Зачем ты привел его сюда?.. Проклинаю тебя, Господи... В ногах, на земле, лежал хладеющий труп ученика; Смерть гуляла рядом, не подступая слишком близко, а рядом слышался смех выпивающих легионеров. Палящее солнце поднималось все выше и выше...