Горячо-холодно

***

...Когда Есеня очнулась и открыла глаза, вокруг была такая же темнота, из которой она только что вынырнула. Только прохладный ветерок на лице, травинки сена, что покалывали шею и заклеенный изолентой рот убеждали в том, что это... Сон. Страшный сон... Рядом послышался скрип колёс, и из темноты показалась знакомая инвалидная коляска. На ней отчаянно мычал в кляп связанный и насмерть перепуганный, Хофман. А сзади коляску подталкивал здоровый мужик лет тридцати пяти. Огромные руки, ноги. Рост, наверное, больше двух метров. Круглое, большое лицо, с тем же, чуть растерянным, чуть испуганным и детским, выражением, по которому она уже могла опознать "нашего", без помощи наставника. Клетчатая голубая рубашка, неизвестно, каких астрономических размеров. Словом, это и был, тот самый Гена. Геннадий Беликов. Он довёз туриста до стога и наклонил коляску на бок, сбросив Хофмана рядом с Есеней. Удержаться тот не мог никак, его руки и ноги были связаны верёвкой. Так же, как и у неё самой. Ушибленный мозг, к счастью, не сильно пострадал от удара по затылку. Проснувшись, завёлся, стал оценивать происходящее и шансы на спасение заложника и себя. Увы, пока что, результаты оценки были плачевными. Кругом - поле и, похоже, то самое. Ночь. Вот, и небольшой продуктовый грузовик, который Есеня не раз видела у гостиницы, и с пандуса которого съезжала Надя. А они с Хофманом связаны и - у высокого стога сена. Вокруг, совсем близко - ещё несколько таких же. За пару дней погода улучшилась, силы августовского солнца хватило на то, чтобы вся округа вновь стала огнеопасной. Если в самое ближайшее время не пойдёт ливень, планам их обидчиков уже ничто не сможет помешать. И, он не пойдёт. На тёмном небе - ни облачка. К тому же, преступники явно не намерены ждать, раз собрались сжечь пленников вот так, живьём... От этой догадки девушка содрогнулась. И впервые подумала, что, наверное, предпочла бы, для начала замёрзнуть, в каком-то промышленном холодильнике... Глаза помалу привыкли к темноте, различая более мелкие подробности. Скосив глаза, она увидела, как Гена докатил коляску до Нади и пригласительно хлопнул огромной ладонью по сиденью. По её сигналу, пошёл обратно, к пленникам и легко вытащил обоих за ворот вверх, усадив более вертикально и вдавив спинами в стог. Теперь уже Есеня задёргалась и замычала не хуже иностранного собрата по несчастью. - Рот! - крикнула Надя. - Рот отклей! Гена кивнул и, как прежде, беспрекословно выполнил распоряжение. Есеня вскрикнула от боли, отшатнулась. Надя опустилась в коляску, положив локти на перила и сев так, чтоб жертвам её было хорошо видно. Ясно, значит, предстояла минута откровенности. Чёрт! Как же это просто, на самом деле. Как она могла подумать, что авторство столь изощрённых убийств принадлежит этому дебильноватому акромегалу? Вот же, он! Маленький жестокий мозг всей этой "серии"! - Это не он, не он, - тяжело дыша, смеялась Есеня. - Ты. Не похищал никто, не похища-ал. Не похищал... Сами к тебе ходили, сами! На свидание. Надя утвердительно кивнула. - Ты им котлетки свои... калачи, а они... - А как ты их ещё заманишь? - засмеялась злосчастная метрдотель. - Калачом только. А Есеня в который раз ощутила давящую в груди, гнетущую боль обманутого доверия. Предательства. Не много ли за несколько дней? Муж с этой его прослушкой, Быков. Упрямый Меглин... И теперь ещё Надя? Что же вообще никому нельзя доверять? Ничего? Даже створку в душе не приоткрыть? Но разве так можно... жить? На её глазах в несколько огромных шагов верзила достиг грузовичка со спущенным пандусом, вынес из него большую канистру и что-то ещё. Предельно понятные приготовления... - Гена! - визгливо крикнула маньячка. - Ге-ен! Не переживай! Не из-за тебя спалились, слышишь? Из-за меня. А, - она махнула рукой. - Всё равно бы нашли. Есеня встретила взгляд своей бывшей подруги и вздрогнула. В нём не было ни сочувствия, ни злости, ни ещё каких-то понятных, живых эмоций. Только твёрдое намерение, лёд... - Переживает, - спокойно пояснила Надя. - Он же большой, а ум - как у дитяти малого. Француза жалко стало, отпустил его. Фотку с ребёнком нашёл, в бумажнике, - она сердито кивнула. - Прикол, да? - Ты зачем это делаешь? - просипела Есеня. А собеседница как будто ожидала этого вопроса, сложила руки на коленях с заметным удовольствием. Ей явно было, что рассказать. - Знаешь? - начала она. - С детства мечтала выйти замуж за иностранца. Ну, там, по Лазурному берегу гулять. Вся в белом. А когда к принцу своему приехала, он меня на цепь посадил. На поводке держал, как собаку. С каждым словом, её речь убыстрялась, становилась всё более смазанной. Было видно, что прежде достойного слушателя ей не попадалось. Рассказывать что-то иностранцам - всё равно, что самому себе, или, там, стенке. Никогда не поймут. Нет, тут нужны другие уши. У каждого, более-менее вменяемого, "серийника" есть своя печальная повесть, которой хочется поделиться, передать кому-то частичку своей внутренней боли, разделить её, хотя бы со своей жертвой. Особенно, с жертвой. "Мы же любим их, иностранцев-то", - вспомнила она свой недавний сон. - "А, они - нас?" - Один раз наказать решил, в холодильник засунул, - подтвердила её догадки Надя. - Не знаю, чтобы со мной было, если б тогда свет не отключили. На двери замок электронный, - так и выбралась. Убежала, в общем. И, ты знаешь? Я тогда про жизнь, вот, всё поняла! Нету ничего. Ни Бога, ни правды... Вот оно, что. Так, она... согревалась. Ей тоже было холодно. Смертельно холодно... - Ну, как до России добиралась, - это уже отдельная история, - нервно и нарочито бодро, продолжала Надя. - Пожаловалась дальнобоям, что подвозили. А они мне сказали: ну, хотела сладкой жизни? Получай. Ну, я подумала: и, вправду. Раз я для них - не человек, то, и они для меня - не люди. Есеня взбрыкнула, попробовала сесть ещё ровней, одновременно, проверяя крепость пут. Да, Гена был здоровяк, завязал на совесть. Руки и ноги были стянуты крепко, это тебе не Кукольник с его скользкими ленточками. Видимо, успел попрактиковаться на иностранцах. От любого движения, в запястья врезались верёвки, даже пальцы начали неметь. Чёрт... Это серьёзно. - А Гена тут причём, а? - прохрипела она, внутренне холодея до самых косточек. - Так, я же в дурку попала, - так же спокойно пояснила Надя. - Мёрзну постоянно теперь. Даже летом. Тридцать градусов жары, а мне холодно. А я к Гене приду, он мне печку затопит. Любит меня, понимаешь? Убивает ради меня. Она улыбнулась, произнесла нараспев: - Грешить ради любимого... Сень, ну, скажи! Вот, у тебя есть человек, который ради тебя убить готов? И выразительно округлила глаза, теперь в полумраке удивительно похожая на сову. Маленькую, глазастую и неумолимую. - Ради любви не убивают, - вполголоса возразила Есеня, самой себе. И обречённо прикрыла глаза. Разве год назад она не сделала то же самое? Она убила его, ради него. А он своим уходом обрёк её на смерть. Медленную и с открытыми глазами... А, не всё ли равно, теперь? Шурша травой, Гена подходил всё ближе и ближе, раскачивая канистрой в такт широким шагам. Его кроткое, сонное выражение лица, что абсолютно не соответствовало ситуации, теперь сделало всё ещё на порядок жутким. Вот, чёрт... Не всё равно... Ведь, это... конец? Будто в подтверждение, Надя со скрипом поднялась с кресла. На её лице расползалась трещинка самодовольной улыбки. Ясно, значит, она уже сказала всё, что хотела. Дальше дело было за малым. "Огонь очищает", - когда-то говорил наставник. Да. А ещё он хорошо уничтожает следы преступления. Самонадеянного капитана СК, Стеклову Е.А., среди сожжённых трупов смогут опознать, разве что, по результатам экспертизы ДНК. Если вообще смогут. Дорого же, Широков сказал... И вдруг, показалось, что где-то вдали раздался шум автомобильного мотора. Есеня навострила уши, встрепенулась. Им спешат на помощь! Майор всё понял! Он нашёл её телефон и отследил маячок! Ну, точно! Нужно выиграть время! Чего бы это ни стоило, задержать Надю! - Не делай этого, не надо! - закричала она, с новой силой. - У меня Витюша! У меня сын! Сын! Сын! - Сень! - укоризненно крикнула маньячка, заложив руки в карманы кофты. - Ну, какая ты мать? Бухаешь, ребёнок тебя неделями не видит! А так хоть образ твой лучезарный... запомнит. По её кивку здоровяк Гена в пару шагов преодолел расстояние до пленников и загребая руками, как лопатами, забросал их сеном. Качнувшись назад, подхватил с земли канистру, открутил крышку. - Не надо! Надя, не делай этого! Не надо! Не надо-о!! - завопила Есеня, отчаянно дёргаясь и пытаясь движениями тела стряхнуть с себя колючую горсть сена. Точно так же старался и Хофман. Канистра забулькала, на колени полился бензин. Голос сорвался на пронзительный визг. Турист вторил ей мычанием. - Подруга! - весело крикнула Надя. - Прощай! Рада была познакомиться. Правда. И следом выудила из кармана маленький и самый зловещий, учитывая обстоятельства, предмет. С щелчком откинула крышку в сторону, задумчиво посмотрела на маленький огонёк в своей руке. Подождала, пока сообщник доведёт маслянистую дорожку от стогов к ней. Улыбнулась. Между тем, шум мотора приближался, и вдруг, в нём послышались странно знакомые нотки, как в отзвуке позабытой музыки. Да, это, наверное, было смешно и нелепо, это было предсмертным бредом, но Есеня узнала этот мотор, этот старенький хриплый двигатель. А тут ещё в кромешной темноте, за складкой ландшафта и дороги, на миг как будто мелькнул плоский силуэт автомобиля. Единственного, хорошо ей известного автомобиля, с зубастой мордой радиатора... Она решила, что сходит с ума. Хофман отчаянно мычал в кляп, дёргаясь так, что подпрыгивал на месте, но освободиться своими силами не мог. Времени уже не оставалось, и ничего не имело значения. - Стой! - напрягая все силы, заорала жертва. Надя захлопнула крышку зажигалки, крикнула: - Чего? - Ты спрашивала, есть ли человек, готовый убить, ради меня? - прокричала Есеня, сжимая зубы и не веря уже ни во что. - Есть! Есть! Есть!!! Родио-он!!! Будто в ответ на этот истошный вопль, совсем рядом взревел мотор, и его рычание нарастало с каждой секундой. В темноте ослепительно вспыхнули продолговатые автомобильные фары. Маньячка заслонилась рукой и шагнула назад. Но автомобиль нёсся прямо на неё и не сбрасывал скорость. Подпрыгнул на кочке, как тигр, что кинулся на добычу. Есеня широко распахнула глаза, увидела, как Гена бесстрашно бросился к подружке, оттолкнул её в сторону. Но оба не успели. Бампер голубого "Мерседеса", с глухим стуком отбросил их на землю, и машина резко встала на месте. Водитель распахнул двери и со всех ног помчался к заложникам. Хофман громко замычал, дёргаясь и, видимо, не особо отличая обидчика от спасителя. А Есеня застыла без движения, жадно пожирая глазами того, кто бежал к ним. Шуршал травой, тяжело дышал, спотыкался на рытвинах, и бежал, бежал ей на помощь. За его спиной развевались полы светлого плаща, а кепки не было вовсе. - Успел! - выдохнул этот удивительный призрак, своим появлением уже подтверждая, что случившееся происходит в параллельной вселенной. - Ну, как ты, тут? Цела, да? А это кто? Туземец? Подошвы ботинок затоптали травинки, в которых шипели маленькие искорки. Сильные руки быстро разгребли сено, вытащили из стога, сперва, ученицу, а за ней - и нерадивого туриста, оттащили обоих на безопасное расстояние за шиворот, как щенков. И вовремя: от упавшей зажигалки к стогу на полной скорости мчались огненные змейки. Через миг всё вспыхнуло. - Как ты меня нашёл? - выдавила из себя Есеня, когда её спаситель вновь оказался поблизости. - Так, маячок твой, у туземца в сумке, - деловито пояснил тот. И чиркнул ножом по верёвке. На удивление, не тем самым, своим любимым, перочинным и давно изъятым. А каким-то другим, но тоже складным и очень острым. Освобождённые запястья, а после и лодыжки, с притоком крови взорвались болью. Поморщившись, она с трудом приподнялась и села поудобнее. Повернув голову, увидела, как обалдевший Хофман с перекошенными на носу очками неизвестно каким образом сумел вскочить на связанные ноги, намереваясь пуститься наутёк. Качнулся, чудом удержал равновесие. Но крепкая рука без лишних слов сгребла его за воротник и усадила на землю, как ребёнка. Покосившись на своего неожиданного спасителя, иностранец благоразумно решил подчиниться. Глаза сыщика горели в темноте, на лезвии ножа прыгали огненные блики. Неподалёку стог уже пылал как свечка, озаряя всё вокруг. В это время, рыдающая, окровавленная Надя, напрягая остатки сил, подползла к своему соучастнику. Плаксиво прошептала: - Гена! Геночка... Похлопала его по щекам и окончательно убедилась в том, что Гена мёртв. И тогда, перегнувшись через его тело, она дотянулась до брошенной канистры с бензином. Блаженно улыбнулась и щёлкнула зажигалкой. В тишине поля раздался оглушительный хлопок, и в небо взвилось яркое пламя. Наставник и ученица инстинктивно дёрнулись, но остались держаться за руки. Их пальцы неслышно беседовали, ласково переплетаясь, а глаза смотрели, как пляшет огонь в отражении любимых глаз. - Сгорели, - усмехнувшись, пробормотал он. - Прямо на работе. Вслед за взрывом вдалеке раздались протяжные завывания сирен. По тёмному небу мазнули вспышки сине-красных мигалок, и на грунтовке обозначился караван полицейских машин. Первым опомнился Меглин. Всмотрелся в её восторженные и ошеломлённые глаза ещё более пристально и внимательно, будто надеялся что-то в них разглядеть. Кивнул и поднялся с корточек. - Иностранец? - тяжело дыша, спросил его Широков, перегнувшись пополам от быстрого бега. Вместо ответа, сыщик защёлкнул нож и кивнул на перепуганного заложника. Едва Хофмана освободили от кляпа, как турист принялся сбивчиво ругать негостеприимную страну и её жителей на родном языке. - Смешно как, лопочет, - заметил наставник. Убрал холодное оружие в карман плаща, а взамен вытянул портсигар. - А ты... - недоверчиво начал Широков. Но Меглин пресёк попытку коллеги что-то выяснить о своей личности на корню. - Понимаешь что-то? - спросил он. Тот буркнул: - Нет. Тогда сыщик сам подошёл к заложнику и так же бодро поинтересовался: - Эй, туземец! Ну, как тебе у нас? А? Как фестиваль калача? - I'll never come to Russia again, - пробормотал бедный Хофман. - А! Приезжай, приезжай! - весело продолжал Меглин. - У нас ещё скоро фестиваль колорадского жука будет! - Is it a joke? - Жук, жук! Да! Есеня слабо улыбнулась. Ужасный на первый взгляд, сон, что обещал стать очередным ночным кошмаром, заканчивался на такой хорошей ноте. В сущности, разве могло быть иначе? Он же всегда приходил ей на помощь. Вот, и сейчас примчался, в ответ на её отчаянный призыв. Скоро и этот сон закончится. Потемнеет ещё больше, такой реальный мир распадётся на осколки. Она провалится в бездну и проснётся в суровом настоящем. Одна и без малейшего представления о том, где и как ей искать истинного, не скопированного её воображением, маньяка? Ещё, и в ускоренные сроки, как хотел ТМНП... А может быть, плюнуть на всё и утром арестовать парочку прямо так, в предупредительном порядке? Виноватый Широков после всей этой истории не посмеет возразить московской коллеге. И этот сон - не предупреждение ли о том, что её затея с "маячком" - опасное безрассудство? Надо просто эвакуировать туристов от греха, и наплевать на репутацию города... Наплевать даже на Быкова, на Женю и всех остальных. Наплевать на ТМНП и его угрозы... Ведь, он - снова здесь! Пускай всего на пару минут, несколько секунд, до пробуждения. Пускай это - только сон. Он здесь, рядом. Она позволила себе, наконец, облегчённый вздох и посмотрела на своего любимого призрака с любопытством и нежностью. Широков больше не донимал его расспросами, у коллег и экипажа "скорой" было много дел. Возмущённого Хофмана уже посадили в полицейскую машину, и молодые лейтенанты, во главе с Каховским, наперебой изощрялись в школьном английском, пытаясь переубедить туриста и отстоять честь страны. А Меглин, задумчиво и, как обычно бесстрашно, прикурил, прямо от открытого пламени. Выпрямился, выпустил дымок. И Есеня вновь поймала на себе его внимательный, даже подозрительный, взгляд. Как будто его умение читать мысли ученицы, вдруг, несколько притупилось. Она ответила ему сонной улыбкой. И покорно, облегчённо закрыла глаза...