Эрик всегда прав

Квартира в Нью-Йорке, в чёртовом небоскрёбе, на сорок пятом этаже. Какой вид открывался из окон спальни и гостиной — словами не передать. Особенно зимой, когда над городом кружились большие хлопья снега, укутывая всё белым покрывалом, Кайл обожал сидеть в кресле с чашкой кофе и смотреть на это зрелище, будто на самое прекрасное, что он видел в жизни. Возможно, так и было. Ведь кто бы мог подумать, что он, парнишка-еврей из захудалого городишки на краю мира, сможет жить когда-то в такой квартире. Аж дух захватывало от осознания этого факта. — Опять ты туда уставился. Ты что, мало снега в жизни видел? — с насмешкой спрашивает его сожитель, и Кайл только кривит на секунду лицо, тяжело вздохнув. Идиллия разрушена, а ведь он даже не слышал, как открылась входная дверь — так сильно погрузился в свои мысли. — Это ты не способен увидеть красоту хоть в чём-то, кроме бабла, — отзывается он, фыркнув, и тут же тяжёлая рука ложится ему на плечо, а губы целуют в висок. — Ты смотришь на всё это благодаря моему баблу, заметь. И это, к сожалению или к счастью, всё же правда. Нет, Кайл и сам неплохо зарабатывает, занимает престижную должность в крупной компании, но на одну свою зарплату всё равно не смог бы позволить себе такие апартаменты. — Ты сегодня рано, — говорит он, и не знает, рад этому факту или нет. — Так получилось, из-за метели не прилетел самолёт с нашими западными партнёрами. Да и хрен с ними, я порядком заебался, — сожитель Кайла зевает, гремит чем-то на кухне. — Какого хрена ты ничего не заказал сегодня? Только не говори, что собрался сам готовить жрать. Я лучше сдохну сразу. — Да нихрена я не собирался, — мрачно отзывается Брофловски, хотя уверен, что не так уж плохо он готовит. — Просто не хотелось есть. — Да ты вообще нихрена не ешь! — отвечают ему с возмущением. — Хочешь быть похож на жертву концлагерей? У тебя получится натурально. Подготовился заранее — родился жидом. — Да пошёл ты. Как глупо. Они живут здесь вместе уже почти три года, а общаться нормально так и не научились. Иногда Кайл, когда особенно злится, вообще забывает, почему они вместе. Но его сожитель быстро напоминает об этом, вжимая Брофловски в их твёрдый матрас своим телом, трахая его так, что глаза закатываются от удовольствия. Никто и никогда, наверное, не смог бы также удовлетворить Кайла. Хотя, конечно, дело не только в этом. Несмотря на вечные словесные перепалки, они всё же удивительно понимают друг друга, стремятся достичь очень похожих целей. А ещё Кайл знает, что его никогда не предадут. Знает, уверен на сто процентов, что он живёт за чёртовой каменной стеной, с человеком, который много пиздит, но никогда и никому не позволит даже пальцем тронуть то, что принадлежит ему. А Кайл, получается, принадлежит. Отрицает это, как может, хотя знает — так и есть. — О чем задумался? — нарушает тишину, что повисла до этого, такой привычный голос над ухом. — Наверное, о том, как сильно соскучился по мне за этот день? — Даже не надейся, жиртрест. Как глупо всё ещё называть этим словом Эрика Картмана, который ходит в зал три раза в неделю и выглядит едва ли не как греческая статуя. На последних курсах универа, как раз когда они с Кайлом внезапно начали свои отношения, он взялся за себя конкретно. Потратил кучу денег на каких-то там диетологов, потом послал их нахер, пошёл в зал, потом и это послал нахер, но где-то через год смог найти для себя золотую середину, и довольно быстро результаты стали видны. Сейчас на него оборачивались едва ли не все молодые дамы, а Кайл в такие моменты гадко посмеивался у себя в голове. Потому что Картман тоже принадлежал ему. — Не пизди, я знаю, что ты скучал, — дыхание опаляет макушку, а затем щёку. — Я заказал еду, у нас есть минут сорок до того, как придёт курьер. Ты продолжишь пялиться на этот ебаный снег или, может, проведём время с пользой? — Какая от этого польза? — Кайл закатывает глаза, хотя уже точно знает, что будет дальше, потому что чувствует, как по всему телу бегут мурашки предвкушения. — После секса ты меньше пиздишь, — ухмыляясь, говорит Эрик. Уже через пару мгновений они целуются. Кайл поднялся с удобного кресла, чтобы прижаться к телу Картмана, а тот, не разрывая поцелуй, подталкивает его к дивану. Кайл оказывается на спине, Эрик сверху. Он такой тяжёлый, но Брофловски это нравится. Он кайфует от сильного тела над ним, кайфует от того, что Картман местами груб — он кусается, рычит, резко сдёргивает с Кайла домашние спортивные штаны, переворачивает его на живот и сжимает пальцами обнаженную задницу. Кайл знает, что будет дальше. Эрик часто так делает, потому что Кайл совсем не против. Он любит эту грубость, он получает от неё удовольствие, он вскрикивает, не успев закусить губу, когда ладонь Картмана первый раз опускается с размаху на бледную нежную кожу. Да, Эрик шлёпает его по заднице до ярко-красных отметин, и они оба кайфуют от этого. — Мне кажется, ты был очень плохой жидовской сучкой, — рычит Картман, наклоняясь к чужому уху, а Кайл лишь что-то невнятно стонет в ответ, вроде как оправдания и возмущения, но получает лишь ещё один сильный шлепок. — Не смей разговаривать со мной, еврейская шлюха! Ты должна только кричать и просить прощения, когда я позволю это тебе! Кайл думает иногда, что они оба больные на голову. И, если в случае Картмана это было понятно ещё с детства, то свои проблемы он обнаружил куда позже. Когда дело касалось секса, ему так нравилась эта грубость, командный тон Картмана, его горячее дыхание, сильные руки, тяжёлые шлепки, от которых задница уже просто горела. Ох, боже, кто бы мог подумать… — Давай, проси прощения, умоляй меня сделать тебе приятно, — Картман переходит на горячий шёпот, и Кайл не может ему противиться. — Я прошу тебя! Прошу тебя, умоляю… — он кричит громко, благо, что квартира с хорошей шумоизоляцией, иначе он никогда не смог бы посмотреть в глаза соседям. Хотя, черт его знает, что происходит там, за толстыми стенами, вполне возможно, что что-то похуже. Умолять приходится довольно долго, параллельно вскрикивая от шлепков, которые становятся только сильнее — Картман никогда никого не жалеет, даже Кайла. Хотя, наверное, правильнее было бы сказать — тем более Кайла. Но тот всё же добивается своего, и Эрик хватает со стола тюбик смазки — они разбросаны по всей квартире, — и Брофловски чувствует его пальцы, на смену которым быстро приходит отнюдь не маленький член. И Кайл кричит, кусает подушку, пока Картман входит в его тело, буквально долбит его, что есть мочи и дури, постоянно что-то говоря, какие-то гадости, от которых у Кайла только сильнее стоит. Да, да, он больной. Такой же больной, как и Картман. Наверное, это ещё одна причина, почему они вместе. Два больных одиночества нашли друг друга в огромном Нью-Йорке. Кайл оказывается сверху. Эрик усаживает его лицом к себе, и теперь они недолго целуются, а после Брофловски хочет сделать всё сам. Упирается одной рукой в грудь Картмана, другой хватается за спинку дивана. Всё отнюдь не так просто, как может показаться на первый взгляд, но он скачет на члене Эрика Картмана, пока тот называет его своей шлюхой. Почему бы и нет? Он даже забыл добавить приставку «еврейская». Должно быть, ему действительно нравится. — Блять, да, да, давай вот так! Ах, сука, как же хорошо у тебя получается! — Картман жмурится, Кайл видит, что ему действительно нравится, а потому старается ещё сильнее. Нет ничего лучше, чем Эрик Картман, который сходит с ума от удовольствия, что приносит ему «еврейский мальчик». Под конец, когда сменилось уже несколько поз, Кайл всегда оказывается на спине, а Эрик наваливается на него сверху, сжимает одной рукой бедро, а другой — горло. Смотрит в зелёные глаза, кайфует от того, что видит в них. Он всегда кончает только так, лицом к лицу, чтобы не упустить ничего, ни одну деталь на лице своей сучки. Он хочет словить каждую эмоцию, каждую слезинку, что собираются в уголках глаз. Смотрит, как краснеет лицо Кайла, когда кислорода остаётся совсем мало. Смотрит и кайфует сильнее, чем от чего-либо другого в своей жизни. — Блять, как же ты хорош, Кайл, ты самый ахуенный во всём мире, — Эрик буквально рычит ему прямо в губы. Такие слова от него можно услышать только во время секса. Ладонь всё сильнее сжимает такую тонкую шею, пока Кайл не начинает кашлять. Тогда хватка слабеет, но лишь для того, чтобы парень сделал пару судорожных вдохов, а после получил ещё одну порцию удушения. Кайлу нравится это. Все самые яркие его оргазмы были в моменты, когда Картман перекрывает доступ кислороду. Сейчас произошло именно так. Но Эрик ещё не закончил, хотя уже явно был на финишной прямой. Он выпрямился, хватая Кайла за бёдра, заставляя раздвинуть ноги шире. Он наслаждался видом его худого, но безумно притягательного тела. Несколько движений, член входит так глубоко, что Кайл выгибается дугой. Ощущения невероятные. Они оба очень хороши в постели. И, похоже, идеально друг другу подходят. *** После секса Кайл обычно, и правда, почти не разговаривает. Он всегда так устаёт, что не хочет даже шевелиться. Но надо встать, принять душ, и он делает это, превозмогая лень и усталость. К тому же, сегодня у него немного другие планы, и тихое безмолвие в них не входит. Когда Кайл возвращается в гостиную, совмещённую с кухней, Картман уже ест пиццу, смотря в телефон. Лучший момент, чтобы заговорить про то, о чем Кайл думал уже несколько дней. Он точно знает, что Эрику не понравятся его слова. — У меня ещё почти две недели отпуска, и я хочу поехать в Саус Парк. Картман молчит, но Кайл видит, что тот напрягся. Даже за новым куском пиццы не тянется и больше не нажимает на экран телефона, просто смотрит в него, словно бы там что-то безумно интересное. — Картман, я поеду в Саус Парк, — повторяет Кайл, скрещивая руки на груди. Он знает, что будет тяжело, но готов биться до конца. — За каким хреном? — наконец отзывается Эрик, не отрывая взгляд от экрана. — Что за тупой вопрос? — Кайл закатывает глаза. — У меня там, как бы, родители. — Твои родители приезжали недавно. Или ты забыл, какой, мать его, спектакль мы разыграли? — Картман всё же смотрит на него, и от этого взгляда Кайлу не по себе. Да, действительно, представление было знатное. Мать с отцом и Айком сообщили о своём приезде заранее. Кайл нервничал, нервничал, а потом снял квартиру и привёл их туда. Миссис Брофловски всё удивлялась, что квартира такая неуютная, словно бы сын вовсе здесь не живёт, но он убедил её, что просто много ему не надо, ведь он один. А потом водил родителей и брата по достопримечательностям, хорошим ресторанам, и везде, не скупясь, платил из своего кошелька. Хотя, если честно, скорее из кошелька Картмана, который был очень недоволен всем происходящим. Ну, а чего он ожидал? Кайл никак не мог сказать родителям, что живёт с мужчиной. Тем более, когда этим мужчиной был Эрик Картман, которого они знали слишком хорошо. Тот злился и долго ещё припоминал Брофловски весь этот «спектакль». Спасибо, что хоть не испортил ничего. А ведь мог. — У меня там друзья, — сказал наконец-то Кайл, хотя голос его слегка дрогнул. — Какие, нахуй, друзья, Кайл? — Эрик направил на него тяжёлый взгляд. — Ты ни с кем не общаешься. — Ты знаешь, какие. Там Кенни, Баттерс, Клайд… — он запнулся. — И Стэн, — мрачно закончил за него Картман, поднимаясь из-за стола. — Что, соскучился по своему дружку-хиппарю? — Он мне не «дружок», а друг. Лучший друг, вообще-то, — Кайл хмурился, когда Эрик подходил к нему всё ближе. — Лучший друг? Он не общается с тобой с тех самых пор, Кайл, — Картман оказался совсем рядом, смотрел теперь сверху вниз, от чего Брофловски немного поёжился. — И правильно делает. Ты думаешь, я забыл, что за хуйня тогда случилась? Ты думаешь, я отпущу тебя туда? Я не могу оставить работу и поехать с тобой, поэтому хренушки, Кайл, сиди здесь и не рыпайся. У меня будут выходные, и мы можем вместе куда-нибудь сходить, раз уж тебе так скучно. Эрик давил на него морально. Кайл чувствовал себя некомфортно, и, что ещё ужасней — чувствовал себя виноватым. Но ведь прошло много лет, и он, черт возьми, скучал по Стэну. Ещё в универе они часто созванивались, болтали, порой, по несколько часов. С Кенни тоже, но именно Марш был для Кайла самым близким другом даже на расстоянии. Однако, даже ему Брофловски не смог рассказать правду, когда в середине предпоследнего года обучения, они с Картманом оказались в одной постели. Ситуация была, мягко говоря, ебанись. Кайл чувствовал себя придурком, а ещё использованным и униженным. Его тошнило от самого себя. Они учились с жиртрестом в одном университете, но на разных факультетах. Общались не так, что бы много, но всё же иногда могли посидеть где-то вместе — порой в компании, а, бывало, и вдвоём. Всё же они оба из маленького захолустного городка в горах, знакомы с детства. Их связывало очень многое, как не крути. А вокруг был Нью-Йорк — огромный, чужой, местами даже пугающий. Дома Картман зачастую был главной угрозой душевному спокойствию Кайла, вечно что-то замышлял, а сколько было обзывательств, ругани, драк… Но здесь, в Нью-Йорке, их жизнь изменилась. Эрик Картман остался умным, хитрым, изворотливым, но перестал нести в себе серьёзную угрозу — сейчас его окружали не провинциальные мальчишки и девчонки, которых с лёгкостью можно было контролировать. И, к тому же, Эрик явно сконцентрировался на других вещах, желая как можно скорее достичь небывалых высот и заиметь как можно больше связей, а, в последствии, конечно же, денег. Впрочем, именно благодаря удивительному складу ума, Картману это удалось. И в глубине души, уже сейчас, после стольких лет бок о бок, Кайл им гордился. В общем, когда они оказались в одной постели — это было странно. Брофловски был готов сожрать самого себя, только бы никогда больше не смотреться в зеркало, вспоминая, КАК всё было той ночью… Но у Картмана были другие планы. Нет, он не стал вдруг добрым, мягким и пушистым, но что-то всё же изменилось. И Кайл понял это не сразу, а, когда до него дошло, бежать уже было поздно: Эрик Картман поселился в его мыслях, а затем, как бы удивительно это не было, занял место и в сердце. Сейчас Кайл думал, что предпосылки к этому были ещё в детстве. Но Стэну Кайл ничего не сказал. Просто не смог. Да и как вообще это можно было сделать? «Алло, хэй, чувак, а ты помнишь нашего ебанутого одноклассника? Да-да, того самого, из-за которого мы постоянно оказывались в какой-то жопе. Да, этого, который нарядился как-то Гитлером, называл мою мать шлюхой, а меня самого, как и всех евреев, хотел нахер со свету сжить? Да, вот с ним я теперь ебусь. А ещё, похоже, я в него втрескался по уши». В общем, Кайл никому не рассказывал о том, что происходит. Однако потом кое-что случилось. Закончив универ, Картман уже знал, где будет работать — его пригласили в крупную компанию сразу после практики. Но пару месяцев отдыха у них было, и, конечно же, ребята отправились в родной город, хотя Эрик, кажется, не был в восторге от этого путешествия. Приехали они вместе, но там Кайл упорно делал вид, что с Картманом вообще не общается. Тот злился, но ничего не предпринимал, только гадко улыбался, от чего Брофловски даже боялся немного возвращаться с ним вдвоём в Нью-Йорк, да и вообще оставаться наедине. Но, когда они остались всё же вдвоём, Эрик сказал ему кое-что, от чего Кайлу стало даже немного стыдно. — Я не понимаю, какого хрена ты себя так ведёшь, — Эрик выглядел обиженным, прям как в детстве. — Ты стесняешься меня? Это мне должно быть стыдно, что я встречаюсь с жидом! Но я, сука, готов рассказать об этом кому угодно! Ладно, хрен с твоей тупой мамашей, ей можешь не говорить, я и сам не хочу проблем, а она нам их точно устроит. Но ты даже своему лучшему другу не можешь рассказать! Мне срать на этого хиппаря, да и вообще на всех здесь, но Кайл… А, похуй. Делай, как знаешь. Брофловски схватил его тогда за руку, не давая уйти. Он чувствовал себя таким придурком. — Ну ладно, ладно, — выдавил он из себя. — Я расскажу Стэну. Мы сегодня собирались посидеть у него. — Мне не нужны одолжения, — Картман стряхнул руку Кайла со своей. — Если тебе стыдно, то похуй, пусть так и будет. — Да мне не стыдно! — лицо Брофловски тут же вспыхнуло, он опустил голову. — Я просто не знаю, как о таком говорить. — Попробуй говорить ртом, — Картман закатил глаза и ушёл, оставляя своего парня в одиночестве обдумывать план действий. Всё сложилось крайне неудачно. Кайл не мог сказать с порога, всё мялся, ждал какой-то «нужный момент». Стэн, кажется, даже переживать за него начал. Решил, что друг плохо себя чувствует. Отчасти, это было правдой. Они болтали обо всём на свете, но только не о том, о чем было надо. Кайл рассказывал про Нью-Йорк, и хотя Стэн это всё уже слышал — всё равно не перебивал. Говорил иногда, что завидует. У него так и не получилось свалить из Саус Парка, увидеть огромный мир, ну или хотя бы парочку крупных городов. Кайл так и не смог себя пересилить, и вот они стояли уже на улице — Марш вышел проводить друга. Повисла странная тишина, немного напряжённая, что между ними случалось крайне редко. Кайл набрал в лёгкие побольше воздуха, сам не зная, что хочет сказать… А Стэн вдруг подался вперёд. Это был короткий поцелуй со вкусом пива. Кайл стоял, раскрыв рот и распахнув широко глаза. Он не верил, что это действительно произошло сейчас. Не понимал, что вообще произошло. — Бля… Прости меня, я идиот, — Стэн хлопнул себя по лбу рукой. — Наверное, просто перепил, соскучился по тебе… — Я встречаюсь с жиртрестом, — выпалил Кайл. — Что? — Стэн смотрел на него удивлённо, подумал, что не расслышал, или не так понял. — Я встречаюсь с Картманом, — повторил Кайл медленно, чётко проговаривая все слова. — Что? — Стэн тупо на него смотрел. — Что слышал, — раздался голос сбоку, и Кайл, вздрогнув всем телом, медленно повернулся к его источнику. Эрик стоял, сунув руки в карманы. Он был мрачнее самой тёмной тучи. В таком виде и с таким взглядом он пугал Кайла, хотя тот был вовсе не из робкого десятка. — Картман, всё нормально, мы просто говорили… — зачем-то начал оправдываться Кайл, делая несколько шагов к нему, вскидывая примирительно руки, но останавливаясь на месте, как вкопанный, от одного только тяжёлого взгляда. — Я видел, Ка-айл, — Эрик давно не произносил его имя с такой странной интонацией. — Тебе повезло, что я действительно ВСЁ видел, и знаю, что ты тут не при чём. Я вообще в восторге от того, как быстро ты сообразил, что надо говорить! Картман усмехнулся и перевёл взгляд на Стэна. Тот стоял, словно громом поражённый, но теперь постарался взять себя в руки, нахмурился. Кайл никогда не сможет забыть, какой короткий, но полный отвращения взгляд, друг кинул тогда на него. — Ты понял, Стэн? Всё услышал? — улыбка Картмана не нравилась Кайлу. — Кто не успел, тот опоздал. Я прощу тебе этот идиотский поцелуй, потому что ты был не в курсе, но если увижу тебя с Кайлом ещё хоть раз… — Ты встречаешься с ним? — Стэн вытер губы тыльной стороной ладони. — Тебе, блять, память отшибло, Кайл? Ты забыл всё дерьмо, которое этот кусок говна тебе сделал? — Завали ебало, хиппи, моя доброта не безгранична, — улыбка Эрика становилась всё более пугающей. — Пиздец, — Стэн коротко рассмеялся. — Сказать, что я в ахуе –ничего не сказать. Ну, удачи вам, катитесь отсюда нахуй. Кайл, до этого молчавший и пребывающий в состоянии шока, не выдержал. — Какого чёрта?! Картман, ты не можешь запретить мне общаться с другом! А ты, Стэн?! Какая разница, с кем я встречаюсь? Вы что, оба совсем ахуели?! — Кайл не часто матерился, но тут по-другому, похоже, было никак. — Не ори, истеричка, — Картман закатил глаза, наконец перестав улыбаться, подошёл к Брофловски и крепко взял того за руку. — Я даже не буду нихрена тебе запрещать, но ты же не совсем тупой, Кайл? — В каком смысле? — рыжий парень смотрел то на Эрика, то на Стэна. Наверное, он просто не хотел понимать, что произошло. — Какой он тебе нахрен друг? — Картман мерзко хохотнул. — Друзья не лезут сосаться! — Но… Но, Стэн… — Кайл дёрнулся, чтобы подойти к Маршу, но крепкая хватка Эрика не дала ему этого сделать. — Да отпусти ты меня, жиртрест! Кайл дёрнулся несколько раз, но замер, когда встретился взглядом со Стэном. Похоже, дружбе и правда пришёл конец. Но неужели Картман прав? Да чёрт бы побрал его, он действительно всегда прав! — Я сказал, катитесь отсюда, — негромко выдал Стэн и скрылся за дверью собственного дома. Кайл не плакал, хотя очень хотелось. Он шёл к своему дому вместе с Картманом, который крепко держал его за руку. На улице уже давно была ночь, так что опасаться того, что их увидят, было бы глупо. Кайл молчал, Эрик тоже. И правильно делал, потому что Брофловски совершенно ничего не хотел сейчас слышать. Он всё ещё не до конца понимал, как так вышло, что теперь у него нет лучшего друга. Не понимал, почему тот решил вдруг поцеловать его. Неужели Стэн чувствовал к нему что-то? И как давно это продолжалось? И почему сердце стучит так быстро, когда Кайл думает об этом? — Ну, чё ты нос повесил? — спрашивает Картман неожиданно и совсем не в своей обычной манере. — Было бы из-за чего расстраиваться. — Я, вообще-то, дружу с ним всю свою жизнь. Может, для тебя это ничего не значит… — Для меня никто ничего не значит. Кроме тебя, — Эрик остановился, заставляя Кайла сделать то же самое и посмотреть ему в глаза. — Я серьёзно. Скажу это всего один раз, а ты запомни. Не хочу, чтобы ты выглядел таким несчастным. Я готов вернуться и расквасить хиппарю его хиппарскую морду, потому что он виноват в этом. — Да не виноват он, и бить никого не надо, — Кайл тяжело вздыхает. — Я, наверное, сам виноват. Никогда не замечал, что он чувствует ко мне… Ну… Что-то. Картман немного напрягся. — А если бы заметил, то что? — он скрестил руки на груди. — Ебался бы с ним и был счастлив? — Да перестань, — Кайл закатил глаза. — Иначе я подумаю, что ты ревнуешь, жиртрест. — А я ревную, Кайл, — Эрик смотрел на него так серьёзно, что Брофловски даже как-то растерялся. — Прошу тебя, не тупи. Ты думаешь, что всё это какие-то сраные шутки? Ты и я, вот это всё. Ты думаешь, я бы опустился до траха с жидом просто так? — Боже, жиртрест, — Кайл закрыл лицо ладонью. — Ты даже что-то милое и приятное говоришь так, что меня от этого тошнит. Хватит уже обзываться. — Ты знаешь, какой я, и знал это, когда в первый раз раздвинул ноги. И во второй, и в третий. И тогда, когда согласился жить со мной после универа. И во многие другие моменты. Поэтому будь добр, не выёбывайся сейчас, — ладонь Картмана скользнула по щеке Кайла, а потом переместилась на волосы, где сжалась в кулак, потянула их назад. — Ну, или иди к своему дружку-хиппарю. Прямо сейчас. Пиздуй. Останься в этой дыре, наблюдай, как он бухает изо дня в день и работает за копейки в зачуханном магазине. На выходных тусуйся с ним и Кенни, жри пиво, пока оно из ушей не польётся. Давай, тупой еврей, живи опять с мамашей, сам найди паршивую работу, забей хуй на всё, чего мог бы добиться, вернувшись со мной в ебаный Нью-Йорк. Я, кстати, уже подыскал квартиру. Дорогая, что пиздец, но мне обещают очень хорошую зарплату, да и ты, я думаю, не будешь на жопе сидеть. Ну, что скажешь, Ка-айл? Классную жизнь я тебе придумал? Кайл молчал. Смотрел Эрику в глаза и молчал. Он ненавидел Картмана за то, что тот всегда был прав. — Блин, жиртрест, ты когда успел так похудеть? — спрашивает он, разрывая тишину, и Эрик ухмыляется. — Я всегда был великолепен. — Не смеши меня, ты был жирным до ужаса. — Не жирнее твоей мамаши. — Закрой рот. — С удовольствием. Они целовались, а на небе светила луна. По сей день, когда Картман доставал его очень уж сильно, Кайл вспоминал этот момент. Тогда он потерял друга, но и обрёл нечто важное — понимание того, что ему нужно, чего он хочет от жизни, и кого хочет видеть рядом с собой. Эрик Картман был, порою, просто невыносим, но Кайл точно знал, что он любит. Любит его так сильно, как только может. И он смирился отчасти со своей ролью, зная, что Эрик всегда будет главным, но от чего-то даже был этому рад — расслабился от мысли, что рядом всегда будет надёжное, пусть и чересчур много пиздяшее, плечо. Да, Картман мог быть не только каменной стеной, но и плечом, о которое всегда можно опереться. Не был он только жилеткой, в которую можно поплакать. Хотя, может, и был, просто Кайл не мог себе представить такую картину.