Не должна…
Я вижу себя со стороны, но я ли это…
Между уроками перерыв длился всего пять минут, но этого времени было достаточно, чтобы дети успевали разнести весь класс. Возможно, будь у этих маленьких уродцев хоть какая-то причуда, то они были бы не такими озлобленными на весь мир. В мире, где у восьмидесяти процентов населения есть супер-способности, быть обычным человеком — значит быть лохом. Кем-то второго сорта. И далеко не у всех детей родители любящие и принимающие, скорее наоборот, требовательные и жестокие. Ребёнок, родившийся без причуды в такой семье, никогда не услышит слов «ничего страшного», «мы любим тебя, каким-бы ты ни был», «главное, чтобы ты был счастлив». — Ты слаба, — крупный, высокий мужчина лет тридцати, в черном, чистом, но немного изношенном костюме, вел за ручку семилетнюю девочку, которая внимательно смотрела себе под ноги, чтобы не запачкать новенькие балетки, — так уж вышло. Нельзя кого-то обвинить в этом. Прими как факт. Твоя жизнь с самого начала сложнее и обыденней чем у большинства твоих сверстников. Ты меня слушаешь? — Угу… — пробубнила девочка себе под нос, не отвлекаясь от дороги. — Слушай внимательно, пожалуйста. — мужчина чуть понизил голос, от чего его речь стала более давящей, чем если бы он стал кричать. — Но то, что ты без причуды, ещё не значит, что всю жизнь будешь как гавно плыть по обочине. Это лишь значит, что тебе придётся стараться в тысячу раз сильнее, чем остальным. Быть умнее, быть быстрее, быть смелее! Поняла? — Поняла. — девочка уже не раз слушала одно и то же наставление, но каждый раз другими словами. Отец старался не повторяться, переформулировать свою мысль так, чтобы на этот раз дочка всё точно поняла. Но чтобы он не говорил, она лишь уводила взгляд, старалась не шуметь и только коротко отвечала там, где её спрашивают. — Не позорь меня, пожалуйста. — они уже подошли к покрашенному в серую, местами уже обвалившуюся, краску зданию в три этажа. Надпись на двери гласила: «Подготовительное Общеобразовательное Учреждение». В ПОУ учились дети, у которых нет причуд. У них самая обычная дошкольная программа, без уклона и без учёта способностей учеников, потому что учитывать нечего. Других детей, с причудами, отправляли в Специальные школы. Там их учили не только писать, читать и считать, но и как пользоваться своими силами. Классы делили по типам причуд — огонь, вода, лёд, создание, электричество, сила и так далее и тому никому не интересное подобие… Каждый ребёнок обязан отучиться сначала в подготовительном классе с семи до восьми лет, а потом уже пойти в начальную школу. Они тоже делились по направлениям, но уже не так четко. В основном школы были с каким либо уклоном, например, в науку, спорт, языки или творчество. Гораздо реже встречались геройские, примерно одна на миллион человек населения. При чём герои были как частные, так и государственные: первых нанимали разные компании для личной охраны или для особых заданий, а вторые были либо военные, либо полицейские, хотя, разницы почти нет. Как рассказывал отец, переводиться из школы в школу можно было лишь по окончанию этапа. Другими словами — раз поступил в начальную геройскую школу, то будь добр это направление и закончи, а вот в среднюю уже можешь поступить в какую-то другую. При этом из одной геройки можно было спокойно перейти в другую. Детей это, правда, не особо радовало. Конкурс в геройские начальные, средние и старшие школы был раз в пятьдесят выше чем в обычные. Получалось, что шансов стать героем было не больше четырёх, где четвёртый это ВГУЗ — Высшее Геройское Учебное Заведение. Туда принимали приоритетно людей с имеющимся школьным геройским образованием, да и сами экзамены были довольно жёсткими. Однако, пытающихся в герои от этого не убавлялось. Почти каждый родитель мечтает что его ребёнок станет знаменитым и заработает им на пенсию где-нибудь в тёплых странах и почти каждый ребёнок мечтает обрадовать этим родителей. — Информация — это сила, доступная любому. Кто угодно может ею завладеть, воспользоваться или создать, но не каждый достаточно умен, чтобы сделать это правильно. — приговаривал отец, пока дочка учила уроки на семестр вперёд. — Я научу тебя как… — Сказка! СКАЗКА!!! — детский крик, простой, но в то же время отчаянно желавший, доносился с улицы и заглушал мужчину. — ВЫ ХО ДИ! ВЫ ХО ДИ!!! — Кто там шумит? — он выглянул в окно и нахмурил брови. В красных глазах вместо сентябрьского неба отражалась ни то злоба, ни то досада, впрочем, как и в другие моменты, когда мужчина думал, что его никто не видит. Что-то неосязаемо тяжёлое давило на его плечи. — Катя её гулять зовёт. — со скрытым упрёком зашла в комнату белокурая женщина, с холодными, но добрыми, почти светящимися, серыми глазами и приятной, но твёрдой улыбкой. — Вы ещё не закончили? — Только начали. — мужчина натянуто улыбнулся, слегка обернувшись. — Нулевой класс только начался, — мама подошла к дочке и погладила по голове, немного растрепав тугой хвостик, будто пыталась ослабить другое, иного рода давление. — ещё успеет поучиться. Иди, гуляй! — Спасибо! — у девочки глазах вспыхнула искра благодарности и тут же боязливо погасла. Она обернулась на отца. Когда тот безразлично пожал плечами и ушёл на кухню, доставать из морозилки бутылку, девочка тут же сорвалась с места, добежала до вешалки, накинула кофту, и вернулась обратно, чтобы крепко обнять маму. — Я люблю тебя! В коридоре она избавилась от резинки для волос, запульнув её вниз с лестницы, а кофту повязала на бёдрах. Улица встречала теплыми лучами бабьего лета. Катя уже ждала свою Сказку, соорудив из скамеек и деревяшек подобие сцены и зрительского зала. Начиналось долгое и красочное представление, на которое ещё подтянутся дети со всех ближайших дворов. как……это было так давно…
…мне было так страшно
— Архипова! — строгая тощая брюнетка лет сорока ударила кулаком по доске. — Я делаю последнее предупреждение! Ещё раз, и жду родителей в школу! — Алёна Николаевна, это Денис начал! — девочка с обидой указала на соседа по парте, валяющегося на полу и изображающего из себя умирающего. — И я его не трогала даже, он специально упал! Сам! — Спорить с мамой дома будешь, а сейчас тишину поймали все и пишем диктант! — Учительница продолжила диктовать текст. Сосед по парте сел обратно. Архипова, заплетённая сегодня в тугую косу, а не в простой хвостик как обычно, закатила глаза и стала писать дальше. Впрочем, не то, что диктовала учительница. Девочка наперёд знала все задания, которые проходят в нулевом классе, и давно уже идеально написала текст диктанта в рабочую тетрадь, а на вырванном из неё листочке описывала какой Денис придурок. «У него волосы из носа торчат. Он ими мог бы зубы по утрам чистить, но он их вообще никогда не чистит. И изо рта у него воняет так, что отравиться можно. Живёт на помойке у школы. Утром завтракает окурками и идёт на уроки. Всегда опаздывает и заходит в класс крича извинения писклявым мышиным голосом. Он сам то его не слышит, потому что уши заклеены десятью слоями использованной жвачки. Он идёт между рядами и обязательно касается каждого одноклассника. От него следы рвотные остаются и на них, и на партах, и на полу. Идёт зигзагом, как будто заблудился, а когда доходит, то хохочет поросячьим хрюканьем. Если его место кто-то занял, то этому человеку можно посочувствовать. Денис весь скрючивается, как будто сильно в туалет захотел, и лаем кидается, помечая как собака и его и свою парту…» — Алёна Николаевна! А Лера диктант не пишет! — вдруг закричал Денис на весь класс. — Да что у вас там происходит то… — вздохнула учительница и направилась к девочке. Архипова впопыхах спрятала листок под тетрадкой с диктантом. Учитель всё ещё намеревалась проверить её работу. У девочки в голове промелькнула мысль, что если Алёна Николаевна увидит до конца написанный текст, то подумает, что Лера всё списала. Хорошей оценки тогда не видать. Будет скандал. Папа разозлится и будет ругаться, а тогда и мама расстроится. И всё будет плохо! Плохо!!! Лера крепко прижала ладонь к тетради, закрывая ещё не продиктованную часть, когда учительница уже подошла к ним. Кто ни будь… Ну хоть кто-то, отвлеките её! Пусть не проверяет! Стук в дверь. Учительница и весь класс обернулись. Стучащийся, не услышав ответ, вошёл во внутрь вместе со своим отвратительным смрадом и пронзительным писком: — АЛЁНАНИКОЛАЕВНАИЗВИИИИНИТИ — от пронзительного писка, лишь отдалённо напоминающего человеческую речь, все дети закрыли уши и вскрикнули, а учительница даже не смогла отреагировать. Нечто, отдалённо напоминающее сильно изуродованного Дениса, стало хаотично двигаться между рядами, нарочно заваливаясь на одноклассников и пачкая их отвратительной субстанцией, от которой некоторых ребят стало рвать прямо на свои сумки. Другие нулеклассники сбежали из кабинета, а некоторые потеряли сознание. Нечто уже подошёл к их парте и, увидев на месте рядом с Архиповой настоящего Дениса, стал корчиться. Настоящий Денис весь трясся от страха. Алёна Николаевна хотела оттолкнуть от детей монстра, но не смогла преодолеть своё отвращение и хотя бы приблизиться к нему. Вместо этого она перевернула соседнюю парту и отгородила Леру с Денисом. Сначала от смердящего как труп существа был спасён мальчик. Учительница провела его за своей спиной и тот сразу же удрал в коридор, где кто-то уже успел включить тревогу. — Лерочка, иди сюда! — заглянув в глаза девочке, Алёна Николаевна не долго думая с размаха ударила по голове ребёнка. Архипова отключилась. Родителей вызвали в школу. Жизнь девочки кардинально изменилась в первый, но далеко не в последний раз. Теперь были только книги и тетради, ручки и карандаши. Столько всего надо было написать, столько прочесть и пересказать, что у неё не оставалось времени даже поболтать с младшей подругой, которая всё равно каждый вечер звала её с улицы.Причуда…
У меня есть…
— У меня есть причуда. — Лера еле раскачивалась на скрипучей деревянной качели, сжимая в руках пакет с хлебом и молоком. — И поэтому я теперь дома учусь. — Это же круто! Теперь тебе и вставать рано не надо, и сила крутая есть! — бегала вокруг неё Катя, почти обезумевшая от счастья наконец выцепить любимую подругу. Тёмно-русые косы её почти расплелись, а одежда, белая кофточка и розовая юбка поверх толстых черных колготок, смялась и испачкалась. Вдруг она остановилась, схватила качели и, чуть не столкнувшись лбами, притянула к себе Леру. — А что за причуда? Покажешь?! Покажи-покажи-покажи! Девочки договорились опробовать новую способность в следующий раз и Лера поспешила домой, обдумывая по дороге и все следующие четыре дня как лучше отпроситься у родителей. Отец серьёзно занялся её образованием. Он планировал со следующего года отправить её в геройский интернат. Жить вдали от дома, от Кати. Лера не хотела уезжать, но сильнее не хотела злить родителей. — Нет сил, и денег не хватает… — вздыхала мама, готовясь ко сну. — Надо побыстрее уже её в новую школу отправить. Тревожный голос женщину заставил тело на секунду онеметь. Слова отца… Крики. Барабанный бой тяжёлых ударов. Кошмар! Девочка подскочила с кровати и сломя голову побежала на кухню. Голова гудела и готовилась разбиться на маленькие осколки как стеклянная ваза. В глазах темнело от вида крови.Кровь повсюду
Дышать больно и не могу пошевелиться
Это… Я в больнице?!
***
Жар ломил кости по всему телу, не давая пошевелить ни одним мускулом и грозя агонией при любом неосторожном вдохе. Дышать, впрочем, мешали скорее трубки ивл. По моим прикидкам в больнице я пролежала как минимум пару дней, и это только те, когда я пришла в сознание. Судя по тому, что «общался» со мной только один врач, который был весьма холоден и, казалось, не доверял пациентке даже в таком искалеченном виде, и тому, что по близости не было никого из Лиги, я сделала вывод: я в больнице для особо опасных злодеев. Меня арестовали и, как только я буду в состоянии говорить, обязательно допросят. Наверное, именно поэтому мне не дали умереть на месте. Я и подозреваемая и свидетельница. Голова туго соображала от обилия обезбола. Я потихоньку старалась восстановить события на экзамене и что-то не давало мне покоя, что-то неуловимое, находившееся близко, но будто в слепой зоне. Из раздумий меня вырвал вошедший в палату полицейский. Я даже бровью не повела, делая вид что не знаю языка или где, что и когда?! Кто я? В общем, моя задача на данный момент как можно сильнее путать карты и не попадаться на их уловки. Пару дней справлялась. То молчала, то говорила на английском, французскими и немецкими заученными фразами. Когда пригласили японско-немецкого переводчика и тот начал что-то мне говорить на своём, я не сдержалась и рассмеялась. — Их шпрехен дойч нихт, ХАХАХА! Иль я фронсе не си па! — обрывки мало известных языков вырывались вперемешку с истеричным смехом. — Ай донт андерстенд ю! Нот э ворд, Ахахаха! В конце концов переводчики опустили руки и, со словами что я просто невменяемая, удалились. Мой план работал до тех пор, пока мной занималась полиция. Одним не чудесным утром меня разбудил голос у самого уха. — Свидетели говорят что ты свободно владеешь японским языком. — я не стала открывать глаза и продолжила претворяться спящей. Голос этого мужчины был знаком всей планете, но теперь звучал тише и не так позитивно. — И я не думаю, что от травм ты потеряла этот навык, Писательница.