Какое же это дерьмо...
Тяжело вздохнув и сгорбившись, Ариэль медленно попыталась вернуть свои мысли в реальность, а в частности на мольберт перед ней. Живопись, как всегда, заставляла ее желать своей скорейшей смерти. Проведя по бумаге несколько размашистых штрихов широкой кистью, оставлявших после себя разноцветные и почти не смешанные мазки с ужасным цветом краски прямо из банки, за что ей, возможно, потом дадут подзатыльник, Миллер откинулась на спинку стула и, подобрав к себе ноги и задумчиво проведя рукой по подбородку, тупо уставилась на свой псевдошедевр. Почти вся пара у девушки ушла на построение натюрморта, забрав весь запас творческих сил и запала на этот день. Рассматривая витиеватые штрихи карандашом и сложное построение через бесконечные эллипсы несчастного кувшина, в котором стоял букет пластмассовой и блестящей ярко-оранжевой рябины, Ариэль оставалось лишь вздыхать. Иногда, исключительно ради приличия, им давали делать такие вещи, чтобы отдохнуть и расслабиться. Всё-таки рисовать простенькую композицию было на порядок легче, чем постановки из кучки прозрачных и светоотражающих предметов на вырвиглазной драпировке. Но почему-то радости своих сокурсников нападающая не разделяла, чувствуя себя уставшей и разбитой от количества событий за последний месяц. Когда ей казалось, что хуже уже быть не может, происходило что-то новое. Один за одним странные и противоречивые эпизоды наваливались на девушку тяжелым грузом, каждый поверх предыдущего, норовясь придавить её к полу. Сколько бы Миллер не размышляла, чтобы понять, что ей делать дальше, в голову не приходило ни одной дельной мысли. Даже разговор с Жаном не смог принести девушке хоть каких-то плодов. Возможно, дело было в том, что сам Моро никогда не влюблялся и не получал знаков внимания, так как в «Гнезде» все его не то что сторонились, а практически шугались, боясь получить такое же "излишнее" внимание от короля. Да и не мог француз быть объективен в этом вопросе, так как он касался сразу двух людей, к которым парень испытывал сильные чувства, пусть и полярные в своей сути. Ситуацию не улучшало и элементарное непонимание Моро чувств Ариэль, оказавшейся в данном положении. А спросить ей больше было не у кого. Скажи она девчонкам, в лучшем случае они бы похихикали, а в худшем –попытались бы насильно свести их вместе. От этой мысли по спине Миллер пробежал табун мурашек, а саму её аж дёргано тряхнуло. Машинально прокрутив пару раз острозаточенный карандаш между пальцев, нападающая лишь тихо вздохнула и продолжила размышления. Может, ей бы помог Аарон? Именно этот гаденыш подкинул ей ту злополучную бархатную коробочку с серебряными серьгами. Других вариантов не было. Только исходя из этой информации, получалось, что Миньярд уже находился в сговоре с Кевином...? Все складывалось слишком... правильно. Даже приторно. Вначале намеки в подаренной книге, потом записка, идущая вместе с украшениями, которая явно была написана не рукой Дэя. Как минимум потому, что у Кевина почерк был хоть узловатый, но понятный и аккуратный, а в бумажке скорее бы черт голову сломал, чем бы обычный человек понял, что было зашифровано на этом эльфийском наречие. Только вот нападающая легко смогла понять написанное. Ей доводилось слишком часто читать данный почерк в перерывах от рисования к медицинским конспектам иллюстраций. Потому что это был почерк Аарона. Размышляя сейчас об этом более отстранено, Ариэль нахмурилась и сжала карандаш крепче в ладони. Миньярд прекрасно знал всю её неприязнь к Кевину, но не побрезговал и принялся ему помогать. Так ещё и на два фронта решил работать! — Тварь! — зло и гортанно прошипела Ариэль, от ярости пнув ногой мольберт, на который при помощи скотча крепилась её работа. — Миллер! — прямо ей на ухо рявкнул преподаватель, который, как оказалось, все это время стоял недалеко от неё и ждал, пока вовлеченная в свои мысли нападающая обратит на него внимание, чтобы отчитать её за бездельничество. — Мало того, что ничего не делаешь, так ещё и ругаешься? А бедный университетский мольберт тебе что сделал? На поле весь пар ещё не выпустила? Может, мне стоит поговорить с вашим тренером насчёт увеличения количества тренировок, чтобы вы там спускали всю эту ненужную спесь? — Простите, — нахмурив брови, буркнула Ариэль, скрестив руки на груди и сгорбившись. — Работай. Я не собираюсь снова принимать все твои работы в последний день перед сдачей. С этим натюрмортом ты-то справиться должна, иначе не знаю, что ты тут забыла, — уже привычным язвительным и поучительным тоном повторил свою любимую фразу преподаватель и ушёл прочь, принимаясь рассматривать холсты других студентов. — Пидор, — закатила глаза девушка, глубоко вздохнув, и откинулась назад, выпрямляя ноги, и практически приняла положение полулёжа на стуле, грозясь упасть с него на пол. Как же теперь поступить с Аароном? Прекратить общение? Нет, этого Ариэль не хотелось. Всё-таки ее странная недодружба с этим белобрысым идиотом не была такой уж плохой. Хотя Миллер это всё ещё казалось непривычным, она старалась не держаться за каких-либо друзей. Но в таком случае ей придётся играть роль партизана, а Миньярду – её врага. Очевидно было лишь одно: даже если бы нападающая была готова перебороть себя, наступив на горло своей гордости, чтобы спросить совета, то спрашивать ей было не у кого. Совсем. Последние минуты пары по живописи тянулись мучительно медленно. В классе уже было душно. Пот каплями скатывался по шее и ниже по ключице. Словно мёд, секунды неспешно текли, действуя на нервы тиканьем стрелок. От этого ощущения Ариэль хотелось сжать их в ладони и со всей возможной силой кинуть куда подальше, но это было невозможно по многим причинам. Она уже начала скучать по колкому зимнему воздуху. Ариэль эгоистично не стала утруждать себя промывкой кистей и палитры. Красками девушка в любом случае почти ничего не сделала. Лист плотной бумаги был небрежно свернут и закреплён резинкой. Полностью наплевав на сохранность своей работы и пихнув её подмышку, Миллер буквально выскочила вон из аудитории, настолько ей уже хотелось сбежать из душного кабинета со стойким запахом акрила, масла и гуаши.***
Время близилось к обеду. Большая часть Лисов уже должна была собраться в столовой для спортсменов, чтобы перекусить перед чередой очередных занятий, в то время как другая направится назад в общежитие, готовясь к дневной тренировке. К сожалению, у Ариэль на повестке дня ещё числилась пара по истории искусств, поэтому, поддавшись стадному инстинкту, она поплелась в корпус, отведенный под их завтрак, обед и ужин, ловко лавируя между потоком других студентов в этом здании. Собиралась ли нападающая есть? Ответ, конечно, был довольно очевиден. Единственное, для чего пока столовая годилась, это чтобы скрасить время в ожидания очередных занятий и, может, чтобы пожевать пару листьев салата для виду. Как и ожидалось, Миллер действительно смогла высмотреть в толпе обучающихся спины своих товарищей по несчастью. Быстро схватив со стойки выдачи пресную и вялую траву, которую почему-то в этом заведении называли салатом, Ариэль проскользнула к сокомандникам, тут же впадая в ступор. Ей стоило сесть с старшекурсниками или Монстрами? С одной стороны, последнее время она выбирала второй вариант, но после недавних обстоятельств не очень горела желанием присоединяться к этой недосектантской общине. Но, судя по взгляду Эндрю, брошенному на нападающую, выбора у неё изначально и не было, принимая повязки от этого белобрысого карлика, она, должно быть, подписала себе смертный приговор. Поэтому, извиняющееся посмотрев в сторону девочек и тихонько попятившись боком, Ариэль запрыгнула на край лавки рядом с Аароном. — Явилась, — фыркнул защитник, закусывая кофе булкой. — Мы уже поели. А тебя где черти носили? — Меня топили в краске, заставляя рисовать дьявольские круги так, чтобы мои произведения дышали, несмотря на свою нематериальность, — вздохнув на недоуменные взгляды, окружившие её, девушка устало пробубнила. – Проще говоря, живопись, – на прощанье, зло зыркнув на сидящего рядом Аарона и отвернувшись, она вытащила из бокового кармана рюкзака новенькую баночку энергетика. На Миньярда она сейчас оправдано злилась и держала обиду, поэтому не могла сдержать сарказма и раздражения в голосе. — По тебе видно, — фыркнул Нил, приканчивая остатки своего салата, который у него по какой-то причине выглядел куда свежее и питательнее. — Что? — уйдя в мысли об одном белобрысом из двух идиотов, промямлила девушка, так как до ее мозга ещё не успела дойти вся суть сказанного. Замолчав на пару секунд, обдумывая полученную информацию, она растерянно хлопнула ресницами. — Настолько заебанно выгляжу? — Нет, просто... — скрыв смех за фырком, ответил Ники, указывая пальцем на её лицо. — Тебе бы зеркальце купить. Ариэль скривилась, недовольно смотря на своих товарищей в полном непонимании, что они все имеют в виду. — Краска на подбородке, — тихо буркнул Дэй, поникшим взглядом сверля свою тарелку. — Вот же, merde, — выругалась нападающая, начиная потирать кожу там, где, как она думала, остался след. — Похоже, придется ходить так весь день. Я ненавижу эту чертову живопись. До чего во время нее не дотронься, оно магическим образом окрасится во все цвета радуги! — А я думал, что ты художник, — отрезая вилкой пирог, безразлично протянул Эндрю, помахивая нанизанным кусочком сладости в воздухе. — А ты, оказывается, краски не любишь. Какой-то неправильный из тебя получился искусствовед. — Можешь считать меня девиантом, – также спокойно ответила Ариэль, складывая руки на груди и слегка пожимая плечами. В итоге девушке пришлось просидеть ещё одну пару с ярким пятном краски прямо на подбородке, что, если быть честной, на самом деле не особо её волновало. Слава Богу, после обеда у Миллер была только история искусств и ничего более, требующего ее творческих способностей и усилий. Живопись буквально высосала из нее все соки. О том, что сразу после этого у неё был ещё час французского, нападающая благополучно решила забыть, а, может, просто беспечно проигнорировать, не желая больше вообще там появляться. Это намеренное избегание проблемы с лозунгом: "я ничего не вижу, я ничего не слышу" – было слишком очевидным даже для неё самой. Да и это уже начинало приносить ещё больше неприятностей, ведь о прогуле наверняка сразу доложат тренеру. Ну, и черт с ним. Прямо сейчас все мысли Миллер занимала долгожданная тренировка, на которую она поспешила, прогуляв последнюю пару, оставшись в общежитии.***
— Я знала, что увижу тебя здесь раньше, чем случиться ежегодная проверка, — хлопнув в ладоши, дружелюбно улыбнулась Бетси, расслабленно сидя в своём массивном кресле с объемной и мягкой на вид обивкой. — Проходи. Я рада встрече, Ариэль. Выражение лица девушки в этот момент было далеко от удовлетворенного. Её верхняя губа поднялась в лёгком выражении недовольства, а глаза сузились, образуя складки от раздражения. Из-за этой навязанной встречи тренер выгнал её взашей со стадиона, отрезая путь к долгожданной тренировке. Да ещё и с такими криками, что его слышали, наверное, в трёх ближайших кварталах. Первой мыслью Миллер было пропустить сеанс где-нибудь на стоянке общежития или заехать в тренажерный зал, чтобы побегать на дорожке. Но не успела идея достаточно сформироваться в полноценный план, как Рене вызвалась сопроводить нападающую к нужному месту, якобы, чтобы та не заблудилась. Впервые Ариэль была не рада компании Уокер. Даже не пытаясь скрыть своё недовольство сложившимся положением, нападающая прошла вперёд и завалилась на диван, буквально принимая полулежачее положение, закинув щиколотку левой ноги на правую коленку. Би лишь слегка прищурила взгляд на такие действия и потянулась к кофейному столику за своей записной книжкой, задумчиво крутя ручку между пальцев, прежде чем положить ее на бумагу. — Тебе комфортно? У тебя есть какие-нибудь темы, которые волновали бы тебя на данный момент? А, может быть, хочешь что-то выпить? — сохраняя спокойную улыбку, поинтересовалась женщина. — Мне тут не нравится. Нет, наверное... И я взяла с собой, — с этими словами Ариэль вытащила из глубокого кармана своего лисьего бомбера банку энергетика. Щелкнула открывашка, и банка с характерным шипением открылась. Удовлетворенно кивнув после глотка, Миллер перевела недовольный взгляд на Бетси, поднимая бровь. — Я пропускаю тренировку. Вы в курсе? — Да, я знаю об этом, — без раздражения ответила женщина, чиркнув пару строк на бумаге. Такое поведение не выходило за рамки того, что она ожидала, да и не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Добсон приходилось видеть за все её года куда более сложных и закрытых детей. Проявление раздражения в некоторым смысле можно было считать даже хорошим знаком: это было всяко лучше, чем апатия. Именно поэтому на все попытки как-то задеть её, пусть и не напрямую, Бетси не обращала никакого внимания. — Скажи мне, почему ты бы предпочла сейчас оказаться именно там? Этому есть какая-то специфическая причина? — Это весьма очевидно, разве нет? – закатив глаза и нахохлившись, нападающая прижала голову к плечам. — Нет. Если ты не скажешь мне, то я не смогу точно знать, поняла ли тебя правильно. Всё-таки психотерапия не строится на предугадывании мыслей клиента. Мы, психологи, можем лишь анализировать информацию, что нам дают. Попробуй для начала расслабиться, чтобы обсудить то, что волновало тебя даже не в глобальном плане, а за последнюю неделю, к примеру, — кивнув своим мыслям, Бетси накрыла одной ладонью другую. — Я понимаю, что присутствие в данном кабинете тебя вряд ли радует, но мы все должны были понимать, что рано или поздно эта встреча случилась бы. Последнее высказывание Ариэль проигнорировала. Только её прожженные до блонда краской брови сошлись вместе на переносице, а губы неровно изогнулись от недовольства, словно жгут. Протерев загрубевшими кончиками пальцев, будто песочные от сухости, глаза, под которыми залегли темные фиолетово-синие пролежи синяков, Миллер подняла на женщину перед ней уставший взгляд, выделяющийся на фоне темноты, словно кончик паяльника, тем самым пытаясь прожечь дыру во лбу человека перед ней. Бетси, несмотря на это, оставалась спокойна. Ещё встретившись на их первом ужине в доме Эбби, психолог поняла, что это будет нелегкой и очень длинной дорогой для них обеих, если они возьмутся за это дело всерьез, а не из-за принуждения. И это было необходимо. Безусловно, Би понимала, что Миллер может просто бояться. Психотерапия могла быть нестабильна в своей сути, взлеты могли меняться на падения, но приводило это в итоге к ровной линии с редкими ухабами. Конечно, психологу хотелось верить, что в конце концов они придут к тому финалу, который Ариэль, безусловно, заслуживала, как и каждый пациент Бэтси, но это могло сработать только в том случае, если сама девушка посчитает помощь другого человека приемлемым вариантом и будет готова работать над сложившейся ситуацией. А пока это было сложно осуществимо. — Итак, вернёмся к главной теме этого разговора, – слегка встряхнув прической и отогнав лишние мысли, продолжила Добсон. – О чем бы ты хотела поговорить? — Хм, — фыркнула нападающая, постукивая пальцами по железной банке в руке, наполняя комнату мерным звоном. Взглянув в окно, девушка замолчала на пару секунд, почти физически поглощая кожей тишину вокруг. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Только уйти. Но если это было так необходимо... Что ж, она собиралась выбрать и сегодня самый безопасный для себя вариант. — Думаю, что об эк... — Ариэль, прости, что прерываю тебя, но не могла бы ты выслушать меня, как твоего психолога, пару минут? – аккуратно вскинув руку и дождавшись медленного кивка со стороны блондинки, Бетси продолжила. – Я понимаю, что ты просто не хочешь говорить обо всем, что тебя гложет, но в таком случае то, что сейчас будет происходить, будет тратой и твоего, и моего времени, как врача, который пытается оказать тебе помощь. Безусловно, я не против послушать очередной рассказ о вашей или другой команде, но пока у нас есть всего один час, давай хотя бы попробуем провести содержательный разговор. По крайней мере, ты сможешь хотя бы понять то, куда тебе двигаться в этом направлении, – она приложила руку к груди, прикрыв глаза. – Прислушайся к себе. Попробуй понять, что тебя волнует в данный момент, что ты чувствуешь по этому поводу. Переживаешь ли ты о чем-то сейчас? — Тогда...— губы Миллер все больше извивались змеями в гримасе протеста и внутреннего конфликта. Она и сама не понимала, почему злилась. При чем, скорее всего, даже на себя. Эта ситуация заставляла Ариэль чувствовать себя беспомощным и глупым ребенком. Это раздражало. Она не любила быть слабой и открытой. То, что ей вообще приходилось находиться в этом кабинете, было свидетельством слабости. Это только ранило. До этого момента расслабленная поза девушки резко поменялась, когда она подтянула к себе ноги, сгорбив спину, наподобие креветки, и опустила голову на колени, начиная грызть ноготь на большом пальце руки. Но Добсон была права. Нападающая должна была хотя бы попытаться. Может, это чертов знак? Эндрю в любом случае обещал ей принудительную терапию, так почему бы не попробовать? Она же могла хотя бы попытаться поверить в то, что всё будет хорошо? Только раз... Ещё один раз. — Кевин. — Кевин? — этот ответ немного удивил Бетси, хотя это все ещё касалось самой Ариэль, но из чистого непрофессионального любопытства женщина решилась уточнить. — Да, я заметила, что вы в последнее время ведёте себя друг с другом более... Необычно. Он чем-то обидел тебя? — Нет... Как бы... Я не знаю, как объяснить... — Ариэль нарочито расслабленно вытянулась и потерла шею ладонью, хотя в этот момент у нее возникло резкое и навязчивое желание провести по нежной бледной коже ногтями, чтобы остались кровавые следы. Боль всегда отрезвляла. Миллер ненавидела мямлить, поэтому, постаравшись отстраниться от ситуации эмоционально, протараторила на автомате следующее, как факт из очередной медицинской книжки Аарона. — Он мне признался. И я не знаю, что мне с этим делать, — нападающая нахмурилась, отводя взгляд куда-то в сторону и резко распахивая ресницы.Точно!
Все это время решение было рядом. Раз уж спросить совета Ариэль ни у кого не могла, а эта тема до сих пор её волновала, почему бы не спросить у психолога? Это в любом случае было лучше и проще, чем отвечать на навязчивые вопросы о моральном состоянии или рассказать о наполненном липким страхом и неприязнью прошлом. Миллер мрачно посмотрела в окно. Да... И эта женщина не имела никакого права смеяться над нападающей и ее мыслями, в отличие от остальных. — И в чем он тебе признался, позволь поинтересоваться? – сложив руки в замок и слегка наклонившись вперёд от интереса, еле заметно искрившегося в глазах, проговорила Бетси. — В любви, — резко выпалила Ариэль, прежде разумно взвесив все "за" и "против" и решив, что с этой темой надо поступать также быстро и резко, как когда отрываешь старый пластырь от кожи. Она легко повела плечами и натянула улыбку, почему-то всё её существо пыталось перевести происходящее в шутку. —...— молчание Би вышло немного затянутым. В ее глазах плескалась лёгкая задумчивость, несмотря на то, что, услышав эту новость, женщина немного вздрогнула. Удивительно, что она упустила такую важную деталь при сессии с ее другим клиентом. Хотя это было не так важно, и ей не стоило отвлекаться, раз сейчас шла работа с ее долгожданной пациенткой. — Прошу прощения, я была немного удивлена таким поворотом событий, если быть откровенной... Никогда не думала, что Кевин способен на такой спектр чувств,— ещё раз бросив взгляд на девушку, Бетси, видимо, витая в мыслях, протянула. — Но, возможно, это было весьма предсказуемо. — Весьма...предсказуемо? — удивилась Ариэль, не удержавшись от того, чтобы сильно распахнуть глаза. — Почему? — Кхм, давай не будем об этом, — примирительно взмахнув руками, доктор открыла свой блокнот, чиркнув пару строк на белой бумаге. — Всё-таки врачебная тайна до сих пор главное мое правило. Что же, расскажешь свои мысли по поводу этого... — она причмокнула губами, задумчиво стукнув пару раз по нижней губе ручкой, подбирая слова. — Признания? — Эм... я думаю, что это бред, — неуверенно буркнула Ариэль себе под нос, выразительно поднимая палец, а потом и победоносно обе ладони, перетекающие в положение кулаков, — Точно! Это полнейший бред! И вообще, он мне не нравится. Конечно, каждый имеет право любить того, кого хочет, но меня? — она говорила это с фанатичным блеском в глазах, будто это была непреложная истина. Выразительно фыркнув, Ариэль повернула голову в отвращении и, развалившись на диване, натянула на лицо насмешливую гримасу, звуча уже более возмущённо. — Тем более Кевин? Звучит, как горячечный бред любой его 14-летней фанатки. Замухрышка и сам Кевин, мать его, Дэй. Ведь именно этот самый мужчина, что способен полюбить за "добрую" душу, а не внешность, — несмотря на всю желчь и весь сарказм с намеренно плохим изображением театральной игры, Ариэль было больно подобное говорить. Но так было проще. Проще пережить непонимание и страха от той любви, что ей давали. Это было непривычно, поэтому выбивало из колеи. Но речь нападающей не была тем, что ей не приходилось слышать. Пусть всё происходящее и было натуральным самоуничижением. — Уж, простите, но Дева Мария из меня такая себе. Поэтому происходящее должно быть невозможно. Я ведь понимаю, что ужасно отношусь к нему. А как можно влюбиться в того, кто тебя матом кроет? — Можно, — расплылась в улыбке Би, весьма довольная откровением девушки, — Видя вас вместе на поле, мне казалось, что вы неплохо ладите, даже используете дружеские жесты. Кроме того, человеческая натура очень непредсказуема, как и любовь. Поэтому можно влюбиться даже, в казалось бы, ужасного человека, — покрутив ручку между пальцев, психолог посмотрела точно в глаза нападающей. — Но, Ариэль, ты сама уверена, что ты тот самый ужасный человек? — Поле и жизнь – это совсем разное! И я... — от этого взгляда Ариэль вздрогнула, потирая и слегка сминая алюминиевую банку в руках, которая уже была теплой от жара кожи. — Я бы не назвала себя ужасной, но я точно далеко не хорошая. Мне казалось, что ненависть – это то, что объединило нас. В этом мы были единодушны, — тяжело вздохнув и проведя рукой по волосам, Миллер почувствовала, как то, что она затолкала в самую глубину, начало комьями выходить наружу из ее рта и горла. Она почти задыхалась. Те слова, что она не говорила и боялась или отрицала. Она не могла остановиться, быстро, как мантру, тараторя. — Отлынивание от тренировок... Окружающие люди. Мы даже друг дружку бесили! А потом все как-то завертелось, и я не знаю, как так получилось. Я просто не пойму... Он ведь должен ненавидеть меня, а я его! И все. Я без понятия, как все вылилось в... это. На этом моменте Ариэль закрыла лицо руками, сжимая пряди волос и пытаясь заткнуть себя. "Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Она не должна была это говорить. Она вообще не должна была говорить. Замолчи. Замолчи. Замолчи. Замолчи. Я не хочу думать об этом. Я не хочу чувствовать это. Не хочу." "Просто кто-нибудь, помогите мне, пожалуйста". — Проскользнула тихая мысль в голове, почти сшибая с ног. Это отрезвило. Ариэль стало противно. От жалости к себе, от всего этого фарса и прочей чепухи. Что она вообще тут делает и на что надеется? Миллер выдохнула. — "Всё нормально. Она справится. Всегда справлялась." — От ненависти до любви один шаг, верно? — не став зацикливать внимание на состоянии девушки в разговоре, но взяв на заметку в блокнот, Бетси ободряюще ей улыбнулась, но, увидев возмущенное и крайне оскорбленное лицо Ариэль, прокашлялась, прячась за чашкой с кофе.— Почему ты считаешь, что ты нехорошая? Тебе кажется, будто ты недостойна быть любимой? Услышав эти вопросы, Миллер уже открыла рот, чтобы, как всегда, отпереться, но так ничего и не смогла произнести даже через минуту. Несмотря на энергетик, в горле было сухо и встал ком. Хотелось взять эту чертову кружку в руках психолога и бросить куда-нибудь. "Какая чушь! Будто кто-то может любить такую девушку, как она. Вся она фальшивка, просто составленная из ожиданий и требований других. Гнилое мясо, наспех сшитое между собой, как лоскутное одеяло, и ничего не представляющие из себя, кроме одержимости экси и рисованием, с болью и страхом, въевшимися в самые кости. У неё ведь даже имя ненастоящее!" От чего-то Ариэль почувствовала резкую боль в сердце и ужасную тоску. "А действительно. Заслуживала ли она чей-то любви?" Раньше Миллер никогда не задумывалась над вопросом любви всерьез. Ариэль даже не пыталась получить чье-то одобрение. Скорее уж наоборот: намеренно пыталась оттолкнуть от себя людей, опасаясь, что за каждым добрым поступком последует нож в спину. Никто не испытывал к ней теплых чувств, как и она к кому-то. Это было привычно. Но это чёртово признание... буквально выбило Миллер из колеи. Как это, черт возьми, возможно? Сама Ариэль никогда не считала себя привлекательной ни внешне, ни внутренне. Обратной точки зрения и быть не могло. Чего стоили одни комментарии родителей, упорно внушающих нападающей о её бесполезности, никчемности и ненужности. Не счесть, сколько раз мать дергала её за волосы, приговаривая, как сожалеет, что не избавилась от неё ещё в утробе. А про отца... даже вспоминать не хотелось. Каждый вечер, сидя в своей небольшой комнате, Ариэль молилась, чтобы этот кусок дерьма не вернулся домой, а сдох где-нибудь в подворотне, чтобы матушка потом в слезах рассказала о его печальной кончине. Нападающая бы праздновала этот день каждый год. А потом её отправили в Гнездо. Что ж, после своей коморки и такого жестокого обращения, Миллер думала, что хуже быть не может. После попадание в ад, котирующимся для простых обывателей под названием "Вороны", она поняла, как ошибалась. Безусловно, здесь страдала не только она, страдали все, но оказаться в сборище загнанных в угол зверей было ещё хуже, чем если бы издевались только над ней одной. В очередной раз ударяя их по рукам или спине своей тростью, тренер твердил всем спортсменам, какие же они ничтожества, посмевшие топтать священный корт своими бездарными ногами. При том, что это было обыденное и лёгкое наказание. Почти профилактика, периодически проводимая для послушания. В тот год самооценка Ариэль упала так низко, насколько могла, а о слове "гордость" она и вовсе забыла. Так заслуживал ли такой бесполезный человек, как Миллер, любви? Едва ли. Она никогда не была хорошей. Будучи ужасным и злобным комком из страхов и обид, разве кто-то мог взглянуть в её сторону без намерения обидеть ещё сильнее или высмеять? Возможно, среди восьми миллиардов людей нашлась бы парочка, готовая полюбить даже такое отродье. Но Ариэль было сложно поверить, что кто-то будет терпеть такую, как она, слишком долго. В детстве Миллер ещё по-наивному верила, что однажды прекрасный принц заберёт ее, словно какую-то принцессу из башни, окрашивая её тусклый мир новыми яркими красками. Но это оказалось всего лишь грезами. Но даже если бы это было не так, то этим человеком был бы точно не Кевин, сука, Дэй. Он всегда был слишком лицемерен и эгоистичен. Даже если бы они попытались, из этого ведь ничего не вышло бы, кроме очередной раны на сердце.***
Бетси не торопила Ариэль с ответом. Просто наблюдая за скачущими эмоциями на лице девушки и незначительными жестами, психолог получала информацию. Например, задумавшись, нападающая неосознанно сунула палец в рот, безжалостно обгрызая ногтевую пластину и кожу вокруг неё, в попытке устаканить мысли болью и успокоиться. Так же от Добсон не скрылось нервное подергивание ногой, которое заполнило комнату мерным стуком тяжелой подошвы. Прошло пару минут, прежде чем Миллер наконец-то глубоко вдохнула несколько раз и выпрямилась, чтобы опереться локтями на коленки. — Нет, я считаю, что меня никто не сможет полюбить. Или, как минимум, точно не Кевин, — решительно выдохнула девушка, рассматривая мягкий белый ворс коврика, заметив который, она поспешила убрать с него свои грязные ботинки. — Ты предполагаешь, пусть и с большой долей скептичности, что кто-то может полюбить тебя, но при этом утверждаешь, что именно Кевин не способен на это? — Бетси приподняла бровь, занося ручку над бумагой. — Да, я в этом уверена, — категорично ответила Ариэль, перебирая свои пальцы. — Разве ты не находишь парадокс в своих же словах? Ты утверждаешь, что никто не может любить тебя, кроме малой переменной из числа многих людей. Так почему этой переменной не может быть Кевин Дэй? — посмотрев на нервное и бледное лицо нападающей, Добсон вздохнула, опуская ладонь на свои записи. — Впрочем, я не буду давить на тебя, поэтому обсудить то, как у тебя сложилось подобное мнения о Кевине, мы можем в будущем, при наличии такого желания у тебя. Что касается фразы: "я считаю, что меня никто не сможет полюбить" – почему ты так думаешь? — Потому что... просто... — Ариэль, обреченно вздохнув, с грохотом поставила недопитую банку энергетика на стол и агрессивно зачесала волосы назад, растрепывая челку. — Просто я не считаю это возможным! Я ведь...я злая! И кусаюсь похуже злой псины. Разве вы этого не видите? Мне слова лишнего не скажи, и всё... вскипаю, будто чайник. Все любят только хороших и послушных, милых! — То есть, ты считаешь, что только соответствуя "критериям большинства", — на этих словах психолог поставила кавычки пальцами. — Другие люди смогут тебя принять, иначе в их глазах ты будешь ненужной и нежеланной? — Ну, да...наверное? Я не знаю, — о многом Миллер умолчала, потирая зудящее плечо. Она всё ещё дико боялась довериться людям настолько, чтобы не просто вызвать симпатию к себе, но и влюбиться самой. От любой мысли о физическом или эмоциональном контакте бросало в жуткую дрожь. — Нормально чего-то не знать или не понимать, поэтому мы находимся здесь. Ариэль, в первую очередь наши сессии, которые, я надеюсь, будут проходить, нацелены на это. Безусловно, я могу объяснять тебе, но вряд ли от моих слов что-то поменяется. До всего ты должна будешь дойти сама, пусть и с моей помощью. Начинать что-то новое всегда страшно, и это нормально, — психолог медленно жестикулировала в процессе пояснения, не сводя взгляда с изредка подглядывающий из-под челки Ариэль. — Психика – очень интересная вещь, потому что если она долго будет находиться в стрессе, то начнёт воспринимать это зоной комфорта. Поэтому всё, что за ее пределами, вызывает отторжение, даже если идёт на пользу. Пусть ты и думаешь, что причина лишь в твоём характере, но я считаю по-другому. Ты хотела бы услышать мое мнение по этому поводу? — Попробуйте удивить, — нападающая нахмурилась, смотря на Добсон скептически. В моменте Ариэль кольнуло холодящее органы живота чувство, что эта женщина что-то знает, но это было невозможно, и лишь эта мысль немного успокаивала Миллер. — Попытаюсь, — Бетси отставила блокнот с записями на стеклянный стол перед собой и, сев поудобнее, сложила руки в замок на своих коленях, слегка улыбаясь. — Мое мнение таково, что ты боишься довериться кому бы то ни было. Это не завязано на твоей привлекательности или характере. Даже если бы ты подходила под все так называемые тобой "общественные стандарты", то это не отменило бы того факта, что ты всё ещё не считала бы себя "достаточной" или "достойной", — Добсон поставила кавычки на этих словах, выделяя их интонационно. — Поэтому разговоры про личностные качества и прочее — это лишь попытка твоей психики оправдать данное поведение, отвести фокус внимания. Но, насколько я знаю, несмотря на это, ты завела неплохие отношения с девочками и даже с Аароном. Я считаю, что это уже можно считать прогрессом. Но в данный момент я хочу, чтобы ты услышала меня, — женщина доверительно подвинулась на своем кресле чуть ближе к Миллер, слегка наклоняясь корпусом. — Как ты думаешь, раз «Лисы» отнеслись к тебе с добротой и пониманием, разве Кевин не может поступить точно так же? — Они многого не знают, — блекло и отстраненно протянула Ариэль. Да ни черта они не знали, даже те крохи информация про «Гнездо» у Рене не давали ей полный спектр понимания того, какой это был Ад и его влияние на всех «Воронов». «Сытый голодного не поймет,»— мрачно подумала нападающая. Но даже так «Лисы» действительно казались ей надежными людьми. Лишь давний страх не давал девушке возможности сблизиться с кем-то и укорениться в команде насовсем. — «Лисы» и о друг друге до сих пор знают не всё, — логично возразила Би, вскидывая ладонь на уровни груди. — Но даже услышав историю Эндрю, Нила, Рене, Мэтта и остальных, никто не стал относиться к ним хуже, даже наоборот: команда от этого стала только крепче. Их объединяет боль, пусть и разная, поэтому Лисы стоят горой за каждого своего игрока. И тебя они тоже смогут понять. — Может быть, они меня и поймут... Но это не значит, что я смогу принять к себе такое отношение. Особенно от Кевина, — Ариэль притянула к себе колени и положила на них голову, говоря чуть более приглушённо. — Он ничем не лучше меня, думает только о себе и экси. Эта схожесть пугает меня. Поэтому я не хочу, чтобы он забирался ко мне под кожу, бороздя старые шрамы, — в ее голос добавилось чуть больше резкости. — Впрочем, единственное, о чем этот придурок может говорить — тренировки, сводя на них фокус внимания даже при обычном диалоге. — Действительно? — от чего-то психолог тихонько посмеялась, быстро откашливаясь и слегка краснея. Пусть она и сделала это без злого умысла, но на это нападающая не могла недовольно не скривиться. — Ариэль, давай посмотрим на всю ситуацию с другой стороны. Как бы Кевин себя высокомерно, по твоим словам, не вел, он тоже жил далеко не прекрасно. Разве, проведя в «Воронах» всю сознательную жизнь, у него был выбор? Кроме спорта у Кевина ничего толком и не было. Нападающая нахмурилась, вспоминая свой год в этой команде дьявола. Добсон была права отчасти. В «Воронах» ты не имел никакого права выбора. Все, что ты мог делать – это то, что скажет тренер, а в частности – тренироваться. Тренироваться до потери пульса. От утра до поздней ночи, с коротким перерывом на сон, еду, душ и домашнюю работу для университета. Возможно, те, кто поступил туда по своему желанию, еще имели какие-то права, но такие, как они – "Идеальный корт", не могли даже выбирать себе одежду. Они чувствовали себя просто игрушками в песочнице неуравновешенного психопата. Поэтому речи о личных предпочтениях и не шло. А Дэй, будучи ещё и звездой Штатов, должно быть, сидел под ещё более прочным замком. — Это не оправдывает его поганое поведение, — морщась от недовольства, выплюнула Миллер, просто не желая признавать то, что Би была права. Дэй действительно не был плохим. В голове один за другим пленкой всплывали моменты из их общения: короткий диалог за трибуной, где Кевин заключил с Ариэль пари, после чего упорной игрой выиграл его. В мыслях стояла картина того, как нападающий, хитро ухмыляясь и тяжело дыша, счастливо помахивавал клюшкой на пути к ошарашенной фигуре Миллер, просто ради пары часов вместе с ней. Как на парковке за стадионом «Воронов» в глазах Дэя после открывшийся правды не появилось ни капли отвращения, только легкая тоска и капли сожаления в помутневшем взгляде. Ариэль также не забыла, как в Германии Кевин разбил нос наглому немцу, пристававшему к ней. И бережную перевязку, во время которой у парня дрожали руки, когда он перебинтовывал ее разодранные в мясо запястья. А где-то вдалеке маячил небольшой плюшевый зайчик, ярким пятном присутствовавший на полке блондинки в общежитии. Чего только стоили эти глупо-искренние фразы, которые грозились преследовать её еще не один год... "Да не плевать мне на тебя!" "Pardonne-moi..." "Сколько голов я должен забить, чтобы ты пошла со мной на банкет?" — Конечно, нет. Речь не об этом,— примирительно взмахнула руками женщина.— Если ты попробуешь понять других, они тоже станут более открытыми к тебе, как и ты к ним. Попробуй пойти навстречу Лисам. Дай себе шанс почувствовать себя нужной и любимой. — Звучит так, будто вас подкупили... И это точно сделала не я, — задумчиво протянула Миллер, провокационно указывая банкой с энергетиком на психолога. — Что, если я не хочу давать им шанс? А вдруг... — Вдруг ты получишь нож в спину? — женщина мягко улыбнулась. — Ариэль, прошло уже больше полугода. Я думаю, если бы они хотели, то давно бы изжили тебя из команды. — Вас точно подкупили...— пробормотала девушка, прибывая глубоко в мыслях от того, куда их завел этот разговор. Бетси откашлялась, принимая деловой вид, — Раз уж у нас осталось немного времени, давай поговорим об экси. — Наконец-то, — Ариэль закатила глаза, уверенно выпрямляясь, и свободно вздохнула, чтобы начать говорить. — Вы слышали про последнюю игру «Троянцев»? Так вот...