***
Ослепительный свет прожекторов мечется по небольшой сцене, наушники едва-едва приглушают громкий вой толпы, давая сосредоточиться на своей игре. Тайджи привычно перебирает струны бас-гитары, встряхивает головой, растрёпывая завитые волосы, подпрыгивает и ни секунды не проводит на одном месте. Он старается смотреть в зал и корчить рожицы скачущим в восторге у сцены девушкам, но на деле его взгляд постоянно обращается на стоящего рядом Йошики. Кажется, его неудобства всё же наконец сошли на нет. Хаяши кажется свободным и раскрепощённым, почти диким; даже с трудом верится, что ещё час назад он зажимался перед выходом на сцену и явно чувствовал себя крайне некомфортно. Держа гитару на ремне возле своей талии, он всячески изгибается, и края рубашки мотаются из стороны в сторону, давая увидеть красивое тело. Йошики знает, что прекрасен, никогда не упустит возможности продемонстрировать себя во всей красе. Такой тоненький и изящный, даже ноги у него как отдельное произведение искусства, ровные, длинные, обтянутые тонкими штанами и кружевными колготками, виднеющимися в прорезях по бокам. Волосы после пары интенсивных встряхиваний головой не удерживает резинка, и водопад прядей цвета расплавленной меди осыпается на его худенькие плечи. И его игра… Тонкие пальцы яростно сжимают медиатор, стискиваются на грифе, без всякого труда поспевают за невероятно быстрым ритмом, выдают головокружительные риффы. Он просто потрясающе вписывается во всю эту безумную обстановку и музыку. Прекрасное лицо, великолепная игра, наэлектризованная, искрящая душа. Тайджи даже чувствует некоторую ревность, такое ощущение, будто все взгляды направлены только на Йошики. — Ты счастливчик, Тай, — успевает шепнуть в перерыве между песнями Мицуо, когда Тайджи привычно подскакивает к нему и закидывает руку на шею. — Он просто сам дьявол… То, что Хаяши дьявол, Савада и так знает, поэтому лишь усмехается ему в ответ и включается в следующую мелодию. Почти сорок минут в их распоряжении, аплодисменты, овации, и публика не хочет отпускать. Это уже не выступление, а незапланированный мини-концерт получается. В гримёрке ребята обступают Йошики, и он, сверкая улыбкой, без всякой неприязни даёт себя потрогать. И Тайджи уже с усмешкой замечает, какой он довольный. Как бы Хаяши ни утверждал обратное, он невероятно себялюбивый и тщеславный, обожает покрасоваться и привлечь к себе внимание, всеобщее обожание приводит его в хорошее расположение духа. А Савада и не против. Сегодня его парень покорил и затмил собой всех, и ему остаётся только радоваться удачно прошедшему выступлению и гордиться тем, что такой вот Йошики принадлежит ему. После окончания выступлений концерт неминуемо переходит в следующую стадию, превращаясь в одну большую и весёлую попойку, которая может продолжаться ночь напролёт. Но сейчас напиться вдрызг в планы Тайджи не входит. Переодевшись и воспользовавшись суматохой, он «крадёт» своего героя вечера из-под носа у возмущённо вскрикивающих пьяноватых коллег и тащит его за собой к чёрному ходу, на парковку, где уже ждёт такси. Раскалённая духота, не исчезнувшая даже вечером, буквально падает на без того разгорячённые головы. Середина июля, ночи не менее жаркие, чем дни. Такое нереально яркое небо над головой, тёплый ветерок, колышущий волосы. — На этих вечеринках скучно, — поясняет Тайджи следующему за ним Йошики, — после одной бутылки уже хочется сбежать. Хаяши улыбается. Чехол с гитарой за его спиной выглядит так непривычно. Йошики ради такого случая приволок из дома свою старую гитару, и Тайджи только присвистнул, увидев её — настоящий классический «Гибсон», пусть и далеко не новый, но не ставший со временем хуже. Теперь он думает, что попросит Йошики не увозить гитару домой и как-нибудь поиграть с ним вместе. — Сделаем, как я обещал, — мирно продолжает он уже в салоне, притянув Йошики к себе. — Закинем домой гитары, возьмём мотоцикл и поедем кататься в центр. — На всю ночь? — с усмешкой спрашивает Хаяши, облизнув пересохшие губы и прильнув к нему всем телом. — А как же твоя учёба, — усмехается Тайджи, — мистер идеальный студент? — Плевать. Я никуда завтра не пойду, — Йошики только фыркает. — Имею право на выходной. — А я и не против. Я бы тебя и не отпустил. Они целуются почти всю дорогу обратно, а таксист, приняв, видимо, Йошики за девушку, усиленно делает вид, что не замечает их. В квартире чуть прохладней, чем снаружи, хоть и малиновый свет так и заполняет её собой. В раскрытые окна влетает ветерок, приятным прохладным сквозняком пролетая по маленьким комнатам. Тайджи, посмеиваясь, ставит гитары в подставки, а Йошики перед зеркалом сосредоточенно красит губы красной помадой. А когда Савада подходит к нему сзади, улыбается и этой же помадой на стекле рисует маленькое сердечко. — Хаяши… — руки на его талии, Тайджи зарывается носом в рыжие волосы. — Ты знаешь, ты сегодня всех с ума свёл. — Знаю, — спокойно отвечает ему Йошики. — И меня больше всех. Хаяши улыбается и, повернувшись, почти нежно целует его в щёку. И на коже наверняка остаётся красный отпечаток его помады. — Я давно уже тебя с ума свёл. Куда ещё больше? — Сам удивляюсь, — Тайджи дёргает плечом и весело подталкивает его. — Одевайся уже, поехали. — А я готов, — мирно бросает Йошики, кинув помаду на столик рядом. — Жарко очень, я куртку только накину. Вывернувшись из объятий Савады, он прямо на голое тело набрасывает модную косуху. Поправляет томно волосы, запрокинув на мгновение голову назад, теребит пальцами длинную жемчужную нить, оплетающую шею. И смешливо смотрит на любовника через плечо. Тайджи только усмехается краем рта. — Вот же любитель стриптиза. Но знаешь, — он вновь обнимает Йошики и тянет его к себе, касаясь шеи ладонью, — я совсем не против. Чем меньше на тебе одежды, тем лучше.***
Когда они только-только начали встречаться, Тайджи опасался, что Йошики не разделит его восторга по части безумных ночных гонок по центру на мотоцикле. С прежними-то своими парнями Савада обычно знакомился в компаниях, а у этих компаний и было одно общее — они все были одержимы мотоциклами и музыкой. Но Йошики-то был птицей из совершенно иной стаи: избалованный, тепличный ребёнок, наверняка, как думал Тайджи, пугливый и предпочитающий неторопливость во всём. Однако очень быстро Тайджи уяснил — не на того напал. — Я, испугаюсь? Ха. У меня когда-то был мотоцикл, — надменно сообщил Хаяши, когда Савада осторожно поинтересовался у него, что он думает о таких поездках. — Мама была против, но я всё равно права получил и гонял. А потом один мой друг разбился на мотоцикле, насмерть. С тех пор я больше сам не вожу. Но с кем-нибудь за компанию всегда рад. И с тех пор мотоцикл неизменно стал третьим в их паре. Третьим, но далеко не лишним. Сейчас, спустя почти год отношений, Тайджи уже без всякого беспокойства усаживает Йошики к себе за спину. Ведь теперь он знает: Хаяши почти ничего в этой жизни не боится, а к мотоциклу и большой скорости и вовсе относится с восторгом, ему нравится тот впрыск адреналина, что дарят эти секунды. Йошики крепко держится за талию любовника сзади, жмётся к нему всем телом, готовый, как иногда кажется, буквально привариться к нему. Особенно это чувствуется в жаркие ночи. И они мчатся, из-за скорости почти невидимые прохожим, а перед ними — бесконечные, никогда не спящие, залитые яркими вечерними огоньками магистрали. Спустя почти два часа они оказываются на набережной. Здесь не так оживлённо, это место в стороне от шумных дорог. Реку отгораживает высокая сетчатая преграда, за ней величественно возвышаются переливающиеся неоновыми лампами небоскрёбы и Токийская башня, а сзади, чуть вдали, шумит листвой большой зелёный парк. — Что это за место? — с лёгким удивлением спрашивает Йошики, стянув с головы шлем и встряхнув волосами. — Никогда здесь не был… — Все мои знакомые так говорят, — Савада, улыбнувшись, поворачивается к нему. — Я приезжаю сюда, если мне хочется побыть одному. — Значит, что-то вроде твоего личного секретного оазиса? — с усмешкой спрашивает Хаяши, прильнув к его плечу. — Вроде того. Я решил, — Тайджи слегка округляет глаза, — что наши с тобой отношения уже достаточно близкие, чтобы я мог тебе его показать. Йошики смеётся и, повернув голову, смотрит на проглядывающийся за рекой пейзаж. — Здесь красиво. Даже очень… И тихо так, словно мы уже и не в городе вовсе… Он тонко чувствует красоту вокруг себя. Тайджи знает, что его любовник вполне способен залюбоваться формой облака на небе, восхититься необычным цветом случайно увиденной на улице машины, долго смотреть на такой вот пейзаж. Они молчат какое-то время. А потом Йошики вдруг целует забитое татуировкой плечо и тихо спрашивает: — Тай, можно? — Что ты хочешь, принцесса? — К тебе, — Тайджи слегка вскидывает брови, и Хаяши поясняет: — На колени. Савада кивает и, когда Йошики соскальзывает с заднего сиденья, сам подхватывает его под бёдра и усаживает на себя, а Хаяши обнимает его обеими руками. Тайджи невольно утыкается носом ему в шею на мгновение, вдыхает аромат дорогого парфюма. Проведя носом по горлу вниз, легонько поддевает им жемчужную нить, улыбается. А руки сами собой обхватывают его талию, чтобы он не упал. Какой же худенький. И вправду как девочка. — Хаяши, ты даже не представляешь, — Йошики щурится, услышав его слегка сдавленный голос, — что ты для меня сделал сегодня. Тебе, наверное, кажется, что это ерунда, но поверь, это очень важно, — Тайджи поднимает голову, пальцами обводит его подбородок. — Спасибо. Я просто хочу, чтобы ты знал, как я тебя ценю. И он удивлённо наблюдает, как Йошики краснеет. На свете ведь не так много вещей, которые могут заставить этого смелого парня засмущаться и застесняться. Хаяши кусает губу и наконец неуверенно произносит: — Пожалуйста, — сделав паузу, он вдруг улыбается. — Ты знаешь, Тай, а это оказалось не так страшно, как я думал. На самом деле я замечательно провёл время, давно мне уже не было так весело. У нас на прослушиваниях в университете и на концертах классической музыки обычно так скучно, все такие чинные, надутые и в стороне друг от друга… — Тебе просто нравится, когда тебя все обожают, — Тайджи смеётся и хитро поблёскивает глазами. — Пойдёшь к нам на постоянной основе, чтобы постоянно купаться в этом обожании? В глазах Йошики мелькает тень. Но он фыркает и щиплет любовника за щёку. — Размечтался. Договорились же, один раз. Впрочем, — Хаяши картинно подносит пальцы к вискам, — если включите в своё звучание тяжёлые симфонические элементы и клавишные, я, может быть, подумаю о своём участии. А так извини, у меня нет времени постоянно мотаться с тобой по лайвхаузам. — Ну да, конечно, — криво улыбается Савада. — У тебя только трахаться время всегда есть. — Это отдых. Отдыхать тоже надо, иначе можно чокнуться, — томно тянет Йошики. — И потом, ты и сам частенько сбегаешь с репетиций пораньше, чтобы побыть со мной. Тайджи тихонько вздыхает. И перед глазами у него вновь калейдоскопом пролетают воспоминания. До того, как в его жизни появился Йошики, Тайджи Савада жил только своей группой. Ради того, чтобы играть с ними и делать карьеру рок-звезды, он отказался идти учиться в университет, рассорился вдрызг с родителями из-за этого, сбежал из уютного дома в маленькую съёмную квартиру на окраине, гордо прихватив с собой только гитару. Только так Тайджи смог наконец почувствовать себя свободным, обозреть то множество дорог, что открылись перед ним, выбрать свой путь. Он отрастил длинные волосы, набил несколько татуировок на руках, стал носить короткие майки и нарочито драные джинсы и теперь с удовольствием ловил на себе восхищённые взгляды окружающих. И хотя эта жизнь была далека от того, к чему он привык, Савада ощущал себя невероятно счастливым. А потом как-то, одним вечером в баре в Аояме, он встретил Йошики; тот сам подсел к нему и внаглую предложил угостить сигареткой. Не блиставший красотой в общем понимании этого слова, но невероятно эффектный и обаятельный, тоненький, с божественными длинными волосами и дивными раскосыми глазами, Хаяши очень понравился Тайджи. Отношения их развивались стремительно — в ту же ночь они, напившись, очутились в одной кровати, наутро поняли, что не хотят расставаться, а не прошло и недели, как Йошики практически переселился в квартиру Тайджи. И чем больше они общались, тем отчётливей Савада чувствовал в нём родственную душу. Как и Тайджи в своё время, Хаяши удрал от обожавшей его обеспеченной матери, погнался за другой жизнью, наполненной свободой, которой ему так не хватало. И это рыжее торнадо буквально ворвалось в жизнь Савады, легко отбросив на второй план некоторые привычные вещи. Впрочем, к чести Йошики, он никогда не пытался отвлечь его и оттянуть его внимание только на себя, не требовал капризно не отходить далеко, даже наоборот, Хаяши с удовольствием слушал музыку любовника и ходил на концерты. И несмотря на то, что теперь Тайджи знает своему любовнику цену, в курсе, что Йошики очень изнеженный, капризный, эгоистичный, острый на язык и временами просто невыносимый, Савада по-прежнему совершенно очарован им. Он и вправду даже сбегает с репетиций, если Хаяши просит забрать его из университета; в такие дни они вместе обедают в кафешке рядом с домом, а потом, оказавшись в квартире, прямо в прихожей кидаются в объятия друг друга, добираются кое-как до ванной, а потом до кровати, и до утра сходят с ума. Отключённые мобильные, неизменная бутылка виски, соседствующая на прикроватной тумбочке с развороченной коробкой из-под презервативов, один на двоих старенький классический айпод, «Falling in Reverse», «Skillet» и «Escape the Fate» в наушниках, они двигаются в ритм этих мелодий, и громкие песни смешиваются с их безумными стонами. — Это ты виноват. Дразнишь меня и знаешь, что я не могу устоять, — Тайджи, вынырнув из воспоминаний, слегка обиженно округляет глаза. — Ты, кстати, зря беспокоился, очень даже хорошо играешь на гитаре. Не хуже нашего гитариста, ни за что бы не подумал, что ты самоучка. — Может быть, — равнодушно отвечает Йошики. — Но я же сказал, мне гитара не нравится. Технику я более-менее знаю, а вот душу в это вкладывать не получается. Увы, душу мою забрало фортепиано. И это навсегда. А музыка, в которую не вкладываешь душу, — он вздыхает и упирается лбом в лоб своего парня, — это не музыка вовсе. Так, просто инструмент и звуки, которые он издаёт. Тайджи невольно улыбается. У них с Йошики взгляд на музыку абсолютно разный, несмотря на то, что они оба этой самой музыкой по-своему одержимы. Просто Савада в этом плане скорее технарь, он оттачивает свои навыки и считает, что музыка — это как раз и есть музыкальный инструмент и определённые звуки, которые он издаёт, а чтобы эти звуки были лучше, нужна и хорошая техника игры. А Хаяши — настоящий художник, он расценивает музыку как нечто неземное, энергию в чистом виде, и считает, что в неё надо вкладывать всего себя. Это одна из немногих вещей, на которые они смотрят с разных точек зрения. Но ему не хочется в очередной раз спорить с Йошики. Тайджи притягивает его к себе за талию поближе, целует в щёку, а Хаяши успевает слегка повернуть голову, чтобы поймать его губы своими. — Помаду смажешь, — язвительно напоминает Савада. — Да насрать, — выплёвывает Йошики. — Всё равно размажется. Будто я не понимаю, что ты задумал и зачем привёз меня сюда. Хватая жадно его губы и прикусывая их, Тайджи усмехается краем рта. Ведь и вправду, он привёз Йошики в этот укромный уголок не только для того, чтобы показать ему своё тайное местечко. Ему казалось, что всё выглядит естественно. Но Йошики умнее его. Небось догадался обо всём ещё тогда, когда Тайджи в лайвхаузе пообещал ему прогулку по центру Токио. — Хе-хе. И что же я задумал? — ехидно спрашивает он. — Да трахнуть меня на этом самом мотоцикле. Йошики дёргает плечом, куртка сползает с него, прямо как рубашка тогда, обнажая белую кожу, туго обтягивающую выступающие косточки. И Тайджи этим пользуется, «стекая» поцелуями с губ на шею. За этот год он мастерски разыскал почти все особые точки на хрупком теле своего любовника. И шея — одна из самых эрогенных зон Хаяши, он любит, когда Тайджи целует в неё, сам подставляется ему, закрывает глаза и млеет. А чувствовать, как эта строптивая рыжая сука плавится и растекается от удовольствия в руках, становясь податливой и готовой буквально на всё, просто бесценно. — …Если тебя это интересует, — шепчет Йошики, пока Тайджи обцеловывает его горло, — то я не против. — Не интересует, абсолютно. Я всё равно тебя трахну здесь и сейчас. Я этого весь вечер ждал. Тайджи стягивает с него куртку, небрежно бросая её на траву рядом, к шлемам. Йошики даже не вздрагивает — жарко, ему эта куртка и не нужна. А скоро будет еще жарче. Хмыкнув, он изгибается змеёй, чтобы оказаться поближе к своему парню. А Савада с трудом подавляет желание облизнуться. Белое, нежное и такое горячее тело, хоть и слишком тощее, с выпирающими рёбрами и впалым животом; вздрагивающая грудь, возбуждённые, затвердевшие соски. И огромный выпирающий бугор на излишне обтягивающих брюках. Тайджи каждый раз вздрагивает, думая о том, какой здоровенный у него член. Это видно даже в обычное время, Йошики слишком любит тесные брюки, скорее показывающие во всей красе его член и задницу, чем прикрывающие, а уж когда он хочет… Хаяши ловит его взгляд, ухмыляется и, прижавшись к нему вплотную, с нажимом трётся членом о живот. Натянутая ткань тихо поскрипывает, Тайджи громко выдыхает через рот, и Йошики тянет его за волосы к себе, целует, затыкая. А руками нащупывает края заправленной в джинсы чёрной майки и задирает её до самых ключиц, вновь трётся об него, уже об кожу, вжимается, заставляя почувствовать всё своё возбуждение. Спустя пару минут, кое-как отлепившись от губ, Тайджи вновь тянется к его шее, теперь уже полностью открытой для прикосновений. Он исследует каждый миллиметр кожи, каждую горячую впадинку, впиваясь в них губами, с удовольствием прислушиваясь к сбивающемуся дыханию Йошики. Облизнув горло напоследок, прихватывает по очереди оба соска, облизывает их с нажимом, с силой втягивает в рот и покусывает. Аромат парфюма, сладковатый, отдающий цитрусовыми и ещё чем-то непонятным, но безумно притягательным, буквально опьяняет его. Йошики цепляется за его волосы, прикусывая губы, выгибаясь ещё сильнее навстречу ему. А свободной рукой гладит по мускулистому животу и без всякого труда забирается тонкими пальцами за ремень штанов, заставив опять прикусить кожу от неожиданности и замычать что-то невнятное в знак протеста. Малиновое небо бросает мягкие блики на кожу, играет в волосах. Дёрнув за каштановые прядки, Йошики опять с силой впивается в губы любовника. Языком скользит по губам, по нёбу, словно пытаясь отвлечь. А его тонкие, но такие сильные пальцы продолжают копошиться в штанах. Тайджи кусает губы, свои или его, непонятно уже, руками спускается на его талию, к ремню, расстёгивает его наощупь. Почувствовав свободу, Хаяши выдыхает и слегка приподнимается; Савада понимает это как сигнал к действию и спускает с него излишне обтягивающие, тесные брюки. Гладит ладонями его бёдра, ягодицы, слегка сжимает их, с удовлетворением думая, что на бледной коже непременно останутся следы его пальцев. У Тайджи каждый раз руки чешутся как следует шлёпнуть его, но он знает, что Йошики ему этого не простит. — М-м-м… — вдруг недовольно стонет ему в рот Хаяши, его пальцы сжимаются на члене, сильно, почти больно. — Долго ты ещё собираешься мою задницу тискать? — Сколько хочу, столько и буду её тискать. Больно она у тебя аппетитная, — хмыкнув, Тайджи легонько кусает его губу. — А что, кому-то уже не терпится? Йошики с силой сжимает пальцами прядки его волос, упираясь в лоб. И, недобро улыбаясь, шипит: — Ещё бы. Ты же знаешь, я ужасно нетерпеливый. Особенно когда дело касается тебя. Тайджи только усмехается и приподнимает его, рукой проскальзывая вниз. Один палец, потом второй — от такой быстрой грубой подготовки толку почти никакого, одна только боль, но это лучше, чем совсем ничего. И Йошики, упершись ему в плечи, сам опускается на него, податливо впуская в сжатое тело его член. Кривится, морщится, кусает губы. И продолжает. В этом весь Хаяши, упрямство родилось раньше него, если ему хочется, он наплюёт на любую боль. А сейчас ему явно очень хочется, член стоит колом и постоянно задевает живот любовника. Савада обнимает его, успокаивающе поглаживает тощую спину, тянется вперёд, целуя его шею и быстро обводя языком соски. Приподнимает послушно голову, когда Йошики капризно дёргает его за волосы, наклоняясь за очередным поцелуем. Одно только ощущение его прикосновений, того, как разгорячённое гибкое тело выгибается в руках подобно змее, вид размазанной на опухших губах алой помады и сверкающих из-под длинной чёлки глаз заставляют его чувствовать себя пьяным. Тайджи не хотел напиваться сегодня, нарочно ведь решил сбежать с послеконцертной вечеринки и Йошики утянул оттуда. И всё равно как пьяный. Потому что Йошики опьяняет его похлеще виски и сакэ. Слегка царапая его спину, Хаяши приподнимается в своём ритме, плавно-плавно и так медленно, привыкает и явно пытается одновременно подразнить Тайджи. Влажный язык пробегает по губам, поцелуй обжигает щёку, на ней наверняка останется очередной красный мазок. Искусный мучитель. Савада слабо улыбается краем рта и, зарывшись ладонью в рыжие волосы, с силой оттягивает голову назад. Прикладывает кончик пальца к уголку рта. У страсти всегда алые губы. А Йошики для Тайджи сейчас и есть как само воплощение страсти. — Хаяши… — Йошики приоткрывает глаза. — Ты знаешь, тебе так идёт красная помада. Особенно размазанная… Ухмылка в ответ, и Хаяши припадает к Тайджи так резко, что они довольно сильно ударяются зубами. Его пальцы поглаживают покрытые татуировками руки, зарываются в густые каштановые волосы. И одновременно с этим поцелуем, толкая в рот язык, он ускоряется, прикусывает губы, явно стараясь держать в себе рвущиеся наружу безумные стоны. Может, они здесь и одни, но кричать во весь голос точно не следует, эти звуки лучше оставить для их маленькой жаркой комнаты. В какую-то секунду Тайджи всерьёз кажется, что между их телами мечутся разряды тока, прошибающие обоих. И эти искры переполняют их, столпами разлетаясь перед глазами. Просто экстаз двоих под малиновым небом Токио. Что может быть прекрасней для них в этот момент?***
Утром Тайджи даже не может вспомнить, как и когда они вернулись домой. Яркое солнце, показывающее, что на дворе уже далеко не раннее утро, проникает в комнату через опущенные жалюзи, солнечные зайчики проскакивают по стенам, по смятым простыням. И Йошики мирно сопит у него на груди, с силой вжавшись щекой в рёбра и забросив на него ногу. Разумеется, он не пойдёт сегодня в университет. Тайджи его не отпустил бы, даже если бы Йошики этого хотел. Только не после такого бурного вечера и ночи. Савада улыбается и гладит ладонью спутавшиеся с ночи волосы. Во сне Йошики ещё больше похож на принцессу. Длинные локоны, дрожащие ресницы, приоткрытые слегка губы. Спящая Красавица, сошедшая с иллюстраций к сказке. Порой Тайджи невыносимо хочется его сфотографировать в таком виде, он даже думает, что Хаяши бы его одобрил, позировать для снимков он очень любит. Но обычно, стоит ему потянуться за телефоном, Йошики сразу просыпается и разом превращается из принцессы в разъярённого дьявола с мигренью. Ненавидит, когда его выдёргивают из сна раньше времени. И лучше не будить в нём зверя. Телефон, о котором Савада вспоминает, тихо жужжит на подзарядке. Стараясь не шевелить верхней частью тела, чтобы не дай бог не потревожить, Тайджи тянется к столу, придавливает трубку к уху и тихонько бросает: — Кого там принесло?.. — Тай! — раздаётся весёлый голос Мицуо, такой громкий, что Тайджи даже кривится и слегка отодвигает трубку от уха. — Дрыхнешь? — Уже нет, — с тяжёлым вздохом отвечает Тайджи и недовольно осведомляется: — Что? — Да ничего, просто хотел сказать, что выступление было офигенное. Прикинь, мне только что позвонил один критик, хочет с нами встретиться и поболтать в неформальной обстановке. Йошики шевелится на груди; Тайджи видит прорезавшуюся на его лбу складку и сморщенный нос и живо прикрывает динамик ладонью, отворачивая голову в сторону. — Не ори так, Мицуо, — тихо говорит он. — Это что же, нас наконец заметили? — Ну, что-то вроде того, — весело восклицает гитарист. — В общем, завтра, в полдень, в студии. Кстати, — Мицуо тут же смеётся, — мне тут весь Твиттер оборвали, интересуются, что за принцесса играла у нас на гитаре ночью. И возмущаются, какого хрена мы её раздели до пояса. Тайджи, не удержавшись, хихикает. — Я примерно так и рассчитывал. Никому ничего не говори, Мицуо. Это секрет. — Да почему? — недоумевает Мицуо. — Потому что принцесса моя, — Тайджи хмыкает, — и я её никому не отдам. И лишний шум ей не нужен. — Жадина! — Мицуо фыркает. — Ори погромче, — ехидно подначивает его Савада, кидая взгляд на Йошики, — сейчас принцесса проснётся, и мы с тобой таких матюков наслушаемся, что для потомков надо будет записывать. — Ладно, ладно, понял, — из трубки слышится смешок. — Отдыхайте, молодожёны. Но не забудь про завтра. — Не забуду, поставлю напоминалку. Тайджи кидает телефон обратно на стол и на секунду закатывает глаза. А потом всё же вновь начинает гладить встрёпанные волосы Йошики. Вставать не хочется. Абсолютно. Пошло оно всё, он весь день сегодня будет вот так лежать, и пусть только попробуют дёрнуть. — И долго ты ещё собираешься на меня пялиться? Хаяши вдруг раскрывает глаза и осознанно, совсем не сонно смотрит на него. Тайджи вздрагивает, но находит ответ: — Пялюсь сколько хочу, ничего, не полиняешь, — Йошики хитро улыбается в ответ. — И давно ты уже не спишь? — Как телефон зазвонил, так и проснулся. У твоего приятеля звучный голосок, трудно под него спать дальше. И да, я всё слышал, про принцессу и шум в Твиттере, — Хаяши отстраняется от него, садится и недовольно трёт шею. — Вот ведь, никакого покоя с этими рокерами. Савада смеётся и, протянув руку, гладит его спину. А Йошики продолжает ворчать: — Между прочим, если бы не я, выступления бы не было, так трудно дать мне выспаться? Приподнявшись на локте, Тайджи целует своё возмущённое чудо в нос. — Хаяши, я тебя обожаю. Йошики хмыкает, поддевая его подбородок. — Не подлизывайся ко мне. — Вовсе я не подлизываюсь, я серьёзно, — Тайджи быстро прикасается к его скуле и садится на край постели. — В качестве извинения пойду сделаю кофе. А ты поваляйся пока ещё, если хочешь. У нас сегодня выходной. Йошики ловит его губы своими, после чего обваливается обратно на постель и блаженно вытягивается. Рассыпавшиеся по подушке волосы открывают взгляду яркие засосы на его шее. И, вдруг протянув руку, он ухватывает Тайджи за плечо и опрокидывает его на себя. Только с виду хрупкий, а на деле силищи в руках те ещё. — Иди ко мне. Кофе никуда не убежит. Его обнажённое тело всё ещё такое горячее, словно совершенно не остыло с ночи, хотя в комнате совсем не жарко. Тайджи невольно улыбается, сгребая его под себя и вжимаясь в него бёдрами. Йошики гладит его лицо пальцами, улыбается так зазывно. Прямо-таки намекает на нежный утренний секс. — Да, ваше высочество. И мысли растворяются в очередном нежном поцелуе, что дарят губы его принцессы. …Из постели они кое-как выбираются только через час. Маленькая кухня залита тёплым солнечным светом, день опять обещает быть жарким. Йошики в одной лишь расстёгнутой рубашке осторожно сжимает ладонями чашку, а Тайджи, сидя напротив, почти с умилением поглядывает на него. Йошики нравится его кофе. Да и вообще практически всё, что он готовит; Савада даже временами удивляется, то ли в нём пропал повар, то ли Йошики, кажущийся таким избалованным, в еде на редкость неприхотлив. Когда они только начали жить вместе, Хаяши пытался изобразить из себя нечто вроде примерной жёнушки, но на деле выяснилось, что он даже яичницу поджарить нормально не может. И, в целом, это неудивительно, дома-то его небось окружали слуги и на кухню даже не пускали лишний раз. Но Йошики не сдавался, хотя нещадно обжигался и резался. И в конце концов Тайджи, у которого внутри всё в узел сворачивалось от вида его по-девичьи тоненьких пальчиков, заклеенных пластырем, запретил ему приближаться к плите, рявкнув: «Хаяши, ты у нас пианист, вот и береги свои нежные ручки, не смей даже ножи трогать, понял?» Йошики надулся, но послушался. А Тайджи решил, что ему проще самому готовить, чем потом выслушивать нытьё Йошики о пораненных руках. Он улыбается и, отставив чашку в сторону, берет его руку. Целует подушечки пальцев, и Йошики вздрагивает. — Хаяши, а если бы ты был девушкой, ты бы вышел за меня замуж? — Тай! — Йошики мигом краснеет, то ли от смущения, то ли от гнева. — Шучу, — смеётся Тайджи и на полном серьёзе добавляет: — Как будто я не знаю, что твоя мать будет против. Увы, мои предки не казоку. Йошики молча смотрит на него своими дивными глазами. И вдруг выдаёт: — Будь я девушкой — да, вышел бы. Мать не может мне диктовать, с кем встречаться, — тут уже Тайджи кашляет и смотрит на него круглыми глазами. — Мне хорошо с тобой. А уж кто там у тебя предки, мне плевать. Тайджи опять притрагивается губами к его костяшкам. — Ну всё. Сейчас допиваю кофе и бегу за кольцом. Такой шанс нельзя упускать. И Хаяши вдруг смеётся так непривычно, весело и беззлобно. — Вот идиот. Даже злиться на тебя не хочется.