1. Обними меня

      Похитители сокровищ снова обокрали торговцев по дороге из Ли Юэ в Мондштадт и успешно скрылись, пока Кэйа заполнял отчёты о прошлой вылазке своих рыцарей и группы Джинн. Он бы сам доплачивал за работу, будь кто-то способен помогать и описывать выполнение миссии с той же точностью, что и он, но остальным и двух открытых глаз мало, чтобы видеть все детали… Поэтому капитан кавалерии снова полдня просидел в кабинете только ради того, чтобы в конце смены принять ещё и заявление об ограблении. Замечательно: среди товаров были заказанные исследователями древние механизмы. Снова придётся выслушивать причитания Саида. Альберих с грустным лицом принял докладчика, подписал ещё пару бумажек, разобрался с предоставлением убежища купцам, обещал непременно поймать нарушителей порядка, но про себя лишь матерился на хиличурлском.       Эмбер сопроводила испуганных пострадавших в гостиницу, чтобы те чувствовали себя комфортно под взглядами делегатов из Снежной. Ходят слухи, что похитители сокровищ на них и работают, обогащая «великую нацию». Но ни один из пойманных похитителей такого не говорил, наоборот, они гордятся своей независимостью и сами побаиваются Фатуи. Возможно, безбожно врут. Они по-настоящему ещё не пуганные. Что ж, это надо исправить.       Десять вечера. Всё тело ноет: у Кэйи не было времени на утреннюю тренировку, так что даже седалищное место уже затекло, а размяться хочется. И спать тоже хочется. А лучшее снотворное очень-очень далеко… Десять минут тащиться по мощёным дорожкам и бесконечным лестницам. Кэйа решил совместить приятное с полезным, то есть размяться по дороге в «Долю ангелов».       Он собрал бумажонки, отнёс Джинн. При виде названий докладов ей поплохело, хотя, казалось бы, куда уж хуже. По лицу действующего магистра Кэйа увидел, что отпускать его всё ещё не хотят… Большинство рыцарей и скаутов либо охраняют город, либо разбираются с очумевшими хиличурлами недалеко от ворот, так что на похитителей сокровищ рук уже не хватает. Но Джинн не может просить остаться своего капитана, он и так перерабатывает уже долгое время. Хоть кто-то в штабе должен уметь постоять за себя и за город, раз она почти без сил. Днём помогает зачищать лагеря монстров, бегает по округе сломя голову, а вечерами и ночами пишет доклады, письма… Если бы Лиза не сортировала поступающую информацию, Джинн бы точно загнулась.       Кэйа тяжело вздохнул, посмотрев на гору бумаг, затем на часы. Он достал из сумки контейнер с куриными шашлычками с грибами, которыми планировал поужинать, но тоже забыл, затем молча положил на стол перед носом блондинки с синяками под глазами, попрощался по уставу и пошёл к двери. Джинн тихо поблагодарила товарища, уронив голову на ладони. Кэйа всё же развернулся лениво: «Это моя работа — служить Ордо Фавониус, действующий магистр. Не забудьте поспать». Сегодня действительно нужно выспаться, чтобы оставаться в строю. Он закрыл дверь и повернул к выходу, думая о том, что долг у него от работы пока отличается… Юноша попрощался и с Лизой, которая вышла из библиотеки по направлению к кабинету Джинн.       Альберих потянулся на крыльце штаба, смачно зевнул в кулак и заметил, что патрульный откровенно дремлет на посту. Капитан, немного позавидовав, разбудил рыцаря и пригрозил штрафом, напомнив про долг защищать город. «Мы не неэффективные, просто слишком много проблем навалилось…» — вздохнул про себя Кэйа, вспомнив старые упрёки братца. Да, они с трудом справляются. Но если бы не Ужас бури… и эти хиличурлы у городских стен… И даже информаторы ни черта не знают…       Оставив рабочее место, капитан прогулочным шагом идёт по дороге, а на лестницах активно подпрыгивает, разгоняя кровь. Надоело сидеть в четырёх стенах: даже с крио Глазом Бога его мозг закипает. Но прохладный вечерний ветер обдувает его, освобождая от переживаний. Они обязательно справятся. Даже если Архонт не защищает их. Нельзя на них полагаться…       Ещё одна лестница, поворот — и вот, рай для уставшего рыцаря. Интересно, за сколько он опьянеет в этот раз?.. «Иммунитет к вину» уже не даёт ему быстро забыться. И трудоголизм не более эффективен, чем алкоголизм. Есть только одно красное полусухое вино, которое лечит его душу.       — Доброй ночи, мастер Дилюк. У Вас же ещё осталась «Полуденная смерть»? — капитан кавалерии ввалился в таверну, даже не запыхавшись на лестницах, и с улыбкой попытался сделать заказ. Запах выпивки врезался в нос, тело обдало теплом, с улицы в помещении показалось душно. Но эта духота отличается от духоты кабинета: здесь есть свобода, здесь нет работы. Правда, денег после посещения тоже меньше становится…       — Мы закрыты, капитан Кэйа… — из-за опасности, угрожающей Монду, Дилюк разослал всех пьянчуг по домам, чтобы отсиживались и не отсвечивали, чтобы не шастали под стенами под взором уставших патрульных, уже не способных следить за всем и вся.       — Значит, я как раз вовремя! — Кэйа рассмеялся и уселся напротив названого брата на барный стул, поставив ногу на перекладину. Несмотря на усталость он всё ещё держит спину ровно и старается не уронить голову в корзинку с сухариками. А запах-то так и манит…       — Ну, и зачем ты пришёл? — Дилюк отложил учётную книгу и сложил руки на груди. Закрытая поза выдаёт его обиду. Не добавить к вопросу обращение «предатель» стоило огромных усилий.       — Я всегда прихожу выпить после закрытия, Дилюк. Тебе ли не зна…       — А ещё ты «всегда» приезжаешь на винокурню на выходных. Но эту традицию почему-то же нарушил.       — Дилюк, разве ты тоже не думал, что хиличурлы «всегда» держатся подальше от города? И что Дракона Востока мы никогда не встретим вновь?       — Ты говоришь про работу, Кэйа, а я про выходные.       — А не было у меня выходных, Дилюк! — Альберих осёкся. Он не хотел повышать голос, но усталость сильно сказывается на его ментальном здоровье, и так пошатанном. — Ты же тоже иногда по ночам куда-то сбегаешь, но я не жалуюсь. А-ах… — его глаз блеснул заговорщически в тусклом пламени свечей. Альберих упёрся локтями в столешницу, сцепил пальцы в замок и положил на руки подбородок, глядя исподлобья. — Теперь я по-онял, в чём проблема. Ты хотел поразвлечься на ночёвке, а я, злодей, не пришёл…       — Не в этом дело! Ты обещал прийти. И даже не предупредил, что не сможешь. И как теперь тебе доверять? — Дилюк ударил ладонями по деревянной стойке и наклонился к ухмыляющемуся обманщику. Ему после смерти отца всегда было с ним трудно, даже после примирения: трудно доверять, разговаривать, сидеть за одним столом. Даже при том, что он понимает: это родной человек, который не хотел зла, не виноват, сам запутался. Даже при том, что это любимый человек…       Кэйа встал с барного стула и левой рукой оперся на стол. Оправдываться тем, что некого было даже послать к нему с весточкой, уже не хочется. Хочется трахнуть этого обиженку, выбить из его полной душевных травм головы даже малейшие мысли о нечестности, предательстве, вражде, заставить задыхаться от желания и удовольствия, сжечь остатки кислорода в помещении. И заморозить этот момент.       Дилюк попытался отодвинуться, отклониться назад от холодной и опасной голубизны любимого и в то же время страшного взгляда. Но холодные пальцы остановили его за подбородок. Кэйа плотоядно облизнул губы в паре сантиметров от лица бывшего врага.       — Я могу компенсировать тебе те выходные, Дилюк. Я заставлю тебя испытать бешеное удовольствие, а потом… буду молить тебя о прощении, совсем как тогда…       Теперь губы пересохли уже у Рагнвиндра. Он хотел что-то ответить, но смог только открыть рот: в горле и слова, и обида образовали ком, но Кэйа, привстав на цыпочки, неожиданным поцелуем отобрал последние печальные мысли, за которые он держался. В его голове будто что-то щёлкнуло. Обижаться бессмысленно. Попытки прекратить отношения с этим человеком бесплодны. Сколько бы он ни пытался освещать свой путь праведным огнём, пришелец из иного мира снова и снова погружает его во тьму, сладкую, тягучую. Как этот поцелуй. Дилюк отвечает, прикусывает нижнюю губу Кэйи, хватает за шею, прижимаясь ближе, упираясь пахом в стол. Тот рычит, не отрываясь, проталкивает глубже язык, поглаживая нёбо любовника, и смотрит, как у него закатываются глаза. Пытаться держать дистанцию становится невозможно, да и затёкшая от сидения в офисе шея капитана уже побаливает от жёсткой хватки. Но из объятий обмякшего Дилюка Кэйа всё же выбрался, для того чтобы, случайно пнув две голубые бутылки дешёвого пойла, перепрыгнуть через стойку и продолжить творить разврат. Он уселся на неё и обхватил ногами бёдра нетерпеливого парня.       Зуд в паху усилился с новым поцелуем. Рыцарь погладил юношу своего сердца по щеке, остановил ладонь и провёл большим пальцем под подбородком. Если бы Дилюк умел мурчать, он бы это уже сделал, но оставалось только тихо постанывать в поцелуй и сильнее тереться об столешницу. Он скучал. Безумно скучал по дерзкому распутнику. По его губам и рукам.       — Кажется, — пытаясь отдышаться, прошептал Кэйа, — дорожной пылью с сапог я испачкал твои брюки.       — Ничего. Здесь так жарко, — Дилюку, прохрипевшему очевидное про таверну, эти брюки резко разонравились: слишком тесные. — Одежда ни к чему…       — Раз так… позволь мне помочь тебе освободиться от неё.       —Да уж, мы же в городе свободы, в конце концов. Кэйа, не хочешь тоже освободиться от… препятствий? — он уже хочет дорваться до смуглой кожи, почувствовать его внутреннее тепло. Или он и сегодня не отключит чувство стихий и Глаз Бога крио?.. Неизвестность и ожидание подстегнули Дилюка, он первый прикоснулся к обладателю потрясающе развязной ухмылки, положив руку ему на плечо, ближе к шее, где можно отстегнуть щекочущую накидку.       — Значит, мы желаем одного и того же, — сразу после этих слов замочек щёлкнул и мех упал на стол с плеч рыцаря. Ладонью Дилюк зарылся в короткие волосы Кэйи, немного потянул от корней, заставив того тяжело вздохнуть от напряжения.       — Трахни меня, — Дилюк и бровью не повёл: слишком сильно желает.       Кэйа соскочил с барной стойки, они оба тихо застонали от того, как задели друг друга в причинных местах. Альберих положил ладони на мощную грудь Дилюка, скользнул под сюртук и надавил на левое плечо, снимая верхнюю одежду с него, как бы приказывая без слов, чтобы теперь тот развернулся спиной к столешнице. Золотая вышивка сверкнула на полу, Кэйа отпихнул ненужную вещь в сторону, но слегка запутался в складках и навалился на Рагнвиндра, опуская руки к застёжкам на жилете. Дилюк выдохнул в приоткрытый рот капитана и поцеловал его, приподнял колено, упершись в пах разгорячённого крио мечника, и, не закрывая глаз, они продолжили освобождать друг друга от препятствий на пути к страстно желаемому.       В порыве чувств накидка со стола полетела вниз к пролившемуся из разбитых бутылок пойлу. Но Кэйа вовремя её схватил, чуть не ударившись лицом о дерево, от чего его спас Дилюк, держащий его за талию. Под недовольным взглядом огненных глаз Альберих аккуратно положил плащ на ближайший стул, всё ещё обнимаемый крепкими руками. Рагнвиндр собирался возмутиться, но его нагло заткнули, жадно вылизывая рот, проходясь языком по зубам, задевая кончиком чувствительное нёбо. Слов о ревности к меху не осталось.       — Ты такой похотливый сучёныш: с одних поцелуев тебя развозит каждый раз, как будто ты не виноградный сок хлещешь под барной стойкой, — рыцарь заговорил совсем не по-рыцарски, расстёгивая чёрную рубашку. Он наклонился к мощной шее, жадно втягивая носом запах любимого, вспотевшего за день. А приевшийся «аромат» местных пьяниц можно просто слизать, так что Кэйя языком коснулся бледной кожи за ухом именно для этого. Он поцеловал дёрнувшуюся жилку, прикусил кожу на ключице, немного оттянул, зализал покраснение и вернулся к видным на белоснежной коже венам, жадно посасывая.       За дверью послышались крики…       — «Доля ангелов» — наш кабак! Он всегда открыт до поздней ночи, пусти!       — Прошу прощения, господин, но мистер Дилюк уже давно закрыл заве…       — Дверь не заперта! Пусти!       — Господин, не буяньте! — послышались крики и стоны, стук, и вдруг всё затихло. Патрульный смог вырубить хулигана. Но теперь ему придётся отправить его каким-то образом домой… А потом получить нагоняй за такое отношение к горожанину. Хотя что хуже — нагоняй от своего командира или от владельца винокурни — надо ещё подумать.       Кэйа всё время диалога, доносившегося с улицы, не отрывался от уже мокрой шеи. Когда всё стихло, он приложил к ней ладонь, немного надавливая под подбородком.       — Мастер Дилюк так увлёкся, что забыл закрыть дверь?..       — Ты бы не смог просто взять и войти после закрытия, а потом… ты тоже забыл…       — Будь благодарен, что рядом оказался наш рыцарь.       — Хмм… Перестать вселять страх и уважение или поблагодарить рыцаря?..       Кэйа улыбнулся так, словно только что поймал крупную дичь, и, отрывая последние пуговицы свободной рукой, почти пропел:       — Отдаться рыцарю.       Дилюк с трудом сдержал стон, когда Кэйа зацепил кожу пресса ногтями. Альберих привстал, потёршись о колено любовника, и сам приставил ногу к его паху, медленно расстёгивая рубашку. Рагнвиндр хотел было помочь в этом нелёгком деле, но Кэйа хлопнул его по рукам.       — Я не разрешал, Дилюк. Стой и смотри на меня. Разве эта картина не лучше ваших с Джинн мельниц в рамочках? — он тихо засмеялся, вызвав отряд мурашек, пробежавших по спине и торсу Дилюка. В животе заныло сильнее.       — Да, Кэйа, ты намного красивее. И как всегда легко заводишь меня. Заставляешь страдать, выбирая, хочу ли я тебя трахнуть или быть трахнутым тобой.       Теперь мурашки переметнулись на загривок Альбериха. Он замер, расстегнув последнюю пуговицу, сдерживая желание прямо сейчас развернуть любимого и вдолбить его в стойку.       — Ты в любом случае кончишь, шлюшка. Но сегодня я правлю балом.       — Может, наш ба-ал, — бывший рыцарь застонал на середине фразы, потому что Кэйа приник губами к груди Дилюка, поглаживая его рёбра, — превратится в закрытую вечеринку?       — Хватит духу оторваться от меня, чтобы закрыть дверь?       — У меня нет…       — У меня тем более. Так что оставайся развратным щенком. — Альберих куснул сосок любовника, отпустил, чуть оттягивая. — И скули для меня. Разбуди соседей сладострастными стонами, — он снова лизнул сосок, зажал другой между пальцев. — Пусть они сбегутся сюда и увидят, как ты извиваешься на моём колене, как дрожишь в нетерпении, — Кэйа приник к другой груди, сжав ладонью первую, свободной рукой щекоча позвоночник тяжело дышащего Дилюка под рубашкой. — Ты ведь этого хотел, оставив дверь открытой? Хотел, чтобы я трахнул тебя здесь, в общественном месте, где ты обычно обслуживаешь ничего не подозревающих граждан? Хотел вспоминать мой язык и мой член, касаясь стойки, чтобы на твоём рабочем месте пахло моей спермой?       — Это лучше, чем фальшивое дыхание Барбатоса, — Дилюк скинул рубашку с плеч Альбериха, оставив её болтаться на руках, и притянул его за подбородок целоваться. Измученные, вставшие соски горят. Но настоящий жар он хочет ощутить намного ниже. Он любит смотреть, как Кэйа играет с ним, наслаждается стонами, но игры надоедают. Дилюк не хочет просить вставить. Он знает, как заставить капитана сходить с ума по-другому…       Кэйа прогнулся в спине, почувствовав ногти любимого поверх шрамов на спине. Рагнвиндр знает их все наизусть и активно приобретённые знания использует: под правой лопаткой, под шеей, обычно закрытый отросшей прядью синих волос, косой слева под мышкой, переходящий вверх по лопатке, поперечный на пояснице. Ни один не оставлен без внимания, а их хозяин может лишь стонать в поцелуй. Юноши разорвали поцелуй, чтобы подышать, ниточка смешанной слюны потянулась от губ одного к другому, пока не упала на смуглый подбородок.       — Сними её. Сейчас, — хриплый и властный голос возбудил сильнее. Кэйа не ослушался этого приказа и снял повязку с глаза, ожидая новой похвалы. Дилюк совсем расслабился при виде открытого лица. — Вот так, всё правильно, мой хороший… Звезда моей ночи. Моя звезда.       Рагнвиндр потянулся к уху и прикусил мочку, руками блуждая по ширинке Альбериха. Нежную кожу вокруг глаза щекотнули красные волосы, словно всполохи огня, лицо его обдало жаром. Кэйа уже хотел снять перчатки, как задолго до этого сделал Дилюк, поднёс руку ко рту, но был остановлен.       — Оставь, Кэйа, — он подлез под перчатку, щекоча пальцами нежную ладонь, прошёлся кончиком ногтя по венам на запястье, убирая руку.       — Но я хочу прикоснуться к тебе. Напрямую.       — У тебя для этого есть другая часть тела, — Рагнвиндр как раз эту часть только что освободил, вытащив из трусов, и провёл подушечками пальцев от основания до головки. Альберих прерывисто выдохнул, снова навалился на любимого.       — Л-ладонями тоже. Хочу, — капитан ещё много чего хочет, но пока промолчал.       — Тогда пусть это будет твоё маленькое наказание, — одной рукой Дилюк притянул его к себе за талию, залез под штаны и сжал ягодицы, а другой надавил на напряжённый пресс раскрасневшегося юноши, нежно огладил его, поднялся к груди, большой палец как будто случайно задел затвердевший сосок, а потом переместился на лицо и отогнул нижнюю губу. Кэйа обхватил его и начал посасывать, медленно играя с ним языком, дрожащими руками расстёгивая ширинку обнаглевшего юноши.       — Ты такой хорошенький, когда твой рот занят мной, а не разговорами.       Кэйа резко опустился вниз, стягивая ненужные брюки и бельё. Дилюк поспешил выпутаться из них, но продолжил уже, упираясь щекой в стол. Он застонал от грубости того, как Альберих задел поясом штанов возбуждённую плоть, как развернул его за талию, как нагнул, схватившись за затылок, как, заметив, что вход возлюбленного отчего-то уже поблёскивает влагой, ввёл средний палец на всю длину. Рагнвиндр прогнулся, упёрся членом в стойку и заскулил. Кэйа тихо и игриво засмеялся.       — Так ты успел подготовиться к моему приходу… А я уж переживать начал, что придётся оставить тебя и искать смазку. Понравилось в одиночку растягивать себя? Ты уже кончал от этого сегодня? — он добавил ещё один палец, свободной рукой снимая рубашку с нетерпеливого нижнего, щекоча напряжённые мышцы лёгкой тканью.       — А кто знал: придёшь ты… или нет?.. — недавняя обида кольнула его, но ненадолго. Клин клином вышибают. Вот и обиду вышиб ещё один толчок пальцами. — Я не… кончил ещё… Я лишь хотел… подразнить себя перед ночью… И ещё… надеялся, что ты… соизволишь прийти!.. — почти каждое слово обрывается стоном или рыком от резких толчков. Резких и приятных, намного приятнее, чем самостоятельные движения за пять минут до прихода капитана…       Дилюк помнит про соседей, он положил голову на руки, чтобы прикрыть рот, но прикусить палец ему не дали: Кэйа потянул за резинку для волос, так что пришлось откинуть голову и снова ахнуть.       — Во-от. Теперь я узнаю свою грязную шлюшку. Не сдерживай стоны. Ты так долго страдал, желая кончить. Кончить для меня… Даже дразнил себя, не давая выхода сперме. Но вот он я, Дилюк… — он вытащил пальцы и положил большие ладони на ягодицы, раздвигая их. — Я удовлетворю твои грязные похотливые мечты и заставлю эту задницу сжиматься вокруг моего члена, будто от этого зависит твоя погрязшая в разврате жизнь!       Кэйа резко вошёл в Дилюка и остановился, наслаждаясь звуком сорванного стона. Он положил одну руку на возбуждённый и уже давно сочащийся предэякулятом член, а другой начал оглаживать упругий зад, иногда касаясь внутренней стороны бедра.       Владелец винокурни уже не владеет собой: с тихим рыком он сам двинулся в сторону, но за это его орган сжали. Он подавился вздохом.       — Не торопись, Дилюк… Помнишь, как хотел, чтобы я был нежным с тобой? Сегодня я и исполню это желание, — он плавно прогнулся в пояснице и слабо двинулся. И ещё… И ещё… Он планировал жёстко трахнуть любовника, но, создав контраст между движениями пальцев и члена, подумал, что так даже лучше. Пусть он дольше извивается на нём, требуя ласки, моля об оргазме. Пусть забудет всё неприятное, всё прошлое. Да и спину таким образом неплохо размять можно…       Дилюк упёрся лбом в сложенные на столе руки, не в силах двигаться сам, поддаётся темпу Кэйи, входящего медленно, слишком медленно, слишком нежно, слишком плавно, словно танцуя, на всю длину — и каждый раз, как первый. Он задыхается от мучительно сладкого и растянутого удовольствия, доставляемого и его заднице, и его пенису, и его затвердевшим соскам, трущимся о деревянную поверхность. А рыцарь только дразнит его, иногда не выдерживая и сбивая темп парой более быстрых толчков. Когда Рагнвиндр насаживается на член сам, получает хлопок по нежной и уже явно порозовевшей коже. Зато потом — компенсацию в виде поцелуев в область под лопатками. Прогнувшись от этого в очередной раз, он ломаным голосом тихо выкрикнул любимое имя. Альберих понял мольбу и начал активнее оглаживать рукой возбуждённый орган Дилюка, давно потерявшего счёт времени.       — Ты такой тормоз, Кэйа… — Рагнвиндр уже не выдерживает, сходя с ума.       — Всё как ты хотел. Или сейчас ты жаждешь другого? Я неправильно понял твои жалобы пару недель назад? — он снова выбил полувсхлип-полустон из любимого, толкнувшись и коротко засмеявшись, а тот закатил красные глаза, ноги начали неметь в этой позе…       — Я хочу… тебя больше… глубже… сильнее…       — Но я та-ак устал, — Кэйа второй рукой снова огладил бедро и переместил её на живот жадного любовника, провёл вверх к шее и прошептал это ему прямо в покрасневшее ухо, приподняв голову за подбородок, прикусил верхний краешек, лизнул. Другой коснулся головки, слегка надавил.       — Так что же… мы стоим?.. Всё станет проще… если мы сядем на стол.       — Хочешь объездить капитана кавалерии? — Альберих заливисто рассмеялся и сильнее толкнулся, натирая член любимого. Тот вскрикнул и кончил на столешницу, испачкал торс, так как его заставили снова прогнуться чистой рукой. Другую рыцарь, перестав двигаться, поднёс ему ко рту, средним пальцем проник внутрь и немного оттянул уголок губ в сторону. — Силёнок-то хватит?       — Не сомнефайся, — а вот сам он засомневался: мышцы резко расслабились, колени норовят подогнуться. Но он хочет продолжать.       Дилюк, упираясь одной рукой на стойку, привстал, развернул корпус и поцеловал грязным ртом своего мучителя. Он хочет большего. Каждую долю секунды чувствовать, как его анальный проход зудит, ноет, растягивается, заполненный плотью возлюбленного. Когда-то они скрестили железные мечи, а теперь… он желает быть пронзённым его собственным мечом, спрятанным от всех остальных.       Рагнвиндр разочарованно оттолкнул опешившего юношу к бутылкам, молясь Архонтам, чтобы на стеллаже ничего не разбилось, и тот устоял. Дилюк прижал Кэйу к себе за талию, так что их члены трутся друг от друга. На дрожащих ногах отпихнул их обоих к откидной крышке стола. Как же он счастлив, что новая бочка для разливного будет установлена только послезавтра, а сейчас на её месте пустота. А вот пустота внутри не радует, подстёгивает, и вот — он снова твёрдый. Он ведёт Альбериха за собой, взяв в руку шёлковую, но порядком спутавшуюся прядь, как за поводок, они поднимаются по ступенькам под поднятой столешницей, Рагнвиндр, обнимая юношу, закрывает бар снова и давит на плечо любимого и болезненно желаемого, чтобы усадить на деревянную поверхность.       — Хороший мальчик. А теперь я займусь тобой, — хозяин таверны поставил колено на стол, подтянулся на нём, поставил второе, оглаживая руками шею молчаливого партнёра, большими пальцами лаская под подбородком. Он взял стоящий колом член, направил в свою дырочку и резко опустился, согнув ноги. Оба вскрикнули от возобновления приятного процесса после минутной пытки.       — А ты вот не очень. Думал, кончил, и всё? Бросил меня опять, видать, наказания ищешь…       Оба понимают, что за этими словами последует не наказание, а награда. И Кэйа помогает Дилюку безумно быстро двигаться вверх и вниз по распухшему от возбуждения пенису. Насаживает его на себя, словно куклу. Но тот не хочет быть безвольным: целует в отвыкший от света и потому прищуренный глаз, когда губы оказываются на нужном уровне, стягивает рубашку, рыком убеждая высвободиться его из рукавов, и снова царапает старые шрамы на рельефной спине, часть которых принадлежит его мечу. Капитана снова чуть не развезло, но он взял себя в руки, а потом разгорячённую задницу, сжал её, впиваясь ногтями, снова опустил до основания пениса со звонким, заглушающим скрип мебели шлепком по влажным от смазки и сочащейся из члена спермы ягодицам.       — Хочешь, чтобы я прямо сейчас закончил это?.. — Рагнвиндр помотал головой, не в силах хоть что-либо сказать, захлёбываясь слюной. — Нет? Тогда просто… обними меня. Это ведь твоё… желание с тех выходных?..       Он продолжил трахать внезапно засмущавшегося юношу, скачущего на его члене, словно течная сука, но теперь ещё и обнимающего его крепкими жилистыми руками за шею и плечи, словно верно ждущая жёнушка. А Кэйа всё ещё не кончил только потому, что по ночам ласкал себя, представляя их следующую ночь, как он ворвётся в его сочную задницу, как заставит трястись от возбуждения. И желания сбываются: колени дрожат, и Дилюк уже почти не в состоянии двигаться, только поддаётся ладоням на своих бёдрах, руки тоже дрожат, слипшаяся чёлка закрывает глаза, распущенные волосы щекочут их соски, и его член, что трётся об их мышцы пресса, между соединёнными в объятиях телами… Всё сводит с ума, заставляет забыться, отречься от мира, просто любить и трахаться. Жёстко.       — Я скоро кончу…       — Да, Кэйа… Я тоже… близко… Давай кончим вместе…       Замутнённый расфокусированный полыхающий взгляд не остывает от блестящих ледяных глаз напротив. Кэйа усмехнулся, похотливо лизнул распухшие губы и проник в его рот языком. Правой рукой он ещё ближе прижал к себе Дилюка за талию, а пальцем левой огладил вход. Тот, хрипло застонав в поцелуй, сжался вокруг члена, опустился ещё пару раз на него, потираясь своим о смуглую кожу, и, почувствовав, как внутрь выстрелила горячая густая сперма, сразу кончил, сгорбившись от напряжения, на этот раз испачкав их обоих.       — Я снова выполнил обещание, Дилюк… Не злись… Пожалуйста… — Кэйа начал заваливаться назад, лишённый сил, но Рагнвиндр его подхватил, удержавшись с трудом на коленях.       — Хэй-хэй! Я, конечно, почти уже не злюсь, но ты чего?       А Альберих просто уснул спустя две бессонные ночи, которыми заработал себе на завтра выходной, чтобы подольше остаться с любимым.       — Н-да. И как ты теперь будешь вымаливать у меня прощение?..       А в ответ только мирное сопение… Дилюк с тяжёлым вздохом аккуратно встал, вынув из себя расслабленный член, облокотил недвижное тело к стене, запер дверь. Никто не войдёт ни ночью, ни утром, ни, видимо днём. Если таверна завтра не откроется, ему это ничего не будет стоить, а вот бедного рыцаря надо уложить спать под одеяло. Как принцессу, оставшуюся вдалеке от своего разрушенного королевства, чтобы не заболел. О ванной даже думать лень, нужно хотя бы лечь на мягкое после приключения на столе.       С перерывами, но Рагнвиндр всё же дотащил спящего до спальни на чердаке, разул их, стянул с Кэйи брюки и бухнулся в белый хлопок, тоже уставший, с ним в обнимку и с мыслями о том, как они вместе встретят рассвет.