Между

— Интересно, почему туман? Дымчатое желтое небо над головой отсекает все прочие мысли и голоса. Или так просто кажется, потому что вы не привыкли быть одни в этой Вселенной. Саске пожимает плечами. Плечи — это тоже, по сути, фикция. Все здесь стремится обнулить твой облик и взрастить его заново. Раз за разом. — Не знаю, возможно, сейчас раннее утро. Наруто улыбается на этих словах. Улыбка — это нечто, что видно без глаз. — Хей, а помнишь, как пахнет в лесу перед рассветом? Летом, за городом, когда всю ночь сидел у костра или в палатке спал. Свежесть, свобода, жить хочется. Помнишь? — Вроде бы. — Не, ты точно должен это помнить. — Я последний раз жил в бетонной коробке под названием «доступное жилье», там совершенно другие рассветы. Наруто задумался, пару раз помычал себе под нос и выжидательно воззрился на Саске. Немые вопросы понятны и в мире «после», чего уж говорить о здесь. — Гул машин усиливается, пищат домофоны, просыпаются голоса за стеной, шаги, хлопанье дверей, будильники, коммунальные счета, коды, запреты и кредиты. Никакой свободы, только обязательства. — Звучит так, будто нет никаких плюсов. — Отчего же, есть. Канализация и водопровод. Желтое небо мягким светом спокойного ночника освещает пропасть у самых ног. Густой льющийся вниз туман. — В последний раз у меня в доме жила кошка. Черная такая, я ее гладил и тебя вспоминал. — Звучит странно. — А вот и нет, не просто же так у нас есть память, глобальная, а не короткая как мышиный хвост. — Хочешь сказать, ты помнишь вообще всё, все разы? — Ну, не каждый день, понятно дело, но много моментов. Много… самое важное я всегда помню. Саске вытягивает вперед левую ногу, будто уже собирается шагнуть. Наруто мгновенно напрягается и поджимает губы. — Эй, куда ты так торопишься? — Я? Это ты постоянно рвешься вперед. — Неправда, мы делаем это вместе! Ну, одновременно. — Тогда почему ты всегда рождаешься раньше? И не на год, не на два, а на пятьдесят-шестьдесят? — Да я!.. да не знаю я. Туман повсюду. Он закручивается в рваные спирали, вытягивает к небу плотные полосы пара, путает, заставляет сомневаться. Какой это по счету раз — уже и не вспомнишь. Не первый и не последний, хотелось бы в это верить. Пока у души есть цель, она способна возвращаться в это «между», ведь так? Никто не знает. Никто вам ничего не рассказал и не объяснил. Никто никому ничего никогда не расскажет и не объяснит. И не факт, что от вас вообще что-то зависит. Но вы пробуете, раз за разом. После каждой новой жизни встречаясь у этого «водопада», сегодня он туманный. И каждый раз вы произносите свое желание в пустоту судьбоносного безмолвия. И каждый раз устремляетесь вниз к новому началу. — Тебе по-прежнему больше всего нравится «Наруто»? — Ага, больше всего мне подходит, скажи. Как и тебе «Саске». Все-таки самая знаковая история. — Ты уже перестал называть это «жизнью». — Я пробую разные названия, так интересней. Желтое небо темнеет, отливая медным контуром по видимым краям. Скоро снова в путь, а Саске так устал узнавать о Наруто по записям в старых журналах или по черно-белым фотографиям. Года — это пропасть, просто расстояние стало бы отличным мостом. — Давай еще чуть-чуть поболтаем, а? Я тебе столько всего хотел рассказать, знаешь вот, жил и запоминал, думал, вот попадем опять сюда, а я такой раз — и блесну всеми своими мыслями и событиями потрясающими. Думал, надо что-то такое экстраординарное сделать, чтобы ты меня либо там заметил, либо здесь уже удивился. — И что ты сделал в последний раз? — Пытался рекорд поставить: самое большое количество рыбы, выловленной за час среди парней от пятнадцати до двадцати лет. — Экстраординарно. — Да ладно тебе, я еще в перетягивании каната соревновался. Будто хочет казаться глупее, чем есть на самом деле. Будто любит эти роли, которые вы надеваете уже много лет. Саске поворачивается к Наруто и протягивает ему руку. Смотрит все также пристально, как и в начале начал. За спиной мерцает туман, у ног мерещится звук ниспадающей в бездну воды. Пора. Небо стремится стать черным. Как ушедший в забвение и новый свет знакомый кот. Наруто крепко обхватывает чужие пальцы, распрямляет плечи. Вы снова стоите перед неизбежным. И перед новой надеждой, которая никогда не гибнет до конца. Никогда, кто бы что ни говорил. — Мы хотим родиться вместе. Два голоса раздаются в тишине Вселенной. Сплетаются и звучат как приказная просьба, как главное стремление. Как смысл. — Мы хотим расти вместе. Наруто кажется, что он почти чувствует чужой пульс, бьющийся в сжатой ладони. Он бы очень хотел его почувствовать. Настоящий, без тумана. — Мы хотим быть вместе. Саске заканчивает фразу чуть позже, замедлившись перед «быть». Тишина давит на спину, побуждая наклониться вперед. Тишина перед рассветом. Вы больше не смотрите друг на друга. Вы даже не чувствуете, что падаете. В этом «между» от падения до взлета — один шаг. Небо быстро светлеет. Закутывает вас в знакомые запахи, звуки и ощущения, бьет по щекам громкими голосами и истошным криком откуда-то из глубин свежего самосознания. Новая история, туман растворяется. Чужие пальцы пропадают из ладони. И небо снова становится голубым. *** Вырваться после школы из ненавистного тебе города — почти счастье. Поезда с каждым годом ездят все быстрее, билеты на них стоят все дороже. Кай сидел у окна и смотрел, как мимо проносятся грязные многоэтажки, одинокие домики с заваливающимся на дорогу забором, сверкающие церкви и истыканные людьми железнодорожные станции. Два товарища по совместному переездному счастью сидят напротив и не переставая трещат о новом популярном сериале. Раз за разом перетирая одни и те же моменты. Мобильники разрядились, больше заняться нечем. По вагонам иногда ходят продавцы всякой дешевой мелочевки, попрошайки, певцы, заунывно тянущие известные песни о любви. Время тоже тянется и мчит куда-то быстрее этого дребезжащего, но крепкого поезда. На личной конечной станции все разбежались в разные стороны. Кто-то в туалет, кто-то покупать холодную пиццу с колбасными кружками. Кай подошел ближе к краю платформы и замер, смотря, как стремительно исчезает качающийся из стороны в сторону зеленый вагон. Солнце светило ярко, заливая светом новый асфальт под ногами, рядом мать отчитывала совершенно ее не слушающего сына. Здесь все было почти как в родном городе, но уже неуловимо отличалось. Неуловимо тянуло поднять голову и осмотреться. Еще, еще и еще. У выхода на привокзальную площадь стоял памятник. На невысоком постаменте, явно новый и пока еще не загаженный временем и птицами. Кай подошел ближе. Встал напротив бронзовой фигуры и приподнял подбородок вверх. «Самый молодой сноубордист, прославивший наш город победой на международных играх 2017», — гласила табличка. Она же уточняла годы жизни: «1997 — 2019». Уйти на пике славы — не самый худший вариант. Застыть в горделивой позе в десяти метрах от перрона — не самая обычная встреча. Как странно: новое лицо, новое имя, но Кай все равно узнал. Это не объяснить «здесь», это можно прочувствовать только «между» и унести с собой. Звуки глушатся, тело наполняется стучащей тяжестью. Нужно выдохнуть, уставившись на год рождения на табличке. Ощутив, как почти хочется улыбнуться и вместе с тем крикнуть «черт». 1997. Всего пять лет разницы. Всего пять лет. Кай делает шаг навстречу бронзовой фигуре, несколько бесконечно долгих секунд смотрит в ненастоящие широкие глаза. А затем поднимает голову вверх, к небу. К голубому чистому небу. — Пять лет. Ну вот, бестолочь, уже ближе.