Я не боюсь

— И не начинай спорить со мной, — решительно отрезает Ясутомо, — Знаю, как ты любишь это делать. Он улыбается — усмехается — краем рта и оказывается ближе быстрее, чем можно было бы ожидать — Кейко чувствует щекой его горячее лицо, растрёпанные щекотные вихры и напряжённое, хрипловатое дыхание около уха. Едва-едва касаются мочки губы — подвижные, эмоциональные — не целуют; будто Аракита хочет что-то сказать, но передумывает, захватывая кожу и легко прикусывая её. И на этом сентиментальности стремительно заканчиваются. Ероша пряди, в волосы справа ныряет сухая сильная ладонь — вплетается плотнее, почти до самых корней, и бесцеремонно, непреклонно тянет голову девушки вбок, и почему-то требованиям Аракиты хочется подчиняться, не раздумывая. Кейко и не хочется — она послушно наклоняется и чувствует, как парень нетерпеливо смахивает выбившиеся прядки с шеи, а следом на кожу контрастно ложатся прохладный сквозняк от плохо прикрытой двери и обжигающее близостью дыхание придвинувшегося Ясутомо, и от этой перемены по спине неуловимо бежит дрожь. …почему-то с этим парнем хочется потерять самоконтроль. Безотчётно кладя руки ему на плечи, девушка ощущает его выдох — кажется, такой ответ ему нравится — и начинает спускаться ниже, по телу, настолько возмутительно прикрытому формой, что пора это срочно исправить. Молния жужжит тихо, почти неслышно — куда слышнее нетерпеливый стук крови в висках — и Кейко чувствует ладонями ритм дыхания Ясутомо, его горячую, неровно вздымающуюся грудь и грани чётко выступающих рёбер. Что она делает? От такой провокации Аракита удивлённо прерывается, но только на секунду; застывшее на шее дыхание перетекает в торопливые, хаотичные и сухие поцелуи, рассыпающиеся от чувствительной точки за ухом и ниже, по голубоватому рисунку выступающих вен, которые видны даже сейчас; по выпирающим тонким ключицам, сходящимся в небольшой ямке — когда Ясутомо касается её, он улыбается, ощущая, как тревожно и жарко сглатывает Кейко; по тонкой, светлой коже ещё ниже, к краю невозможно раздражающей своим наличием форменной рубашки — пальцы одной руки сами берутся за мелкие пуговицы, которые так трудно поймать; пальцы второй же распрямляют пряди её волос по всей длине и отпускают. Девушка смотрит ему в глаза смело, пожалуй, даже дерзко, при этом держа ладони на его груди и поддразнивая кожу быстрыми прикосновениями ногтей — Ясутомо хрипло, громко выдыхает и одним движением притягивает её к себе ближе; приподнимая расстёгнутую рубашку, ведёт долгую линию вверх, скользя пальцами по спине, отчего Кейко почти бессознательно сводит лопатки, облегчая дорогу его руке. Пальцы вслепую, но целеустремлённо шарят по застёжке — какой идиот их придумал? — и девушка понимает, что счёт изменился: 2:1 в его пользу. А пока она отвлекается на происходящее сзади — пальцы сильными, краснеющими бороздами проходятся по всей спине, к пояснице и замирают у пояса юбки, слегка подцепляя его и ведя линию под кромкой ткани — Аракита наклоняется к ней и целует — быстро и горячо, напористо и сильно, и его сухие губы ведут, прижимаясь сильнее, делясь обжигающим, хрипловатым дыханием и внезапно оглушая следующим поцелуем, застывающим на коже иссушающим жаром. Он притягивает её к себе ещё ближе, замирая пальцами под её подбородком, отчего, кажется, простой выдох становится поистине невозможным. Кейко молча смотрит ему в глаза и, привставая на носки, тянется ближе — думая, что она хочет что-то сказать, заведённый Аракита всё же уступает, слегка отстраняясь от неё и напоследок быстро касаясь уголка её рта — и замирает, когда слышит собственное имя, произнесённое по слогам. «Я — су — то — мо» — севшим тихим голосом прямо в ухо, лихорадочно, словно задыхаясь, прижимаясь к нему всем телом ещё сильнее, так, чтобы он чувствовал — о, как же он чувствовал! — и щекоча ухо искусанными улыбающимися губами. И от всего этого ему становится даже не жарко — огненно, будто его окатили кипятком; кто бы мог подумать, что эта рыжеволосая девчонка может делать с ним такие вещи! — и он тихо, но отчётливо рычит, ощущая, как по телу обжигающими волнами проходится желание. Слышится шуршание ткани, и локти девушки оказываются крепко сжаты стальными пальцами — от такого на светлой коже наверняка останутся следы — Кейко легко морщится, от неожиданности утыкаясь носом в его щекотные волосы; Ясутомо отводит её руки вниз и отпускает, кидая на них предупреждающий взгляд. Вместо ответа девушка выразительно передёргивает плечами, по которым томительно медленно сползает рубашка. Он решает помочь ей. Треклятая надоедливая рубашка оказывается торопливо снята и отброшена на стоящий рядом стул; на кожу ложатся сильные, стёртые прикосновения — бретели бюстгальтера подцеплены и отведены, нагревшееся, распалившееся тело до лихорадки холодит сквозняк, а ещё Кейко видит пристальный, почти звериный взгляд, который обжигает едва ли не больше поцелуев. Бюстгальтер оказывается там же, где и рубашка, а на обнажённое тело ложатся узкие, длинные ладони, вызывающие нетерпеливую дрожь где-то внутри; с оголившихся светлых плеч хаотично по коже, сбивчиво прочерчивая пальцами ложбинку груди и проходясь следами ощущений по ореолам — у Кейко немедленно возникает дежа-вю, кто бы мог подумать, что Ясутомо ответит ей тем же; быстро по контурам ниже, к выступающим косточкам, обводя их, чуть сжимая и поддразнивая скользящими прикосновениями под ними, у самого пояса. От его передвижений по телу так сложно отвести взгляд; чем ниже его пальцы, тем сложнее становится держаться — Кейко притягивает его за шею ближе, так близко, что можно почувствовать его губы, а он в ответ фыркает, целуя её, и вместе с этим она чувствует, как его рука скользнула ещё ниже, по бедру, закрытому юбкой, приподнимая её и перебегая отрывистыми горячими касаниями выше, комкая надоедливую и мешающую ему ткань. От близости его ладони становится едва ли не дурно, голову заполняет непроницаемая, тяжёлая пелена, а от лёгкой царапины на коже девушка немедленно вздрагивает, получая в ответ хриплое «Не отвлекайся». Кейко не сразу понимает, что её рука оказалась на груди у Аракиты, причём неизвестным для неё образом, но эта загадка тут же проясняется, стоит ей почувствовать душное, горячее сплетение их пальцев; он сам направляет её, и это безумно, чертовски заводит — и как тут сопротивляться будешь? Усмехающиеся, порывистые губы парня это подтверждают, будто он понимает её мысли — и продолжает дразнить прикосновениями напрягшиеся от его близости бёдра, не переходя черты; и направлять её руку по своему телу, которое, кажется, обжигает собой её пальцы — Кейко ведёт по его животу уже ногтями, несильно, и немедленно слышит рычащий ответ; и ловить её смазанными, быстрыми, обжигающими уголки губ поцелуями, когда она отвлекается, а если отвлекается сильно — заставляя замирать от неспешных, быстро высыхающих влажных черт от горячего кончика языка. Аракита дышит тяжело, почти исступленно, и наклоняется к её плечу, касаясь его подбородком и оставляя чёткий, выделяющийся на коже след, словно помечая её, прикусывает до неяркой красноты, поводит горячей щекой, как обманчиво ластящийся зверь, и утыкается носом, спускаясь ниже к груди. — Не боишься? — слышится его приглушённый голос, и почему-то от этого смешанная с адреналином кровь бежит по венам быстрее — будто с ним можно чего-то бояться! — а когда его губы нетерпеливо бродят по коже, словно отыскивая самую тонкую и чувствительную точку — или источник пульса, становится совсем не до рассудочного. Не думать. Не размышлять. Не отвлекаться. Просто потерять контроль. С ним ведь так хочется сойти с ума. Кейко выдыхает смелое «Не боюсь» и полностью вверяется его уверенным рукам и смелым губам. Напрягшемуся телу становится сумасшедше жарко, а ведомым пальцам — безумно горячо.