SDAES

Глава 17. Свобода? //ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ АУДИОЗАПИСИ// _______________________________________ Проект Лазарь. Имя: Лазарь. Настоящее имя: Засекречено. Возраст: 22 года. Рост: 1,62 см. Вес: 49 кг. Пол: Мужской. Способность: Сверхчеловеческие рефлексы. Относительное бессмертие. Регенерация. Ген: ZX. Дополнительно: Данный проект проходил разного рода обследования и тесты, в результате которых проявилась его высокая опасность. Поскольку его основная способность является относительным бессмертием, сама эвтаназия должна включать в себя сильный и смертоносный препарат, которым может распоряжаться лишь Джеральд Освэлл. _______________________________________ Входя в комнату, которая являлась для Проекта Лазарь своеобразной тюрьмой, Джеральд вспоминал всё то, через что тот проходил. Бесконечные испытания, проверки выносливости, смертельные ситуации. В испытательных лабораториях всегда было много крови. Ярко-красной, почти сразу засыхающей. Запах смерти всегда царил там. Но, несмотря на это, она обходила Лазаря стороной. Одна из тех особенностей, которая отличала его от других. Относительное бессмертие, которое не позволяло ему умереть. Конечно, речь шла о том, что он мог выдержать почти все физические травмы, открытые раны, которые со временем затягивались. Если регенерация и была, то понятное дело, она не могла работать на мозг. И именно поэтому, если с мозгом Проекта что-то случится — он умрёт. У Джеральда вся ситуация и проблема состояла в том, что для него это было трудным выбором во многих отношениях. Это и личные переживания, так как с каждым Проектом он имел определённую связь, которая позволяла ему понимать их. Но также, это была и проблема эвтаназии. Не было подобного препарата, который мог приводить мозг в полную недееспособнось. Так как большинство препаратов приводили лишь к остановке сердца. А это, никак не могло убить Лазаря. Вся эта история с эвтаназией была очень сложной. Даже сейчас, взгляни на Проект, слёзы сами наворачиваются на глаза. Но только не у Джеральда. Порой стоит мириться с тем, что к сожалению нельзя изменить. И это Главный Учёный вспоминал всякий раз, когда начинал чувствовать что-то подобное при виде разных людей с похожей судьбой, как у Лазаря. Спутанные, помутневшие из-за испытаний красно-карамельного цвета волосы чуть выше плеч. Раньше они были намного ярче и в них можно было увидеть ту жизнь, которая кипела в Лазаре раньше. Но сейчас даже волосы свидетельствовали о той грани, между жизнью и смертью, которая была отражена в нём самом. Несколько прядей и чёлка часто спадали на глаза, так как Проект почти всегда был с опущенной головой. Из-за усталости, невозможности сопротивляться испытаниям и постоянных травм, которые хоть и затягивались, но оставляли свой отпечаток на психике. Глаза имели такой же цвет, что и волосы. Но они были остекленевшими, безжизненными. В них невозможно было прочитать ни боль, ни сожаление, ни печаль, ни страх. Даже выражение лица было пустым. Безэмоциональные, полностью сомкнутые губы, брови, не показывающие ничего, и полузакрытые глаза, состоящие исподлобья. Кожа была болезненно бледной, имела почти белый, трупный оттенок. Всё тело, истерзанное в муках, но с затянувшимиеся ранами. Нельзя было и не упомянуть самые разные царапины на руках, ногах, по всему телу. Само по себе тело имело острую худобу, которая на первый взгляд могла создать впечатление, что от простого телодвижения, конечности могли сломаться. Но это лишь было на пользу Проекту. Таким образом он имел атлетические способности, которые превосходили человеческие в несколько раз. Одежду представлял из себя белый, но грязный закрытый халат, на котором засохла давняя кровь, принадлежащая Проекту. На руках, у него были тёмные кандалы, чьи цепи ограничивали движение Лазаря. Но также они символизировали и безвыходность положения, в котором он находился. В таком месте, как «Кракен» — надежды на свободу и быть не может. Так думал и Джеральд. Пока не встретил Джеффа, который начал ему рассказывать о свободе личности. Но главным в его словах было не что-то про личность. А именно «свобода». Та самая свобода, о которой ныне никто и не думал, ведь это было бессмысленно. Организация была одним большим механизмом, где каждый выполнял свою чётко поставленную роль. И да: Были осечки, были ошибки — но механизм не стоял на месте. И учитывая это всё, Главный Учёный искреннее поражался таким мыслям простого Заключённого, чьи мысли уже давно должны были быть заполнены отчаянием. Отчаянием того, что выхода не будет. Рано или поздно всё закончится для всех. И хотелось бы верить, что и для Лазаря тоже. Всё же, этот Проект по своей «живучести» опережал всех. «Хотя, трудно назвать почти ходячий труп живучим, хах.» — подмечал иронически Джеральд. Нужные слова всегда приходят сами на ум, когда дело касается чего-то подобного. — …Хах. Знаешь, люди умеют удивлять. Недавно я разговаривал с одним необычным заключённым. Он начал мне рассказывать про свободу личности и всякие разные вещи, которые мне казались, и до сих пор, если уж быть до конца честным, кажутся совершенно наивными и глупыми, но в то же время такими красивыми. «Свобода личности», вот. Звучит иронично в отношении тебя и других. У вас ведь нет такого выбора. Главный учёный прервал свой монолог, и поглядел на Лазаря. Холодный, почти пустой взгляд. Уголки рта, совершенно непоколибимые. Дело не в том, что ему нечего сказать на это. Он *не* может сказать. Одна из основных отличительных черт данного Проекта — полное безмолвие. Он не может выражать чувства в речи, не может рассказать о своих мыслях и не может вести диалог. Он как хороший слушатель — внимает всё, что ему говорят, покорно сидя напротив. Данное явление можно считать побочным эффектом общей процедуры, через которую проходит Проект, становясь тем, кем он является на данный момент. Правда, одно время Джеральду казалось, что дело в таблетках и стимуляторах, которыми то и дело «пичкали» Лазаря. В конце концов, они влияли на психику Проекта. О состоянии которой, Лазарь не мог сказать. И какие бы проверки не должны были быть пройдены, о своих личных ощущениях Проект не сможет рассказать. Потому для Джеральда этот Проект был одним из тех, с кем ему *ещё* нужно было найти некую «связь», которая у него была с остальными. — Я знаю, что ты мне ничего на это не скажешь. Думаю, тебя даже не шокирует новость о том, что тебя хотят отвезти на эвтаназию, которую я буду лично проводить, а? — немного ухмыляясь, поглядел на Лазаря главный учёный. Что же касалось человека напротив — Джеральд был прав. Отсутствующий взгляд не сходил с необыкновенных глаз Проекта, и он просто продолжал слушать. — Эх. Немного грустно видеть тебя таким. Ведь ещё недавно, я мог разглядеть в тебе жизнь, да и некое сопротивление. Но хэй, видимо у всего есть свой лимит? Я, в какой-то степени могу понять тебя. Работа, в основе которой лежит управление чужими жизнями и смертями — не самое благодарное дело в первую очередь перед собственной совестью. Да-да, даже у такого человека как я, есть совесть. Я сам удивлён, если быть честным. Но не удивлён тому, что для меня это не более, чем обязанность. Нечто, что является для меня привычкой уже давно. Джеральд делает паузу, и во время неё между ним и Лазарем возникает некое молчание, и переглядывание. Проект смотрит лишь вопросительно, не до конца понимая смысла всего того, о чём до этого говорил учёный. — Обидно видеть, как они губят твой потенциал. На деле мало кто может его понять и раскрыть, и это грустно. Действительно грустно, и ты можешь мне не верить, и совершенно не понимать, о чём я говорю. Наверняка в твоих глазах я не больше чем простой учёный, который просто является не больше, чем большой шишкой, тут, а? — Главный учёный натягивает ироническую улыбку, но не скрывает своей грусти в глазах. В пустых же глазах Лазаря он видит уже совсем другой взгляд. Он видит взгляд, полный непонимания и заинтересованности в последних словах Джеральда. Проект отчётливо понимает, что слова главного учёного — не просто слова, а какой-то намёк. Был бы у него дар речи, он бы мог прямо спросить об этом. Но… таковой возможности не было. И вряд ли ещё будет. Глаза Лазаря снова становятся пустыми, и уже обречёнными. Он не смотрит на главного учёного, а пытается что-то найти на столе, за которым они сидят. Но видимо это просто бессмысленно. — Хм. Наверное… это не последняя наша встреча. Мы ещё увидимся, но вряд ли сможем поговорить. Не смотри на меня так, я считаю это разговором. Мы с тобой на равных, хах. — после этих слов Джеральд довольно ярко улыбается, и кладёт на другой конец, рядом с Лазарем блокнот с карандашом. Проект снова недоумевает, и смотрит на главного учёного с лёгким недоверием. Тот же, смотрит на него всё с той же яркой улыбкой, в которой присутствует некая загадочность. — До скорого. //КОНЕЦ АУДИОЗАПИСИ// … Чувство… голода. Эквэл не сразу поняла, что же это было за чувство, и лишь благодаря учёному с хвостом она смогла это понять. Человеческие чувства… слишком странные. Девушка не до конца их понимала, и некоторые мысли её до сих пор сбивали. Нет, это не чувства, это желания, верно. Из-за того, что Эквэл долгое время была в своём кубе, она многое смогла и позабыть, и теперь, в её голове была словно дыра, которая всё пропускала, и лишь немногое могла уловить. Это слишком тяжело. Настолько тяжело, что в этих страх коридорах начинает кружиться голова. Почему стены серые? Почему учёный держит её за руку? Почему его рука… тёплая? Вопросов так много, а на них так мало ответов. Однако же, она продолжала идти вслед за учёным, не отставая от него. Он же будто вовсе и не замечал её, просто держа девушку за руку. Так и они и шли, мимо самых разных кабинетов, где кипела работа самого разного рода. Эквэл начала читать таблички со скуки. «Перевязочная», «Травмпункт», «Пункт приёма крови»… Как необычно. Столько всего интересного и масштабного, за простыми серыми стенами, — это действительно удивительно! — Мы скоро придём. — Куда? — В столовую, где едят. — совершенно холодно и безучастно подметил учёный. — Для чего придумали отдельное место, где люди могут есть? — Для удобства, предполагаю. — Но ведь было бы намного удобнее есть там, где человек, который хочет есть, и находится. — Ну, у нас не так. Удобство человека — не самый главный приоритет, который у нас есть. — Тогда что главнее? — Быть послушным и следовать правилам. Большего и не нужно. Покорность тут также высоко ценится. — Я не понимаю этого, — грустно сказала девушка, потупив глаза в пол, — неужели люди не могут быть свободными, и делать то, что именно они хотят? — …Ты сейчас серьёзно? У тебя хотя бы имеется малейшее понимание того, где ты сейчас? — Нет. –… Эквэл совершенно не могла понять то, что ей пытались объяснить. Какие-то послушания, правила… зачем это всё? И это были не единственные мысли девушки обо всём. На всё столько разных вопросов, которые так и будут витать в воздухе и голове Эквэл. Её голову, к слову, можно было сравнить с ветром. Мысли летали между собой, то и дело ударяясь друг о друга, и из-за этого головная боль девушки только усиливалась. Так тяжело и трудно думать обо всём, что происходит вокруг тебя. Но ничего с этим не поделаешь. Эквэл продолжала следовать за учёным, слабо оглядываясь по сторонам. И вот, на подходе уже обещанное помещение. Запах здесь… не самый ужасный? Для каждого человека само слово «столовая» означает место, где всегда пахнет не очень приятно от любой еды, неважно, как она приготовлена. Что ж, здесь это было отнюдь не так. Даже глухие серые стены не могли испортить ту атмосферу, которая возникала при виде обворожительных блюд, так и манящих одним своим видом. Сразу так и не поймёшь, чего же ты хочешь отведать в первую очередь, смотря на всё. Эквэл же понимала это лишь на инстинктивном уровне. Ей чужды были все названия блюд, которые то и дело могли случайно прозвучать из уст остальных посетителей, ей также было чуждо понимание разных рецептов, которые те же самые посетители хотели узнать, дабы приготовить в итоге самим. Единственное, что было в голове у девушки — желание съесть что-то. Неважно что, неважно как, неважно зачем. Об этом вопило всё её внутреннее состояние, наравне с разными мыслями о непонятных для неё вещах. Долго ходить не пришлось, и Нэйтан, после небольшого прохода перед прилавками с разной едой, усадил Эквэл за первый попавшийся стол. Прямоугольный металлический стол, имеющий небольшие металлические лавки с двух сторон, за которыми в сумме могли сидеть четыре человека: два с одной стороны, и два с другой. Усевшись, Проект лениво зевнуло, и стала сверлить учёного с хвостом уставшими, но пронзительными глазами. — Чего желаешь? — решил наконец спросить Нэйтан, смотря сквозь девушку. — …Еды. — Это-то понятно. Я спрашиваю конкретно, чего именно ты хочешь? — Не знаю. Мне просто хочется заполнить пустоту внутри. Не хочу слышать звон. — Звон? — Бъёт по ушам, сильно. Неприятно. — Я тебя понял… и всё же, пожеланий никаких, тебе просто нужно что-то, чтобы поесть? — Да. — девушка ответила совершенно безучастно. По её лицу было видно, насколько сильно она загружена, и выбор в еде для неё не так важен на данный момент. Нэйтан же в ответ на это лишь пожал плечами, и поправив очки, отправился в сторону начала линии, доставая поднос из общей стопки. В этот момент Эквэл вновь решила осмотреть всё, что её окружало. Простое помещение, обычный запах, который не ударял в нос. Всё в этом месте так обычно и просто, но в тоже время… загадочно? Проект много думала об этом, при этом параллельно обдумывая тему свободы и названия столовой. Почему столовая называется столовой? Если само место ещё имело смысл, то в чём смысл названия? Почему здесь такой свет? Для чего это место освещают как-то иначе, нежели коридор, по которому она шла с учёным буквально пару минут назад? Голова снова болит, и отдаёт прямиком куда-то внутрь, будто бы в сам мозг, до которого просто так нельзя добраться. Всё вокруг начинает плыть и качаться, словно ты на корабле, где тебя мотает то и дело туда-сюда, не давай полностью сосредоточиться на происходящем. Эквэл хватается за голову, прикрывая глаза, пытаясь хотя бы мысленно избавиться от звона в ушах. — Хэй… ты считаешь мир красивым?  — вопросил во тьме бодрый мужской голос. Эквэл… явно не ожидала услышать подобный вопрос в столовой, учитывая её беспорядочные мысли, особенно когда она до этого была за столом совершенно одна. Ей стало дико некомфортно, ведь после выхода из этого «трансового» состояния Проекту стало намного тяжелее ощущать звуки вокруг. Открывая глаза, девушка недовольно сщурила их, смотря на источник нового шума. Напротив неё сидел то ли мужчина, то ли юноша. Довольно трудно определить возраст, ведь внешность чаще всего обманчива. И этот случай не был исключением. Человек, который являлся её соседом по столу, сидя на противоположной месте имел необычный вид: Коротко стриженный затылок, пушистая и длинная чёлка, достающая почти до рта и закрывающая правую часть лица. Сами по себе волосы были бело-жемчужного цвета, имея при этом некоторую мутность. Особой деталью была серьга на его левом ухе. Фиолетовый пацифик, символ пацифизма. Довольно необычно. Одной из выделяющихся черт был глаз, который сверкал фиолетовым цветом на левой стороне лица, которая не была закрыта чёлкой. Фиолетовые глаза не так часто встречаются в природе, потому было во взгляде фиолетового глаза что-то. загадочное и завораживающее. Одежда была не самого понятного стиля: Чёрная футболка, которую закрывает белая толстовка на молнии. Она была растёгнута, именно поэтому Эквэл и поняла, что было под ней. Следом шли чёрные джинсы, которые уже давно носили, отчего можно было заметить потёртости в области колен. Снизу были коричневые ботинки, которые имели по бокам серебристые молнии, на язычке которых был тот же пацифик. Этому человеку явно была близка вся эта тема любви к миру и ближнему своему. Иначе никак нельзя было ещё объяснить этот необыкновенный выбор в атрибутике одежды. Проект переключила свой взгляд на лицо этого человека, который смотрел на неё не просто с пронизывающим до мозга костей взглядом, но также и освещал своё и без того светлое лицо необычайно доброй и наивной улыбкой. — Сестрица Эквэл, ты меня слушаешь? — резко прозвучал новый вопрос от юноши. Девушка неожиданно поймала себя на мысли, что смотрела сквозь незнакомца, и от своих же размышлений совершенно забыла о том, что ей нужно было что-то ответить. — Откуда ты знаешь моё имя? — холодно и устало спросила в ответ Проект. — Как я могу не знать что-то о человеке, который мне близок?! Конечно я знаю твоё имя, милейшая сестрица! После этих последовало явно не то, что ожидала наблюдать девушка. Юноша протянул ей свои руки, и полностью обхватил правую ладонь Эквэл. Почувствовав неприятный холод, девушка присмотрелась поближе к бледным пальцам, которая её не очень-то и крепко удерживали. По тыльной стороне ладони что правой, что левой руки юноши — можно было заметить мутно-синюю линию, вену. Ей казалось, будто сидящий перед ней человек — болен, и имеет какие-то проблемы со здоровьем касательно внешних факторов. Но в тоже время этот человек буквально горел пламенем жизни, ярко освещая всё вокруг себя. И это раздражало Проект. Даже тот холод, исходящий от рук, сжимающих её ладонь, был ей неприятен, несмотря на то, что она сама по себе холодна в буквальном смысле этого слова. Всё же… было в этом человеке что-то отталкивающее, что ты не хочешь впускать, но при этом ты не можешь устоять перед его очарованием. Эквэл это чувствовала, но никак описать не могла, потому продолжала смотреть на своего собеседника. — …Юдас. Опять ты за своё, а. — прозвучал раздражённый голос Нэйтана, который стоял рядом, держа в руках поднос с едой. — Господин Фокс! Я очень рад вас видеть! — всё внимание Юдаса мигом переключилось на учёного с хвостом, который сел на стороне Эквэл и аккуратно поставил поднос, еда на котором была лишь для девушки. Забавным было то, что беловласый не держал уже девушку за руку, будто она его и вовсе до этого не интересовала. — Вот и что ты пристаёшь ко всем так? Чего жаждешь внимания, хоть и уделяем мы его тебе достаточно? — уже устало вопрошал Нэйтан. — Но ведь новые-старые лица нужно встречать как следует! А до сего момента, Сестрицу Эквэл я видел лишь издалека, и даже не мог ощутить её присутствия физически! Можете мне не верить, мистер Фокс, но я очень сильно нервничаю, — натянув слабую улыбку, сказал Юдас. — Мне очень нужно было встретить свою новую сестрицу. — Ты ведь всегда это говоришь про всех, зачем сейчас врёшь? — Что вы, вовсе не так! Сестрица Эквэл особенная, очень даже. Ей нужно оказать должное внимание, чтобы ей комфортно было в нашем мире! — …Она не из другого мира, ты же в курсе? — Метафорически, Сестрица Эквэл тут совсем в другом мире, и имеет она лишь базовые знания обо всём! — Тебе-то, скажи на милость, откуда это знать вообще? Опять следил за мной и увидел её? Эквэл не вслушивалась в это бурное обсуждение, и не хотела быть его частью. Она просто ела картофельное пюре, пытаясь полностью понять его вкус, медленно и аккуратно поглощая его разными способами. Мысли всё также не стихали, но теперь они были и о еде, и девушка не слышала спор между учёным, и… а кто вообще такой этот Юдас? Девушка отвлеклась, и посмотрела на человека напротив. Её взгляд полностью сосредоточился на выражении лица юноши, и она начала «сверлить» его глазами, в надежде, что он обратит на это внимание. — …Ну подумаешь я наблюдаю за своими братьями и сёстрами, что в этом такого-то, я до сих пор не могу понять, Господин Фокс?! — взгляд Юдаса был устремлён прямо на Нэйтана. Это не было агрессией, или чем-то похожим на неё. Юноша действительно не видел в этом действии чего-то плохого, он просто делал то, что считал и считает правильным. В ответ же он получает только многозначительный вздох. — Ты… какой же ты странный Проект, Юдас. «Проект?» — оглушительно прозвучала эта мысль в голове Эквэл. Это имело смысл, и сразу встало всё на свои места: это странное обращение, это странное ощущение отторжения и притягательности… Девушка наконец поняла, что она не одна такая тут, не одна особенная, и есть другие, такие же необычные, возможно. — Так ты… мой братец? — подала вдруг голос девушка, смотря своими голубами глазками на Юдаса. — Конечно! Мы похожи, об этом я тебе и говорил! — радостно воскликнул юноша, хлопая в ладоши, и не переставая улыбаться. — О нет, только не это, пожалуйста… — Нэйтан закрыл ладонью своё лицо, явно не желая тут находиться. Очевидно, ему не сильно нравились подобные разговоры, но больше всего ему не нравилось присутствие именно этого Проекта. Каждый раз, любые разговоры с ним превращались в нелепую околесицу, которая понятна лишь ему одному, и никому другому больше. С такими людьми… трудно общаться, в принципе. Нэйтану уж тем более. … — Что вы тут забыли, Айзек Фэйт?! — громко и недовольно кричала девушка с хлыстом, выполнявшая свои обязанности. — Мисс Штайн, я всё понимаю, но вы же сами сейчас слышали крик, неужели вас это не беспокоит? — когда Айзек уже был рядом с Франциской, он пытался отдышаться, и при этом сохранять спокойствие при виде этой грозной девушки. — Что за глупые вопросы?! Конечно меня это беспокоит не меньше вашего, но почему вы в принципе тут оказались? У вас какой-то личный интерес к Джеффу Стэйджу?! — Мне кажется, сейчас не лучшее время для выяснения обстоятельств… — юноша потрепал себя по кудрявой голове, и взглядом окидывал дверь, которая разделяла их и заключённого. — Аргх, хорошо. Ваша взяла, но потом вы будете обязаны ответить на мои вопросы! С этими словами, Франциска провела картой по электронному замку, открывая дверь. Когда они вместе зашли внутрь, на кровати лежал сгорбленный заключённый, повёрнутый лицом в сторону стены. Было лишь видно его напряжённые плечи и спину, с дрожащей головой. Офицер Фэйт быстрым шагом добрался до постели, и присел рядом с актёром, пытаясь рассмотреть его лицо. Напряжённые веки Джеффа были закрыты, а левой рукой он сжимал воротник своей рубашке, будто удавку, которая затягивалась на его шее всё сильнее. Франциска же, стоящая поодаль от двоих, скрестив руки на груди, сжимала в руке хлыст, но хватка её явно говорила о напряжении и дискомфорте от всей этой ситуации. Ранее, девушке вовсе не приходилось видеть подобную сцену, ведь смотреть за заключёнными она до конца не умела. Потому и пропал Мэтт Грэй, потому и Джеффу сейчас было плохо. К горлу подбирался ком, и девушка была не в состоянии смотреть на подобное. Однако, Айзек явно был спокойнее, и смотрел на всё ярче в этой ситуации. Лёгким движением руки он начал будить заключённого, говоря о том, что всё в порядке, успокаивая то ли актёра, то ли надзирательницу. Джефф очнулся, и как только он приподнялся, в его глазах читался чистый страх, который нельзя было ни с чем спутать. Казалось, во сне он увидел саму смерть, которая его настигла, и сейчас заключённый нервно оглядывал всё вокруг. Когда же он наконец заметил два знакомых лица, паника заметно стихла, и актёр устремил свой взгляд куда-то в пол, всё ещё стремительно дыша. — Хэй, Джефф? Ты как? — подал голос Айзек, приветливо улыбаясь фиолетоволосому. Его голос, как и приятная интонация, неимоверно успокаивал и вызывал комфорт. Офицер кладёт руку на плечо заключённому, располагая его таким образом к себе и успокаивая. Несмотря на это, Джефф всё также отсутствующе смотрит куда-то в пол. — Да. Всё в порядке, в полном. Просто кошмар приснился, такое бывает, не за что переживать. — во время ответа слышно, как голос актёра подрагивает, а глаза его начинают бегать. — Ты уверен? Просто, ну… я не могу сказать, что в твоём состоянии ты точно в порядке? Может отвлечь тебя, или ты хочешь поговорить?.. — Айзек Фэйт, хватит дав- — Нет. Я в порядке, — Джефф не даёт договорить Франциске, и прикрывает глаза. — Мне просто нужно побыть одному, окей? — Хэй, ладно… — Айзек удивляется такой резкой реакции, но при этом понимает, что давить не стоит. Поднявшись с кровати заключённого, офицер слегка пожимает плечами, смотря на девушку с хлыстом. Моментами спустя, они покидают помещение, оставляя Джеффа наедине. Единственное, что беспокоило Айзека, так это то, что они никак с ним в итоге и не поговорили. «Всё *не* в порядке.» — думает про себя заключённый, и обнимает колени, опустив на них голову. Хочется свернуться в клубок или вовсе пропасть от ощущения собственной безнадёжности. И с каких это пор он вообще решил, что может кому-то помочь? Ему и подавно никто не сможет протянуть руку, пока он будет тонуть и дальше. Все эти кошмары, все эти странности… Джефф ведь до конца и не думал об этом всём, пока ему не приснился этот кошмар, а воспоминания об испытаниях не начали приходить вновь. Актёр помнил, как каждый удар или ранение он получал всё больнее и больнее, пока всё это ощущение, проходящее по всему телу, не стало со временем исчезать вовсе. Острая боль сменялась тупой, а тупая превращалась в онемение. Может это судьба, так умирать? Может актёру просто нужно жить в этих мучениях и дальше? Даже плакать не хотелось. Хотелось лишь облегчения, и чтобы тот силуэт во сне не был у него перед глазами сейчас. «Помощь не придёт.» — искажённый голос отдавал очень больно в виски, и Джефф всеми силами пытается сейчас не закричать вновь, только уже из-за кошмара наяву. «Никакой свободы не будет, и не мечтай о ней даже.» … — Эх, даже не знаю, что и делать… — грустно произнёс Айзек, стоило им только выйти из камеры. — А чего вы ожидали, Айзек Фэйт? В глазах заключённого вы не являетесь другом или союзником, которому можно доверять. Я бы на вашем месте не была так сильно удивлена. — Возможно это так, но… я ведь не желаю ему зла. Почему он не хочет говорить о том, что его беспокоит, и скрывает он это не очень умело? — Не задавайте подобные вопросы мне, — надменно произносит девушка, и отворачивается от офицера. — Меня это никак не интересует. — Ну, мнение Зеда вас уж точно больше интересует, пфф. — с явной насмешкой говорит Айзек, слегка посмеиваясь. — Это. это… это не имеет никакого отношения к делу, и вообще, не касается вас! — Франциска краснеет, и готовится бить уже хлыстом об пол, однако же, её внимание, как и внимание Айзека неожиданно привлёк мимо проходящий человек. Одной из его примечательных и самых броских черт — были волосы. Неимоверно длинные, почти до пола, и ярко голубые, почти бирюзовые. Он был опрятно одет: строгие тёмные тона в брюках, ботинках, пиджаке и даже галстуке. Белая рубашка была совершенно обычной, и удивить могла только своей чистотой. Сама же фигура была выше их обоих. А в руках человек держал книгу, всё внимание которой он и посвящал. Глаз его не было видно из-за длинных прямых прядей, что удивительно, ведь такое только мешает обычно. Но движения молодого человека были уверенными и очень даже ловкими. Казалось, он точно знал расположение всего помещения, и мог ориентироваться, читая при этом книгу и смотря лишь на неё. — Извините?.. — неловко вдруг подаёт голос Франциска. — Что? — совершенно холодно и не замечая скачущего голоса девушки, вопрошает высокая фигура. — …Мы раньше не встречались? — спрашивает неуверенно Айзек, делая это за Франциску, ведь чувствует то же странное ощущение. Услышав второй голос, фигура оборачивается на двоих, поправляя длинные пряди, и смотрит пронзительно на обоих по очереди. Удивительно, но глаза этого человека были жёлтыми, почти золотыми. Но при этом, в них было так много холода, что мурашки появлялись за спиной. Айзек и Франциска смотрели вместе на него, и потом друг на друга, ведь хоть чувство и было, они до конца не были уверены в том, что точно знали этого человека. — Если изволите, я бы вернулся к чтению. У меня не так много времени, чтобы тратить его на вас. Трата времени впустую — по натуре своей уже идиотская затея, и подобное мне не близко. — фигура поворачивается обратно, и продолжает своё движение по коридору. — Постойте! А как вас зовут? — спрашивает офицер, опомнившись. — Имена не столь важны, но видимо придётся сделать исключение. Дахал. Проект Джеральда Освэлла, если вам будет это о чём-то говорить. Однако же, мне придётся вас покинуть, господа. — холодным тоном завершая этот диалог, фигура уже окончательно вернулась к чтению, и продолжила путь. Айзек знал, что Джеральд занимается Проектами и всем подобным, но это ощущение он испытывал не из-за того, что человек был Проектом. Офицер знал его до этого, очевидно. Но в тоже время, он понимал, что мог его вполне с кем-то перепутать. Погрузившись в свои мысли, он краем глаза заметил, как Франциска взяла в руки телефон и ответила на входящий звонок. Всего разговора Айзек не слышал, но из него он понял, что Франциска сейчас покинет его общество, и пойдёт куда-то. Девушка даже не решила прощаться, и просто пошла, как ни в чём не бывало. «Да уж… манеры — явно не про мисс Штайн. Но теперь мне нужно занять себя чем-то. Может… сходить, да проверить свою фуражку?» — с этими мыслями, Айзек двинулся в своём направлении. Однако же, его не покидала важная задача — поговорить с Джеффом, когда тот будет в лучшем настроении. … Клэй суетилась на своём рабочем месте, переживая одновременно за много вещей. Она не могла уже скрывать нормально того, что на самом является девушкой, уж голос стал больше скакать, а от нервов мисс Рэндел и вовсе заикалась, когда пыталась обращаться к себе в мужском роде. Теперь же, к этому добавился новый заключённый, который ничего не помнил практически, и от этого девушке было ещё неудобнее. Она старалась сохранять спокойствие, имитируя при этом серьёзную работу, дабы не смотреть в глаза её соседу по помещению. В нём может и не было чего-то такого страшного, однако Клэй всё равно нервничала, когда понимала, что в такой ситуации, как сейчас — она не одна. Но ей нужно было одиночество, чтобы собраться с мыслями и всё привести в порядок. Окончательно вывело из равновесия блондинку кряканье настольных часов, которое ознаменовывало конец её смены. Ввиду же этого резкого и слегка неожиданного звука, учёная дёрнулась и слегка крикнула в испуге. — ..Всё в порядке?.. — Тихомиров спокойно спрашивал Мэтт, увидев такую реакцию. — Д-да! В полном, ха-ха. Я и забываю иногда о том, что у меня есть часы… — нервно заулыбалась девушка, всё также сохраняя свой «мужской» тембр голоса. — ..Ты слишком много работаешь?.. — Нет, я скорее отвык от ощущения того, что у меня может быть в принципе больше одного человека в кабинете. Не скажу, что это очень плохо, просто… я привык быть тут почти одинок, а потому некоторые мои странности я стесняюсь показывать при других людях… — уверенно и мягким тоном говорила учёная. — ..У всех свои странности, не вижу в этом чего-то плохого.. — Тебе точно тут комфортно, кстати? Я бы мог тебе что-то налить, если ты, конечно, хочешь! — ..Нет, всё в порядке, спасибо.. Между собеседниками повисла неловкая пауза. Клэй не так часто терялась при разговоре с кем-то, но она очень боялась того, что она не сможет найти подходящую тему для разговора. Девушка заключила свои руки в замок, сконцентрировавшись на поиске темы, но её мысли прервал резкой, но аккуратный стук в дверь. — В-войдите! — слегка испуганно произнесла учёная, держа свою мягкую улыбку. — Клэй Рэндел. Я пришла за Мэттом Грэем, всё в порядке? — сразу же с порога начала чеканить девушка с хлыстом. — А, М-мисс Штайн! Да, всё в полном порядке, можете забирать его, но только аккуратнее с ним, хорошо? — Я что, по-вашему, недостаточно аккуратна? — с ноткой агрессии спросила Франциска, и укоризненно посмотрела на учёную. — Я в-вовсе не это хотел сказать, не подумайте! Я просто предупреждаю, что у заключённого была травма головы, а потому с ним нужно быть внимательнее, вот. — нервничая начала оправдываться Клэй. Надзирательница хоть и не была такой страшной, но некоторые её интонации пугали. — Что ж, я понимаю. Вы хорошо справились с работой, благодарю. Можете отдохнуть, — беловолосая скрещивает руки на груди, смягчаясь в своём тоже, а затем обращается к сидящему рядом заключённому. — А мы с вами уходим, Мэтт Грэй. — ..Как скажете.. Попрощавшись с учёной, двое покидают её кабинет, оставляя Клэй наедине с собой. Девушка тут вздыхает с облегчением, и садится на своём месте, и берёт кружку с чаем в обе руки. Клэй очень много нужно сейчас обдумать касательно своего поведения в будущем, ведь. Показывать слабость таким образом она никак не хотела. Блондинка наслаждалась тишиной в своём кабинете, и вспоминала всё то, что произошло с ней за последнее время. Приятные образы людей, которых она повстречала, не покидали её голову, и девушка замечала в отражении чая в кружке, как она глупо и неловко улыбается. В конце концов, новые люди, это не так уж и плохо, особенно те, которых ты можешь назвать друзьями. Клэй слегка краснеет самой себе, искренне и по-доброму смеясь. … Идя по коридору, Франциска то и дело оглядывала Мэтта, пытаясь понять его поведение и оценку всей ситуации вокруг. Она не успела его в прошлый раз разглядеть как человека, поэтому делала это в данный момент. И прямо сейчас он ей казался испуганным зайцем, которого пугало всё вокруг, и он постоянно напрягался, когда видел какие-то лицо, потому он был ближе к беловласой, что ей несказанно поднимало самооценку. Потому, девушка с гордым видимо шла, подняв высоко голову, видя себя при этом очень статусным работником. — В этот раз ты никуда от меня не денешься, Мэтт Грэй! Запомни, кто я, и ты теперь под моей защитой! — надменно и радостно проговорила девушка. — Я и сам могу постоять за себя. — холодно и неожиданно для Франциски, достаточно громко и грозно ответил заключённый. — Что, прости? — Ты оглохла? Я сказал, что могу постоять за себя, и такое дитё, как ты, само под защитой и присмотром должно быть, как мне кажется. — довольно грубо сказал Мэтт, в глазах которого уже и не виднелся тот страх. — Да как ты смеешь!.. — Смею, очень даже. Неудивительно, что такая бездарность как ты ничего толком-то и не умеет. Лаешь как собака, а на деле хомяк, который тешит себя и своё эго. Или думаешь, что раз я был таким тихим в лаборатории учёного, я не буду отвечать тебе? Не будь дурой, ты и сама понимаешь, что я не собираюсь возиться тут с тобой. — Мэтт закрыл рот рукой, пока зевал, и после этого засунул две руки в карманы, идя спокойной походкой и говоря это всё давно уже обомлевшей Франциске Штайн, чья самооценка медленно, но верно начала падать в её же глазах. — Я, я… — Что ты там мямлишь? Где надзиратель, который меня заткнёт? Ах, прости. Этот вопрос явно не к тебе. — саркастично продолжал юноша. Франциска просто была в ярости, но в тоже время сильно сдерживала себя. Трудно не согласиться с человеком, как бы сильно он не вызывал у тебя отвращения в этот момент. Взгляд девушки стал очень мутным, и она лишь смотрела куда-то себе под ноги, слаба держа хлыст в руке. Ей не хотелось давать слабину, но и сил у неё не было сейчас достаточно. После негласного отказа Зеда, она будто потеряла в себе что-то. Ту твёрдость характера, ту металлическую хватку, которая должна быть у надзирателя. Франциска просто… чувствовала себя ужасно мелкой по сравнению с этим зайцем. Хотя, он ей уже напоминал ей волка, который может съесть её прямо сейчас, просто оттягивая этот момент, смакуя его всё новыми нелестными высказываниями о надзирательнице. Как же она устала от такого отношения, как же ей хочется стать сильнее в собственных глазах. — Ты… прав. Я и в правду ничтожная. Я не могу следить за людьми, мне просто не хватает сил, но я понимаю, что агрессия — далеко не выход. Мне жаль, что я не оправдываю чужих ожиданий. — абсолютно пусто и едва живо произнесла Франциска. — Ха? Неужто любовь делает из тебя такую мямлю? — …Что? — Мысли вслух. Просто так забавно наблюдать, ты звучишь как дитя, которого отшили или ему не дали игрушку, из-за чего он так себя чувствует. Не думал, что сентиментальность может быть частью такой успешной девушки, как ты. — Я не понимаю. Только что ты говорил о том, что я не оправдываю ожиданий как надзирателя, и после этого, я… успешная? — Если я не вижу в тебе профессионала, не значит, что тебя не уважают другие, — проговаривая это уже спокойным и ровным тоном, Мэтт указывал пальцем куда-то в небо. — Моё мнение — не истина в последней инстанции, к твоему сведению. Я ниже тебя по статусу, да и интересы у меня другие. Но я никогда не хочу видеть успешного человека, который считает себя мешком с дерьмом. В конце концов, если тебя не видят таковым другие, зачем лишний раз создавать себе такой ложный образ? Нужно быть гораздо свободнее в плане восприятия общественного сознания, и не проецировать на себя мнение лишь одного человека. У Франциски не было подходящих слов, чтобы объяснить свои чувства. Ей казалось, что Мэтт Грэй собирался сейчас втоптать её в грязь, однако же… он ей помогал сейчас. Многие слова девушка хотела услышать от своего отца, не говоря от остальных. Как противоречиво всё-таки, что хочется ей услышать подобное от кого-то определённого, а мысль в том, чтобы быть независимой от кого-то. — …Вернёмся на землю. Я не боюсь тебя, как надзирателя и человека, и мешаться мне ты не станешь. Но пожалуйста, услышь меня правильно. Хоть для меня ты и не сильно важная фигура, для кого-то ты вполне себе важна, понятно? — Я, ну… поняла… — Опять ты за своё. Ладно, хорошо. Мне хотелось бы поесть, и да, я знаю, что столовая скоро закроется, но один я туда не дойду. А посему, ты идёшь со мной туда. — Хорошо… — Франциска была очень смущена. Она не пыталась перечить этому человеку, но в тоже время понимала, что должна исполнять свои обязанности правильно. Шли они дальше в полном молчании, и никто из них не решался сказать кому-то чего-то колкого. Странно считать это уважением, но они действительно уважали достоинство друг друга прямо сейчас. Возможно, вполне с этого и начинается человечное отношение к кому-либо, не так ли? … Зед не успел посетить Якоба сегодня, и ему стоило уже идти к себе, однако… он хотел сходить в столовую и взять яблоко, которое он считает самым полезным фруктом, в частности, зелёное, которое хоть и кисловато, но крайне сытно и полезно. Последнее время, парень в принципе ни о чём таком не задумывался, а лишь плыл по течению. Плохо ли это? Не особо, как считал сам надзиратель. Обстоятельства всегда всё расставляют на свои места, и с этим не стоит спорить. По пути в столовую, Зед не встретил никого, кого бы хоть как-то знал или до этого общался бы с кем-то. Быть среди незнакомых людей не так уж и плохо, как ни крути. Зайдя в заветное помещение, юноша тут же нашёл прилавок, за которым были его любимые яблоки, и взяв одно, он было хотел покинуть место, как рядом с собой почувствовал фигуру, стоящую совсем близко. Девушка с длинными синими волосами, которая была одета как испытуемая или заключённая. Она смотрела на Зеда, оглядывая его с ног до головы. В её глазах читалось нечто туманное и запутанное, что пытается понять тебя. Что было забавным, так это то, что девушка была такого же роста, как и сам надзиратель. — Можно… взять тебя за руку? — слабо произнесла синеволосая, всё также смотря в глаза юноше. — Зачем? — Мне… интересно. Зед не особо думая, снимает со своей правой руки перчатку, и протягивает Эквэл свою ладонь тыльной стороной вниз. Его не сильно смущала просьба девушки, скорее… она показалась ему нормальной? Эквэл тут же обхватила руку Зеда своими двумя, и начала смотреть на линии ладони. Рука же, которую она держала, была также холодна, как и её, она это заметила, ведь парень не шелохнулся, когда она его тронула. Так необычно видеть кого-то похожего, но при этом отличного в своём облике от тебя, человека. На фоне лишь было слышно, как двое молодых людей спорили. Нэйтан и Юдас. Вновь сцепившись, они даже и не заметили, как Проект, сидящая до этого с ними держала за руку чужого ей человека. А также, был слышен стук знакомых каблуков, который говорил о том, что кипящая кровь, полная ревности, не так уж и далеко. Но имеет ли это смысл, когда прямо сейчас, ты мог наслаждаться спокойной компанией почти похожего на тебя человека? Когда вы совершенно свободны от других, но при этом они нуждаются в вас.