* * *
— Уильям, кто так людей травит? — Сказал тот, кто людей ест. Они коротали время за обсуждением своих и чужих преступлений. А там и новые темы для разговора находились, как в любом другом обыкновенном разговоре — кто-то проронит словечко об оконченном медицинском, а кто-то другой — о прекрасном понимании того, как люди видят преступников и на чем можно наиграться вдоволь. И все это словно монета, на одной стороне которой Уилл Грэм, который травит людей, потому что все еще не может отделаться от времен, когда работал на правоохранительные органы, когда в тех или иных целях приходилось убивать преступников, например, чтобы обезвредить их. Это звучало странно, но его чуть ли не обвиняли в том, что ему понравилось. Теперь-то он все понял. На другой стороне — Ганнибал Лектер, достаточно бесцеремонно поедающий людей, которые ему лично не приглянулись, в которых ничего нет, вот они и идут на мясо. Просто так. Он не вдается в подробности, ему нравится, когда о нем что-то предполагают, а он решает не отрицать, но и не соглашаться. Но роль "голоса справедливости" ему льстила. Даже если это говорят о нем с очевидной иронией. Почему они поладили, никто не знает. — Я хотя бы не травлю их так бездумно. — Бездумно? Извините меня? — Извиняю. Уиллу хотелось выплеснуть вино из бокала в лицо собеседника. Но он сдержался, просто выразительно посмотрев на Ганнибала. Все же один раз Грэма пощадили, когда он достаточно бесцеремонно выдал про отраву, второго раза, скорее всего, не будет. Это бы объяснило одиночество Лектера. Его друзья просто надолго не задерживаются, рано или поздно кто-то говорит лишнего. — Что вы подразумеваете под "бездумным"? — Ну посудите сами, у вас нет никакой видимой цели, люди видят, что вы убиваете просто так. — А вы убиваете ради цели? — Начнем с того, что для остальных они пропадают без вести. Вам нужно показать что-то людям, помимо мертвого тела. Что-то помимо мертвого тела. Уиллу словно лекцию читают по теме "правильных" убийств, он начинает чувствовать, как мораль медленно и верно скатывается куда-то далеко и надолго, словно ему промывают мозги, а он не смеет что-то сделать. Словно решение творить некого рода самосуд было не его решением. Словно Ганнибал Лектер был тут всегда. — Будто бы я хочу сделать мир лучше? — Это один из вариантов. Остаток вечера прошел как в тумане. У того чувства, что режет Уильяма-не-называйте-меня-так-Грэма на мелкие кусочки, нет названия, по крайней мере, на родном языке. Он бы был почти не удивлен, найдись название в рецепте какого-то странного блюда, которые так любит Ганнибал, и которые Грэму почему-то так противны. Все можно бесконечно долго хорошо подавать, хорошо скрывать, но какой в этом толк, если правда на поверхности, и от нее плеваться хочется? * * * Он привыкает. Блюда вкуснее не становятся, но больше ничего не подают. Он каждый раз спрашивает название, будто пробуя сначала его, пытаясь достучаться до запутанного чувства, скопившегося смятыми листами бумаги и старой одеждой где-то слишком далеко. — Это что? Услышав ответ, Уилл мысленно отклоняет эту пищу для размышлений. Он ест так, будто бы он что-то потерял на дорогой тарелке, разгребая гарнир и понимая, что искать там нечего. Кусок не лезет в горло, и Ганнибал не будет Ганнибалом, если не подметит и этого. — Что с вами? Вы словно сам не свой, не могу допустить упадка духа моего партнера по преступлениям. — Дайте поесть спокойно. Грэм давится, но разбирается с несчастной порцией изысканно приготовленного несчастного мяса. Интересно, сколько было таких — знающих правду, и потому нежелающих смотреть в глаза? Сколько протянет Уилл? Как называется это желание знать все и быть узнанным, в то же время являющееся желанием никогда не понимать ничего, никого и себя? — Уильям, что случилось? Ганнибал не интересуется, а допытывается, но этим не проймешь собеседника. — Почему я все еще провожу время с вами? — Жизнь серийного убийцы полна одиночества, Уильям, вы бы сошли с ума, останься вы наедине с собой. Вы отчаянно нуждались в стороннике, я рад быть таковым. — Почему именно вы? — Ну и любитель вы задавать много вопросов... Потому что наши пути пересеклись. Потому что вы были бестактны. Дальше? — Почему... — Не продолжайте. Пожалуйста, — Ганнибал со скучающим видом облокотил голову на руку. — Оставьте чувство непонимания. Вам разве не нравится, когда не все в этом мире известно? — Мне как раз и не нравится. — Исключительно ваша проблема. Меня все устраивает. «А кто его спрашивал? Почему он делает все насчет себя?» — один из немногих моментов, когда Уилл смог понять, что именно ему не нравится, и смог, что важнее, объяснить самому себе это. Они продолжают беседу. Грэм не смеет выпутаться из пелены своих мыслей, Лектер не предлагает помощи. Ему обыкновенно за такое платят, видите ли. Но пока что с Уильяма он не содрал ни копейки, не из-за страха быть однажды отравленным этим любителем аконита, нет, просто если Уилл заплатит хоть что-то, это перестанет быть их странными отношениями, этому придется найти место в рамках отношений психиатра и пациента, что делать почему-то не хочется. Да и звучит это, если честно, как анекдот. Заходят в кабинет два мужчины, один психиатр, а другой тоже людей ест...* * *
— Вам нравится? Это... — легкая заминка с усмешкой, нужная для Уилла и его осознания ситуации. — Человек в белом вине. Слишком красивая участь, но я подумал, что может выйти вкусно. — Съедобно. — У вас нет вкуса, Уильям, раз вы так отзываетесь о любом моем блюде. — Вы не пробовали, есть у меня вкус или нет, — Грэм пытается поддерживать разговор и есть одновременно. — Вы хотите, чтобы я попробовал вас? — Ну если вам позарез надо, пробуйте, я успел вам нагрубить... Мне терять нечего. Поймав взгляд Ганнибала, Уиллу становится ясно, что поняли они этот диалог совсем по-разному. Вот же черт. Как бы быстро отменить все подряд, чтобы он не воспринимал это так, как воспринимает. Как бы он это не воспринимал. — Поверьте, чудный отравитель, попробую. Отдельно ото всех, с бокалом хорошего вина... — Это было похоже на флирт. — Уильям, вы заметили это спустя полгода. Я вами горжусь, но не от всего сердца. — Полгода? Вы издеваетесь? — Аналогичный вопрос к вам, — достаточно раздраженно произносит Ганнибал. С тех пор было сложно не припомнить партнеру по преступлениям, как тот любит флиртовать, или, например, как другой флирта не замечает, словно то даже не тема для разговора, а изысканная специя, вкус которой было сложно не почувствовать в обыденном диалоге, которой чуть ли не приправляли каждое предложение и каждое, черт возьми, слово. Любимое развлечение теперь — в процессе готовки перебрасываться чем-то вроде пассивной агрессии, пытаясь не убить друг друга.* * *
Кто-то из гостей очередного ужина умудряется сказать лишнего, но почему-то конфликта не случается, слышно лишь тихую усмешку. Словно этим двоим даже общепринятые слова и обсуждения ни к чему, они могут лишь взглянуть друг на друга с очевидной мыслью и прочитать ее где-то в радужке глаз. «Как не стыдно», — «Ну ничего страшного». — Почему так тихо? Ходили слухи, что вы любитель конфликтов, доктор... — Я? Никогда. Вы, должно быть, обознались. Уилл же спокойно ест свое странное блюдо, поймав очередной взгляд Ганнибала. Это наверняка тоже кто-то подметит, одна мысль об этом вызывает усмешку, и хоть бы не подавиться, потому что это еще более грубо, чем личное оскорбление. Даже если Грэм с Лектером давние приятели, партнеры по преступлениям, что-то среднее между простыми знакомыми и замужней уже добрый десяток лет парой, черт их знает, в каких они отношениях, но грубить "отравитель" все равно не хотел. Это даже не выбор, когда ты знаешь Ганнибала Лектера примерно год и все еще жив. — Что происходит? — Самому интересно, честно, — подыгрывает Уилл, даже не понимая, зачем. — Как хорошо, что я нечасто тут бываю... Ответ можно было прочесть в "неожиданном" ответном взгляде: «Уильям, вы тут чуть ли не живете». Что правда, то не ложь, они удивительно много времени проводили вместе, не то из-за "одиночества серийных убийц", не то еще из-за чего... Непонятно. Но вроде обоих устраивало. Остаток вечера, как и в тот судьбоносный день, прошел спокойно. Даже после ужина было тихо. Достаточно странно, чтобы вызвать подозрения, но в основном, если честно, так даже лучше. Так даже лучше, когда Ганнибал Лектер спокоен и доброжелателен. Уилл даже слегка подивился, мол, так и так, что же такое? Он ли произвел такое влияние? Или вдруг это спонтанное изменение? И он понятия не имел, что хуже. Может, и то, и другое одинаково плохо для разыскиваемого серийного убийцы. Что имело значение — их взаимопонимание. Словно за какое-то время, проведенное вместе, они успели придумать собственный язык, как делают дети, считающие себя недопонятыми. Возможно, что-то в них такое было. Кто в здравом уме захочет копаться в двух очевидно не здравых умах? Никто, кроме подобных им. Возможно, испытываемое чувство кто-то из экспертов обозвал бы привязанностью, пытаясь не задеть ни сторону, что считает то платоническим, ни сторону, что считает то романтическим. Просто привязанность. Теплые чувства. Небезразличное отношение. Ходить по лезвию с такими расплывчатыми названиями было достаточно привычно. Какая для простых обывателей, в конце концов, разница?* * *
— Добрый вечер, это полиция, вы знаете что-нибудь о ваших соседях, пропавших без вести несколько дней назад? — Они пропали? — на лице притворное удивление, сменившееся таким же сожалением. — Поверить не могу. Мы же виделись не так давно... — Что насчет вашего сожителя? — Уильям, вы знаете что-нибудь об их пропаже? — Нет, ничего. Не отлучайтесь от кухни надолго, все старания над блюдом будут напрасны... — Уилл молча поправляет очки, чтобы скрыть осторожную улыбку. — Дайте знать, если узнаете, что с ними стряслось. Красное вино лучше всего дополняет вкус грубиянов.