***
Звонки о пропаже людей вещь частая и привычная, но редко попадаются интересные случаи. Все же, не такое представляешь себе, когда работаешь оперуполномоченными первое время. В розыске числятся десятки, сотни пропавших, и попробуй каждого отследить и, если повезёт, найти. Все это ужасно сложно и выматывающе. А старшие всегда головой качают и смотрят на новичков с горящими глазами, желающими скорее бороться за жизни. Эмиль не относится ни к одним, ни к другим. Что-то среднее между ними. Вроде и работает не так давно, но и не зеленый уже. На счёту его группы уже много найденных, но и без провалов не обошлось. В свое время Иманова сломили неудачи. Особенно, когда нераскрытой остаётся пропажа ребёнка, это всегда по сердцу режет и кровью по рвению мажет. А запала все меньше и меньше. Хочется и вовсе никогда не слышать о новом деле. Чтобы люди не пропадали, не оставляли беспокоиться родственников, а их пахать как быков. Но ничего не поделаешь, когда в уголовный розыск пошёл. Мечта все же. — Иманов, подъем. — Артём бьет подчинённого сложными в трубочку документами по голове, заставляя того недовольно поморщиться и разлепить красные глаза. Черт бы проклял эту бессонницу с редкими снами, в которых уже третий день один и тот же образ мелькает. — На нас ещё пять людей висят. Некогда прохлаждаться. Что на счёт блоггера отрыл? — Да бросьте. — Столяров ставит на стол кружку с кофе и опирается о него, складывая на груди руки. — Сказали же его друзья, что бывало, что пропадал. Найдётся ваш искатель приключений на жопу. — Так долго впервые на связь не выходит. Да и прежде он предупреждал своих друзей о съёмках, если уезжал один. Писал место, время и… — Артём недовольно смотрит на мужчину и тяжело вздыхает, потирая переносицу, пока Иманов в папках копается. — Ты вообще дело открывал? — Нашёл. — на стол шумно падает тонкая папка с наводками и нужной информацией. — Есть некоторые места, которые в первую очередь стоит проверить, но они… Весьма странные и разбросаны друг от друга на приличное расстояние. На это не один день уйдёт. А Вы ведь знаете, что трое суток… — Предел. Да, Эмиль. Потому распределяемся на подгруппы и едем искать. За работу. Чернец хлопает в ладоши, и все подчинённые собирают нужные карты и наводки, чтобы как можно скорее отправиться на поиски. Команда впадает в ступор при распределении территории и принимает решение тянуть жребий на спичках. — Черт бы побрал эти пещеры! — недовольно цедит Эмиль, смотря на спуск, что больше похож, как выразился Столяров, на «очко гориллы». Пока они устанавливают фонарики на каски и изучают карту, внутри нарастает неприятное чувство. Иманов проверяет баллончик в кармане на случай приступа и поджимает губы, смотря на то, как его коллега исчезает в темноте спуска. — Давай шевели булками, Иманов! — кричит снизу мужчина, уже достигнув пола пещеры и ожидая увидеть рядом с собой парнишку, что обычно всегда первым рвался в бой. — Да иду я! Бляяяять. Внизу холодно и совсем неуютно, из глубины пещеры тянет прохладой и сыростью. Но отступать нельзя, на кону жизнь человека. Хуже всего в их работе оказаться трусом. Испугался, а где-то от твоего бездействия умер человек. А ведь был шанс спасти. Есть ли шанс у них в этом деле? Кто знает. А тоннелям словно конца нет. Всё петляют и петляют, то развилками прерываясь, то тупиками вырастая на дороге. Эмиля злость берет от безысходности. Времени все меньше. В такой ситуации разделяться опасно, но так куда эффективнее, нежели шататься бок о бок и сбиваться с собственных мыслей чужим бормотанием. Расходятся парни на очередной развилке, договариваясь встретиться на назначенном место часом спустя. Каждый по карте идёт, свой участок внимательно рассматривая, чтобы ни один камень без внимания не оставить. А с каждой минутой надежды все меньше и меньше становится. Ну а пропавшему какого? Если он ещё жив конечно. Иманов медленно переводит взгляд с карты и тупик и обратно. Нет же на схеме, как так. Не туда повернул? Да нет, все верно. Тогда в чем же дело, черт подери! Шаг назад, надо идти дальше. И вдруг голос. Тихий, но точно слышный из-за груды камней. — Эмиль, а вот ты… — И парня током прошибает. Ведь точно не показалось. Шаг, ещё и ещё. Точно за камнями голос. И голос этот с ним разговаривает, вот только… Ни к нему обращается. — Эй! Там кто-нибудь есть? — а в ответ молчание. И голос стихает, будто бы и не было его вовсе. — Если там кто-то есть, дайте знать! Эмиль вертит головой, чтобы осмотреть каждый камень. И ведь точно, обвал. Потому и на карте нет. Это не тупик. Но человек там точно есть, непонятно только почему молчит. Здраво оценив ситуацию, Иманов понимает, что в одиночку справляться опасно. Только риск травмировать сидящего за грудой. — Послушайте, я сейчас схожу за помощью. Продержитесь ещё немного. Слышите? Эмиль на бег срывается, скорее спеша к месту встречи до которого ещё десять минут осталось. Надо действовать как можно быстрее, не теряя ни минуты. Сложно представить, какого столько времени сидеть в каменной тюрьме наедине с самим собой. В голове снова всплывает прозвучавшее из чужих уст собственное имя. Но это потом, сейчас на это нет времени. Столяров уже на месте, мнется на месте и хмурым взглядом в карту смотрит. Завидев коллегу, мужчина вопросительно кивает. — Нашёл! Но одним не справиться. Там завал. Но человек точно есть. — Блять. Иди туда, поддерживай связь, пусть только говорит с тобой. Я на выход, свяжусь с бригадой. Чего встал? Марш, Иманов! И Эмиль вновь на бег срывается, чтобы скорее до места добраться. Ноги гудят, в лёгких неприятно осела пыль, а дышать в такой обстановке просто невыносимо. Голоса больше не слыхать, но показаться точно не могло. Парень садится у обвала и вслушивается в тишину. — Послушайте. Сейчас прибудет помощь. Вы ведь Дима, да? Дмитрий Масленников? — Да. — тихий, еле различимый голос с лёгкой дрожью. Шок. Эмиль знает это чувство, ни раз сталкивался с тем что люди поверить не могут, что их спасут. А тут они. Настоящие рыцари. И каждый раз от такого сердце чаще биться начинает, ведь все не зря было. — Значит так, Дмитрий. Скоро мы Вас отсюда вытащим, не переживайте. Сколько Вы уже здесь? Примерно хотя-бы. — 68 часов 53 минуты. Голову простреливает ударом, а глаза как два блюдца становятся от шока. Почти трое суток… Но ведь это за гранью возможного. Столько времени в подобном месте, запертый с самим собой в холоде, сырости и темноте. Иманов приходит в себя только пару минут спустя, вспоминая, что надо постоянно поддерживать диалог и не дать мужчине отключиться. Опаснее всего в последние часы, когда кажется, что все вот-вот закончится. — Вы просто молодец. Продержитесь ещё немного. Скоро Вы окажетесь дома и забудете все как страшный сон. — Хорошо. — в голосе такое облегчение, граничащее с истерикой и лёгкой, ещё не отступившей паникой. Такое пережить — равносильно чуду. — У Вас есть травмы? — Нет. Я в порядке. Эмиль усмехается и опускает голову в пол. В такой ситуации, да говорить, что в порядке? У этого мужчины стальные нервы, не иначе. Другой бы уже в истерике бился и просил скорее вытащить отсюда, а он. Он спокойно ждёт, не заваливает вопросами и не торопит. Это невольно располагает Эмиля к незнакомцу. Впрочем, они знакомы. Только парень об этом не подозревает вовсе. Помощь прибывает через полтора часа в виде группы людей, что еще некоторое время вдоль и поперек изучают обвал, спрашивают о ситуации с той стороны и только тогда приступают к вызволению. Первая встреча с пропавшим всегда волнительна. Когда в проходе показывается измученный мужчина, что щурится от яркого света фонарей, Иманов выдыхает. Но чувство облегчения недолгое и быстро сменяется смятением. Человек этот… Больно кого-то напоминает. Словно они уже знакомы, виделись, разговаривали. А на лице Масленникова не меньше замешательства, чем в карих глазах мальчишки напротив. Да только сил говорить уже не осталось. Сил в принципе нет, так что Дима списывает все на усталость и пошатнувшуюся психику. Он ещё раз кидает взгляд за спину, когда его уводят наверх, подальше от всего этого ужаса. Солнце режет глаза, заставляя мужчину жмуриться и чувствовать головокружение от свежего воздуха, что вымещает из лёгких прелый и затхлый запах пещер. А потом дорога, врачи, больница. Ворвавшиеся в палату друзья, что проклинают, но все же ужасно волнуются за Диму. Он никогда бы не подумал, что оскорбления могут быть такими обеспокоенными и тёплыми. Наконец спасён. Даник и Никита не отходят от больничной койки друга ещё долго, пока их пинками не выгоняет врач, чтобы вновь осмотреть мужчину и узнать о его состоянии. — Вам крупно повезло, молодой человек. Отделаться простудой да лёгкими ушибами в такой ситуации настоящее чудо. Бог явно на Вашей стороне. — Я атеист. — Масленников слышит громкий смешок и оборачивается на вошедшего парня, что стоит в дверном проёме и давится смехом в кулак, отводя взгляд. Врач, закончив осмотр, оставляет их двоих наедине, но те не спешат нарушать затянувшееся молчание. Каждый не в силах объяснить то, что видит. — Как Вы себя чувствуете? — Сами же только что при осмотре присутствовали. — Дима не отрывает взгляда от парня, смотря на него спокойным взглядом, хоть внутри всё от бешеного стука сердца грохочет. Никому не хочется сходить с ума и видеть преследующий его плод воображения. — Меня зовут… — Эмиль. -… Да. — Иманов подходит ближе, придвигая к больничной койке стул и садясь на него, нервно сминая пальцы и покусывая губы, параллельно прогуливаясь взглядом по палате. — Значит, мне не послышалось. Там, в пещере. Вы говорили моё имя. Но ведь мы не знакомы. — Не знакомы. — волнение парня видно невооружённым взглядом, и Дима начинает сомневаться в своей адекватности. Он ведь настоящий. Сидит перед ним из плоти и крови, говорит. Мужчина медленно тянет руку к Иманову, касаясь его пальцев, что тот сразу же отдергивает. — Простите. Просто хотел убедиться. — Убедиться в чем? — Что Вы настоящий. — Дима поднимает голову и встречается с карими глазами. Шоколад, дерево и корица. Разве такое возможно? Точно не в реальном мире. — Почему я должен быть не настоящим? — Иманов сводит брови к переносице. Он все больше жалеет о том, что пришёл сюда. И зачем, спрашивается? Что-то доказать себе? Что? То что мужчина из его снов сейчас лежит перед ним в больничной койке и бредит? Что он и сам поехал крышей от всех этих расследований? Пора брать отпуск. — Потому что я Вас выдумал. — Выдумали? Что Вы хотите этим сказать? — и Дима рассказывает. Скомкано, нервно, не отводя светлых глаз от таких притягательных тёмных, что словно принимают вызов и также смотрят в упор. Имано думает позвать психолога, ведь все это просто бред чистой воды. Но он и сам. Сам чувствует, словно провел с этим мужчиной не один день. — Это ведь бред. — Бред. — Такого не бывает. — Не бывает. Эмиль молча смотрит на Диму, не в силах нарушить тишину и прервать зрительный контакт. Мужчина одновременно пугает и интересует, завораживает собой и нервирует односложными ответами. А вопросов только больше становится, что у одного, что у другого. Но сейчас не время. Пока что нет. — Думаю, Вам стоит отдохнуть. Вы не против, если я загляну к Вам завтра? — Не против. — Иманов кивает и собирается покинуть это место как можно скорее, пока его не окликает в самом дверном проёме. — Эмиль. Спасибо. Парень игнорирует эти слова. Мало ли, за что мужчина решил поблагодарить его. За спасение, за то, что пришёл и выслушал его бредовую историю в которую, почему-то хочется верить. Иманов хочет отдохнуть, обдумать и понять. Почему так тянет к странному незнакомцу? Что произошло в той пещере? Почему они знают друг друга, видясь впервые за всю жизнь. Иманов никогда не верил в мистику, но, похоже, самое время поменять свои взгляды.***
Эмиль приходит как раз в то время, когда Даня с Сударем вновь наседают на уши другу, рассказывая о потрепанных нервах и требуя подробности. Парень неловко мнется в дверях, когда на него обращаются три пары заинтересованных глаз. — Прошу прощения, я зайду позже. — Нет-нет, проходите! — Никита встаёт со стула и жестом приглашает Иманова сесть на его место. — Мы как раз собирались уходить. Дим, ты тут выздоравливай скорее. Нам ещё на съёмку надо. Не скучай. — Я помешал важному разговору? — Эмиль провожает взглядом удаляющихся мужчину и медленно садится на стул, встречаясь взглядом с улыбающимся Димой. — Что? — Вы меня спасли. — Это моя работа. — Нет. Прямо сейчас. Ещё пара минут, и я бы с ума сошёл от их допросов. Серьезно, они прекрасные друзья, но больно дотошные. С Вами общаться куда спокойнее. — Масленников прокручивает в голове все те часы, что разговаривал с парнем. Точнее, с его воображаемый копией. Но это только сильнее загоняет в тупик, создавая в голове настоящую неразбериху. — Приятно слышать. И все же, вернёмся к разговору о… Нас. — О нас? — задорно улыбается мужчина и смотрит на парнишку и непонятной ему теплотой. — Значит, уже и мы есть. — Если у Вас есть силы шутить, значит идёте на поправку. Не поясничайте, Вы превосходно понимаете, о чем я. — Для своего возраста Вы весьма умны. — Вам же не известен мой возраст. — Эмиль дёргает бровью и смотрит на мужчину с напускным безразличием, хотя внутри разгорается неподдельный интерес к Масленникову. — Предположу, что не больше двадцати четырёх. — Двадцать шесть. — Хорошо выглядите. — Прекращайте. — Эмиль тихо смеётся и прячет глаза за ладонью. Этот человек с ума его сведет. Эта ехидная улыбочка и блестящие глаза. От мужчины так и веет приятным теплом и необъяснимым комфортом. — А мне… — Тридцать. Не забывайте, что я работал над Вашим делом, Дмитрий. — Дима. Давайте уже перейдём на ты. — Как скажет… Скажешь. — наступает неловкая пауза. Каждый думает о своём, не желая прекращать это общение и надеясь продлить его хоть на немного. И Иманов цепляется за каждую возможность, каждый выступ, точно в тех пещерах от которых у обоих остались не лучшие воспоминания. — И все же, что там произошло? Что повлекло за собой обвал? И как В… Ты смог продержаться так долго? — Порода в этих тоннелях довольно хрупкая, а моим мозгам не достает извилин, по-видимому. — Дима улыбается и видит как расплывается на лице парня ответная улыбка. Красивая, теплая и успокаивающая. — А выжил… У меня с собой был запас еды и воды, спальный мешок и фонарик, который просто каким-то чудом продержался так долго. А ещё я придумал себе собеседника, чтобы было не так паршиво. — Придумал собеседника? — Я придумал тебя. — Но меня нельзя придумать. Я уже есть. — Иманов изучающе блуждает взглядом по лицу Масленникова, подмечая каждую родинку и шрамик, каждую морщинку и ямочку. Хочется разобраться, понять, что все это значит. Они определённо не были знакомы до этого случая. Тогда как же? Дима неопределённо пожимает плечами, откровенно пялясь на парнишку. От такого взгляда Иманов смущается и отводит взгляд на вид за окном. — Но ведь и ты тогда чему-то удивился. Я видел это замешательство на твоём лице. — Иманов молчит долго, не отводя взгляда от окна и стараясь понять, как бы преподнести свой ответ так, чтобы его не списали к психам. — Ты снился мне несколько дней подряд. — Снился? То есть. В те дни, пока я был в пещерах? — Эмиль медленно кивает, вводя мужчину в ступор. Необъяснимо. Этому просто нет научного объяснения, но это факт! Они видели друг друга в одно и то же время, при этом ни разу не пересекаясь за всю свою жизнь. И что же прикажете думать на этот счёт? — И мы… Просто оставим все как есть? — Что ты имеешь ввиду? — Эмиль, это ведь не поддаётся никакому логическому объяснению. — А тебе везде надо видеть все как сквозь воду, я посмотрю. Что призраки, что другая паранормальщина. — Ты смотрел мои видео. — Масленников расплывается в хитренькой улыбочке. Ему приятно осознавать, что парень интересовался им. Это льстит и заставляет интересу распалиться ещё пуще прежнего. Иманов снова кивает, совершенно не смущаясь своего интереса. Разве это постыдно? И все же, Масленников прав. Никакого логического объяснения этому всему нет. Они встречаются на протяжении нескольких дней, стараясь вместе разобраться в этом мракобесии. Но работа Иманова не позволяет надолго отлучаться из отделения, а Дима уже спустя несколько дней благополучно возвращается домой. И пусть парни обмениваются номерами, никто так и не решается написать или позвонить первым. Оба замечают за собой частые мысли друг о друга, но настойчиво игнорируют их, списывая все на любопытный случай. Это все просто человеческий интерес, не более. Масленников монтирует видео доснимая для ролика ещё видео с объяснениями и пересказом всего произошедшего. Вся ситуация уже не кажется такой страшной и не лежит на груди тяжёлым камнем, возвращаясь в пещеры и оставаясь там покоиться уже навсегда. Только Эмиль в голове сидит неизменно, заставляя мужчину корить себя за странное влечение к новому знакомому. Но писать страшно, ведь блоггер почти уверен, что его уже благополучно скинули в папку «Раскрытое дело» и забыли. Но трель уведомления, что приходит почти через неделю после выписки, не на шутку удивляет Масленникова. Эмиль 15:24: Привет! Это Эмиль. Надеюсь, ты не удалил мой номер. Не хочешь встретиться? 15:25 : Если ты не против, конечно. 15:26: И не против моей компании. Дима посмеивается, перечитывая забавные сообщения в которых так и читается волнение младшего. Значит, не он один думал о встрече и хотел продолжить общение. Не ему одному интересна вся эта история и причина, по которой они познакомились ещё до их первой встречи.Дима
15:29: Привет. Хочу. Когда и где тебе будет удобно?
Они встречаются вечером следующего же дня, когда Эмиль заканчивает работу, а Дима благополучно переносит съёмку. Ведь эта встреча куда важнее какого-то там ролика. Они просто ходят по улицам города, стараясь узнать друг о друге как можно больше и впитывая всю информацию как губки воду. И с каждой встречей, коих становится все больше, хочется знать больше, быть ближе и находиться рядом дольше. И это пугает обоих, отталкивая друг от друга почти на полмесяца, на протяжении которого никто не может признать себе столь очевидную вещь. Мне не нравятся парни.Я не гей.
А тянет друг к другу точно магнитом. И с каждым днем все сильнее и сильнее. Рекордные просмотры и раскрытие дела не приносят бывалого удовольствия, ведь в голове совсем иное бьётся. Как бабочка о стекло банки, в которую её поймали. Вроде все так просто, но одновременно с этим необычайно сложно и запутано.Дима 6:38: Давай встретимся.
***
Утро воскресенья. Самый обычный день самой обычной недели самого обычного года. Но именно сейчас двое идущих бок о бок парней не в силах даже и слова промолвить, хотя дома перед зеркалом отрепетировали все по сотни тысяч раз. Но стоит завидеть знакомый силуэт, как вся уверенность в миг улетает с порывом ветра. Никто не спешит нарушить молчание, пока крепкая рука Дима не ложится на хрупкое плечо, вынуждая парня остановиться и с непониманием и лёгкой паникой посмотреть в серые глаза. Тудум. Тудум. Тудум. Бьётся сердце у обоих от волнения, что чувствует каждый. — Эмиль, ты… — Молчи. — Что? Нет, я просто… Губы встречаются в неловком поцелуе. Таком пьянящем и желанном в этот момент. В сотни моментов до и в тысячи после. А внутри бабочки в припадке бьются, ребра ломая и в одну кашу мешая органы, пока губы в горячем танце сливаются. Необходимом как воздух. — Эмиль, ты мне… — Просто заткнись, Масленников. Заткнись и поцелуй меня ещё раз. И Дима целует. Нежно, вкладывая в поцелуй слова, что так смущают Иманова, раз он не даёт мужчине озвучить их. Но это и не необходимо. Оба и так прекрасно осознают, что все взаимно. Губы приятно покалывает, а ноги практически не держат от нахлынувших эмоций. Даже не верится. Каждый старается высказать все без единого слова, и у них отлично выходит молча слагать поэмы.