Get Wild

      Скучающий Зенитсу вытаскивает из воды руку и смотрит, как легкий пар исходит от нее, поднимаясь в воздух и тут же растворяясь. В этот раз миссия была не такой уж и пугающей и даже демона он обезглавил самостоятельно, воспользовавшись новым изученным приемом, и теперь мечник дыхания Грома с чувством выполненного долга отмокал в горячей воде онсэна дома с гербом Глицинии.       Голова полна самых разных мыслей, но по большей части они заняты только одним человеком. Где-то позади слышится звук раскрывающейся двери, мальчишка оборачивается и, краснющий, тут же погружается в воду до самого носа, чтобы избежать чужого взгляда. Мышца на мышце. Это тело можно было бы назвать совершенным, если бы не шрамы, украшающие его тут и там, и полученное увечье в бою с Высшими Лунами – широкая грудь, крепкие плечи, как нужно сложенный торс с четко выступающими кубиками, накаченные икры, сильные бедра и… Вода жжет кожу на лице, щипает искусанные губы, но Зенитсу не высовывается из нее, боязливо смотря на столпа снизу-вверх. Разумеется, он сам даже и не мечтал иметь такие внушительные размеры ниже пояса. Даже видеть такое было как-то непривычно: ни Иноске, ни Тандзиро, с которыми он часто мылся в купальнях, не могли похвастаться такими действительно большими «инструментами». «Он просто бык-осеменитель, – недовольно думает про себя парнишка, искоса продолжая смотреть на чужое достоинство. – Не зря же у него три жены. Одной, небось, не хватает, чтобы хотение сбить…»       Тенген тем временем садится на край водоема, опуская ноги в горячую воду, и расслабленно выдыхает, запрокидывая голову. На покалеченной руке нет бинтов, и Зенитсу, раз взглянув на нее, старательно отводит взгляд – не повезло ведь такому красивому человеку получить настолько отвратительную травму.       – Как же я устал, – изнуренно тянет столп, но, не получив никакой реакции, опускает глаза на сидящего в воде Агацуму. – Что молчишь? Развлеки меня.       – Что? А почему это я долже… – возмущается младший мечник, высунувшись из воды по пояс, но сразу же получает стопой легкий пинок в грудь, и плюхается в горячую воду с головой. Лицо начинает легко покалывать, в нос и в рот попадает вода – Зенитсу оперативно выныривает, начиная громко кашлять и плеваться. Даже став учеником этого напыщенного столпа, он до сих пор не в силах запомнить, что тот терпеть не может, когда ему прекословят и грубят. Мальчишка, вытирая нос, из которого течет вода, исподлобья обиженно смотрит на уже полностью сидящего в воде Тенгена. Его красивое лицо не выражает никаких эмоций, отчего вся спесь тут же спадает с Агацумы. – Хорошо… Что мне сделать-то?..       – Иди сюда, ко мне.       Они сидят в горячей воде в обнимку. Прижимаясь ухом к накаченной груди столпа, Зенитсу, затаив дыхание, внимательно слушает, как мерно бьется чужое сердце. Крепкая рука надежно обнимает его, не давая отстраниться, хотя он и так не решился бы это сделать. Иногда Узуи Тенген умеет быть нормальным, как выражался про себя Агацума. Его большая ладонь нежно гладит плечо и спину мальчишки, прижимая его к себе теснее, и младший кусает губы, снова начиная гонять в голове разные мысли. Любовь, Узуи-сан, наставничество, его жены, счастье – просто невозможно. Зажмурившись, уже чувствуя, как начинают слезиться глаза, он утыкается лицом в чужую грудь, заставляя наставника удивленным взглядом смерить свою блондинистую макушку.       – Что это с тобой? Неужто блестяще перегрелся? Ну уж нет: я специально выбрал этот дом и притащил тебя сюда, зная, что у них есть собственные термальные источники, – повышает голос мужчина, сжав мечника дыхания Грома в своих объятиях еще крепче. – Ты же все время ныл, что мои тренировки и постоянные задания утомляют тебя – вот я и привел тебя отдохнуть!       – Мне нравится… Мне все нравится! Что вы учите меня, что сопровождаете на задания, что временами заботитесь обо мне! И сейчас я счастлив, ч-что мы только вдвоем… – он наконец-то поднимает на столпа свое румяное лицо и глядит покрасневшими глазами. Руки сами ложатся на широкую грудь, затем гладят плечи, пальцы вычерчивают линии ключиц, и Тенген не торопится прерывать эти робкие ласки со стороны своего ученика. – А еще мне нр-нравится ваше тело…Вы большой.       – Какие откровения, – удивленно приподнимает светлые брови Узуи. – Надеюсь, ты возьмешь на себя ответственность за последствия своих блестящих слов, Зенитсу?       Пальцы судорожно цеплялись за небольшие валуны у берега, царапали землю, мелкие камни неприятно впивались в кожу на животе, больно задевали головку упавшего члена. Младшему было хорошо, когда Тенген в онсэне внезапно усадил его на себя, прижал к своему телу как можно ближе и напористо завладел искусанными губами. И этого хватило, чтобы Зенитсу вдруг почувствовал, что он тает. Сильная рука столпа начала исследовать его тело, нежно оглаживая все, что попадалось на пути. От настойчивых, страстных поцелуев губы сладко немели, чужой язык играл с его собственным, и Агацума ощущал, как вниз по подбородку стекает горячая слюна. От шепота Тенгена ему прямо в самое ухо у мальчишки сводило низ живота – напряженный член подрагивал, и младший мечник сильно вжимался им в подтянутый живот столпа, чтобы ощущения были острее. Но когда что-то твердое и горячее уткнулось ему меж ягодиц, парень замер, огромными испуганными глазами уставившись на своего наставника. Сразу же вспомнил, как сам с упоением разглядывал столпа Звука, уделяя особое внимание его крупному естеству. В тот момент он как-то даже не думал о том, что придется ощутить весь пыл Узуи Тенгена на себе.       Как только член мужчины вошел в него наполовину, Зенитсу показалось, что его сейчас просто-напросто разорвет изнутри – он кричал и елозил по камням животом, а Узуи старался зажать ему рот ладонью, поминутно шикая на него и напоминая про хозяев дома. Однако в этот момент Агацуме не было никакого дела до гостеприимных владельцев поместья: наставник все еще пытался войти в него глубже, а из-за отсутствия руки не мог сделать этого аккуратно, продолжая рывками проталкиваться в сжатые мышцы.       – Расслабься! Расслабься, Зенитсу! Иначе будет больнее! Ты что, этого понять не можешь?! – недовольно говорил ему наставник, однако сам, взволнованный подобной реакцией, пытался всеми способами отвлечь мальчишку от неприятных ощущений. Целовал его шею, всасывая кожу, оставляя на ней яркие метки, вылизывал ушную раковину младшего, горячо выдыхая в самое ухо, зная, как чувствителен Агацума к различным звукам. Парнишка скулил и плакал под ним, однако получая новые и новые порции заботы со стороны столпа, понемногу успокаивался.       – Нет! Он у меня в животе! Значит, там внутри что-то порвалось! В-вы меня порвали! Там наверняка много крови! Да, я ее чувствую!       – Прекрати кричать! Там все нормально! Нет никакой крови! – Узуи ткнул его лицом в землю, наваливаясь сверху, входя до конца, отчего Агацума заголосил еще громче, пытаясь вывернуться из-под мужчины и слезть с его каменно стоящего члена. – Это вода, бестолковый Зенитсу! Горячая вода! Не порти мне настрой! Иначе я буду иметь тебя до тех пор, пока ты не отключишься!       – Вы дурак! Тогда я буду кричать еще громче! Узуи-сан – извращенец!       – Уж лучше ярко стони тогда! И зови меня по имени, бестолковый нытик! Тенген-сама! Понял? Повтори! – и будто специально, для лучшего усваивания информации у подростка, вышел из его тела и резко толкнулся обратно, отчего у Зенитсу перед глазами чуть ли не поплыли разноцветные круги. Мышцы внутри растягивались от настойчивых движений мужчины.       – Тенген-с-сама-а-ах! – вскрикнул мальчишка, ощущая, как чужие пальцы играются с его членом. Узуи довольно улыбнулся его послушному поведению и поцеловал нежную кожу между лопаток.       В приготовленную для них комнату столп Звука несет его раздетого и все еще плачущего на плече, придерживая единственной здоровой рукой, прикрыв красные ягодицы младшего своим хаори, чтобы не шокировать попавшихся на пути хозяев. Уже за закрытыми дверями он торопливо опускает парнишку на футон, одновременно с тем сдергивая с него одежду и вновь разводя ягодицы, просовывая между ними свой возбужденный член. И снова погружается в эту головокружительную тесноту, с наслаждением слушая, как протяжно начинает выть измученный Зенитсу.       – Не хочу! Я не хочу та-а-ак! – стонет мальчишка, рукой капризно хлопая по футону, пытаясь привлечь к себе внимание наставника, и тот закатывает глаза, обреченно выдыхая, но замедляя свои действия. Определенно, этот ребенок доставит ему еще много проблем в будущем, если он и дальше будет потакать ему, ведясь на миловидное личико и слезы. Однако следующей своей фразой Агацума вводит его в ступор. – Эта поза… Хочу видеть ваше лицо! Хочу, чтобы в-вы целовали меня! Можете делать все, что угодно и с-сколько угодно, только п-позвольте мне быть с вами лицом к л-лицу!       – Ты… – Тенген замирает внутри него и незамедлительно вытаскивает из горячего нутра свой член – он, к своему позору, едва не кончил от такого заявления. Просить дважды его не приходится: заплаканный, но счастливый Зенитсу чувствует, как его переворачивают на спину, и наконец-то видит это прекрасное лицо. А затем горячие губы нежно касаются его лба, носа, щек, подбородка, оставляя невесомые поцелуи – и Агацума готов уже только от этого снова заплакать. Узуи-сан умеет быть ласковым, когда захочет.       Напряженная головка члена снова прижимается к его промежности, следом за этим чужое естество полностью проникает внутрь, но Зенитсу, рот которого занят чужим ловким языком, уже не скулит от болезненных ощущений. Он послушно сладко стонет в поцелуй, заводя наставника еще больше, чувствуя, как тот начинает двигаться в нем быстрее, каждый толчок сопровождая громким шлепком кожи о кожу. У мальчишки в глазах все кружится от возбуждения, собственный член сочится смазкой, пачкая живот Узуи-сана. Внутри все горит, и Агацума, отчаянно выкрикнув имя своего неподражаемого наставника, изогнувшись на футоне, сжимается, ощущая выплескивающееся внутрь горячее семя. Тенген целует его, куда придется, ласково трется носом о его щеку, шепчет что-то нежное на ухо, заставляя парнишку краснеть и жмуриться. Возможно, завтра Зенитсу даже сесть нормально не сможет, но сейчас все это его мало волнует – заботливый наставник, наверняка, опять что-нибудь придумает, чтобы его плаксивому ученику было хорошо.