Предсмертные записки

Привет, мой дорогой товарищ по несчастью. Если ты оказался здесь, на моем месте, значит тебе явно не посчастливилось в жизни. Впрочем, тут, кроме грызущих твое сознание мыслей, никого нет, поэтому, я могу побыть твоим собеседником. А точнее больше рассказчиком, ведь я тебя услышать не смогу. Никогда более. Я оказалась в этой темнице при очень странных обстоятельствах. Возможно, ты слышал об одном русском эспере - Нике Перумове, который многим известен как сумасшедший экспериментатор над людьми. Так вот, одной из его последних жертв была я. Которая невероятным чудом смогла выжить. Я родом из России, из спокойного городка N. В Японии оказалась именно из-за этого же чокнутого химика. Или биохимика, черт его знает... Не важно. Суть в том, что последним его экспериментом было переправить человека из одной страны в другую, копошившись в мозгу, изменить родной язык на другой... Жутко, согласна. У него это почти получилось. С помощью изобретенных препаратов и еще каких-то гениальных снадобий он переправил меня из дому в свою лабораторию, сюда в Японию. Как сейчас помню, я была в тот день в ванной, умывалась после школы, и тут вода начинает испаряться прямо с крана, и я вместе с ней. Оказалась я после этого в его лаборатории. Лысый, с гнилыми зубами, с худощавым телосложением и безумными, темно-карими глазами. Мне больно вспоминать, что он со мной делал, и, думаю, тебе это и не нужно знать. Скажу лишь, что этот проклятый химик лишил меня самого главного: голоса и семьи. Его гениальный эксперимент потерпел крах. Переправить то меня у него получилось, но перепрограммировать мой мозг на другой язык - нет. С самого начала он накачал меня морфием и снотворным, связно думать и, понятное дело, говорить я не могла. После операции, о которой я ничего не знала, он сделал меня немой. Просто перерезал одну мозговую извилину, которая отвечала за голос, и все. Моего прекрасного певчего голоса как небывало. Он даже не зашивал мой мозг, когда понял, что сделал меня немой. Сел на стул рядом с рабочим столом, и вперся задумчивым взглядом в одну точку. А чувства после морфия начали возвращаться... Удивительно, что его сумасшедший разум додумался вообще вколоть мне обезболивающее. Слава Богу, я начала ощущать все очень медленно, и какой-то невыносимой боли не почувствовала. Спасли меня тоже эсперы. Видеть тогда я могла, и смотреть на их лица было страшно. Дальше я мало что помню. Меня потом повезли в больницу, а Перумова арестовали. Оказалось, он долго был в розыске, и полиция никак не могла с ним справиться. Поэтому подключили эсперов из так называемого детективного агентства, благодаря которому я осталась живой. Ненадолго, правда, но все же. Отходила я от всего произошедшего ровно полгода. Полгода смотрела на эти угнетающие белые стены, миллион капельниц и прочее. И да, Перумов сбрил мои волосы перед операцией. Еще и лысой оставил. Везде мне мерещились эти колбы с разноцветными жидкостями, сотни старинных книг с алхимией и другой информацией. На мое удивление, меня не кинули на улице, ведь здесь я была никто и звали меня никак. Наоборот, правительство не только обо мне заботилось, эта забота включала психологов, психотерапевтов с переводчиками и прочее. Следующим ударом была моя семья. Как только я более-менее стала соображать, меня решили вернуть на родину. Но по сути моя родина была мне теперь не родиной, ведь Перумов уничтожил там мое гражданство и каким-то невероятным способом всех моих знакомых и родственников. Их просто не было. Мне говорили, что его допрашивают, но он упорно молчал, сцепив зубы и выставив их на показ, таким образом показывая свою стойкость. Какие бы радикальные меры не принимали, ничего не помогало. Его отправили в психушку, ведь он безусловно был больным на голову. После чего Перумова собирались казнить, но это было необязательно. На следующий день его нашли повешенным в комнате. Источник информации исчез, как и ответы на мои вопросы. Пожалуй, после этого даже меня можно было бы отправить в психушку. Моему горю не было предела. Он лишил меня всего, абсолютно всего. И ради чего? Ради неудачных экспериментов, которые он ставил на многочисленных жертвах? Прошло полгода, из больницы меня выписали, и в рутину вошло только еженедельное посещение психолога. Он мне постоянно что-то втирал (ну точнее не он, а переводчик), а я слушала и сказать ничего не могла. А хотелось выговориться. Очень хотелось. Вот поэтому только сейчас я додумалась сделать записки и выговорится тебе, ты уж прости за наглость. И так, как я оказалась в тюрьме для русских? Опять из-за русского эспера, иронично, правда? Некий Федор Достоевский оказался в раз десять опасней Ника Перумова. Правительство не на шутку тогда засуетилось и стало подозревать каждого второго. Особенно не японцев. Я жила тогда в меру спокойной жизнью. Меня отправили в специальный детский приют (так как я в принципе еще считаюсь ребенком, ведь мне 15), который обеспечивался и был под контролем правительства. В основном здесь обитали дети-аутисты, либо маленькие эсперы, которые были не в силах контролировать способность. Меня отправили в группу аутистов. Они так же не могли разговаривать, но в добавок еще и соображать, в отличии от меня. Хоть обстановка и была спокойной, чувствовала я себя, откровенно говоря, в дурдоме. Но возмущаться как-то я не собиралась - надо было и так на коленях благодарить, что на улице не бросили. Ну и в один прекрасный весенний день, когда я, сидя на подоконнике, любовалась сакурой под окнами, в мою комнату ворвалась вооруженная охрана и меня забрали в тюрьму. Стали подозревать прежде всего потому что я русская, как и Достоевский, и потому что до конца обо мне чего-то известно не было. Я была немой, на листочке всего расписать не могла. Еще и точного гражданства не было... В общем, прикапывались абсолютно ко всему. И за недавние события меня решили казнить. В комнате приюта, которая кстати была моей персональной, нашли кучу нелегальных записок на японском. Там рассказывались некоторые секреты и подробности о правительстве якобы от моего лица, написанные, но еще не посланные врагу. Меня приняли за шпионку, алиби не было. Даже в то, что я не знаю японский, они не верили. Думают, что придуриваюсь. Говорю абсолютно честно - это была не я. Меня очень жестоко подставили, при этом оправдать мою личность было практически невозможно. На листочке я писала все, о чем они у меня спрашивали, а точнее переводчик, потом он же зачитывал им мою писанину на японском, и я ничего не понимала из того, что он говорил (хоть в приюте меня и пытались обучить японскому, но мои умения учить языки, тем более такие трудные, были ужасны). Его мог подкупить сам Достоевский, чтоб он говорил обо мне сущий бред и чтоб меня подозревали в этом. По словам некоторых, этот эспер мог все что угодно… Сижу за решеткой в темнице сырой и осознаю всю ничтожность своего существования. Я даже еще не знаю, каким способом меня убьют. Мне очень страшно… Ну вот, половина листка уже мокрая… надеюсь, разобрать удастся. Я слышу шаги и голоса в коридоре, наверное, вот он, мой поэтический конец. Я тут в углу некоторые свои стихи написала, можешь отыскать и почитать, если будет скучно. Что ж, мой дорогой товарищ по несчастью, я искренне надеюсь, что тебе в жизни повезет намного больше, чем мне. Прощай!