Зеркало души

      Веки ужасно жгло. Каждый жадный вдох, в попытках не задохнуться в этом тесном, тёмном ящике. Он боялся, боялся прямо как в детстве, но теперь он боялся вовсе не грозы, которая заставляла его вскакивать с кровати посреди ночи, не того, что на его плечи погрузится огромный груз в виде целого княжества, не того, что это конец, конец его короткой не счастливой жизни. Силы покидали крепкое тело, с каждым ударом о тяжёлую деревянную поверхность доставляло ему боль. Воздуха катастрофически не хватало, казалось, ещё немного, и его лёгкие просто взорвутся, а сердце разорвётся на кусочки. Он больше не увидит эту улыбку на её бледном лице, не увидит эти карие глаза, что были похожи на маленькие пуговки, не услышит звонкий смех, что стал мелодией для его ушей. Он больше никогда не увидит её.

***

      — Матушка, как вы определяете, что отец лжёт? — Голубоглазая девочка привстаёт на локтях, повернув голову в сторону матери.       — Его глаза — они его выдают, — тепло молвит она, заправив спадающую прядь дочери за ушко.       — Но как? — непонимающе спрашивает девочка. — Я много раз глядела на его глаза, но ни разу не находила лжи в них.       — Как только подрастёшь, обязательно научишься.       — Правда?       — Правда, Мика, правда. Не зря ведь говорят⁚ «Глаза — зеркало души», не правда ли?       Малышка согласно кивает. Илинка тут же заключает дочь в свои крепкие объятия, поглаживая её по макушке. Маленькие ладошки обвивали талию матери, будто боялись её отпустить. Мика чувствовала это тепло, исходящие от родительского сердца, каждое касание вызывало у неё искреннюю улыбку до ушей, каждые ласковые слова от них было огромным подарком, заставляя маленькое сердце трепетать от счастья. Она помнила каждое из них, помнила как они обнимались, осыпая комплиментами друг друга, помнила, как матушка зарывалась в его тёмные кудри. Каждое воспоминание впивается в её разум, вызывая у неё новый прилив тепла и нежности. Благодаря им душа маленькой девочки верит в любовь. Чистую, настоящую любовь.       Глаза маленькой Мики начинают закрываться, всё больше погружая в сон.        Шатенка переводит взгляд от дочери к мужчине, лежащего напротив. Его глаза закрыты. Он полностью погружен в свои сладкие сны, а потому, он не сможет увидеть её нежный взгляд. Кончики пальцев прошлись по его щекам, оставляя на них невидимые отпечатки. Эти глаза сверкали, словно изумруды в лучах яркого солнца. Тонкое запястье тут же обхватили другие руки, нежно сжимая их. Изумрудные глаза снова заискрили, мужские руки вновь повалили её на мягкую кровать, закидывая руки над девичьей головой. Басараб с явным наслаждением рассматривает жену, будто оценивая положение. Улыбка касается его губ. Девушка не движется, боясь разбудить сладко спящую дочь.       — Ты ведь знаешь, что я не люблю, когда кто-то смотрит на меня со стороны.       — Я выколю тебе глаза, если ты разбудишь её.       — В таком случае ты не сможешь увидеть мою ложь, голубка, что будет мне на руку.       Свободной рукой мужчина проводит по щеке колдуньи, в точности повторяя её действия. Затем рука спускается к шее, щекоча кожу.       — Ты так уверен в этом? — выдыхает та, пытаясь сдержать смех.       — Если бы ты не была ведьмой, то ответил бы, что да, но скажу нет.       Мирча разжимает пальцы, отпуская колдунью из своей хватки, Илинка облегчённо выдыхает, прижимаясь к уже лежащему супругу. Басараб прижал её в ответ, обхватив за талию. Тепло, наполнявшее её тело от прикосновений нежных рук, заставляло её сердце биться так, что оно было готово вырваться из груди, его мягкие губы были словно мёд, которых хотелось выпить без остатка, а глаза… глаза — зеркало его кристально чистой души, то, в чём хотелось тонуть, не прося о помощи. Его глаза — главное сокровище её души, главный ключ к его душе.       — Пообещай, что не бросишь меня, — шёпот становится жалобным, почти походит на писк. — Нас.       — Не могу, — тихо выдавливает Мирча, накрывая девичью ладонь своими.       — Что? — девушка поднимает голову, непонимающе глядя на супруга, который только что был весел и задорен.               Басараб поворачивает голову в сторону колдуньи. Его изумрудные глаза наполняются слезами, челюсть сжимается до скрежета в зубах. Он сглатывает огромный ком, отчаянно вымолвив⁚       — Я мёртв, Илинка.       Мёртв.        Его слёзы стекают по щекам, оставляя на них алые следы. Кровь. По щекам стекает густая кровь.       — Нет, — мотая головой произносит ведьма. — Ты жив! Ты ведь… ведь здесь, передо мной!       Мирча слабо мотает головой, окончательно разбивая все светлые надежды в пух и прах. Всё это кажется дурным сном, кошмаром, из которого просто нет выхода. Круговорот боли и страданий идут за ней по пятам, и, даже здесь ведьме не будет ни покоя, ни доли счастья.       — Я гнию под землёй, Илинка, и ты это прекрасно знаешь.       Сердце словно раскололось на несколько кусочков, воздух перестал поступать в лёгкие, заставляя её задыхаться в собственных слезах. «Нет! Не верю! Ложь!»       — Ты лжёшь, — от шока голос переходит на шёпот, а глаза слезятся. —Это сон, всего лишь страшный сон!       — Лгу? Посмотри в мои глаза, Илинка!       Но ведьма всё никак не унималась. Руки судорожно легли на щеки мужа, губы же накрыли посиневшие уста. Губы его утратили то тепло, которое они дарили, утратили тот сладкий привкус мёда, утратили былую страсть; они были словно лёд, в которых не было ничего, кроме холодной пустоты.       Мирча начал вырываться из цепкой хватки, всеми силами пытаясь прервать поцелуй. Однако им обоим Илинке не хотелось закончить это вот так. Так быть не должно, не должно было оборваться так, он не должен был уходить из этого мира, не должен! Дрожащими руками та неохотно отстранила горячие уста от холодных. Она тут же отвела взгляд, не желая выполнять просьбу. Слишком больно — чудовищно больно.       — Ну же, посмотри на меня, смотри.        Рука Басараба легла на угловатый подбородок, заставляя посмотреть её на его посиневшее лицо. Та взвизгнула, но тут же накрыла рот рукой, в попытках удержать новый поток слёз. Она больше не видит этих изумрудных глаз. В них лишь холодная пустота, лишь пустые глазницы, обливающиеся кровью.       — Их нет, Илинка. Они забрали моё зеркало души!       Девушка сжимает белую простынь, лицо её покраснело от горячих слёз. Боль разрывала девушку изнутри, вынуждая беспомощно всхлипывать.        — Отпусти меня, дай мне наконец упокоится, прошу тебя, умоляю!        — Не могу, — она захлёбывается в собственных слезах, задыхаясь воздухом. Горло словно сдавил удав, который не позволял говорить. — ты нужен мне… мне нужна твоя душа…        — Ты нужна Мике. Ты больше никогда не сможешь понять мою душу, потому что в моей душе пустота.       — Никогда, — Вторит та, целуя его закрытые веки.