Там, где мы встретимся, будет война.
Там, где встретились они, войны ещё не было. Волдеморт активно искал сторонников, на некоторых особо неблагополучных улицах время от времени случались стычки, но война -- Война -- пока не началась. Впрочем, когда это случилось, обоим было уже всё равно.***
"Они знают, на что идут", -- повторяет про себя Скримджер, поздравляя Алису и Фрэнка с помолвкой и стараясь, чтобы его улыбка не выглядела сочувственной. Лучшие среди новобранцев, без пяти минут настоящие мракоборцы. Может, хотя бы им хватит таланта и удачи выжить в этой войне вдвоём.Всё, что я знаю, померкло и стёрлось;
Всё, что осталось -- идти на твой голос.
Он не может не проводить параллелей, не сравнивать, не предугадывать, какой исход уготован им. Кресло главы Аврората наделяет его достаточной властью, чтобы хотя бы не отпускать их на задания вместе. Они недовольны. Разумеется. Он бы тоже был недоволен тогда, даже, наверное, отреагировал бы более бурно, чем Фрэнк, но теперь это уже неважно, теперь он знает, почему так поступает, и долг его -- уберечь от этого знания новоиспечённых супругов Лонгботтомов. Аврорат -- не Хогвартс, а война -- не урок Защиты от Тёмных Искусств. Не зря в ряды мракоборцев принимают только после безупречно сданных экзаменов и трёх лет тренировок: в бою нет возможности исправить ошибки, нет времени думать, какое заклинание использовать. Отвлёкся -- ты мёртв. Промазал -- ты мёртв. Не успел среагировать -- ты мёртв. Даже лучшие не всегда возвращаются целыми, если вообще возвращаются. Скримджер знает об этом достаточно. За двадцать лет в Аврорате он научился притуплять чувства, насколько это возможно, относиться к коллегам (и подчинённым, с недавних пор) как к профессионалам своего дела, к несчастным случаям -- как к неприятной обыденности. Он видел пределы человеческой жестокости и возможностей тёмной магии, но ничего -- страшнее смерти любимого человека. Фрэнк и Алиса знают, на что идут. Они приходят на работу вместе, отмечают каждое закрытое дело, беззлобно подшучивают над всеми, чтобы разрядить обстановку. Они планируют, планируют громко и во всеуслышание свою долгую и счастливую, делая вид, что забыли, насколько невероятная это удача, в особенности для мракоборцев, в особенности сейчас. Удачи им, конечно, хватает: они оба живы, в конце концов. Алиса родила сына. Коллеги уже предсказывают маленькому Невиллу карьеру в Аврорате. Скримджер старается помнить их такими даже после того, что увидел в Мунго, когда пришёл навестить одних из лучших своих бойцов. Старается слышать их голосами обвинения и уговоры, а не бессмысленные и оттого более жуткие детские песенки. Что ж, по крайней мере они избежали той участи, от которой он так упрямо защищал их. По крайней мере -- какой бы ужасной и нелепой ни была сама идея существования положительной стороны в их нынешнем состоянии -- они остались вместе.Ничто нас больше не заденет и не ранит,
Ведь я с тобой отныне и всегда.
О ней он тоже старается помнить что угодно, кроме конца, но память жестока, и вновь и вновь прокручивает в сознании те доли секунды, заставляя их длиться вечность. Душное помещение, силуэты сквозь завесу то ли дыма, то ли клубов пыли; запах гари и пота, вспышки заклинаний; их четверо против семерых, Руфус слишком увлечён битвой, чтобы заметить нападающего со спины, и оборачивается лишь в тот момент, когда Элизабет отбивает предназначенное ему заклинание, чтобы бросить один беглый благодарный взгляд. И время застывает, потому что в те доли секунды, на которые жёлтые глаза встречаются с серыми, сверкает зелёная вспышка, и медленно, будто во сне, будто иней, расползающийся по замёрзшему стеклу, невидимая пелена покрывает серые глаза, ослепляя их и лишая всякого выражения, и безвольное тело Элизабет падает к ногам Руфуса. О той битве он больше ничего не помнит. Как и о том дне. Пустота. Следующее воспоминание -- похороны. Скромные, как и разница между двумя числами на могильном камне. Странные, как сама идея её смерти и его дальнейшей жизни. Нелепые, какими казались, вероятно, Алисе и Фрэнку его возражения против их совместной работы. Но не проводить параллелей он не мог. Там, где они встретились, войны ещё не было. Когда она закончилась, обоим было уже всё равно.