Моими глазами

Свой двадцать второй день рождения я запомню как двадцать четыре часа непрерывной нервотрепки. И не только я, но и весь отряд подчиненных мне новобранцев. И Жан. И даже наш суровый и раздражающе уравновешенный командор. Но оно того стоило, серьезно. Тогда стояли походные будни – мы уже несколько суток двигались вглубь смешанного леса к западу от молодой республики, в которую переквалифицировалось королевство стараниями повстанцев. Согласно историческим документам и картам, сохранившимся в архивах Мерестранда, именно здесь находилось когда-то царство Хольц, известное своей репутацией завоевателя и прославившееся изощренными стратегиями битв и искусными солдатами. Разведка наконец-то получила добро на экспедицию, целью которой было найти доказательства полного уничтожения Хольца титанами или же обнаружить оставшихся его жителей и узнать, как им удалось пережить вторжение гигантов. Я проснулась в своей личной палатке посреди ночи от громкого, противного, повизгивающего звука. Уже после того, как отточенным до автоматизма движением выхватила нож из-под подушки и приняла боевую стойку на одном колене, я разлепила веки и торопливо обшарила внутренности жилища взглядом. В палатку никто не ломился, снаружи тоже царил покой. Мирно хрустели под напором прожорливого пламени сухие поленья – часовые поддерживали костер, охраняя лагерь от незваных гостей. Его отблески успокаивающе плясали на скате палатки. Решив, что режущий ухо визг мне просто приснился, я расслабилась и уже забиралась обратно в спальный мешок, когда сбоку раздалось предупреждающее злобное шипение, и в запястье впились крохотные, но острые, как иглы, зубы. Рефлекторно я дрыгнула рукой, шмякнув из всех сил вцепившуюся в нее тварь о землю, испугалась мимолетно, на долю секунды подумав, что в мешок забралась ядовитая змея, покрылась холодным потом…. Но затем напавшее на меня существо обиженно замяукало и шмыгнуло тенью в дальний угол, уже оттуда скуля и плача, почти как ребенок. Присосавшись губами к ранке в ожидании, пока запустится неподконтрольная сознанию регенерация, я подползла поближе и всмотрелась во тьму. Да, агрессивный звереныш оказался всего-навсего диким котенком, загадочным образом забравшимся в закрытую палатку и, вероятно, отчаянно желавшим вырваться на свободу. Изловчившись, я сцапала ощетинившийся и отбивающийся когтями клубок ярости за шкирку и укутала в форменную куртку, чтобы предотвратить появление многочисленных царапин. Несколько минут мелкий проказник упорно вырывался и пытался разодрать плотную ткань, но быстро сдался и затих, время от времени издавая жалобное мяуканье или ворчание, пришибленно прижав уши к голове. Баюкая несчастное животное, как младенца, я раздумывала, как быть дальше с неожиданно свалившейся на меня ролью мамочки. При одной идее просто вышвырнуть котенка за пределы лагеря сердце заныло в унисон с самим зверенышем. Как быстренько, однако, во мне проснулся материнский инстинкт! Но как тут оставишь его у себя, когда каждый день преодолеваешь десятки километров, сражаешься как проклятый с чудовищами и рискуешь однажды закончить жизнь в брюхе у титана? И еще неизвестно, кто водится в этом хольцевском лесу помимо шустрых кошек. В памяти угодливо всплыл гобелен из Мерестранда, на котором воины лесного царства были изображены на волкодавах ростом с человека. Но малыш на руках никак не желал успокаиваться. Его мяуканье становилось все громче, перекрывая треск пламени, и грозило в ближайшие минуты привлечь внимание часовых. Поглаживая указательным пальцем маленькую головку, я собралась вылезти из палатки и у самого выхода споткнулась обо что-то на полу. Наклонившись, я узрела маленькую плетеную корзинку с бантиком и сложенным в несколько раз листком бумаги. «Позаботься обо мне. С Днем Рождения», - лаконично сообщала надпись на нем. Я смяла записку в кулаке, начиная догадываться, почему и от кого котенок перекочевал под мое крыло, да еще и подобным беспардонным и низким способом. Дело в том, что несколько дней назад, по всей видимости, этот самый котенок увязался за нашей процессией и в итоге залез в повозку. Новобранцы подкормили его молоком с хлебом, тискали, сюсюкали, гладили – нянчились, как могли, в общем, и, естественно, не желали с ним расставаться даже после того, как я в жесткой манере напомнила, что домашние питомцы в армии – обуза. Под угрозой вылета из элитного подразделения молодняк, бурча под нос всякие разные непотребности в мой адрес, опустили его в траву вместе с куском колбасы в два раза больше самого детеныша. Занятый своей халявной добычей, кошак и не заметил, как новоиспеченные хозяева его покинули. Шестнадцать подчиненных мне детишек дулись на меня весь вечер. У меня самой сердце кровью обливалось бросать зверька в лесу, но, в конце концов, разве не тут он с рождения обитал? Вряд ли мелкий настолько беззащитный и беспомощный, насколько кажется…. Значит, бессовестные, непослушные до чесотки кулаков новобранцы втихую снова подобрали котенка и при первом же удобном случае свалили на меня заботу о нем, словно наверняка знали, что, стоит мне взять его на руки, как моя непреклонность и напускная холодность растают под душераздирающим животным плачем! Выскочив из палатки, я быстрым шагом потопала к мобильной кухне в одной из крытых повозок, прижимая сверток с котенком к груди. Тот временно затих, то ли успокоенный теплом моего тела и куртки, то ли хваленой кошачьей интуицией почувствовавший, что лучше бы ему заткнуться, если он все еще хочет пожрать и поспать в безопасности. Стащив из мешков с припасами кусочек вяленого мяса и сунув его в сверток, я пересекла поляну, на которой мы разбили лагерь, и беспардонно вломилась в ночлежку капитана Кирштейна. Легонько пнув дрыхнувшего в позе звезды Жана и терпеливо выслушав обрушившийся на меня поток проклятий, я вытряхнула ему на живот налопавшегося кошака и похвасталась: - Смотри, какой подарочек подкинули мне наглые малявки! Жан приподнял голову и уставился на свой торс, встретившись глазами с котенком. Тот мгновенно выгнул спину дугой, вскинул хвост ёршиком, заворчал и, шмыгнув к моей ноге, взобрался по штанине до колена. Следующие пять минут я пыталась отодрать от себя напуганного до смерти рожей Кирштейна зверя под издевательское ржание капитана. - Командор ни за что не позволит его оставить, - отсмеявшись, Жан непреклонно огласил очевидный вердикт. - А то я не в курсе, - прорычала я сквозь зубы, снова закутывая опасное животное в куртку. – Ну так прикроешь меня? - Блин, Хиро, вот всегда ты так! – простонал Кирштейн, заваливаясь на спину и закрывая лицо ладонями. – Почему нельзя просто следовать уставу? Никаких животных в армии – значит, никаких животных в армии! Не считая лошадей, конечно. - Это существо, кажется, уже намертво привязалось ко мне. Что теперь прикажешь делать? – огрызнулась я. Котенок, словно поддерживая мои слова, примирительно замурлыкал. Я машинально начала чесать его под подбородком и продолжила отчего-то полушепотом: - Кошки же приставучие, могут милями следовать за своим хозяином и находят дорогу домой, даже если бросить их в незнакомой местности. Я обречена, сечешь? - А ты сечешь, как мы огребем от командора, если он нас спалит, - а он нас точно спалит?! - Да, но сначала от меня по полной огребут шестнадцать безмозглых малолеток, которым, видно, заняться нечем, кроме как доставлять мне неприятности! - Ладно-ладно, только не делай такое лицо! - Что не так с моим лицом? - А что это еще за кровожадная ухмылочка? Ты превращаешься в садиста, временами - прям вылитый Риваль! Еще и разговариваешь его словечками. - Захлопнись, морда лошадиная, и оденься уже! Розовая полоска рассвета широко раскинулась на небе, когда мы с Жаном огибали лагерь по внешнему кругу, чтобы ненароком не пересечься с ранними пташками Разведки. При слабом свете я получила возможность хорошенько рассмотреть нового питомца. Котенок был темно-серой окраски в черную полоску, с длинной шерстью, как у породистых кошек, и из-за своей пушистости казался немного крупнее. Ярко-красные подушечки лап оказались заляпаны грязью, под стать запутавшимся в шерсти колючкам. Серо-голубые глаза в половину мордашки смотрели на меня очень честно и очень страдальчески, словно не эта самая мордаха прикончила в недалеком прошлом мою порцию утреннего бекона. Но, признаться, внутренне я уже была готова стать вегетарианкой на время этого похода, лишь бы это воинственное волосатое недоразумение не покидало лагерь. - Почему бы просто не сбагрить его Ханжи? – проворчал Жан, поминутно оглядываясь на тащившуюся сзади меня. Его сдвинутые к переносице брови из-за недосыпа и неодобрения явно не планировали разъезжаться. Я крепче прижала сверток с котенком к груди и прошипела с праведным негодованием: - Чтобы она на нем опыты ставила? Еще чего! - Это же кот, мать его дери, а не титан! - Дикий, неизученный и неописанный вид! Майор наверняка заинтересуется, а ее любопытство до добра не доводит! Кирштейн закатил глаза, но предпочел больше не пытаться вправлять мне мозги. Зная меня и мое знаменитое упрямство, он успел догадаться, что я твердо решила оставить питомца у себя, каких бы жестоких наказаний мне это ни стоило. Мы добрались до обширной палатки исследовательского отдела, в которой было свалено оборудование различной формы, размера и назначения. Велев мне подождать снаружи и никуда не уходить, Жан проскользнул внутрь шатра. Я положилась на его изобретательность и умение находить выход в любой ситуации, поэтому послушалась, гадая, что могло понадобиться другу для претворения плана в жизнь в обители четырехглазых экспертов. Узнать правильный ответ немедленно мне помешал черный дымок, взвившийся над деревьями на фоне светло-серого неба примерно в километре слева от лагеря. Почти в тот же миг часовые у костра взорвали маленькую шумовую гранату, чтобы быстро поднять Разведотряд на ноги. Девиант! Стоянка наполнилось людьми за одну секунду, но солдаты передвигались по ней без лишней суеты и криков, на ходу надевая снаряжение и проверяя запас газа в баллонах. Поднятая тревога была, по большему счету, лишь формальностью, предупреждением быть начеку. В Разведывательно-освободительном Легионе давно перестали бояться гигантов. Каждый находящийся в данную минуту в лагере мог уложить девианта в одиночку, и большинство превосходно стреляло из арбалета капсулами, заряженными вакциной. Бросив растерянный взгляд на темный проем входа в палатку исследователей, я побежала к своему жилищу. Во время появления гигантов на горизонте разгуливать без приводов и страховочных ремней – чистой воды самоубийство, даже в окружении элитных бойцов. Котенок, отреагировав на мое учащенное сердцебиение или же почуяв опасность по своим кошачьим каналам, задергался под складками куртки, стараясь выбраться наружу, извиваясь, отчаянно царапаясь и кусаясь, словно подозревал во мне идею скормить его врагу. В конце концов, несмотря на все мои усилия, пушистый засранец вырвался на свободу, скользнул в траву и был таков. Испугавшись до трясучки в пальцах, что сослуживцы попросту затопчут моего внезапного любимца или же, обнаружив животное на территории стоянки, выкинут его за ее пределы с пожеланием никогда не возвращаться, я кинулась за ним, полусогнувшись и изредка сбивая товарищей с намеченного курса. Котенок мощными для его роста и возраста скачками, будто природа наградила его лапы пружинами, несся к лесу, как раз туда, откуда караул на деревьях подал сигнал о наступлении девианта. Эти же часовые должны были с ним разобраться, но, судя по вибрации, идущей по земле от топота гигантских ног, что-то пошло не так. Или же девиант пришел не один…. Сильно и резко рванувшись вперед, я схватила кошака в охапку, растянувшись на влажной от росы траве. В сей неблагоприятный момент моих ушей достиг оглушительный треск веток деревьев и кустов, и все поле зрения заняла тупая физиономия с косящими в стороны глазами, которые, впрочем, ради меня сошлись во мнении, куда смотреть и на что облизываться. Я оглушительно заорала – не от страха, но от внезапной колющей боли: насмерть перепуганный зверек скользнул из рук за пазуху моей свободной рубашки и вцепился когтями всех четырех конечностей в грудную клетку. Я бросилась вправо, сделав кувырок через голову, спасаясь от тянущихся ко мне растопыренных пальцев-сосисок титана. Сходя с ума от ужаса, кот душераздирающе визжал без передышки, съезжая по моему торсу на когтях. Я обложила оскорбительными ругательствами всех своих подчиненных и каждого в отдельности за их хитроумный подарок, причем, кажется, вслух и во весь голос. К счастью, уже через несколько секунд по шее преследующего меня девианта проехался мечами разведчик, и я смогла нормально встать, поддерживая топорщившуюся рубашку. - Какого хрена ты носишься по лагерю без приводов, мать твою повернутую?! – прошипел командор Риваль, подняв дымящиеся лезвия, словно собираясь теперь покромсать на мелкие кусочки мою бедовую персону. – Из-за тебя пришлось убить человека! Возразить мне было нечего, даже огрызаться не хотелось. Я пристыженно опустила голову, ничего не сказав, сложив руки на животе, чтобы хотя бы несчастное животное уберечь от абсолютно справедливого гнева начальника. Командора такая моя покорность, естественно, насторожила. - Мэртирер, ты ранена? Чего за живот держишься? - Несварение, - буркнула я, незаметно отступая. Только бы мелкий не вздумал сейчас мяукать! - Минуту назад оно не мешало тебе в паническом забеге по лагерю. Прикидываться больной в качестве оправдания собственной тупости и тормознутости – что-то новенькое, капрал. Вы обычно не могли похвастаться изобретательностью, - издевка в стальном голосе жгла горло и глаза. Сколько бы лет я не служила под его началом, мне всегда одинаково горько разочаровывать Риваля. Пусть даже в данном конкретном случае львиная доля вины лежит не на моих плечах! А еще я опять лгу горячо любимому и уважаемому человеку. Спасибо огромное, полосатый гаденыш! Напоследок смерив меня пустым взглядом с оттенком презрения из-под тонких бровей, командор удалился на передовую разузнать, что произошло с часовыми и их бдительностью. Едва его спина скрылась из виду, маленькая тварь под рубашкой, насмехаясь надо мной, удовлетворенно замурлыкала. Стоило мне выдохнуть и развернуться, как я увидела капитана Кирштейна, летящего ко мне на всех парусах с клеткой для крыс в мелкую решетку. - МОЖНО БЫЛО И ПРЕДУПРЕДИТЬ, ЧТО НАС АТАКУЮТ ГИГАНТЫ! – наклонившись, чтобы я лучше слышала, как бы между прочим заметил Жан в диапазоне высоких частот. Волосы у меня на загривке встали дыбом, сразу после контузии на оба уха. - Я надеялась, ты слышал сигнал…. - Эти железяки страшно гремят, если в них копаться, знаешь ли, - тряся клеткой для пущей убедительности, просветил меня друг. – Я, значит, на свой страх и риск граблю без спроса исследовательский отдел, чтобы тебе было где содержать свое когтистое чудовище, а тебе жалко потратить лишнее мгновение, чтобы крикнуть мне: «ТИТАНЫ»? - Жан, прости, я… - подставлять товарища не входило в мои планы, я просто очень переживала в тот момент за своего питомца и совсем забыла, что Кирштейн тоже не захватил с собой приводы. Капитан, не слушая моих скомканных извинений, всунул мне в руки клетку и отправился на завтрак – заедать утренние волнения, как и остальные разведчики. Жан не из тех, кто долго злится и обижается. Уверена, попроси я его завтра помочь в чем-нибудь столь же безответственном и безумном, как укрытие домашнего животного в военной экспедиции, он и не вспомнил бы о моем невольном, но все же предательском поступке и, как настоящий друг, вновь протянул бы руку. Но от этого мне не легче. Посадив главного виновника моей головной боли и позора под замок и оставив клетку в палатке, я уже собиралась присоединиться к раннему приему пищи, когда меня окружила свора новобранцев, чтобы хором трижды прокричать «С Днем Рождения Вас, капрал!», одарив меня своими белозубыми, сияющими улыбками. Ох, зря это они, ох как зря…. Зеркально ласково улыбаясь, я почти пропела: - Детки, в четыре колонны с-с-стройся! Не представляя, что их ждет, счастливые донельзя новички выполнили приказ беспрекословно. - Упор лежа принять! Вот теперь мои подчиненные почувствовали неладное. Некоторые озадаченно переглянулись. - Чего стоим, кого ждем? Я два раза не повторяю! – прорычала я. Улыбки наконец-то сползли с лиц молодежи, сменившись обиженными и ошарашенными гримасами, словно они не понимали, за что я их наказываю. Медленно и неохотно молодые солдаты опустились на колени, а потом оперлись на руки и ступни, вытянувшись во весь рост. - Изометрические отжимания под мой счет – начинай! – обреченный вздох пронесся над взводом новобранцев, но никто не посмел возразить или не подчиниться. - Раз! – подростки синхронно согнули локти и замерли, удерживая тела в таком положении в течение тридцати секунд. По их истечении я начинала тянуть звук «и», давая таким образом понять, что настало время выпрямить руки. В этой пытке неподвижности и заключался смысл изометрических упражнений. Мышцы затекали и быстро уставали, воспитывая у выполняющих отжимания выносливость и силу воли. И, разумеется, доставляя невообразимые мучения мне на радость. - И-и-и-и-и…. Семнадцать! Запомните: никогда в жизни больше не смейте поздравлять меня с днем рождения! - Тридцать пять! Завтра отчитаете мне устав Разведки от корки до корки, зазубренный до последнего слова! - Восемьдесят три! Будете знать, как подбирать диких животных в экспедиции! - Да мы уже в прошлый раз поняли! – задыхаясь, буркнула девушка с рыжим хвостом в первом ряду по имени Джоанна. - Значит, плохо поняли! – непреклонно припечатала я. Покончившие с завтраком ветераны с любопытством, а кое-кто – и с одобрением, - наблюдали за экзекуцией с безопасного расстояния. По дороге к своей палатке Жан похлопал меня по плечу и прошептал: «Пугаешь», лишь заставив меня самодовольно усмехнуться. Только доведя счет до трехсот, а подчиненных – до полного изнеможения, я полностью удовлетворила жажду отмщения и милостиво разрешила молодежи поесть в палатках, всласть перемывая мне косточки. Позже в Легионе распространился слух, что капрал Мэртирер до безумия боится постареть и поэтому с каждым годом становится все более жестокой и угрюмой. В свой день рождения она сжигает все подарки на костре, а пепел мешает с вином и размазывает по лицу, искренне веря, что данная смесь обладает омолаживающим свойством. Ну хоть про кровь девственниц ничего не придумали. * * * Вернувшийся из разведки командор принес невеселые новости. Напавших на скаутов девиантов было четверо, одному из которых удалось прорваться до самой стоянки. Мы потеряли двух человек среди караульных. После срочного совещания было принято решение подкорректировать курс и двигаться не строго на запад, а на северо-запад. С этого направления гиганты не беспокоили нас еще ни разу с начала похода – возможно, для них там существовало какое-то препятствие. И, возможно, этим препятствием являлась уцелевшая часть Хольца, которая и была целью экспедиции. Снялись с места мы спустя час. Клетку с котом я спрятала в одной из телег с баллонами и накрыла брезентом, подложив внутрь размоченный в воде хлеб, чтобы животное не голодало. Оно и не голодало. Оно, видимо, чахло от тоски и скуки, отчего принималось мяукать каждые пятнадцать-двадцать минут. Причем чем дольше я игнорировала это мяуканье, тем оно становилось громче и настойчивее. Я ехала на лошади с отставанием в полметра от телеги и в минуты кошачьего нетерпения подстегивала скакуна, чтобы заглянуть в клетку и шикнуть на шкодливого засранца. Через три часа я сдалась и вновь посадила котенка за пазуху, где он свернулся калачиком и благополучно задрых. В клетке ему не спалось, видите ли! Привереда чертов. Новый лагерь мы разбили уже после полуночи. Я валилась с ног от эмоционального перенапряжения. Разочаровавшись в клетке, я позволила упрямому кошаку залезть ко мне в спальник и распластаться на исцарапанном им же в кровь животе. Уже погружаясь в сон, я всерьез призадумалась, а стоит ли этот комок шерсти стольких изничтоженных нервов и как мне пережить остаток похода, если единственный день в роли хозяйки едва не свел меня с ума. Проснувшись посреди ночи (снова), я не ощутила тяжести на животе. Здоровый глаз распахнулся тотчас же. Потрошение спального мешка и обыск каждого сантиметра палатки результатов не дали. Котенок удрал в поисках приключений. Полагая, что ребенок бросил мать из-за ее отстойной заботы и вернулся под родной лесной покров, я все же выбралась на свежий воздух – вдруг полосатая заноза бесится на лужайке, норовя обратить на себя внимание часовых. Слабое капризное мяуканье предсказуемо доносилось от повозки со съестным. Слава Богу, та находилась в отдалении от костра, и бодрствовавшие разведчики вроде бы ничего не слышали. Я подкралась к крытой повозке и хотела нырнуть в нее, но негромкий скрип досок вынудил меня присесть, похолодев от дурного предчувствия. Внутри уже кто-то был. Жалобный скулеж моего любимца вызвал желание запрыгнуть в импровизированную кладовую, наплевав на все, и вырубить придурка, которому так не вовремя захотелось пожрать. Что мне делать, если он поймает котенка? Позволить ему унести животное в лес? Отобрать и приказать молчать под страхом мучительной смерти? Звук голоса прервал судорожные размышления и окончательно завел меня в тупик: - Заткнись, заткнись уже, маленькая неблагодарная тварь. Я делаю, что могу! Зачем они так по-идиотски завязывают пакеты с мясом? Ну сейчас, потерпи, только тихо… Я нервно засмеялась. Нет, кто бы мог подумать? Поставив ступню на колесо, я забралась в повозку и выпрямилась, заслонив собой вход. Человек внутри замер, прижимая к себе одной рукой котенка, а другой – пакет с ветчиной. Потом, внимательно приглядевшись, расслабился и опустился на пол. - А, это безответственная мамаша явилась. Чихать она хотела, что из ее палатки на весь лагерь исходит кошачий вой, - обращаясь к коту, пожаловался на мое поведение Риваль. Подлый засранец мяукнул, словно соглашаясь с командором, и сразу же получил за мастерское поддакивание кусочек мяса. Я чертыхнулась от подобной сцены. - Давно вы знаете? – приземляясь рядом, поинтересовалась я, гладя свое пушистое сокровище по спине. - С тех пор, как он увязался за нашим отрядом и я его подобрал, - невозмутимо поведал Риваль. Моя челюсть отпала сама собой. - Так это вы мне его подбросили?! - У командора Разведки не так много свободного времени, чтобы ухаживать за домашним животным. И где мое «спасибо» за сюрприз на день рождения? Эй, да над чем ты смеешься? - Вот уж точно сюрприз, - сквозь слезы еле выговорила я. – Особенно для новобранцев, которые отдувались сегодня утром за нарушение вами устава. - Ничего, им на пользу, - фыркнул командор, и, хотя в повозке было темно, я могла поклясться, что он улыбается. - Почему вы не отдали его майору Зоэ Ханжи, если уж сами не успевали за ним следить? - Еще чего! Чтобы она проводила над ним свои извращенные эксперименты? За что ты так ненавидишь несчастное создание? Неудивительно, что Жан начинает от меня шарахаться, подумалось мне. В самом деле, мое обожание и восхищение Ривалем давно переросли в подражание ему даже в ходе мысли. Я нащупала в темноте руку командора и пылко пожала ее. Общего котенка мы назвали Шантажистом.